Владимир Михайлович Сушков
Делион. Огненная пляска
Кровь била фонтаном и даже не думала останавливаться. Пока первый брат отходил в царство Дадура, второй продолжал сопротивляться, но крыс было не одолеть. Бородач встал с земли, махал своими огромными руками, стряхивал крыс, но они продолжали наседать на него. Из десятка ран сочилась кровь – над коленом был выгрызли кусок мяса, в области паха копошились три серые крысы, активно раздирая тело здоровяка и пытаясь добраться до внутренностей. Некоторые крысы пали от руки бородатого близнеца, он их попросту сжимал в своих кулаках и переламывал их хребты. Некоторых он раздирал на две части, но крыс было больше и вскоре, крики стихли, а мертвец лежал неподвижно с многочисленными ранами, поедаемый сотней мелких грызунов.
«Опасно делать Крысиного короля своим врагом.»
Клепий поспешил удалиться от этого неприятного зрелища. Он понимал, что дети короля катакомб не тронут его, однако от одного их вида и последствий их атаки ему было не по себе.
Израненный, с переломанными ребрами, Клепий плелся в то место, где он встретил двух близнецов. Ему трудно давался каждый вздох, однако он силился перебороть свою боль и самого себя.
«Нельзя умирать здесь. Я еще не выполнил, предначертанного для меня.»
Клепий шел не торопясь, каждый шаг болью отзывался в его спине и переломанных ребрах. Он забыл подобрать кинжал, но решил, что обойдется без него. Участвовать еще в одной бойне – значит попрощаться с собственной жизнью. Его силы были на исходе и сейчас он желал только лишь теплой мягкой постели.
«Записной стол. Вот, что охраняли эти два здоровяка.»
Ламос, не ожидавший кончины в собственном доме, оставил в подвальном помещении, которое он использовал в своих нуждах, все свои записи.
«Я должен найти среди этого добра то, что приведет меня к сборищу культистов.»
Крепко сбитый буковый стол, стоял на небольшом постаменте, как бы возвышаясь над остальной частью помещения. Над ним висел факел, который в данный момент не горел, видимо, он использовался вместо горелки или свечей. На столе были разбросаны множество бумаг, как будто Ламос убегал отсюда в спешке.
«Что его напугало? Или он знал, что Крысиный Король искал его?»
На столе лежала гипсовая маска, искусно разукрашенная разными красками. Маска олицетворяла собой лицо богини Фахтаче – в ней выдавались острые черты лица, широкие надбровные дуги, будто бы богиня хмурилась. На месте зрачков изображалось пламя.
«Он был одним из жрецов», – понял Клепий, взяв в руку маску.
Однако он не пытался уничтожить все свои улики. Уставший Клепий, тихо застонав, присел на стол и начал изучать записи смотрителя маяка. Первым делом он открыл какую-то книгу в твердом переплете, хотя обычно на морском востоке пользовались пергаментом или папирусом. Действительно, бумага в книге была сделана из листьев папируса. Первая запись была датирована…
«Первые агнцы Огня. 21 число Антвара.»
Антавр соответствовал месяцу Снежных Покровов в имперском календаре.
«О, боги,» – удивился Клепий, подчеркнув своим выбитым указательным пальцем дату.
«21 число Антвара 398 года. Первые агнцы. 18 молодых Агнцов, приготовленных в заклание ныне привезли из Семиостровия. Все они юны и чисты.»
Клепий перевернул страницу папируса. Ламос писал крупным, но хорошо разборчивым подчерком.
«Первая декада Сентвара. Мои труды не прошли зря. Шестнадцать Агнцов готовы стать очистительной жертвой для богини.»
Первая партия рабов была доставлена Ламосу еще в 398 году, как раз в тот год, когда умер последний император Империи. Дальше были строки менее разборчивые и написаны они были мелким подчерком. Страж повернул очередную страницу. Они казались ветхими, что не удивительно, ведь этой книги было больше десяти лет.
«399 год от начала Четвертой эпохи. Вторая декада Секствара. Корабль «Лимус» отправлялся из имперской гавани города Лапир. Во втором трюме была спрятана еще одна партия агнцов. Двадцать два агнца, готовых для заклания. Отец пламени благословит мою жертву.»
Очередная перевернутая страница. Клепий послюнявил свой палец и перевернул папирусный лист. Боль жутко отдавалась в его грудной клетке, и он старался не двигаться лишний раз.
«400 год от н. 4 э. За это время я постарался на славу. Только лишь один агнец заблудился в своем невежестве и попытался отбиться от стада. Пришлось отдать его под ножи. Двадцать один агнец был приведен для Матери пламени, и она благословила мои старания.»
Это было только начало записей. Клепий понял, что Ламос записывал в эту расчетную книгу всю контрабанду, среди которых в первую очередь были дети, предназначенные для жертвоприношений.
И так страница за страницей, менялось только количество детей, причем с каждым разом оно возрастало. И в каждой записи была пометка «Жертвы не умиловствовали богиню.»
«Они пытаются воскресить ее уже десять лет. Но у них ничего не получается. Интересно, что об этом знает Велисарий? Сможет ли он помочь культистам в этой цели?»
В подземелье воцарилась тишина. Крысы разбежались по своим углам, оставив только окровавленные кости трупа. Налетели как саранча и исчезли столь же быстро.
Клепий понимал, что нельзя доверять королю катакомб. Однако, на какое-то время они стали союзниками против общего врага. Крысиный король слишком влиятельный, чтобы сторониться его помощи.
Очередная страница, пропахшая стариной, перелистнулась Клепием.
«Вот оно», – подумал Клепий, прочитав очередную запись.
«406 год от Н. 4. Эпохи. Тридцать семь жертвенных агнца прибыли на корабле «Эллебий. Капитан корабля говорит, что сам консул имел честь отбирать этих детей.»
«О, боги, милостивые. 406 год. Месяц Первых Посевов. День потрошения.»
Клепий помнил о том, что орден не должен вмешиваться в политику, однако многие из стражей принимали на себя роль примирителей или воителей. Тот день заставил Клепия думать о том, что вся молва, ходящая в народе, о том, что консул Фэбиас – сторонник Тьмы – истинная правда. День Потрошения, так назвали этот день в народе. Именно в этот день по многим разным надуманным причинам были убиты все, кто как-либо относился к императорской династии.
Однако, сейчас это не должно было отвлекать Клепия от его первоочередной задачи. Этот год был памятным для Ламоса по другому поводу.
«Отец пламени благословил мою жертву и волею богини я принял крещение огнем. Я был удивлен, что излюбленные пламенем скрываются у всех на виду. В Поминальном Храме в первую ночную стражу я был крещен самим отцом пламени. Богиня не приняла жертвы, но клянусь теперь ее Огнем, что буду служить еще усерднее.»
Что-то екнуло с груди имперца. Это было странно и слишком кощунственно, но жрецы-огнепоклонники собирались в одном из самых известных храмов Ноблоса. Действительно, Тьма проникла повсюду.
«Культисты скрываются в центральном храме Ноблоса. Неожиданно, но вполне вероятно, что я могу найти там себе ответы.»
***
Порфира пропахла ладаном и восточными благовониями, то место, где находились колени, было полностью стертым. Ряса багряного цвета была немного маловата Клепию, могучие плечи стража были широкими для этой одежды, благо порфиры делались просторными и должны были сидеть на человеке вольно. Подшитый белыми нитками воротник уже был грязным, некоторые места рясы были с мелкими прожжёнными отверстиями, подол порфиры был грязным от пыли и к нему налип свечной воск.
Смеркалось. Прежде чем вновь отправится к дому Ламоса, Клепий зашел к оружейнику и забрал все свои вещи. Щедро отблагодарив торгаша, под покровом сумерек, страж пробрался в дом смотрителя маяка. Об его теле никто так и не побеспокоился, возможно, что близнецы даже и не знали о смерти своего хозяина. Здесь ужасно воняло трупной гнилью, но этими запахами путника уже было не напугать. Клепий полагал, что его наряд жреца был повешан в одном из шкафов и его предположения оправдались. Внутри ветхого и запыленного гардероба, у коего по бокам висели пряди паутины с кучей попавшихся мух, он нашел жреческий наряд Ламоса.
Смотритель маяка оказался одним из семи жрецов, о чем если Король Катакомб и знал, то не удосужился упомянуть. Жреческая длинная порфира багряного цвета была предназначена Ламосом на общее молитвенное собрание, которое проводилось в Поминальном храме. Культисты не зря выбрали именно этот храм – Поминальное моление происходило только утром и кончалось в обед, после этого храм закрывался до первой утренней стражи. Даже невозможно, а наверняка, жрец Поминального храма состоял в культе поклонников Фахтаче, и Клепий долго размышлял как ему поступить в этот раз.
" Может быть стоит найти священника, когда он будет один? Или принять образ культиста и посетить этой ночью Поминальный храм?"
Поминальный храм был предназначен для молитв всем божествам Морского Востока, об упокоение душ. В особенности, там молились за тех, кто кончил свою жизнь самоубийством, вел всю жизнь распутный образ жизни, либо при жизни содействовал коллекционированию всех известных человеку грехов. В общем, родственники, с помощью жреца, старались вымолить у богов прощения за своих убитых родных. В конечном счете, так как многим было наплевать на давно умерших родственников, храм часто пустовал, к тому же часы моления были удобны для культистов тем, что ночью Поминальный храм должен пустовать.
На этот раз Клепий решил не оставлять свой меч ни под каким предлогом. Он надел свое полные доспехи, а уже поверх кольчуги накинул старую порфиру Ламоса, в которой он воздавал свои моления богини огня. Как только сумерки окончательно спустились на Ноблос, страж двинулся к центральной площади города, правда закоулками, где и располагался этот круглый храм.
Клепий хвалил богов за то, что он не встретил на своем пути неприятностей. Весь его путь до храма был тихим и спокойным, идя по раннее продуманному маршруту он не наткнулся ни на одну живую душу. Однако, вот дальше возникли проблемы. Храм расположился на самой периферии центральной площади – чуть поодаль от восточного форума, где шли дебаты в народном собрании, расположился за длинным железным забором храм Поминания. Вокруг него шастал народ и теперь Клепию нужно было проложить маршрут до воротин здания, чтобы его никто не заметил.
" Наверняка культисты проникают в храм другим путем, о котором я ничего не знаю."
Это было не удивительно, ведь даже ночью любопытные глаза могут увидеть все. Клепию пришлось двигаться от укрытия к укрытию, от одного куста, к телеге с сеном, под которой он спрятался от мимо проходящих стражников, обсуждающие скорую выплату жалования. Когда наемники исчезли из поля зрения, Клепий двинулся в сторону забора, который кончался остроконечными шпилями. Эти острые шпили не позволяли грабителям, ворам и мародерам проникнуть в Поминальный храм, однако для стража это было не препятствия. Клепий перелез через ограду и двинулся в сторону приоткрытой воротины.
" Все же я переоценил культистов. У них есть другой вход не в сам храм, а на ее территорию."
И в скором времени Клепий удостоверился в этом, заметив по правую сторону от здания канализационный лаз.
" Жрецы Фахтаче используют крысиные тропы. Интересно."
Над большой деревянной приоткрытой воротиной висела медная голова с двумя лицами, смотрящие в противоположные стороны. Одно из лиц было с ясными открытыми глазами и хмурым взглядом, который был направлен в сторону площади Ноблоса. Второе же лицо с закрытыми глазами было безмятежным, словно море в штиль, щеки были немного впалыми, однако надбровные дуги были в расслабленном состоянии.
" Лики жизни и смерти. Морсковосточный бог Двуликий. Он и жив и мертв. Возможно, как и сама богиня Фахтаче."
Но об этом Клепий не мог знать наверняка. Все, что касалось природы богини он мог лишь только предполагать, точных ответов на его вопросы он так и не нашел. И наконец зайдя в храм, он очутился среди тех, кого так ненавидел Крысиный Король. Среди тех, кто должен указать ему путь в Огненную пляску.
***
Гипсовая маска сидела на нем плотно. Однако из-за уж очень узких щелочек угол обзора у него был плохим. Дышалось в маске богини Фахтаче тяжеловато, на лбу Клепий выступила испарина, до которой добраться, чтобы вытереть ее, не было шанса. Меч покоился на его левом бедре в дорогих кожаных ножнах, под покровом порфиры. Широкая и просторная ряса позволяла стражу сокрыть все его секреты. Кольчуга, сделанная мастерами Обители, в отличие от обычных дешевых доспехов, была практически бесшумной, к тому же довольно легкой, но обладала отличным защитным потенциалом. Ребра жутко болели после драки с близнецами, дыхание было затруднено из-за переломанных грудных костей, маска не облегчало эту задачу, наоборот, заставляя Клепия мучиться от каждого вздоха. Когда Клепий вошел в округлый храм, он увидел только четверых жрецов, которые преклонили свои колени. Все они были облачены в те же одежды, что и сам страж, но имперец не видел со спины, были ли они в масках, либо лица их были открытыми. Клепий молил богов о том, чтобы все же на них были маски, иначе страж сразу выдаст себя.
Храм был небольшим и представлял из себя круглое здание, с арочным сводом и разрисованными фресками. Левая сторона Поминального храма была выкрашена яркими, играющими, словно блики солнца на утренних лужах, красками. Здесь пестрили цвета жизни – голубой, цвет небес, яркие солнечный желтый цвет, зеленый – цвет растительного мира и другие. Правая сторона здания была угрюмой, словно дождливое осеннее небо, и была окрашена в темные тона – серый, черный, багровый, гранитный. Две половины помещения резко контрастировали между собой, явно навивая на мысль о том, что жизнь прежде всего полнится яркими моментами, а смерть – это вечное забвение в пучине серости и безысходности.
Так же на каждой из сторон стояли по одному самому обычному алтарю – возвышенная часть помещения с каменной плитой, где жрец совершал свои моления. В светлой части здания горели свечи возле маски Двуликого – эта маска была с открытым лицом, и была выше головы жреца. Она была сделана довольно искусно, Клепию казалось, что эта маска умудрялась смотреть как на молящихся в этом заведение, так и на противоположную сторону храма, где была подвешена другая маска. Свечей над маской двуликого, где было изображено безмятежное лицо с закрытыми глазами не было, точнее там стояли лишь огарки от свечей, которые судя по всему сжигались в светлой части Поминального храма. На алтари светлой части лежала туша убиенного кролика – на противоположной части то, что должно в скором времени от нее остаться – прах, пепел и кости.
Жрецы же стояли посередине храма, и казалось, они расположились в хаотичном порядке. Каждый сидел на коленях так, как ему заблагорассудится. Один сидел чуть поодаль ото всех, двое других были практически рядом, рука об руку, четвертый же держался в тени темной стороны здания. Все они сидели перед большими свечами и судя по тому, что их головы смотрели прямо, все они наблюдали за пламенем. При этом у каждого в левой руке находился небольшой куст мохира.
" Кажется меня вычислят прежде, чем я успею встать на колени."
Клепий не знал, что предпринять и решил импровизировать. Медленным шагами он направился в свободное место храма. Имперец опустился на свои стертые колени, на крупную разноцветную гранитную плитку, со светлой стороны храма, неподалеку от того жреца, что сидел чуть поодаль и начал изучать его. Спустя несколько мгновений он понял, что его вычислили даже если бы он пришел сюда с кустом мохира. Сначала он исследовал того, что сидел рядом с ним, но по левую сторону. Ничего не обычного он не заметил, кроме…
" Его правая рука обожжена."
И не только его. Двое, что сидели по правую сторону от него и своим мертвым взглядом созерцали пламя так же имели ожог на правой руке. Четвертый, что сидел отдаленно ото всех и был единственным, кто выбрал сторону смерти сидел неподвижно, как и остальные, пытаясь найти ответы, на интересующие его вопросы в пламени. Правую руку его Клепий разглядеть не мог, но мог поклясться, что он имел такой же ожог, как и у трех других жрецов. Страж склонил свою голову и думал о том, что ему стоит предпринять дальше. Не хватало еще двое жрецов. Третьим жрецом, коим являлся сам Клепий под личиной Ламоса, но все же двух других не хватало. Либо они задерживались, либо упокоились навечно, как и смотритель маяка.
" Может быть это были близнецы? Вряд ли. Эти здоровяки не способны ни к чему, кроме как махать копьями."
Где же они?
– Братья! – воскликнул один из жрецов.
Насупившиеся культисты даже не подняли своих голов, а продолжали сосредоточенно созерцать пламя огня.
– Фахтаче говорит со мной, – то был жрец, который сидел по левую сторону от Клепия. Богиня явила мне в пламени образы врага нашего.
Клепий вздрогнул. Поначалу ему показалось, что остальные культисты не слышат его, но затем, все трое медленно повернули свои головы и обратили свой взгляд на Клепия. Страж увидел три маски богини и пристальный мертвый взгляд из их щелочек.
" Боги, дайте мне силы".
Однако четвёртый все так же сидел неподвижно и обращался напрямую к богине, разговаривая с сильным и ярким пламенем свечи.
– Богиня говорит, что схватка эта будет не равной, – продолжил говорить все тот же жрец. Нам не победить этого врага сейчас.
Клепий быстро встал с колен и чуть было не запутался в чужих одеяниях, однако все же достал свой меч. Он направил острие на ближайшего жреца, но тот не переставал смотреть из вырезов на маске на стража своим немигающим взглядом.
Внезапно голос первого жреца поменялся. До сего момента старческий мягкий голос превратился в грубый женский говор, чьи интонации были схожи с языками пламени.
– Он не должен узнать, где вы преклоняете свои колени передо мной, – произнес все тот же жрец, другим голосом.
И он продолжая стоять на коленях взял в руки масло и облил себя им. Остальные жрецы последовали его примеру.
– Славься богиня! Да очистит меня твое пламя! – жрец поднес к себе свечу и вспыхнул так же ярко, как звезда в ночном небе, посреди всеобъемлющей темноты.
Клепий понял в чем дело, но к тому моменту уже было поздно. Появилось еще три живых факела в храме, которые начали истошно вопить так, что у Клепия кровь в жилах леденела. Запахло горелыми волосами и гарь от тел распространилась по всему храму. Тот жрец, что сидел на коленях уже был полностью поглощен огнем и то ли смеялся от боли, то ли так протяжно и звонко плакал. Два других жреца пытались сбить с себя пламя, но безрезультатно, то, что взяла Фахтаче, она не намерена отдавать. Тот культист, что стоял рядом с Клепием горел не ярче, чем остальные, но разглядел его он его лучше других. Жутко воняло паленой плотью и человеческими испражнениями. Жрец развел обе руки в сторону, готовясь заключить Клепия в объятия. Маска из воска моментально сплавилась и текла на пол, впрочем, как и жареная человеческая кожа с его лица. Кожный покров смешался с гипсом и воском в единую кашу, конечности горели словно животное мясо в костре, и жрец бросился в сторону стража. Однако тот выставил свой меч вперед и острие пронзило жареную плоть с характерным хрустом насквозь. Жрец еще барахтался на мече пытаясь достать своими горящими руками до Клепия, но страж уклонялся от его рук, пока душа не вышла из него. Спустя минуту, четыре обгоревших трупа покоились на мраморном полу Поминального храма, который полнился духотой и вонью паленых тел и был задымлен. Клепий прикрыл свой рот и нос воротником своей порфиры и тихо выругался сам про себя. Теперь у него не осталось зацепок. Следует найти двух других жрецов.
" Но что если богиня предупредит и их? А может быть пламя уже предупредило их и посему они не пришли в Поминальный храм?"
Но Клепий не отчаивался. Он решил осмотреть храм и пытаться понять, что за личности, скрывались за масками.
Жар был не настолько горячим, чтобы расплавить кости, все, произошедшее в этом храме стало для Клепия ужасным испытанием. Однако, он не смог не заметить то, что пропустил мимо собственных глаз еще несколько дней назад. Теперь он винил себя в этом. На алтарях сожжения лежали небольшие кусты мохира и знак полуоткрытого глаза, который Клепий уже видел раньше.
***
– Наставник? – обратился страж к человеку, сидевшему за столом и читавшему при таявшей от огня свечи книгу.
«Почему именно он наставник? Неужели, это он является главой всех жрецов в Ноблосе?»
– Ты пришел, – ответил уставшим голосом старик.
Страж старался проникнуть сюда совершенно не заметно, и он добился этого. Главное, чтобы никто не поднял шум, на сегодня крови хватит.
– Да, – кивнул головой страж. Вы человек мудрый, достопочтенный Аблат, как же вы могли предать свою душу в руки богини всесожжения?
Либрариум отложил свою книгу в сторону и попытался встать на ноги. Видимо, библиотекарь и не сомневался в том, что все нити приведут стража обратно в библиотеку.
– Я человек мудрый, вы сказали верно, Клепий, – кивнул головой либрариум и посмотрел на свой изумрудный перстень, символом которого и являлась богиня Фахтаче. И я поэтому не пытаюсь идти наперекор судьбе.
Клепий фыркнул. Он ненавидел, когда люди оправдывали свои поступками велением судьбы или течением жизни.
– Это просто отговорки, либрариум, – ответил страж и подошел практически вплотную к старику. Темница под маяком пуста.
Старик едва улыбнулся, свеча осветила его слабую улыбку.
– Как вы поняли, что наставник я? – поинтересовался Аблат, закрывая свой фолиант. Неужели, это было столь очевидно?
Клепий покачал головой.
– Велисарий в первую очередь пришел к вам, я не знаю, как он узнал об этом, – ответил страж. И мне не трудно было отследить вашу родословную. Жена Ламоса ваша внучка, не так ли? И вам захотелось подцепить его на крючок, сколько же влиятельных лиц из Стосовета на ваших уловках?
Старик вновь ели заметно улыбнулся и даже не постарался увернуться от ответа.
– Много дитя мое, много, – ответил либрариум Аблат. И все они ожидают воскрешения Матери Огня.
Клепий удивлялся выдержки этого человека. Перед либрариум стоял настоящий воин, с полуторным мечом, готовым перерезать даже скальные породы, а библиотекарь стоял неподвижно перед лицом своей смерти. Страж с глубоким вздохом и даже изрядной долей почтения к этому человеку вынул из своих ножен меч и направил его к сердцу огнепоклонника.
– Вы еще своим словом сможете очистить свою совесть и сказать, где находится Огненная пляска, куда увели всех этих невинных детей.
Глава седьмая. Огненная пляска.
– Брат, – поприветствовал один культист другого, чтобы сменить его на посту.
– Слава Фахтаче и ее Вечному огню, – ответил другой.
Страж спрятался за один из камней, чтобы его не заметили патрулирующие культисты.
Делион настолько же удивителен, насколько и опасен. А удивляешься ты тому, что он населен самыми разными расами, с самыми разными характерами, иногда совершенно противоположными и весь Делион сочетает в себе все то, что могло быть придумано богами. Так и с теми существами, что поражают разум обычных смертных. В пределах центральной Империи – это драконы, которые будоражили умы миллионов людей, с самого их появления до истребления этих существ знаменитым императором Гудрием Драконобоцем. В Южных землях, в Семиостровии, а также в странах мореплавателей, в особенности Съердии, как среди флота Империи, так среди купцов и пиратов ходили слухи о древней твари, которой испугался даже Морской Владыка, после ее создания. Кракен – тот, что раз в тысячелетия пробуждается с морских глубин и уничтожает все, что находится в округе – корабли, всю морскую фауну и живность, прибрежные города.
На Морском Востоке было третье существо, о которых Клепий смутно слышал еще во времена обучения в Обители. Песчаные черви, или как именуют сами жители Морского Востока – марзулы были не менее страшными существами для них, чем для имперцев драконы или кракен. Некоторые взрослые особи марзул могли переплюнуть длиной своего тела небольшие города Морского Востока. В отличие от драконов, которые давно вымерли и даже ныне живущими почитаются как мифы или красивые легенды, впрочем, как и кракен, о котором не слыхивали уже больше восьми веков, песчаные черви самая настоящая явь. Да, конечно, таких крупных марзул уже не осталось в помине, но мелкие все так же изредка продолжают нападать на поселения людей и истреблять все живое в округе.
Вот и Клепий не мог поверить в эти россказни до тех пор, пока не увидел большие туннели, которые гуляли по различной траектории, пересекались между собой, то уходили вглубь, в недра, в затерянной пещере, то всплывали на поверхность, откуда чувствовался солнцепек знойного дня морского востока. Культисты не зря выбрали этот комплекс пещер – в этом целом лабиринте, где когда-то блуждал огромный песчаный червь, можно было заблудиться и попросту не выйти назад. Страж поначалу сомневался в том, что эти широкие туннели могли быть тропой, который прокладывал себе песчаный червь, и до сих пор сомневался в этом. Однако то, каким он оказался большим и довольно ровным, говорит о том, что это скорее искусственное образование, чем природное и проложено оно каким-то существом.
Туннели тянулись на много стадий, петляя между собой, образуя различные пути, кое-где они под воздействием естественной эрозии обрушались и Клепию приходилось искать другой путь к подземелью. Еще до того, как опуститься в один из подземных ходов, страж использовал свой Магус Опус, чтобы проверить колебания эфира в этой местности. Несмотря на преграду в сотни тонн земли, Магическое Око позволило засечь в глубине пещер сильное эфирное возмущение и после этого, Клепий даже не сомневался в том, что культисты проводят свои обряды.
После допроса Аблата, члена культа Фахтаче из Ноблоса, выяснив где находится место сбора всех культистов, Клепий тут же отправился в путь. Комплекс пещер, которые издревле люди, сами того не ведая, назвали Огненной пляской, располагался намного восточнее Ноблоса, там, где находилась земля без единой реки и пустыня год за годом отвоевывали для своих песчаных дюн все больше и больше земли. Страж путешествовал на причудливом горбатом животным, с вытянутой вверх шеей и большими массивными боками. Жители морского востока называли его – фасум, оно, как и верблюд могло долго находится без воды в пустынной местности, запасы жидкости хранились в горбах, а длинная шея позволяла ему контролировать процессы тела. Что-то похожее на плавники находились по всему телу и выполняло функцию терморегуляции – днем, когда солнце нещадно палило это животное охлаждало себя, используя плавники как конденсаторы, ночью же, когда в пустыне становилось холодно, оно спокойной себя обогревало.
В первом же попавшемся поселение, которое встретилось Клепию по пути к Огненной пляске, страж аккуратным образом расспросил местных жителях о чужестранцах, которые проходили здесь недавно. Судя, по их словам, страж, который чудным образом «восстал из мертвых», инсценировав свое самоубийство, проходил здесь три дня назад. Клепий понимал, что нагнать его будет трудно, а уж сделать так, чтобы его не приметил никто из здешних, было еще труднее. Но все же путник двигался с большой скоростью, и почти всегда останавливался на ночь в маленьких городках, где находил приют либо в таверне, а если трактир был переполнен, он ночевал в сараях у яслей или коровниках, главное, что там было тепло и относительно безопасно.
Минуло семь дней с тех пор, как имперец выехал из Ноблоса. И вот, на следующий, восьмой день, он наконец-то добрался до того места, о котором говорил Аблат.
Во-первых, его удивила сама местность. Здесь, среди пустыни, росли те самые кустарники, о которых ему говорил еще совсем недавно библиотекарь. Место это было значимо тем, что среди песчаных дюн выделялось совсем другой породой, более твердой, было похоже на то, что когда-то давно одна из скал была занесена песком и с тех пор она жила под покрывалом пустыни. Казалось бы, что на этой бесплодной почве ни одно растение или деревцо не смогло прорости, однако высокие кусты Мохира буквально обволакивали площадку Огненной пляски. Один из туннелей пытались сокрыть большим валуном, однако щель говорила о том, что здесь есть проход и можно спокойно проникнуть в эту потайную комнату пустыни.
Перед тем, как туда попасть Клепий думал о том, чем-бы развеять темноту пещеры, но попав внутрь он удивился еще больше. Клепий, повидавший в жизни много ужасного и много удивительного содрогнулся от того, что он лицезрел теперь. Культисты, почитали богиню Фахтаче и часто преклонялись перед ее символическим древом – мохиром, связывая кустарник и богиню воедино. Теперь страж понял, почему у огнепоклонников появились столь сильное почитание и священный трепет перед этим растением.
Корни мохира под землей больше походили на кровеносные сосуды, заполненные чем-то похожим на жидкий огонь. Толстые коренья уходили глубоко вниз, освещая при этом своим ярким огненным светом большие участки широкого тоннеля. Правда Клепий не знал, что будет, если пройдет, через тоннель дальше, и, если там не будет корней мохира, передвигаться придется в слепую.
Двигался страж интуитивно и в скором времени в своих домыслах он оказался прав. Туннель, который показался имперцу спиралевидной формой делал странной крюк и разветвлялся на две части. Уже на этом перекрестке не было корней мохира, тут было темно, словно над землей наступили сумерки, не хватало только влажной вечерней мглы. Однако отточенные рефлексы стража позволяли ему видеть в темноте довольно хорошо, не так, как днем, но все же ориентироваться в пространстве он мог совершенно просто.
От его взгляда не ускользало ничего. На некоторых участках тоннеля, проложенного песчаным червем, он видел различные погрызенные коренья, говорящие о том, что здесь проживали какие-то животные, скорее всего травоядные грызуны. В некоторых частях ходов было навалено много земли, будто тоннель хотели перекопать. Не ускользнуло от имперца и то, что тут полно человеческих следов, которые бороздили эти множественные тоннели. Несмотря на твердую и огрубевшую со временем породу почвы, следы, если присмотреться, были четкими. Ужасно было видеть детские следы, судя по отпечаткам дети даже в конце своего пути не переставали сопротивляться, их тащили под руку, борозда из двух ног кое-где обрывалась, а затем появлялись вновь мелкие мельтешащие следы.
«Боги мне в помощь. Именно в этом зловещем месте культисты приносят в жертву безвинных, но угодных для и богини детей. Какой смысл просить урожая, деторождения или здоровья у того бога, кто просит взамен детскую жизнь? Один дукат – цена тому богу.»