Владислав Ярославович Ардалин
Славный город Беллуно
VII
Альберт бежал изо всех сил, понимая – на кону стоит не его единственная жизнь, но его родных и всего славного города Беллуно. Чего он не понимал, так это причину нападения чужаков исключительно с одного направления. Догадками служило множество идей: возможно, виной всему приходилось географическое положение города, делая невыносимо сложным попытки подобраться к нему со всех сторон незамеченным; нельзя было исключать также и вероятность примитивной ошибки в командовании со слабой подготовкой армии, но все предположения сходились в одном – их экзистенция дарила шансы избежать неизбежного и Альберт этим шансом пользовался.
Впрочем, даже с нападением по филигранности уступающим дырявой плошке, ситуация складывалась плачевная – назад дороги не было, бои велись уже на главной площади и бежать через нее, не оказавшись втянутым в сражение представлялось невозможным, а для человека без вооружения и подготовки, значило верную смерть. Позволив себе лишний раз оглянуться в сторону окруженной огненным кольцом и мертвыми телами площади, взгляду Альберта приговором предстала картина поднимающегося моста Замка, означавшая с этого момента только одно – все Осенние люди, находившиеся на сей момент на улицах Беллуно, скорее всего погибнут, если подкрепление не пребудет в ближайшее время. Увиденное сильно испугало Альберта – не могло не испугать, – и он теперь, ни на что не оглядываясь, припустил в беге, наблюдая лишь быстро сменяющиеся образы протоптанной дороги.
В полуобморочном состоянии горе-атлет сам не заметил, как оказался в паре метров от дверей конюшни. Тут же издалека послышался звон колокольчиков – звонкий, яркий, но неуловимый – Альберт не мог понять, что же за звук его так беспокоит. Пытаясь совладать с попытками окончательно не потерять шаткое сознание, он искал внезапно иссякшие силы, чтобы любой ценой достичь своей цели. Нужно только сесть на лошадь – на ней он сможет легко прийти в себя, выжимая максимум на этот раз из животинки. Внезапно, звук коварно манивший и заставлявший беспокоиться, оказался не признаком покидавшего тела сознания, а внезапным детским голоском, который Альберт теперь отчетливо слышал.
– Эээээй таааам, стоооой.
Послушавшись и дернув головой в сторону шума, он понял, откуда доносится крик. Источником оказалась старая водонапорная башня, из вершины которой торчала голова. По всей видимости, лицо Альберта голове показалось знакомым – окрик был достаточно дружелюбным. Однако в последнюю очередь ожидая приказов от говорящей водонапорной башни – Альберт сделал еще пару нерешительных шагов, пока снова не послышался звонкий голос.
– Стоооой, кому говорю. – Раздался очередной крик и одновременно с ним с башни начал спускаться мальчонка лет тринадцати, все это время сидевший, притаившись, наверху.
Альберт лишь молча смотрел на происходящее, не в силах не то что крикнуть в ответ, но банально продолжать держать свое сознание по эту сторону.
– Это тебе повезло, дядь. – для мальчонки Альберт был уже достаточно взрослым, чтобы к нему было можно обращаться «дядь». – Эй, ты чего, задыхаешься что-ли?
– Ага, – с трудом выдавил тот.
– Не мудрено, дядь. Я тебя еще с моста заприметил – бежал ты что паровоз наш. Повезло, что знаю тебя, а то у нас в конюшнях засада сидит – если б зашел, то верно по голове ударили бы и с концами. Так что обожди и приходи в себя давай.
С этими словами мальчишка подбежал к дверям и начал что-то ритмично выстукивать. Альберт к этому моменту успел отдышаться, сердце больше не разрывалось, а перед глазами прояснялось происходящее.
– Все дядь, можешь идти, теперь точно не огреют. – И засмеявшись, побежал обратно на уже ставшую собственной водонапорную башню. Альберт в благодарность успел похлопать его по плечу, в ответ получив еще более широкую улыбку и краткий кивок, в знак того, что все понимают друг друга и так.
Двери конюшни медленно отворились, представив одновременно скопище людей, расположившихся по всевозможным углам – кто с вилами, кто с обычными камнями, а кто с лопатами. Все они, как и сказал мальчонка, явно ожидали врага в импровизированной засаде. Но Альберта удивило не множество людей в одном помещении, испуганно прятавшихся от смерти, не женщины с вилами, готовые проткнуть любого неприятеля, который вошел бы сюда, его удивило совсем другое – в конюшне не было ни одной лошади. Паника и шок тут же сковали все тело – то, ради чего он бежал сюда, теперь не имело значения, оно попросту не могло быть исполнено. Он озадачено начал озираться на людей, а те в свою очередь подозрительно уставились в ответ, ожидая хоть каких-нибудь действий от столь сумбурно забежавшего человека. Наконец, Альберт заговорил и начал он с самого очевидного.
– Где лошади?
– Какие, собственно, еще лошади? – глухо раздавшись глубоко из толпы прозвучал басистый голос по грубости не уступавший стесанному бревну.
– В смысле какие? Самые обычные лошади, мы с вами где находимся? В конюшне! Так вот я вас и спрашиваю – лошади где? – Шоковый адреналин окончательно взбодрил Альберта и теперь он в полную силу орал, словно веря в спрятанных от него лошадей за стойлами.
Из-за спин, теперь еще более озадаченных агрессией вбежавшего новенького, появился крепкого телосложения мужчина. Растительность на его лице выражалась исключительно в густой бороде пепельного цвета, предательски выдавая возраст своего носителя. Им оказался известнейший ремесленник славного города Беллуно – Йос Шпильберген. Изумлению Альберта не было предела, ведь до этого момента он знал о старике лишь понаслышке из уст все того же профессора Теобальда Бюрена, время от время рассказывающего истории о выдающихся личностях Долины Осени. Йос являлся отменным кузнецом и был представителем одного с Элизой поколения. Подойдя почти вплотную к Альберту, старик позволил оценить себя по достоинству – руки в ширине превосходившие ноги ездовых лошадей, скулы по остроте напоминавшие лезвие топора и тело, предназначенное скорее лекалом для книжного шкафа. Прежде, чем снова заговорить, Йос оглядел парня, так требовательно оравшего, стоило ему только зайти. Лицо кузнецу показалось знакомым, но ответ на этот образ никак не приходил на ум. Подумав пока отложить эту нерешаемую загадку – Йос продолжил.
– Собственно, ты, парень, не кричи, во-первых. А во-вторых, нету тут твоих лошадей, сам же видишь. Как паника началась, так все они и переполошись, изгородь перепрыгнули будто ни единого дня их домом левада не была и почем копыта видать. А те, которые в конюшне энтой стояли, разобрали первые после нападения в панике сюда прибежавшие. Взяли и за подмогой отправились, я так думаю. Люди у нас честные, просто так своих не должны бросить.
– И что теперь делать? – Будучи озадаченным и осажденным спросил Альберт больше себя, нежели своего собеседника.
– Собственно, а что тут поделать можно? Оставайся здесь и жди подкрепления со всеми остальными или у тебя какие-то другие варианты есть, парень? Побежишь воевать что ли? Не смеши. Единственный паровоз уехал, а те, которые должны были прийти по графику – уж шибко опаздывают – видать, нападавшие постарались. Собственно, наша задача сейчас не высовываться и надеяться на скорое подкрепление.
– Простите, Йос, но вы понимаете, что пока мы здесь будем ждать – все, кто сейчас сражается на площади – погибнут. А затем, ваши pia desideria переждать, чтобы выжить – обернутся против вас самих. Потому что как только всех наших жестоко перебьют, какая-нибудь часть нападавших чуть более, чем наверняка отправится в эту сторону, и ваша жалкая засада уже не сработает – они просто подожгут весь скотный двор. И мы сгорим вместе с ним или задохнемся, прежде чем успеем что-либо предпринять. Все еще хотите продолжать здесь отсиживаться? Люди! Что с вами не так? Почему вы продолжаете сидеть сложа руки?
Альберт окончательно был потерян. Пока он спорил со стариком, все остальные, присутствующие в конюшне, незаметно рассосались: кто-то прилег на стога сена, сваленные, очевидно уже после нападения, около стойл, а кто-то тихонько покачивался на по-лягушачьи поскрипывающих опорных балках. Казалось, никому из них не было дела до его разговора с Йосом и Альберт не понимал почему. Никто не ответил на его призыв действовать, теперь он перестал вызывать даже интерес толпы, тихо шушукавшей о своих заботах.
– А, ты знаешь мое имя, похвально, парень. Собственно, а как тебя самого звать? И попрошу тебя успокоиться. Эти люди не орут во весь голос, кичась праведностью и героизмом, потому что выслушали меня. А вот у тебя манер, что у молота, которым я работаю. Кто тебе сказал, что мы будем продолжать сидеть здесь, если нам будем угрожать опасность?
Вокруг ненадолго воцарилась неловкая тишина, но лишь затем, чтобы с новой силой нервной суеты снова поднялся разговорный шум. Не смотря на множество уже спокойных людей – некоторые продолжали отчаянно паниковать, отказываясь верить в произошедшее нападение и выражая свою обеспокоенность неловкими выкриками вперемешку с обезьяньими телодвижениями.
– Альберт. Что вы имеете в виду – не будем продолжать здесь сидеть? Решите выйти, когда уже будет поздно?
Все встало на свои места. Двадцать лет назад – известная история с семьей фон Дерихт – старушка осталась одна с двумя детьми, среди которых была не родная девочка. Йос с Элизой никогда не были хорошо знакомы, но кузнец в знак минимальной поддержки сковал для ее внуков за несколько недель множество замечательных игрушек и затем разом подарил. Удивительный факт – два человека одного поколения, оба живущие в городке, в течении дня вокруг которого можно сделать несколько кругов – друг друга толком не знали. Они не шли на контакт и не пытались сдружиться, будучи детьми, не знались семьями в более позднем возрасте и никогда не пересекались в старости. Хитросплетенная жизнь не расщедрилась на подобные случайности, только для того, чтобы сейчас Йос встретил уже взрослого внука Элизы.
– Собственно, не знаю, чему тебя обучала бабушка, Альберт, но Беллуно считается главным городом в Долине не просто так, а в том числе благодаря древней системе туннелей, расположенной под ним. Один из рукавов ведет напрямую из конюшни до самого Замка и несколько – должны выводить из Беллуно. В любом случае, в этих туннелях нас никто не застигнет, так как люди других Долин тут же погибнут и, если бы не лицемерие властей в прошлом, спастись сегодня удалось бы большему количеству жителей. Иными словами, никто изначально не собирался пережидать нападение тут, мы высматриваем таких же, запоздало прибегающих, как ты, Альберт. Собственно, на этот случай у нас мальчишка на башне и сидит, а окажись им одиночный враг – мы бы его тут же огрели. Теперь ты прекратишь свои несуразные инсинуции? – Последнее слово Йос произнес с особым выговором, сделав третий слог ударным, и пропустив букву а.
Альберт на какое-то мгновение замолчал, пытаясь осмыслить все сказанное. Ему, правда, ничего не было известно о катакомбах, и он не понимал, откуда это может знать, пусть и известный, но все же обычный кузнец. Он также не мог представить, откуда старик знал его бабуллиту, причем здесь управители и почему, если туннели смертельно опасны для всех, кроме Осенних людей, изначально не переждать нападения там. Немного погодя Альберт нашел в себе горстку слов, довольно очевидных, но так и просящихся быть использованными в качестве подытоживающего вопроса.
– Так значит, у вас с самого начала был план?
– Ты все верно понял, парень. Собственно, можешь идти немного посидеть, отдохнуть, а то до сих пор отдышку слышу. Если повезет и подкрепление явится раньше, чем в нашу сторону кто-то выдвинется – нам и не придется никуда спускаться.
– Хорошо, и… извините, что так себя повел.
Шпильберген, как и мальчишка на водонапорной башне, ответил лишь понимающим кивком и направился куда-то в сторону кормовой. В конюшне было душновато-усыпляюще – большое количество людей на пару с постоянным надзором солнца – давало о себе знать. Воздух насыщался тяжелым запахом пота в ужасных пропорциях смешиваясь с витающим ароматом недавно присутствующих лошадей. Обстановка была напряженная, но напоминала скорее массовое томительное ожидание, нежели непрекращающееся волнение. Люди ушли мыслями в себя и пока они не наблюдали за происходящими событиями на улице – всем им становилось чуточку легче. Шли минуты, десятки минут и ситуация в очередной раз принялась складываться самым неблагоприятным исходом, подготавливая свой новый, неприятный сюрприз.
– Открыыыыли, идууууууут – отчетливо громко послышалось снаружи. Это прибежал мальчишка. Он быстро простучал необходимый ритм и буквально ввалился в конюшни, неприятно упав носом вниз.
– Открыли, идут. – Гнусаво повторил он, держась правой рукой за нос, легкой струйкой из которого теперь текла кровь.
– Кто открыл, кто идет? – мигом оживившись от легкой дремоты, одурманившей всех, немедленно отреагировала толпа.
– Мост Замка опустили, бой теперь туда перетекает, а к нам направляются с десяток солдат, не нашенских. Особо не спешат, устали вестимо, но мост уже скоро пересекут.
Новость прокатилась волной-убийцей по людям. Они держались на взводе и, в случае опасности, готовы были спуститься в туннели, но что Замковый мост опустят – никто не мог себе даже представить. Присутствующие кристально ясно понимали невозможность допущения сие действия как тактического маневра – подвергать опасности пережидающих нападение в Замке ради спасения некоторого числа людей на улице никто в здравом уме не стал бы. Спокойствие сразу пронзило ощущение преследующей опасности и повсеместного предательства, ошибки быть не могло – мост был опущен кем-то изнутри. Йос Шпильберген, все это время пребывавший где-то в тени от лишней суеты, живо оказался снова у всех на виду – ему предстояло отвечать за жизни всех находившихся в конюшне. Он громко крикнул, призывая людей замолчать и приготовиться внимательно слушать – Альберт вместе с остальными застыли в ожидании предстоящей речи.
– Слушайте внимательно, так как делать придется много и спешно. Собственно, мы ожидали отряд в нашу сторону, но вот сражение внутри самого Замка – нет. Следовательно, двигаться туда для нас будет смертельной ошибкой. Мы не знаем, что произойдет дальше и как скоро пребудет подкрепление – поэтому нашим лучшим решением будет движение в сторону выхода из города. Освещения у этого пути не будет, поэтому мне нужно, чтобы кто-то из вас соорудил факелы – два будет достаточно. Пускай также кто-то другой забаррикадирует дверь, если умники захотят сначала беспрепятственно здесь все проверить. Мы с Альбертом пойдем первыми, затем женщины и парнишка, а следом остальные. Двигаться строго вместе, напоминаю – по этим туннелям никто не ходил со времен Великой войны, а значит мы не можем быть до конца уверены в надежности и безопасности опор. А теперь быстрее!
Стоило старому кузнецу закончить свою речь, все тут же без лишних слов принялись приводить его распоряжения в жизнь. Группка из трех человек кинулась вырывать из снопов сена изрядные клоки для подготовки факелов, кто-то бросился отрывать наиболее хлипкие деревяшки все для этой же цели. За неимением других вариантов – план был чрезвычайно простой в сочинительстве и трудный, основанный скорее на удаче, в реализации – не оставалось ничего иного, кроме как исходить на выдумки. На бывшую перегородку стойла, служившую теперь опорой для факела необходимо было намотать ткани, которую без неуместных споров отдал один из мужиков, наблюдавший за работой других, гордо вручив свою неожиданно сухую рубашку. Как оказалось – ему стало невыносимо жарко, стоило им оказаться в конюшне, от чего долго не раздумывая он ее снял, подвязав на пояс. Рубашку разорвали приблизительно на два равных куска ткани, и теперь под них необходимо было подбить сена. Последним оставалась проблема поджога факелов, но среди людей посчастливилось обнаружить человека с плохим зрением, вынуждено носящего очки. Разложив две небольшие кучки трута в виде щепок, все того же сена и пуха – начался процесс вылавливания солнечных лучей через линзы.
Двери конюшни к этому моменту были завалены, а Йос Шпильберген с помощью Альберта открыл спуск в туннель, который, как оказалось, скрывался за одной из ложных стен и представлял из себя небольшую ямку полтора метра диаметром, и высотой три, без лестниц и любых других средств обустройства. Люди выстроились в очередь и зажгли факелы – за счет особой древесины Долины Осени, они будут способны гореть еще несказанно долго, даже после полного прогорания тканей и сена. Тревожная готовность выдвигаться повисла стекающей с карниза каплей. Как и обговаривалось – первыми спрыгнули пара из внука Элизы и мастера-кузнеца – они помогали спускаться остальным. Факелы распределили в начало и конец группы, а старый Шпильберген смог умело сориентироваться и по памяти определить, какой из туннелей ведет на выход из Беллуно.
– Собственно, все готовы? – оглядывая взятых под ответственность людей, тучно произнес старик. – Двигаться строго за мной по цепочке, никто не останавливается, ничего лишнего не трогает и обязательно смотрит себе под ноги, поняли? – дождавшись пока все пробубнят себе что-то утвердительное под нос, он посмотрел на Альберта, с момента спуска находившегося постоянно рядом. – Готов?
– Йос, я… мы можем отойти подальше?
– Что-то случилось, парень? Ладно, только не говори мне, что… один момент. – Йос снова повернулся к толпе. – Через минуту выдвигаемся, готовьтесь! – Предупредив окружающих, он отвел Альберта на пару шагов вперед. – Только не говори мне, что ты собрался в Замок.
– Там близкие мне люди, я не могу их вот так бросить. Я не прошу вас сопровождать меня, мне нужно лишь узнать, куда идти, а вы единственный среди нас, кто ориентируется в этих катакомбах, да что уж там – знает о них.
– Думаешь спасти их, парень? Собственно, не мне за тебя решать, только учти, что факел тебе не дам – на такую группу одного мало будет, так что придется идти в полнейшей тьме. К тому же одному – остальные предельно ясно выразили свое желание выжить еще в конюшнях.
– Я согласен, только скажите куда мне идти, прошу.
– Ладно, слушай внимательно, Альберт. Тебе нужно достичь самого конца нашей цепочки – места, где мы прыгали, затем встать к нему спиной и пройти по диагонали направо, пока не упрешься в стену. После этого, все, что тебе нужно делать – идти, оставляя ее всегда по левую руку, запомни это. Спустя дюжину шагов ты найдешь нужный рукав – к твоему счастью развилками он не обладает. Ну а дальше, собственно, сворачивай в него и иди, как я уже сказал, держась левой стороны. Выйти ты должен точно к подъему в Осенний Колодец, выводящий во внутренний двор донжона.
– Подождите, Осенний Колодец? Я о нем никогда не слышал.
– Уже мало таких, кто слышал, Альберт. И сейчас это совсем не важно. Предупреждаю, обычно у него всегда была канатная лестница, но вероятность того, что она в край не прогнила и уж тем более опущена – невероятно мала, с этим я уже ничем не могу подсобить.
– Ничего, буду решать проблемы по мере их поступления. Спасибо большое, Йос, я вам очень благодарен, правда.
– Будет тебе, лучше не торопись шибко. Если что случится – тебя никто не сможет вызволить еще долгое время.
– Festina lente, помню. Я постараюсь. Спасибо еще раз.
– Не за что, Альберт. – И, когда тот уже отошел на пару шагов, добавил. – Передай своей старушке привет, если все получится.
К этой секунде Элиза успела успешно погибнуть, а призраки, выбравшись из Колодца на поверхность, разглядеть весь тот ужас, творившийся в Замке. Их полупрозрачные глаза заполонила злоба и исключительная хладная жажда мести за убийство потомков своего народа. Озлобленные, они с полной уверенности силой ринулись в бой – наступило время Mundo Mortuus. Осенние призраки были, по сущности, существами непобедимыми, способными поражать любой живой организм им неугодный, от чего единственным спасением было лишь бегство. Однако для Зимних людей знать столь страшную и одновременно важную информацию было все равно уже не важно – их безнаказанно гнали, убивали и душили, очищая от паразитов славный город Беллуно. Никто из них не готовился к появлению настоящих призраков, до этого времени обитавших только в сказках, и никак не упомянутых шпионом-информатором, за четыре года успевшим доложить только о «несметных сокровищах».
Передвижение давалось нелегко – повсеместно валяющиеся камни при каждом шаге злобно норовили попасть под ноги, желая внезапному проходимцу упасть как можно больнее. Но Альберт продолжал идти – на ощупь в полнейшей тьме, вымеривая свои движения с надеждой, что все это не зря. Левая рука, служившая тростью-поводырем, сгорала от боли. Два сломанных под корень ногтя на указательном и безымянном пальцах с каждым новым прикосновением к стене, заставляли о себе вспоминать, отзываясь пронизывающей болью. Кровь через изрядно сдернутую кожу на внутренней стороне ладони проступала увесистыми каплями, образуя мерзкие узоры, к основанию кисти, объединяющиеся в большие, спадающие капли. Но Альберт ничего из этого не видел, только чувствовал – он был ослеплен темнотой, а его разум был уже бок о бок с Гертой и бабуллитой, стоящих рядом в полной безопасности, под его защитой, пока тело медленно догоняло по никому неизвестному рукаву Беллунских катакомб.
Освобождение последнего утраченного оплота надежды успешно завершилось и заняв катастрофически мало времени у жизни, оно отняло чрезвычайно много жизней у времени. Призраки Осени стремительно перешли в дальнейшее наступление – их славный город все еще был в опасности и к сожалению, большая его часть была покрыта огнем. Но, несмотря на всю плачевность происходившей непроизвольности, мертвые, под предводительством Первой Королевы Ниландры, мгновенно определились в целях своих действий и направлениях предстоящей атаки. Вылетев из Замка, они одним сложным стратегическим движением рассредоточились, разделившись после моста на три части: направо, в сторону побережья и дома Бруденных; по центру, прямо на главную площадь и налево, к жилому кварталу – отправной точкой нападения на Беллуно. Зимние солдаты в ужасе начинали отступать, но не с окончательной уверенностью – они не могли до конца поверить в реальность происходящих событий и на первых порах, как это обычно и бывает в ситуациях, когда, видя неоднозначное, человек не знает, что ему делать и какой из выборов принесет наибольшее благо – он всегда выбирает вариант всенепременно ведущий к сожалению, независимо от его решения.
Лучи света стали заметны не сразу, после поглощенного тьмой туннеля они скорее грезились чем-то несуществующим. Бесспорно, выход становился все ближе и ближе, невольно вынуждая Альберта заметно прибавить в шаге. Десять метров – он окажется прямо перед входом в Осенний Колодец – пять – если лестница опущена, он сразу же побежит в главный зал, там наверняка укрывались многие, когда мост был опущен – один – его родные точно будут там же, защищающиеся вместе с остальными от нападавших – поворот. Перед Альбертом образовался наполненный ослепительной яркостью теплых оттенков масляных ламп главный рукав туннеля. Направо свет уходил покато и в определенный момент терялся, не давая возможности подробно разглядеть конечной цели своего путешествия. А слева предстала самая невероятная и никак не ожидаемая Альбертом в данной обстановке картина – перед ним стояла Элиза и вечно следующий за ней верный, слегка лохматый Шнобель.
– Бабуллита? – не веря своим глазам, он продолжал внимательно на нее смотреть.
Элиза не находила слов для ответа, встреча с Альбертом застала ее врасплох, лишь только пес от радости стал наворачивать круги вокруг себя, закономерно подпрыгивая каждый третий.
– Что вы здесь делаете? С тобой все в порядке? А где Герта? – В голове образовывалось и перемешивалось столько вопросов, что казалось невозможным зацепиться хотя бы за один из них.
– Хотела бы я увидеться с тобой, дорогой, при других обстоятельствах. – Повторив услышанное за сегодняшний день неоднократно, произнесла Элиза. – Но видно сегодня всем не суждено догнать судьбу.
– Что, о чем ты говоришь?
Шнобель, выплеснув энергию, теперь мирно лежал у ног, весело высунув свой язык и время от времени поглядывал то на хозяйку, то на старого друга.
– Я знаю, не смотря на все споры и ссоры, вы всегда ко мне чутко прислушивались. Постарайтесь с Гертой не грустить, все обязательно образумится, я обещаю.
– Не понимаю, пойдем, нам надо торопиться – Герта может быть в опасности!
Элиза, все это время загораживающая собой туннель в сторону Колодца, легким полу движением повернулась, открыв вид на мертвые тела, лежащие подле спущенной канатной лестницы. Они были тем, что я есть, и я буду тем, что они есть.
– По моей неуклюжести, меня, как и Шнобеля, больше нет в живых, Альберт. Испугавшись подкравшегося Зимнего солдата, я оступилась и полетела вниз.
Повисло густое молчание, изредка прерывающееся далекими стонами откуда-то сверху.
– Послушай, мне и нашему маленькому другу придется остаться здесь – ты сильный, но вот сердце Герты… оно ранимое. Позаботься о ней, внук – вместе вы обязательно все преодолеете.
Отказываясь принимать происходящее, Альберт пытался убежать мыслями в оправдания, в любую действительность, которая была бы способна объяснить события, сделав Элизу живой. Но все это являлось безыскусной, наглой ложью – она была мертва.
– Обещайте вспоминать нас со Шнобелем почаще и усердно выполнять любое начатое дело: будь то учеба, работа или творческая идея. Когда-нибудь мы обязательно встретимся, но сейчас тебе нужно идти. Там, наверху, уже безопасно, я позаботилась об этом, но впереди вас ждет еще много преград. Внук мой, жизнь полна разочарований и, что бы плохого или ужасного не происходило на вашем с Гертой пути, помните, что вы есть друг у друга и что самый темный час – всегда перед рассветом.
– Я не понимаю. Не уходи, пожалуйста, прошу. – По худому телу юнца впервые ознобом пробежало отчаяние, а сердце совершило странный мемориальный тур по груди.
– Со временем ты обязательно все поймешь, Альберт. А сейчас найди Герту и… до встречи. – С последним словом она исчезла вместе с псом, оставив в слезах еще молодого, но уже повзрослевшего человека.
Очищение города от незваных гостей шло методично – бои, если так можно назвать не встреченное сопротивлением освобождение, проходили одномоментно на трех основных улицах, шедших параллельно друг другу. Призраки вихрем мчались, почти не задерживаясь на каждом из врагов отдельно – убийственные волны летели, сокрушая всех на своем пути. Зимние люди, уже в полной мере осознавшие, что попытка сгруппироваться и дать ответный бой – была провальной, ощутили уходящую, словно песок сквозь пальцы, возможность спастись. Их изначальный запал, ведомый жаждой наживы и отзвуками историй о богатствах, стер в сознании существование обратной стороны монеты. Их жадность привела к атаке не только лишенной всякой опаски, но и приправленной выразительной жадностью, так сильно мотивирующей зачастую всех людей, измеряющих ценность этой жизни в эквиваленте достатка. Все бежали в панике, совершенно забыв о целях Зимней Долины, о приказах своих командиров и во многом даже о своих семьях – они бежали, думая только о том, как бы еще быстрее им бежать. Однако призраки не думали никого отпускать и, верно догоняя свою цель, без лишних разбирательств ее душили. А за ними, двигаясь второй волной, шли немногочисленные, оставшиеся в живых Осенние солдаты, пожинавшие остатки творившегося ужаса, добивая чудом уцелевших Зимних людей с помощью штыков.
Снаружи оказалось заметно тише, чем Альберт ожидал. Здесь, в месте, служившим опорой спасения, произошла трагедия, которая была предрешенной, стоило замковому мосту только опуститься. По пути в главный зал он то и дело натыкался на тела погибших и раненых – последние то и дело впадали в бредовые припадки то постанывая, то нашептывая свой лихорадочный бред. Лишь нападавшие лежали усмирено, большинство из них совершенно целыми, будто готовые в любой момент подняться и отправиться обратно домой. Способные помогать бегали из стороны в сторону с окровавленными тряпками, создавая непрекращающуюся карусель движений, безотказно вызывая легкое тошнотворное головокружение.
Альберт с трудом улавливал происходящее, пытаясь справиться со всей информацией, полученной за считанные мгновения от своего забега к конюшням до встречи с погибшей бабушкой Лизой. Все произнесенное ею не оказалось странной, прощальной загадкой – в донжоне было вправду безопасно, и он не знал, как это объяснить. Более того, Альберт не знал, как объяснить Герте смерть Элизы и Шнобеля, самое опасное человеческое чувство – чувство вины за произошедшее – лежало на нем мертвым грузом. Он винил себя за бесполезную попытку позвать подкрепление, за то, что не остался со своими близкими сердцу людьми. Винил за неспособность сражаться и даже за свой жизненный выбор, проложенный по стопам науки. Горе-атлет. Утраченная надежда.
Каждая погибшая душа Беллуно сейчас лежала на его свинцовом сердце, отсчитывая секунду за секундой, сродни старинным часам в их, теперь навсегда неполноценном, доме. Однако, несмотря на вину, Альберт боялся только одного – не найти в полной, оставленной после сражения, неразберихе Герту. Она была для него всем и, поскольку неизвестность – главный страх рода человеческого, мозг стал воображать самые страшные образы и всевозможные исходы событий – плачущий ангел стал крылатой тенью.
Оглядываясь в происходящем повсюду ужасе, где-то в самом левом углу, за плохо проглядываемой каруселью людей, Альберт заприметил миниатюрную девчушку, которая со всей упорностью и отверженностью перевязывала раненого в плечо одного из братьев Кабутерманнекинов, плакавшего, не стараясь скрывать своих эмоций. Альберт мог только догадываться, в чем дело, но, не оставив в своем сердце больше места для трагедий, он, медленно набирая скорость от обычного шага до стремительного бега, бросился в их сторону. Только подбежав почти вплотную, он убедился, что перед ним сидит та самая, с курчавой, рыжей копной девчонка, которая так много для него значила. Вся в потрепанной одежде, с пеплом на плечах и голове, она ответственно продолжала помогать раненному мельнику. Не желая дожидаться окончания процедуры, Альберт нарочито громко ее позвал.
