Владислав Михайлович Погадаев
Комбикорм для птицы счастья
Глава 30
Новость, которой Елена Павловна хотела поделиться с мужем, могла полностью изменить их жизнь, но вывалить на голову Платону всю информацию скопом – значило загубить дело, ещё не успев его начать.
Где-то с месяц назад, в ноябре, в городе объявились Ерохин с женой, вроде как проездом. Они с интересом осматривали и гостиницу, и «Медвежий угол», заинтересованно расспрашивали Елену Павловну и Катерину об особенностях ведения бизнеса, многозначительно переглядывались и кивали, а за неделю до Нового Года Ерохин позвонил и пригласил Ракитину с мужем на три дня в Верхотурье:
– Не пожалеете! Во-первых, это место просто надо видеть; во-вторых, у меня будет к вам интересное деловое предложение!
Осторожная Елена Павловна просто сообщила мужу, что Ерохин с супругой приглашают их провести время в Верхотурье. Остановиться планировали в гостевом доме «Бабинов». Несмотря на то, что все расходы по пребыванию Ерохин брал на себя, Платон Данилыч поставил условие: платить за себя они будут сами.
− Как скажешь, так и будет, − охотно покивала жена.
– А как же Булатов? – поморщился Платон Данилович. − Вдруг он позвонит.
– Ну, я Павку предупрежу и девчат. Если что-то потребуется – сделают, – и Елена Пална отправилась собирать сумку.
* * *
2 января, 2010, Прикамск.
Булатов не позвонил.
Проснувшись около полудня, он долго рассматривал в зеркале свою помятую физиономию:
– Дурак! И чего завёлся из-за ерунды? С Наташкой и так давно всё было ясно – попутного ветра, как говорится… Припёрлась она, конечно, не вовремя, но, может, так даже лучше… – он крепко потёр лицо. – Баран! Сорвался, полетел в Прикамск… Зачем? Не жениться же… Нет, Катька, конечно, девка хорошая, и с Мишкой ладит, но простая, как поварёшка – исключительно для домашнего пользования… Тут меня, конечно, занесло… – Булатов выдавил на ладонь шарик геля и принялся намыливать щёки. – Идиот! Мать напугал… – он на мгновение замер и кинулся к телефону:
– Мама, только не волнуйся! Я – в Прикамске!
– А я и не волнуюсь, – голос Екатерины Андреевны был добродушно-насмешлив. – Я ещё вчера вечером знала…
– Но как?..
– Майя Павловна, соседка из десятой квартиры, отчиталась. Её окна выходят как раз на стоянку, а глазок – прямо на нашу дверь! – произнесла Екатерина Андреевна со значением.
У Булатова заныл затылок: ещё и Ракитина до кучи! Наверняка чёрт знает что про него подумала! Ладно хоть сбежала, а не села с ним выпивать, а то каких глупостей он бы ещё натворил…
– Мам, я сегодня буду. Сделай лапшички куриной…
* * *
2 января 2010 года, Верхотурье.
– Какая красота! – невольно ахнула Елена Павловна, когда автомобиль по боковой улочке съехал под горку – прямо на берег Туры.
– Сказка! – поддержал жену Платон Данилыч. – Интересно, а куда выходят окна номера?
– А вот сейчас и узнаем, – улыбнулась жена.
Ракитины загнали машину в просторный паркинг на цокольном этаже и поднялись на рецепшен.
– С Новым Годом! – навстречу им уже спешил Ерохин. – Ваш номер – четвёртый, наш – третий – рядом. Идите за мной, – и он, подхватив дорожную сумку Елены Павловны, бодро зашагал вверх по лестнице.
– Какая красота! – Ракитина с интересом осмотрелась в небольшом холле. – А там что? – кивнула она на перила, огораживающие площадку с одной стороны.
– Столовая. Посмотрите.
Елена Павловна подошла к перилам и глянула вниз. Уютный обеденный зал с панорамным остеклением во всю стену, сияющий новогодним убранством, горящая огнями высоченная живая ёлка…
Ракитина вдруг поняла, что все последние годы этот весёлый и уютный праздник проходил мимо неё, превратившись в рутину, череду предновогодних банкетов, фасовки детских ёлочных подарков для комбинатовского дома культуры, комплектование и вручение презентов и продуктовых наборов чиновникам городской администрации и всем тем, от кого зависело беспроблемное существование любого предприятия.
– Значит, предлагаю следующее, – Ерохин на правах пригласившей стороны взял инициативу в свои руки, – сейчас вы осматривайтесь, располагайтесь, отдыхайте до обеда. После обеда прогуляемся по центру – я вам всё расскажу и покажу не хуже любого экскурсовода, к ужину вернёмся, а завтра прямо с утра поедем в Меркушино. К нашему возвращению как раз нагреют сауну. С дороги – самое то, что надо. Принимается?
– Принимается! – в один голос ответили Ракитины.
Номер оказался небольшим, но очень уютным. Центральное место занимала просторная кровать с ортопедическим матрацем. Платон Данилыч, умаявшись с дороги, прилёг вздремнуть, а Елена Павловна, любопытная и проворная, словно белка, с удовольствием принялась осматриваться и обустраиваться.
Перво-наперво она выглянула на просторную террасу, оценила великолепный вид и подумала, как хорошо должно быть здесь в тёплое время года, когда река свободна ото льда. Разобрав сумку и развесив одежду, оценила вместительный шкаф, а ещё сейф, мини-холодильник и телевизор с широким экраном, который крепился прямо на стену. Зайдя в санузел, она невольно ахнула от восторга: дорогая сантехника, стерильная чистота, гигиенические наборы, включающие всё, что только можно пожелать. Подпортила впечатление лишь жёлтая вода, но об этой проблеме Верхотурья Ерохин предупреждал её заранее, потому Елена Павловна отнеслась к данному обстоятельству вполне равнодушно. А вот наличие фена её безусловно порадовало…
Ракитина сравнивала эти апартаменты с «Родниками» и с огорчением признавала: любимое детище, в которое было вложено столько сил, денег и нервов, не идёт ни в какое сравнение с этой роскошью − совок, голимый совок…
* * *
2 января 2010 года, Прикамск.
Пётр Алексеевич вернулся в ванную и, уже не торопясь, начал приводить себя в порядок. Подумав, решил, что не стоит ехать к матери сегодня: она наверняка замучает расспросами, а что он сможет ей ответить? Да и что там решила Наташка – тоже большой вопрос. Булатов уже жалел о том, что не смог удержать себя в руках, но сделанного не воротишь.
– Придётся вернуться домой и нормально разрулить ситуацию, – сказал он своему отражению в зеркале и, созвонившись с директором завода, попросил найти ему водителя до Екатеринбурга.
* * *
2 января 2010 года, Верхотурье.
Обед оказался выше всяких похвал: сосьвинская селёдка с отварной картошечкой, квашеная капустка с благоухающим подсолнечным маслом, крепкие груздочки, ароматная уха из сёмги с нежнейшими расстегаями, нельма на подушке из овощей, ледяная водка в запотевших рюмках из толстого стекла – немного, грамм по пятьдесят для аппетита…
– А теперь давайте поспешим, – поторопил компанию Ерохин, – чтоб успеть до темноты.
Город он знал как свои пять пальцев, рассказывал подробно и интересно.
– Вы, случайно не из этих мест будете? – предположила Елена Павловна.
– Нет-нет! – ответила за мужа Тамара. – Просто Андрей Дмитриевич, – она с гордостью посмотрела на мужа, – очень много сделал для возрождения Верхотурья: каждый объект, можно сказать, потрогал своими руками! Вот мы с вами завтра поедем в Меркушино – сами увидите и оцените масштаб!
– То-ома! – укоризненно протянул Ерохин и обратился к Ракитиным: – Очень многие благотворители пожертвовали средства на восстановление храмов. Спасибо нашему бывшему губернатору Росселю – он был инициатором процесса возрождения и даже выделил из бюджета немаленькие средства. Могучий мужик!
В гостевой дом они вернулись к заранее условленному времени, как раз к ужину, который ни в чём не уступал обеду. Спать улеглись пораньше, чтоб назавтра выехать ещё до света.
* * *
2 января 2010 года, Екатеринбург.
Водитель, всю дорогу обиженно, как показалось Булатову, молчавший, расплылся в улыбке, когда Пётр Алексеевич вручил ему новенькую хрустящую купюру в пять тысяч.
Загнав машину в паркинг, Булатов поднялся в квартиру, которая встретила хозяина темнотой и безмолвием. Не раздеваясь, он прямиком прошёл в спальню. В Таткиной гардеробной было совершенно пусто, не осталось даже плечиков и пустых коробок из-под обуви.
На барной стойке так и остались лежать его записка, конверт и стодолларовая купюра. Булатов заглянул в конверт – визитки юриста не было.
Телефон жены был вне доступа.
– Зоя, – набрал Булатов номер домработницы, – извините за поздний звонок, но у меня к вам большая просьба: завтра прямо с утра приберитесь у меня. И бельё поменяйте. Я оставил на барной стойке деньги – это вам: сверхурочные и премиальные.
Булатов скомкал и сунул в карман свою записку, отсчитал и положил в конверт несколько купюр и отправился ночевать на «конспиративную квартиру».
Глава 31
3 января 2010 года, Верхотурье.
Вернувшись из Меркушина, мужчины отправились в баню, а дамы устроились в холле на первом этаже, заказали себе кофе и принялись делиться впечатлениями, которыми Елена Павловнв была переполнена через край.
– Да, всё познаётся в сравнении, – грустно вздыхала она. – Какое место: тишина, покой, благодать!
– Да, в сочетании с городским комфортом – вообще здорово! – поддержала её Тамара Сергеевна. – Кстати, не против, если мы перейдём на «ты»?
– Только за! – хохотнула Ракитина и отсалютовала чашкой с кофе. Женщины чокнулись и одновременно сказали:
– За это надо выпить!
Они заказали у дежурной бутылку вина и продолжили посиделки.
– Так вот всё чего-то суетимся, колотимся, как рыба об лёд, а какое счастье жить вот так, тихо, размеренно, неспешно, – закатывала глаза Тамара. – Суетиться, карабкаться, добиваться – дело молодых и горячих, а мы уже заслужили покой.
– Ой, – всплеснула руками Елена, – так ради них, молодых, и рвёмся из постромков. Всё для них, для детей. У нас, правда, только один – сын Павка, а у вас-то дети есть?
– Ну, своих у меня нет… – повела плечом Тамара.
– Ой, извини, я, наверно, что-то не то брякнула, – смутилась Елена Павловна.
– Да, не бери в голову, – отмахнулась Тамара. – Сначала было некогда, потом – не от кого, а потом, как посмотрела на Андрея да на его сыночка со снохой – лучше и не надо. Один сплошной головняк…
Елена Павловна поощрительно кивнула:
– Та же история! Уж сколько Пашка с этой своей любовью горя хапнул – не передать.
– А нашу Женя зовут…Она, вроде, откуда-то из ваших краёв.
– Так и нашу Женей звали…
– Ты ж сказала, Любой? – прищурилась Тамара.
– Да нет. Это я к тому, что любовь у него к ней неземная. Ой, я ж на радостях огромную свечку в храме поставила, когда она смоталась в Екатеринбург к этому своему олигарху и Максика, сына, с собой забрала.
– Постой-ка, – Тамара приподнялась в кресле, – а как фамилия этого олигарха?
– Да я и не знаю, знаю, что какой-то строительный холдинг у него, вроде…
– Подожди-ка, – Тамара сорвалась с места и кинулась к себе в номер. Вернулась она с небольшим карманным фотоальбомом и сходу сунула его Лене под нос:
– Она?
– Она… – растерялась Елена Павловна, – так вон оно что…
Женщины помолчали, переваривая информацию. Первой ожила Тамара:
– А уж сколько она гадостей про прежнего мужа рассказывала: и пил, и беременную по животу бил, и на мороз с ребёнком выгонял..
У Елены Павловны кровь прилила к щекам:
– Вот поганка! Да Павлик наш не курит, не пьёт, фельдшером на скорой работает – сплошные благодарности; с нового года в «Роспотребнадзор» переводится. С неё, гадины, пылинки сдувал…
– Да не переживай: мы с Андреем в это её враньё никогда не верили…
– Вот правильно говорят: не родит свинья бобра, – возмущённо запыхтела Ракитина. – Прикамск – город маленький – все на виду. Её папашка – тот ещё упырь – охранником на зоне работал, так – люди говорили – курьером он был зековским: таскал на зону с воли и деньги, и водку, и кое-что похуже! Время-то какое было – разгар девяностых! Кругом нищета, а Женька – она с моим Пашкой в одном классе училась – вся разодетая, как принцесса. И мать её, и сестра Сашка! На нас на всех сверху вниз поглядывали: конечно, мы ж им не ровня – нищеброды и маргиналы. А у них сапоги – не сапоги, шубы – не шубы! Только не всё коту масленица, – самозабвенно сплетничала Елена Павловна, – как раз в тот год, когда Женька школу заканчивала, папашку её зэки прирезали: то ли напортачил там чего, то ли знал слишком много. Короче, погиб как герой – на боевом посту. Даже наградили посмертно. Ну, тут у них всё и посыпалось: Женькина мать работать пошла – на комбинат: образованьишка-то нет, стажа – тоже. Сашка к тому времени уж в Перми жила и Женьку туда же сманила – в медучилище, ну, а Пашка наш – телок – следом увязался. Уж как там у них сладилось – тёмный лес, только вернулись они домой из Перми с ребёночком, с Максиком. Поселились поначалу у нас – вот где ад-то начался. Пашка – сутками на скорой. Мы с отцом – на работе с утра до ночи. Вот сношенька дорогая в доме срач развела – тарелки за собой ни разу не вымыла. Ребёнок сам по себе болтается, она – сама по себе. Я с работы приползу, и по-новой полощусь…– Елена Павловна с трудом перевела дух. – А потом эта курва хитровыделанная как-то умудрилась с Пашкой развестись, да так, что он и не знал: сама вроде как к матери переехала, а Максика нам подкинула – воспитывайте. А про развод-то мы уж после узнали, когда она в Екатеринбург намылилась! Павка-то, конечно, здорово переживал, да и до сих пор переживает. Особенно когда она его родительских прав лишила: сказала, что новый муж Максика усыновить хочет, – Ракитина вопросительно глянула на Тамару.
– Да! Предприимчивая дамочка! А как она нашим Виталиком крутит-вертит – словами не передать! Только отец сразу так устроил, чтоб на нём никакой собственности не было зарегистрировано. Так что ничего ей не обломится!
– Ой, наши идут! – подхватилась Елена Павловна. Давай встречать, а то ужин скоро!
* * *
3 января 2010 года, Екатеринбург.
Булатов возвращался домой в спокойном и расслабленном состоянии. Перед этим он заехал в свой любимый ресторан «Троекуров», который небезосновательно считал лучшим в городе и куда обычно приглашал крупных деловых партнёров. Сегодня ему хотелось побыть одному: за эти три дня общения хватило с избытком. Свободных мест не было, но для него как для постоянного клиента поставили дополнительный столик на втором этаже – планировка зала вполне это позволяла – тесно не было. Стильный, сдержанно-дорогой интерьер, изысканная кухня, фортепьянная музыка, негромкая и ненавязчивая, вышколенный персонал – всё это привело Петра Алексеевича в доброе расположение духа и как-то примирило его с жизнью.
Открыв двери квартиры, он увидел со стороны столовой мерцающий свет ёлочной гирлянды, видимо, Зоя, уходя, забыла выключить.
– Пётр Алексеевич! – Булатов вздрогнул от неожиданности: Зоя, в платье из синего панбархата, с волосами, завитыми и распущенными по плечам, вышла навстречу. – У меня уже всё готово!
– Зоя! Прекрасно выглядите! – Пётр Алексеевич сказал первое, что пришло на ум.
Женщина засмущалась и сделала приглашающий жест:
– Прошу к столу!
Булатов, ничего не понимая, прошёл в столовую и в недоумении уставился на накрытый стол:
– Зоя, к чему это?
– Ну, всё-таки праздник… Я думала…
– Ну, спасибо вам, конечно, за заботу, но давайте договоримся на будущее: инициативы не нужно. К тому же, я сейчас уезжаю, так что, сами понимаете…
– Извините, пожалуйста, я всё сейчас уберу, – и Зоя, пряча глаза, начала упаковывать тарелки с закусками в полиэтиленовые пакетики и убирать в холодильник.
Булатов, не раздеваясь, прошёл в кабинет и ждал, пока она закончит. Услышав, как щёлкнул замок входной двери, выглянул в прихожую, закрыл дверь на задвижку и только тогда снял дублёнку, пятернёй пригладил волосы и долго рассматривал своё отражение в большом зеркале:
– Да, дорогой! Стоило только начать, и вот к тебе уже подкатывают не только кухарки, но и поломойки. Если так пойдёт дальше… – додумывать эту мысль ему не хотелось. Настроение снова испортилось. – Надо что-то менять… В себе… Или в жизни…
* * *
3 января 2010 года, Верхотурье.
Ужин проходил в тёплой дружественной обстановке. И Лена, и Тамара, не сговариваясь, пока не стали оповещать мужей о сделанном ими открытии: зачем портить праздник? Делились впечатлениями от поездки, восторгались устройством гостевого дома.
– А ведь это строила наша бригада, – похвалился Ерохин. – Вот, думаю, может, поставить такой же для себя?
– Не здесь, конечно, – ни то возразила, ни то поддержала мужа Тамара, – а где-нибудь в курортной зоне.
– Была у меня идея, – Андрей Дмитриевич глянул на Ракитина, словно ища его одобрения, – построить гостиницу и назвать «Постоялый двор», ну, такую, в народном стиле. Рядом – что-то вроде скотного двора: лошадки-коровки-овечки-куры-кролики; огородик. Ну, чтоб, с одной стороны, продукты свои, экологически чистые, с другой – экотуризм. Но… – он помолчал, – жена не одобрила.
– А я Тамару понимаю! – улыбнулась Елена. – Скотина – это всегда насекомые, крысы и, простите, вонища. Так что это вот хозяйство можно, конечно, развести, но – где-нибудь в соседней деревне, чтоб и ехать не слишком далеко, и мухи не донимали.
– И потом, дерево – материал добрый, но не надёжный, – неожиданно для себя подключился к разговору Платон Данилович. – У нашего соседа, вон, дом сгорел – пожарная даже доехать не успела. А тут – гостиница! Разве за каждым уследишь?
– И вообще, гостиницу нужно строить у моря! – Елена Павловна и сама не поняла, откуда взялась эта мысль, может, тлела подспудно после разговора с Катей?
– Я согласна! – хохоча, затрясла рукой Тамара. – Голосуем? Кто «за»?
Все четверо дружно подняли руки…
Оставшуюся часть вечера посвятили разговорам о том, как каждый из них видит возможное воплощение этой идеи. Разговор был, вроде, и не серьёзным, но по мере того, как смутная вначале мысль начинала приобретать конкретные очертания, они увлекались всё больше и больше.
Наконец, речь зашла о главном – о деньгах.
– А если этот отель сделать не одним зданием, а отдельными домиками, и чтоб у каждого – свой хозяин. Хочешь – живи сам, не хочешь – сдавай в аренду? – Ракитин сам пришёл в восторг от собственного предложения. – Обсчитаем, во что обходится строительство одного домика и будем искать желающих присоединиться. Сколько желающих – столько и домиков. В каждом – свои счётчики, плюс доля общих расходов по отелю.
– А ведь это – мысль! – одобрил Ерохин. Только не домики, а что-то типа таунхаусов, ну это когда дома стоят впритирку друг к другу, и у них общие стены, а входы – разные, – пояснил он Ракитиным. – Так и по цене дешевле выйдет!
В итоге остановились на том, что Ерохин прикинет примерную сметную стоимость строительства, а вот поисками места было решено заняться ближе к весне. Кроме того, Тамара предложила обзвонить знакомых: не выразит ли кто-то из них заинтересованности в этом проекте.
Глава 32
5 января 2010 года, Вардане.
Приподнявшись на локте, Катя с умилением смотрела на сладко спящего Андрея: обычно твёрдая линия его рта смягчилась, расслабленные губы по-детски выпятились, и ухо оттопыривалось так умильно, что она с трудом сдерживала желание зацеловать и затискать мужа.
Да, именно мужа! Она ни секунды не сомневалась в том, что иначе и быть не может: после праздников они подадут заявление, потом утрясут все вопросы в Прикамске и вернутся. В Челны или Вардане – Кате было всё равно – лишь бы вместе. Она просто влюбилась и в Андрея, и в его родителей, которые с первой минуты приняли невесту сына как родную, и в этот недостроенный дом, и в горы, и в море!
Андрей же всячески сопротивлялся желанию родителей снова съехаться: его держала работа, секция, новая квартира в Челнах, которую он с удовольствием обживал, а, главное – независимость!
Катя осторожно вылезла из-под одеяла, накинула халат и на цыпочках вышла из комнаты: нужно было помочь на кухне.
В доме было тихо и пусто. На холодильнике Катя обнаружила прижатую магнитом записку: не теряйте, будем вечером.
Она улыбнулась и полезла в холодильник за молоком и дрожжами: решила поставить тесто, да и завтрак пора было готовить.
* * *
5 января 2010 года, Екатеринбург.
Виталик собирался к зайти к отцу – хотел посоветоваться с ним на тему покупки участка.
Справедливости ради нужно отметить, что место оказалось действительно неплохим. Поросший соснами берег реки, которая в этом месте была запружена и широко разлилась. На противоположном берегу, на взгорке среди высоченных берёз, просматривались крыши аккуратных домиков работников бывшего совхоза. Буквально в нескольких шагах – рыбоводческое хозяйство и остановка городского автобуса. До города – пять минут на машине.
На самом участке какой-то предприимчивый арендатор понаставил лёгких деревянных беседок и жаровен для шашлыков, которые сдавал в аренду отдыхающим.
Серёга с Женькой напару давили на Виталика: Серёга – резко и напористо, Женька – исподволь, но не менее настойчиво. Виталик, которого, как всех робких и нерешительных людей, такой напор только отпугивал, сомневался, прикидывал и так, и эдак, чуть ли не с лупой проверил документы, не нашёл никакого подвоха и в итоге решил-таки переговорить с отцом:
– Женечка, я хочу всё же сходить, посоветоваться с папой…
– Конечно, сходим, – неожиданно поддержала его жена, – и да, когда ты наконец скажешь отцу о том, что наконец-то решился усыновить Максика. Ребёнку скоро в школу, и было бы хорошо, чтобы он пришёл туда с нашей фамилией. Даже в садике воспитатели на нас косятся: он – Ракитин, мать – Ерохина, а в школе – тем более, ты же знаешь, какие подростки придурки – затравят ребёнка.
– Женечка, – робко проблеял Виталик. – Но я ничего такого не замечал… Чтоб косились…
– А ты вообще не замечаешь ничего, что не входит в зону твоих личных интересов, – прищурилась Женька, – всё же, наверное, зря я, дура, поверила… Надеялась, что в нашей жизни хоть что-то изменится… Надо было послушать Сашку и остаться в Перми…
Это был аргумент убойной силы, и Виталик сдался.
* * *
5 января 2010 года, Вардане.
Катя и Андрей сидели рядышком перед телевизором. Андрей пересматривал запись последних соревнований, Катя листала альбом с его детскими фотографиями.
– Какой же ты тут сладенький! – умилялась она. – Глазки – пуговки, носик – кнопочка! Прямо зацеловала бы всего!
– Так кто же против? – Андрей прижал её левой рукой, правой продолжая орудовать пультом.
– Подожди до ночи, – смутилась Катерина и ткнула пальцем в фото, на котором маленький Андрей сидел в обнимку со смуглым темноволосым парнишкой чуть постарше, – друг детства?
– Мой брат, – сухо ответил Андрей.
– Бра-ат? – удивлённо переспросила Катерина, продолжая перелистывать страницы. – Совсем на вас не похож: вы все светлые, а он… А где он?
– Считай, что его больше нет.
– Умер, – шёпотом не то спросила, не то предположила Катя и замерла, наткнувшись на фото кампании подростков. В одном из пацанов она безошибочно угадала Андрея, другой – смуглый, темноволосый – показался ей смутно знакомым. – Это он? А как его звали?
Андрей скользнул взглядом по фото:
– Да, он, Тимка. Только почему «звали»? Может, и сейчас зовут…
Катя задумчиво перелистывала страницы, надеясь найти более поздние снимки.
– Ладно, – Андрей поставил магнитофон на паузу, – только давай договоримся, что больше ты эту тему поднимать не будешь. Особенно при родителях. Особенно при маме.
Девушка молча кивнула.
– Ты не подумай, это, конечно, не тайна, просто маме очень тяжело было, когда Тимка ушёл. Она и сейчас переживает, только вида не показывает. Помнишь, я рассказывал тебе, как они с папой познакомились?
– Да, конечно? – светло улыбнулась Катя, вспомнив обстоятельства их знакомства.
– Ну, а до этого мама в городе встречалась с одним парнем. Он хоть и приехал из Казахстана, и даже родился там, но сам был из спецпереселенцев.
– В смысле? – не поняла Катя.
– Ну, его предков Сталин во время войны депортировал из Крыма. Их тогда куда только ни ссылали. Больше всего – в Узбекистан. Представляешь, они вплоть до шестьдесят седьмого года даже не имели права покидать место ссылки – какая, нафиг, оттепель! Ну, вот, а в конце семидесятых он с родителями приехал на КАМАЗ, вроде как, родственники у них тут устроились и их перетащили. Ну, а примерно в это же время в Челнах открылось педагогическое училище, и мама из своей деревни приехала туда учиться. Ну, вот они и познакомились…Любовь там…
Катя слушала, затаив дыхание.
– Они с мамой хотели пожениться, а его родня встала на дыбы: мама-то – русская, а он – мусульманин. А потом ему пришла повестка в армию – весенний призыв. Он предлагал маме срочно расписаться – призывникам можно было не ждать месяц – но она так не захотела, типа, счастья не будет. Договорились, что дождётся его из армии, а там уж вместе уговорят родителей… Ну, вот, а потом мама узнала, что беременна. Написала ему, а он не ответил. Ну, она ещё два письма отправила – глухо. А в конце года наши ввели войска в Афганистан. Мама как услышала, так и…родила Тимку – семимесячного. Дед сразу за ней в Челны рванул; пока она с Тимкой в больнице была, академку оформил, а после выписки увёз их домой. Уже весной, когда Тимка чутка подрос, дед к родителям этого парня поехал, только дома, видать, никого не застал – никто ему не открыл, а соседка рассказала, что горе у них – сын погиб.
Катя горестно вздохнула и плотнее придвинулась к Андрею.
– Ну, а летом мама с отцом познакомились, и он её в Челны забрал. Дед с бабулей хотели, чтоб мама Тимку им оставила, ну, чтоб не мешал молодым свою жизнь налаживать, но отец мой не позволил, наоборот, велел им собираться и переезжать к дочери: Тимка – маленький, ему присмотр требуется, а маме нужно доучиваться. Ну, после того, как бабушка с дедом дом продали, отец крутанулся и обменял свою однушку с доплатой на трёшку. Мама в училище восстановилась, закончила, и – снова в декрет.
– Ну, вот, – с облегчением выдохнула Катя, – что ни делается, всё – к лучшему.
– Ну, тут как сказать…– Андрей с сомнением покрутил головой. – Когда Тимке шестнадцать исполнилось, объявился его папаша. Как выяснилось, в Афгане он не погиб – даже не служил там. Похоронка им действительно приходила, но это в военкомате напортачили – потом разобрались. Ну, начал он права качать, типа, мама такая – русская б… Не дождалась его – предала, сбежала с русским. А он, типа, все эти годы сына искал. Вывернул так, что и дом в деревне дед с бабушкой не просто так продали, а вроде как следы заметали. У Тимки крыша и поехала: он всех нас возненавидел, косорезить начал, из дома пропадать. Почти два года этот кипиш продолжался… Ну, папаша этот ему в уши дул-дул, да и сманил с собой окончательно…
– Куда?
– А хрен его знает! Может, на родину – в Казахстан, может, на Кавказ – там в то время тоже горячо было… Ну, после того, как Тимка окончательно свалил, у нас всё и посыпалось: мама сутками ревела, потом бабушка умерла, потом – дед…
– Вот ты всё Тимка да Тимка… А как его полное имя – Тимур? – Катя замерла в ожидании ответа.
– Почему Тимур? – удивился Андрей. – Тимофей – в честь деда.
Катя с облегчением вздохнула.
– Ты чему радуешься? – ласково улыбнулся Андрей.
– Просто так, – Катя потёрлась головой о его плечо, – пойду тесто проверю…
* * *
7 января 2010 года, Екатеринбург.
Виталик не хотел ссориться с Женькой, но и говорить отцу об усыновлении Максика не хотел тоже. Поэтому он схитрил: купил в ближайшем супермаркете тортик и седьмого января, накануне Рождества, один, без жены, зашёл к отцу.
– Проходи-проходи! А мы уж тебя заждались! – приветливо улыбнулась Тамара Сергеевна.
У Виталика под ложечкой засосало: он не предупреждал отца о своём приходе.
На столе, накрытом к чаю, красовался точно такой же торт, а за столом сидели отец и Женька.
Андрей Дмитриевич разлил по бокалам коньяк:
– Ну, с Новым Годом, что ли? Давненько вы у нас не были. Случилось что?
– Да нет, просто… – замямлил Виталик.
– Просто мы пришли сообщить, что вы скоро станете дедушкой! – широко улыбнулась Женька.
– И когда? – Ерохин недоверчиво оглядел её субтильную фигурку безо всякого намёка на беременность.
– Сразу после праздников Виталик начнёт собирать документы на усыновление Максика!
Ерохин набрал полные лёгкие воздуха и начал медленно выпускать его сквозь плотно сжатые губы.
– Так у Максимки, вроде, собственные бабушка с дедушкой имеются. И вполне, кстати, приличные люди, – вступила в разговор Тамара.
– А ты их откуда знаешь? – удивился Ерохин.
– Так и ты знаешь! – улыбнулась жена. – Это же Ракитины. Елена с Андреем.
– Ёпт… – покрутил головой Ерохин.
– И сын у них – очень приличный человек. Не пьёт, кстати, и не курит…
– Да этот приличный Женьку, беременную, бил, – взвизгнул Виталик, – от этого у Максимки и приступы…
– Сколько ещё ты собираешься хавать ссанину, которую тебе твоя баба в уши льёт? – Андрей Дмитриевич стал наливаться свекольной краснотой. Тамара, оторопев, уставилась на мужа: за всё время знакомства она впервые слышала от него подобные выражения.
– И что? – Женька дёрнула Виталика за рукав. – После всего этого ты ещё остаёшься здесь или идёшь со мной?
Виталик вскочил, опрокинув стул, и кинулся следом за женой.
