Владимир Киеня
Реабилитация
Как капитан НКВД Шариков «разоблачил» царского поручика Булгакова
В 1937 году для демонстрации своего рвения некоторые сотрудники НКВД Свердловской области придумали две крупные контрреволюционные организации, «вражескую деятельность» которых якобы «раскрыли». Я внимательно изучил эти оба дела. Первое «разоблачение» было в Коми-Пермяцком округе, входившем тогда в границы Свердловской области. Там арестовали около 2000 человек, часть из них расстреляли.
Вторая организация, т. н. «Уральский повстанческий штаб», была «вскрыта» непосредственно под Свердловском.
Победную реляцию, что на Урале существует такой штаб, начальник УНКВД области Дмитриев отправил буквально через два месяца после начала волны репрессий 1937 года. Он писал, что вся область этим «штабом» делилась на шесть округов. В каждом округе были «повстанческие полки, батальоны, изъято столько-то оружия». А родился этот «повстанческий штаб» в одну из командировок капитана госбезопасности Шарикова в город Нижний Тагил, где местные сотрудники, по мнению начальства, плохо работали над выполнением плана по борьбе с «врагами народа».
В Тагиле в то время был арестован поручик царской армии Булгаков, который отказывался от всех обвинений в свой адрес. По материалам архивного дела видно, что вдруг, после встречи с Шариковым, его показания в один день резко поменялись. Он сообщил, что был начальником штаба глубоко законспирированной организации – «Уральского повстанческого штаба», и показал в первом же протоколе допроса, в отличие от рукописных многих других, напечатанном на машинке на 38 листах, что у него дома хранятся списки «повстанцев» на 1360 человек. Списки эти «нашли», и начались аресты…
Уже в 39-м году в ходе следствия по делу Шарикова, который был расстрелян за фальсификацию следственных дел, выяснилось, что мысль о «тайной организации» и список лиц с компроматом, который хранился в Нижнетагильском отделе НКВД, дал поручику Булгакову именно он – капитан НКВД Шариков, посулив свободу за «разоблачение врагов народа». В этот штаб якобы входили организация церковников во главе с митрополитом Холмогорцевым, шахтеры Богословских копей, военнослужащие и начальник штаба Уральского округа Василенко.
Булгаков был, конечно же, расстрелян в числе первых, а Дмитриев в 37-м году за проведение этой и других операций был награжден орденом Ленина и стал депутатом Верховного Совета страны.
Вот так формировался механизм массовых незаконных арестов, избиений, «признаний», расстрелов и ГУЛАГа…
Родственники реабилитированных лиц на Мемориале памяти жертв репрессий. Фото из открытых источников
Капралов Михаил Иванович
Мысли, прочитанные после смерти
Вот еще одно имя, которое мы могли и не узнать, не вспомнить, если бы не кропотливая целыми сутками работа чекистов-сотрудников подразделения Леонида Плотникова Управления КГБ СССР по Свердловской области. С их непосредственным участием были восстановлены честные имена более чем 11 тысяч безвинно пострадавших; было выявлено место массовых захоронений репрессированных на 12 километре автотрассы Свердловск – Первоуральск: совместно с обществом «Мемориал» была подготовлена «Книга памяти жертв репрессий».
Начальник охраны Свердловской железной дороги (с 1934 по 1937 годы) Капралов Михаил Иванович[14].
…Его доставили в сопровождении вооруженного конвоя в здание, где дело должна рассмотреть выездная сессия Военной Коллегии Верховного Суда СССР.
О чем он думал в последние минуты перед вызовом в зал суда? Наверное, в нем теплилась надежда, что страшная ошибка вот-вот развеется как дым, и он выйдет отсюда вновь свободным, вдохнет полной грудью горьковатый запах тополиных листьев на главном проспекте города. Свобода восстановит силы быстрее любых лекарств. А дома, совсем недалеко – на улице Челюскинцев – ждут его любимая жена Мария Александровна и дочь Нина. Он обязательно пойдет пешком до самого дома, чтобы выветрился из одежды этот ненавистный тюремный запах, которым за год пропиталось все тело…
– Встать! – резко, как выстрел, прозвучала команда, и все вытянулись молча вдоль стены. По длинному коридору, глядя далеко поверх голов, с непроницаемыми лицами цепочкой прошли судьи и скрылись в зале суда. Замыкал шествие следователь НКВД с нетолстым делом в руке. «Садись!» – последовала вновь команда, и в коридоре установилась тревожная тишина…
…В чем его могут обвинить?! Позади чистая, честно прожитая сорокавосьмилетняя жизнь. Еще далеко не осень. Много и долго можно работать для социалистического Отечества, рожденного в муках и крови. Он стоял у истоков его рождения. Вся автобиография укладывается в полстранички текста.
Родился Михаил Иванович Капралов в Риге в семье рабочего. Не окончив трех классов начальной школы, пошел работать на табачную фабрику, где уже трудились мать и две сестры. Потом рабочий на паркетном заводе. Был призван в армию, в империалистическую войну получил в награду четыре степени Георгиевских крестов (Георгиевский крест причислялся к военному ордену Святого Великомученика и Победоносца Георгия, был наградой нижних чинов за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения против неприятеля в бою – прим. автора).
В феврале семнадцатого в Петрограде Михаил Иванович был уже подпрапорщиком лейб-гвардии Волынского полка. Того полка, который первым поднял восстание и участвовал в свержении самодержавия. За это получил первую награду от Советской власти – значок красногвардейца. После демобилизации поехал к родственникам в Орловскую губернию, так как Рига была занята белыми. В 1918 году от крестьян деревни Алисово Карачаевского уезда был избран уездным военным комиссаром и председателем революционного комитета…
Неужели не вспомнят в суде, как тяжело вел борьбу с дезертирами, был ранен, на него самого неоднократно организовывали покушения, о чем писали в «Правде» или «Известиях», за давностью времени он уже и забыл…
Газетные статьи о Капралове М.И. Фото из архива автора
В годы гражданской войны тоже было жарко. В 1919 году он работал губвоенкомом в Орле, в апреле 1920 года как коммунист был мобилизован на железнодорожный транспорт в распоряжение ЦК компартии Украины и направлен учполитом на станцию Лихая Северо-Донецкой дороги. В этом же году работал председателем учпрофсожа в Луганске и принимал участие в защите города от наседавших банд Каменюки и других врагов революции.
С 1922 по 1934 год работал в должности начальника охраны сначала Северо-Донецкой, а затем Южной железной дороги в Харькове. В 1934 году партия предложила перевестись в Свердловск начальником охраны Свердловской железной дороги…
Свердловск 30-х годов (перекресток Ленина-Толмачева). Фото из открытых источников
Но если это перечисление должностей покажется судьям недостаточно убедительным, пусть внимательно посмотрят его личное дело. Там наверняка отмечено, что в 1932 Народный комиссар путей сообщения наградил золотым боевым оружием, а в 1936 году аттестовали в звании полковника.
Он никогда не боялся смерти. Не боится и сейчас, прямо скажет судьям, что ни в чем не виноват, произошла чудовищная ошибка, никакой он не «враг народа». Эта мысль придала уверенности, и Михаил Иванович успокоился и стал вспоминать, как все это произошло.
Стоял август 1937 года. Что-то на Свердловской железной дороге творилось неладное: арестовали начальника дороги, его жену, начальников служб, отделов и многих других… Многих Михаил Иванович хорошо знал как людей трудолюбивых и ответственных, честных людей.
23 августа в момент заседания партбюро управления дороги его внезапно вызвал в коридор оперуполномоченный УНКВД Свердловской области Соломатин, предъявил ордер на арест и обыск. В сопровождении других сотрудников увел на квартиру. Улучив минуту, Капралов сказал жене Марии, чтобы она немедленно написала в ЦК партии об аресте и просила защиты.
С тех пор следствие ведется уже целый год. За это время (за год!) допросили только три раза. На первом допросе в день ареста спросили о личных знакомых и отношениях с ними. Спустя долгие два месяца следователь – все тот же Соломатин – вдруг заявил: «Вы обвиняетесь в участии в контрреволюционной фашистско-офицерской организации. Признаете себя виновным?».
«Бред какой-то! Соломатин обмолвился, что в партии он всего несколько месяцев, а я в ней уже 20 лет – с мая 1917 года – и он смеет бросать мне такие обвинения! Да еще зачитывать какие-то лживые протоколы допросов морально сломленных людей». Конечно, Капралов категорически отверг эту фантастическую ложь.
Вторую и последнюю попытку сделать из Михаила Ивановича «врага народа» Соломатин предпринял спустя еще некоторое время, но тоже безуспешно. С тех пор восемь месяцев ни обвинений, ни вызова на допрос, ничего…
Через несколько минут все окончательно выяснится, правда все равно восторжествует, и он, честный человек Капралов Михаил Иванович, еще расскажет про черные дела, которые творятся в НКВД…
Конвоир прервал на полуслове дальнейшую мысль и приказал, заложив руки за спину, войти в зал суда. Капралов встал и шагнул навстречу судьбе. Часы на стене показывали 17 часов 25 минут.
Было 13 августа 1938 года.
Михаил Иванович не знал многого. Что на всех 115 листах его уголовного дела нет ни одного положительного отзыва о его жизни, а содержатся лишь сведения, которые обвиняют в совершении самых тяжких преступлений против Родины: участие в антисоветской организации, террористической группе, вредительство. В деле подшиты копии несуществующих протоколов допросов «свидетелей», многие из которых не соответствуют их подлинникам, находящимся в других делах, а его фамилию спешно допечатали в состав «контрреволюционной организации». Некоторые «свидетели» под влиянием угроз и запугиваний стали на путь оговора. Следователь Соломатин добился от одного из них таких «показаний», постоянно требуя «пожертвовать собой, на три дня потерять совесть и на очной ставке разоблачить Капралова».
Свердловск 1936 год. Дом партактива. Фото из открытых источников
Михаил Иванович также не знал, что после ареста его дочь Нину исключили из комсомола как «дочь врага народа». Семью выгнали из квартиры, жену на работу нигде не принимали. Она с дочерью вынуждена была уехать в Орел к дальним родственникам и продолжала писать письма по всем инстанциям. В ходе следствия Мария Александровна уже несколько раз писала в ЦК партии, лично Сталину. В одном из писем к Сталину приложила крохотную на папиросной бумаге записку с неясным текстом: «…до конца останусь честным членом партии». Вероятно, Михаилу Ивановичу как-то удалось переправить эту записку жене…
Как и большинство советских людей, он не знал, что правовой механизм государства уже практически разрушен. В репрессии против собственного народа втянуты как НКВД, так и прокуратура, и судебные органы. Военные Коллегии Верховного Суда СССР стали так же точно беспощадны и скоры на расправу, как и заочные «тройки», Особое совещание при НКВД СССР. У него не было ни одного шанса, чтобы уцелеть, но он этого не знал.
Вот извлечения из протокола суда. В 17 часов 30 минут председательствующий объявил, что подлежит рассмотрению дело по обвинению Капралова Михаила Ивановича в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58–16, 58-7, 58-8 и 58–11 УК РСФСР. Секретарь доложил, что подсудимый находится в зале суда и что свидетели в суд не вызывались. Председательствующий удостоверился в личности подсудимого и спросил его, вручена ли ему копия обвинительного заключения, на что подсудимый ответил… (это место протокола не заполнено – прим. автора).
Арест. 30-е годы. Фото из открытых источников
Подсудимому были разъяснены его права на суде и объявлен состав суда. Подсудимый ходатайств не высказал и отвода составу суда не заявил. По предложению председательствующего секретарем было оглашено обвинительное заключение. Председательствующий разъяснил подсудимому сущность предъявленных ему обвинений и спросил, признает ли тот себя виновным, на что подсудимый ответил, что он виновным себя не признает.
Судебное следствие закончено в 17 час. 45 мин. В последнем слове подсудимый снова утверждает, что ни в чем не виновен.
А вот выписка из приговора:
«Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила Капралова Михаила к высшей мере уголовного наказания – расстрелу с конфискацией всего лично принадлежавшего имущества. Приговор окончательный и в силу постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года подлежит немедленному исполнению.
Председательствующий: Подпись: Зырянов.
Члены: Подпись: Алексеев. Подпись: Зайцев».
Справка из уголовного дела: «Приговор о расстреле Капралова Михаила Ивановича приведен в исполнение в гор. Свердловске 13 августа 1938 года», т. е. сразу после судебного заседания.
В ноябре 1938 года Мария Александровна получила ответ на один из своих многочисленных запросов: «Ваш муж – Капралов Михаил Иванович выслан в дальние лагеря сроком на 10 лет без права переписки». Ее отчаянию не было границ, и начались бесконечные поездки в Москву за правдой. В 1946 году из ГУЛАГа ее известили, что «муж жив и здоров». В 1948 году ей, наконец, сообщили о гибели мужа. А ведь он был расстрелян уже десять лет назад… По чьей команде организовывались эти мытарства родственников расстрелянных? Зачем?
Стадион Динамо. Свердловск 30-е годы. Фото из открытых источников
Честное имя мужа было восстановлено почти тридцать лет спустя после обращения Марии Александровны к Н.С. Хрущеву. В обращении к нему она писала: «…так погиб кристально чистой души и несгибаемой воли большевик – мой муж Капралов Михаил Иванович. Приговор по делу истинного врага человечества, презренного Берии, 16 лет купавшегося в моих слезах, открыл мне глаза на то, кто был истинным убийцей моего мужа… Прошу чутко отнестись к моему горю, так много пережившей и пострадавшей без всякой вины перед Родиной».
Определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 5 ноября 1965 года Михаил Иванович Капралов, 12 февраля 1890 года рождения, уроженец г. Риги, русский, член ВКП (б) с мая 1917 года, женат, проживавший до ареста в г. Свердловске, ул. Челюскинцев, дом 2, квартира 85, реабилитирован полностью (посмертно).
Начальник Управления НКВД по Свердловской области Дмитриев-Плоткин, сотрудники Шариков, Арров, Алексеев, причастные к расследованию настоящего дела, за грубейшие нарушения социалистической законности были приговорены к расстрелу. За фальсификацию следственных дел Соломатин осужден к 6 годам лишения свободы с лишением звания «лейтенант госбезопасности». Но разве от этого легче…
Дочь Михаила Ивановича Капралова – Нина Михайловна, узнав о нашей работе по реабилитации, написала из города Орла, где проживала, в Управление КГБ по Свердловской области, просила сообщить ей достоверные сведения о трагической судьбе отца. На запрос она получила подробный ответ, ее также проинформировали, что для восстановления Капралова М.И. в членах партии материалы переданы в Свердловский обком КПСС, дополнительно была направлена информация в музей истории комсомольских организаций Среднего Урала для включения имени Михаила Ивановича в «Книгу памяти жертв репрессий».
Тогда, в конце 80-х, мы, чекисты подразделения по реабилитации, понимали, что многие имена невинно пострадавших от репрессий железнодорожников, священнослужителей, домохозяек еще предстоит открыть. Понимали, что наш моральный долг перед памятью этих людей – сделать все, чтобы ни одно имя не исчезло бесследно в многострадальной истории государства, а главное, чтобы подобное не повторилось никогда. На архивном уголовном деле Михаила Ивановича Капралова стоит гриф «Хранить вечно». Но надо не просто хранить, надо помнить вечно!
Когда в газете «Путевка» появился мой материал о трагической судьбе Капралова Михаила Ивановича, которого не сломило коварство следователя НКВД, он не подписал ни одного признательного показания, не назвал ни одного имени, чтобы невинные не пострадали, в «Путевку» пришло вот такое письмо:
«С волнением прочитала в «Путевке» материал о моем отце Михаиле Ивановиче Капралове. Тяжело было читать. Владимир Александрович Киеня написал серьезную, правдивую, но очень горькую для меня статью.
Мне всегда мучительно было представить, что пережил отец за этот страшный год после ареста, как он надеялся, что справедливость восторжествует. Не дождался, и как я вижу из статьи «Мысли, прочитанные после смерти», не сломался, не опорочил своего имени, погиб честным коммунистом.
Я и моя семья бесконечно благодарны начальнику подразделения КГБ СССР Л. Плотникову, В. Киене, всем сотрудникам за ту работу, в результате которой имя Капралова Михаила Ивановича будет занесено на пилоны памяти будущего Мемориала жертв репрессий. У меня, его дочери, а также его внучки и правнука появится возможность поклониться этому святому месту. Н. Миронова».
Мемориал на 12 км. Московского тракта. Екатеринбург. Фото из открытых источников
Приказ начальника НКВД по Свердловской области № 1351 от 29 сентября 1937 года о конфискации имущества арестованных. Фото из архива автора