Владимир Алексеевич Колганов
Советник президента
Глава 48. Батман тандю
Ощущение такое, будто в машине времени мгновенно перебрался из прошлого апреля в следующий год, но, посмотрев по сторонам, вдруг обнаруживаешь, что по сути ничего не изменилось. На полках книжных магазинов днём с огнём не сыщешь книг, на чтение которых не жаль потратить время. В кино примерно то же самое – ни уму, ни сердцу. На телевидении – халтура вперемежку с рекламой дорогих пустышек, производимых фармацевтами, и продолжают плодиться разнообразные ток-шоу на потребу жаждущей скандалов публике. Если бы только агипроп, а то ведь скоро станут раздеваться перед публикой до нижнего белья… На душе так скверно, что иногда хочется заснуть и никогда уже не просыпаться.
Такие мысли всё чаще возникали в голове Егора. После его назначения на пост советника президента прошёл год. И вот снова утро. Снова Егор и Катя просматривают тексты, которые им шлют и начинающие писатели, и те, кто после долгих мытарств уже отчаялся опубликовать свою рукопись в издательстве и пишет только в интернете. Но вдруг Егор захлопывает свой ноутбук.
– Всё! Больше не могу.
– Что случилось? Устал?
– Нет. Просто не хочу делать бесполезную работу.
– Но почему? Мы же пытаемся помочь людям…
– В том-то и дело, что пытаемся. А толку никакого.
– Ты же обещал Платову…
– Будем считать, что не справился.
– Я тебя не узнаю, Егор. То готов лезть через забор президентской резиденции, то пасуешь перед трудностями, которые вполне преодолимы.
– Если бы так… – вздохнул Егор. – Но пока нет прямого указания из Кремля, никто даже не пошевелится. А Платову, похоже, не до нас.
– Ну потерпи немного. Со временем всё образуется…
– Нет, Катя, ничего уже не будет.
Сегодня он получил директиву из Администрации – никто и не думал ничего разъяснять, просто отправили электронное письмо за подписью помощника президента. Отныне Егор должен каждую неделю отчитываться перед Ведьминским. Это и доконало! Снова смотреть на эту лицемерную физиономию и слушать патриотические речи. Выслушивать замечания, заверять в совершеннейшем почтении и обещать начальству: сей минут исправлю… Нет, это выше его сил! Так и сказал Кате, когда прочитал письмо:
– Приседать и делать ножкой – это, знаешь ли, не для меня.
– Послушай, ты не прав. Ради хорошего дела иногда можно и присесть, усмирить свою гордыню. От этого тебя не убудет.
– Катя! Ты разве не понимаешь, для чего я всё это затеял? Для того, чтобы не было таких начальников, как нынешний министр культуры. Чтобы не приходилось унижаться, лгать и изворачиваться. А ты что мне предлагаешь?
– Ну тогда попроси Платова, чтобы назначил тебя министром культуры.
– Ты шутишь, а мне не смешно. Да любой нормальный человек, который согласится войти в правительство, в российское или какое-то другое, очень скоро потеряет человеческие черты. Это будет механизм, действующий по нажатию чьей-то кнопки.
– Тогда предложи свою кандидатуру на президентских выборах, – смеётся Катя.
– Да уж, только этого мне и не хватало! – пробормотал Егор. – Но, к сожалению, даже монарх не волен в принятии решений. Как известно, короля играет свита. А попытается делать всё по-своему, беднягу тут же скинут с трона.
– И всё же, выход из трудной ситуации можно найти…
– Но только в том случае, если есть выход.
Катя ничего не ответила, только грустно посмотрела на Егора. Так смотрят, когда неизбежно расставание.
А вечером того же дня случилось то, что и должно было произойти. В этот поздний час всех, кто догадался настроить приёмник на волну радиостанции «Эхо столицы», ожидал сюрприз. Вместо рекламы, музыки и надоевших новостей о том, как хорошо Ходорковскому живётся на свободе, из магнитол, ноутбуков, планшетов и айфонов послышалось нечто такое, что ожиданиям радиослушателей никак не соответствовало. Давно такого не было, чтобы в прямом эфире развёртывалась дискуссия на столь животрепещущую тему. Ниже приведена расшифровка аудиозаписи этой программы.
К. МАРЬИНА – Здравствуйте, дорогие друзья! Сейчас за окном поздний вечер, но мы собрались здесь, в «Закрытой студии», потому что дольше ждать уже нельзя. Вот только что по информационным каналам сообщили, что утром произойдёт событие из ряда вон выходящее – советник президента по литературе покинет свой пост, даже не подав прошение об отставке. Эфир программы ведут – Алексей Бенедиктов и Ксения Марьина.
А. БЕНЕДИКТОВ – Начальник пришел, мы в прямом эфире, здравствуйте.
Е. СУРКОВ – Здравствуйте.
А. БЕНЕДИКТОВ – Вот вам микрофон, садитесь поближе, пожалуйста… Так какие же у вас впечатления накопились за время отсидки в советниках президента России.
Е. СУРКОВ – Отсидки не было, была работа. Теперь будет о чём написать.
А. БЕНЕДИКТОВ – Это угроза?
Е. СУРКОВ – Нет, это желание рассказать о том, что нам мешает жить.
А. БЕНЕДИКТОВ – А поконкретнее?
Е. СУРКОВ – Если мы хотим изменить нравственный климат в стране, необходимо сделать определенные выводы из ошибок, которые совершает власть.
А. БЕНЕДИКТОВ – Любопытно! Но прежде, чем мы перейдем к вашей работе на посту советника президента, я хотел бы вот о чём спросить. Мы тут, когда готовились с Ксенией к эфиру, выяснили, что вы по образованию физик. Как получилось, что увлеклись литературой, зачем писателем-то стали?
Е. СУРКОВ – Что значит «зачем»? За чем-то в очереди на базаре стоят. За дешёвой картошкой, например.
К. МАРЬИНА – Позвольте, я уточню вопрос. Что вас заставило взять в руки перо?
Е. СУРКОВ – Никто меня не заставлял. На самом деле, писатель – это в какой-то степени состояние души.
А. БЕНЕДИКТОВ – И когда вы это состояние в себе почувствовали?
Е. СУРКОВ – Давно. Но чтобы писать, этого явно недостаточно. Помимо чувств нужны ещё и мысли. Более того, писатель должен быть аналитиком, психологом, философом.
А. БЕНЕДИКТОВ – Но как вам удалось освоить все эти профессии? После Физтеха окончили Литературный институт?
Е. СУРКОВ – Литинститут даёт начальное образование. Это что-то вроде арифметики в первых классах школы. А вот алгебру и высшую математику будущий писатель должен постигать сам, на основе собственного жизненного опыта. Вспомните Юрия Трифонова. Написал повесть о студентах, был обласкан, а потом всё, затык! Потому что ни о чём другом не смог писать. И только спустя два десятка лет его словно прорвало.
А. БЕНЕДИКТОВ – И когда же с вами такое превращение случилось?
Е. СУРКОВ – Да лет десять назад.
А. БЕНЕДИКТОВ – А раньше не пытались?
Е. СУРКОВ – Пробовал, но не пошло.
А. БЕНЕДИКТОВ – Егор Васильевич, последний вопрос, потому что потом мы перейдем к политике. Кто вы по жизни? Физик, историк или же писатель?
Е. СУРКОВ – Вы знаете, я всегда был где-то между… Когда занимался физикой, пришлось быть и теоретиком, и экспериментатором. Сейчас обретаюсь где-то между профессиональными учёными и дилетантами, если речь идёт об исследовании начала Руси. В литературе пытаюсь идти своим путём. Ну а в политике – где-то между «патриотами» и «либералами».
А. БЕНЕДИКТОВ – И как вам там?
Е. СУРКОВ – Признаюсь, неуютно. Но что поделаешь, если так складывается жизнь?
А. БЕНЕДИКТОВ – Не страшно оказаться в полном одиночестве?
Е. СУРКОВ – Уверен, что я не одинок в своих суждениях. Проблема в том, что мы людей почти не слышим. Но даже если кто-то дорвётся до микрофона, как правило, несёт такую чушь, что уши вянут.
А. БЕНЕДИКТОВ – Что-то вы уж больно агрессивно настроены. Не с той ноги сегодня встали?
Е. СУРКОВ – Да нет, не в этом дело! Вы знаете, меня всё чаще посещает мысль, что всё, что было, всё напрасно.
А. БЕНЕДИКТОВ – Вы о чём? Только избавьте нас от слишком мрачных мыслей, а то радиослушатели разбегутся.
Е. СУРКОВ – Тут не во мне дело. Так уж наша жизнь устроена, за что следует поблагодарить действующую, а если точнее, бездействующую власть.
А. БЕНЕДИКТОВ – И чем вы недовольны? Внешняя политика, экономика… Что вас не устраивает?
Е. СУРКОВ – А не устраивает то, что в погоне за экономическими показателями мы забываем о самом главном. Нынешнее телевидение нас калечит, киноискусство деградирует, литературы просто нет.
К. МАРЬИНА – Но вы же пишете одну книгу за другой.
Е. СУРКОВ – Это глас вопиющего в пустыне. Прошу правильно меня понять, я выражаю своё личное, субъективное мнение. Если кому-то нравятся книги Донцовой, Акунина и Быкова, это само по себе не значит, что мир катится в тартарары. Однако писателей уровня Достоевского, Чехова, Олеши, Булгакова, того же Трифонова за последние тридцать лет так и не появилось.
А. БЕНЕДИКТОВ – И куда они пропали?
Е. СУРКОВ – Причина в том, что спрос рождает предложение. Наше телевидение и прочие СМИ воспитали таких потребителей искусства, которым по душе незатейливое чтиво либо то, что провозглашено последним криком моды. И самое прискорбное, что это вполне устраивает власть.
А. БЕНЕДИКТОВ – На чём основано это утверждение?
Е. СУРКОВ – Власть не замечает, что в московских издательствах фактически господствует цензура. Ни одна книга не пройдёт, если её содержание не устраивает тамошних начальников. А вот за океаном готовы публиковать всё подряд. То есть так было до последнего времени.
К. МАРЬИНА – И куда всё подевалось?
Е. СУРКОВ – Джэфф Бэзос, владелец интернет-магазина «Амазон», сделал хитрый финт. Нет, он ничего не запрещал. Он просто закрыл одно из подразделений своей компании, Create Space, которое занималось изданием бумажных книг, в том числе на русском языке, и передал его функции другому подразделению, Kindle Direct Publishing, функция которого состояло в продаже электронных книг. А фишка в том, что русскоязычные книги Kindle Direct не распространяет.
К. МАРЬИНА – Но почему?
Е.СУРКОВ – Объясняют это тем, что Kindle Direct не имеет своего представительства в России.
К. МАРЬИНА – Довольно странно…
У.СУРКОВ – Некоторые писатели рассматривают это как мелкую пакость по отношению к России. Но я думаю, что причина тут в другом. Идёт борьба с кремлёвскими троллями, в разряд которых тамошние мудрецы записали русских писателей…
А. БЕНЕДИКТОВ – Ладно, мы отклонились от темы… Скажите, пожалуйста, такое отношение нашей власти к культуре, к искусству, о чём вы нам рассказали, должно ли оно нас напугать? Может ли оно привести к деградации населения всей страны?
Е. СУРКОВ – А вы спросите у людей, хотят ли они жить так, как живут американцы? Я имею в виду не только зарплату и жизненные удобства, но и то, что принято называть американской массовой культурой. Боюсь, что большинство населения такая перспектива вполне устраивает.
А. БЕНЕДИКТОВ – А вот мы сейчас и спросим… (Слышен телефонный звонок) Алло, говорите, вы в эфире.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте! Моя фамилия Никонов. Я бы хотел спросить, когда Сурков выполнит своё обещание, и мои книги будут издавать большим тиражом, эдак тысяч по двести?
Е. СУРКОВ – Господи! Как же он мне надоел!
А. БЕНЕДИКТОВ – Господин Никонов! Ответьте на вопрос: как вы относитесь к американской массовой культуре?
СЛУШАТЕЛЬ – Весьма позитивно.
А. БЕНЕДИКТОВ – Но почему?
СЛУШАТЕЛЬ – Потому что в Америке я бы давно уже стал миллионером.
А. БЕНЕДИКТОВ – Ваша мысль понятна. Ещё один звонок… Говорите!
СЛУШАТЕЛЬ – Добрый вечер! А когда в продажу поступят новые айфоны Apple?
А. БЕНЕДИКТОВ – Вы звоните не по адресу… Да, Егор Васильевич, возможно, вы и правы кое в чём.
К. МАРЬИНА – Но позвольте! Вы утверждаете, что путь, которым идёт сейчас Россия, это путь в никуда, это тупик?
Е. СУРКОВ – Мы не одиноки. Весь мир идёт таким путём.
К. МАРЬИНА – Ага! Но если весь мир идёт, значит, это правильный путь.
Е. СУРКОВ – Блажен, кто верует. А я вижу явные свидетельства того, что мир скатывается в пропасть.
К. МАРЬИНА – И в чём же это выражается?
Е. СУРКОВ – Ну скажем, в отступлении от заповедей Христа.
К. МАРЬИНА – Вы верующий человек?
Е. СУРКОВ – Религия тут ни при чём. Речь идёт о нравственности.
К. МАРЬИНА – Всеобщее падение нравов? Это довольно избитая тема. Время от времени кто-то восклицает: «О времена! О нравы!» Однако жизнь течёт, и наша цивилизация успешно развивается.
Е. СУРКОВ – Если вы об экономике, не стану спорить. Но посмотрите, что творится в мире! Свергают неугодные правительства, разоряют целые страны, устраивают провокации с тем, чтобы обосновать санкции против России…
К. МАРЬИНА – Так было едва ли не со времён Адама…
Е. СУРКОВ – Ну а стрельба в американских школах, гей-парады, однополые браки…
К. МАРЬИНА – Вы всё смешали в кучу.
Е. СУРКОВ – Такова реальность, как это ни прискорбно.
К. МАРЬИНА – Но какое отношение имеет к этому русская литература?
Е. СУРКОВ – Прямое! Мы должны противостоять падению нравов. Что-то надо делать, пока не стало поздно. Один из надёжных способов – печатать больше хороших книг, причём не только классиков вроде Пушкина или Льва Толстого. И надо запретить издание книг, которые калечат молодёжь или воспитывают недоумков.
А. БЕНЕДИКТОВ – Теперь мы подошли к главной теме нашей беседы. Что вам удалось сделать на своём посту? Много ли талантливых писателей смогли найти? Сколько издательств согласились издавать их книги.
Е. СУРКОВ – Увы, ничем порадовать вас не могу. Таланты у нас есть. Их не так уж много, произведения их не безупречны, но есть над чем работать. А вот с издательствами беда!
А. БЕНЕДИКТОВ – Что с ними такое?
Е. СУРКОВ – Они же все принадлежат частным лицам. А ведь акционерам нужно что?
А. БЕНЕДИКТОВ – Насколько я понимаю, прибыль.
Е. СУРКОВ – В том-то и дело! Поэтому издатели не станут рисковать, публикуя книги «нераскрученных» писателей.
А. БЕНЕДИКТОВ – Что же тогда делать?
Е. СУРКОВ – Мы рассчитывали убедить правительство в том, что надо установить льготное налогообложение для тех издательств, которые будут участвовать в нашем проекте.
А. БЕНЕДИКТОВ – И что?
Е. СУРКОВ – А ничего! Видите ли, в бюджете нет денег, и даже не предвидится.
А. БЕНЕДИКТОВ – Но вы же имеете возможность обратиться к президенту.
Е. СУРКОВ – Формально – да. Но отвечает на мои просьбы один из его помощников. И заявляет, что есть более важные дела, чем спонсировать издательства. А потом, как бы неофициально, добавляет: там все сплошь жулики, поэтому иметь с ними дело мы не станем. Я говорю: тогда создайте государственное издательство. Отвечает: это слишком дорого, нам на пенсии денег не хватает. Вот такая сложилась ситуация…
А. БЕНЕДИКТОВ – Поэтому вы и решили покинуть пост советника?
Е. СУРКОВ – Да я уже ушёл.
А. БЕНЕДИКТОВ – Как так? Вроде бы официального распоряжения ещё не было.
Е. СУРКОВ – А мне пофигу!
А. БЕНЕДИКТОВ – Угу. Ну что ж, честно признаюсь, что вы меня вконец расстроили. Тем не менее, спасибо!
Е. СУРКОВ – И вам!
Глава 49. Седьмое доказательство
Среди ночи Платова разбудил странный звук – такое впечатление, что кто-то постукивал каблуком ботинка по полу. Он открыл глаза и в первое мгновение подумал, что по-прежнему спит. Всё дело в том, что взору представилось нечто совершенно невозможное – на стуле в углу спальни сидел Евгений Евстигнеев. Поначалу Платов решил позвать охрану, но потом сообразил, что этого знаменитого актёра давно уже нет в живых, так что, похоже, всё это ему мерещится. И только, приглядевшись, понял, что перед ним вовсе не Евстигнеев, а Филипп Филиппович Преображенский – об этом свидетельствовали и длинная белая борода, и золочёное пенсне. Да и само появление призрака Евстигнеева в Ново-Огарёво не имело под собой ни малейших оснований. Другое дело профессор – от этих учёных можно ждать, чего угодно, даже вот таких визитов по ночам.
Пришлось встать с постели и надеть халат. Платов хотел включить свет, но профессор попросил этого не делать. То ли кого-то опасался, то ли хотел скрыть какие-то изъяны своей внешности – ведь столько лет прошло с тех пор, как он подобрал собаку на Пречистенке.
– Профессор! Вы как сюда попали?
– Ох, и не спрашивайте! – отвечал Филипп Филиппович, вытирая пот со лба. – Кабы знал, что такое трудное путешествие придётся предпринять, ни за что не согласился бы.
– Да откуда же вы прибыли?
– Так ведь из будущего, сударь.
– Вот те раз! Ну и зачем?
– Дело у меня к вам очень важное.
– Ну, если дело, тогда слушаю.
– Сейчас, только маленько отдышусь…
«Он и вправду выглядит уставшим, что неудивительно в его возрасте. Так же, как и то, что люди будущего научились перемещаться в прошлое, что называется, налегке – без трамвая и дрезины в качестве машины времени. Судя по всему, и «кротовая нора», и параллельные миры тут ни при чём. Но всё же странно, неужто никого моложе не могли послать?».
Филипп Филиппович тем временем пришёл в себя.
– Так вот что велено вам передать.
– Простите, кем?
Филипп Филиппович мотнул головой:
– Это не суть важно. Допустим, инициативная группа граждан, которые оказались в скверной ситуации благодаря вам, то есть, говоря точнее, по причине вашего бездействия.
– Я-то тут при чём?
– Вам лучше знать, чего вы тут наворотили.
Платову это стало надоедать:
– Профессор, прекратите эти экивоки! Если есть что предъявить, готов вас выслушать.
– Я прибыл не для того, чтобы вас в чём-то обвинять.
– Так объясните, что вам нужно от меня! – воскликнул Платов, не скрывая раздражения. – И поскорее, а то спать очень хочется.
– На вашем месте мне было бы не до сна. Всё гораздо хуже, чем вы предполагаете.
– О господи! Да о чём же речь?
– Так ведь о будущем, – пояснил профессор. – Я ведь вроде бы сказал, что оттуда к вам явился.
– И что же у вас там случилось?
– А вот извольте, я вам расскажу.
Филипп Филиппович сообщил всё то же самое, о чём Платов уже знал, и даже рассказал кое-что Булгакову. Поэтому был готов ответ:
– Профессор! Мы вашу озабоченность понимаем, и, поверьте, делаем всё возможное, чтобы исправить положение. Морально-нравственному воспитанию молодёжи уделяем первостепенное внимание.
– И в чём же, простите, это выражается?
– Ну как же? У нас есть министерство культуры, Фонд кино, Общество словесности и ещё много общественных организаций, работающих в этом направлении. Мы финансово поддерживаем церковь, наше телевидение активно занимается агитацией и пропагандой, воспитывая в людях любовь к своему отечеству. Кроме того, мы ежегодно награждаем наиболее достойных деятелей искусства и культуры, выделяем премии талантливым молодым писателям. Такой комплексный подход позволяет нам рассчитывать на положительный результат.
– Позвольте спросить, а лично вас устраивает состояние культуры? К примеру, вы можете хотя бы одного из нынешних писателей поставить в один ряд с Достоевским, Гоголем, Толстым?
«Да что они, сговорились, что ли? И Булгаков, и Сурков, и этот залётный – все твердят об одном и том же. Ну сколько можно? Где я им Достоевского возьму?»
– Профессор! По-моему, вы сгущаете краски. Не всё так плохо, как вам кажется. Пройдёт ещё двадцать, ну тридцать лет, и всё наладится. Будут у нас и свои Толстые, и Булгаковы.
– Боюсь, вы ошибаетесь. У вас нет даже двадцати лет.
– С чего это? Откуда у вас такие цифры? – спросил Платов, поплотнее запахивая халат, а всё потому, что немного зазнобило.
– Дело в том, что наши учёные проанализировали изменение нравственного состояния общества на всей планете за последние двести лет, вплоть до 2100 года, и пришли к неутешительному выводу. Если вы не сумеете изменить вектор развития человечества за шестнадцать лет, цивилизация погибнет. То есть гомо сапиенс фактически перестанет существовать.
– Неужели я в этом буду виноват?
– А как прикажете оценить результаты вашей деятельности? Прошлые поколения пытались что-то изменить к лучшему, ну а вы явно не справляетесь. Грустно, но это неоспоримый факт.
Платов поначалу опешил, не зная, что сказать. Обычно в подобных случаях принято выставлять встречные претензии:
– И почему же раньше нас не предупредили?
– Наши возможности ограничены, увы.
– Но сможет ли Россия изменить вектор развития всего человечества?
– Если вы добьётесь приемлемого результата на своей территории, появится надежда. Россия – это альтернатива западному пути развития, и она должна стать лидером движения в нужном направлении.
Платов привычным движением пригладил волосы на затылке, поджал в задумчивости губы, затем помотал головой и, глядя куда-то в пространство, пробормотал:
– Но это же почти нереальная задача.
– А кто сказал, что будет легко?
Произнеся эти слова, фигура профессора исчезла, даже не попрощавшись – видимо, время поджимало. А Платов остался наедине с проблемой, о существовании которой он и прежде догадывался, но не предполагал, что всё так безнадёжно, что всё так далеко зашло.
Понятно, что этой ночью уже не уснуть. А потому, что профессор нагнал изрядно страху, хотя никаких доказательств не привёл. Кто знает, из каких соображений он всё это придумал? Теперь вот сиди и размышляй – то ли правда, то ли плод чьей-то нездоровой фантазии. Преображенскому вроде бы можно доверять, однако хотелось сформировать собственное мнение о том, что нас ожидает, и главное понять – почему такое стало возможным? Самый надёжный способ, который Платов использовал для решения сложных проблем: надо проанализировать события с самого начала. Впрочем, за последние сто лет столько всего произошло, что до утра с этим наверняка не справиться. Поэтому логично было бы ограничиться последними десятью годами.
А началось с того, что от него пытались избавиться. Во-первых, было несколько попыток покушений – слава богу, что спецслужбы справились. Затем это невнятно выраженное намерение преемника сделать уступки либералам и властям Соединённых Штатов. Далее, проплаченные митинги протеста – это уже три. В том же ряду и скандал в Сколково – не исключено, что Аксельборг с Докутовичем пытались финансировать оппозицию.
Четвёртое доказательство – это коллективные санкции Запада. Рассчитывали, что народ оголодает и выйдет на улицы, как в феврале семнадцатого года. Но просчитались – реакция была совсем иная. Да все опросы показали, что большинство населения поддерживает президента!
Ещё один раз власти США наступили на собственные грабли, когда обвинили Россию в том, что она вмешалась в президентские выборы, обеспечив победу Тренду. Сколько копий было сломано, а воз и ныне там – только пустые обвинения и бранные слова.
Наконец, шестое доказательство. Несомненно, это загадочное отравление Стригаля и почти одновременно гибель Глушкова, бывшего компаньона Бориса Березовского, причём всё там же, в Великобритании. Кому это нужно было накануне президентских выборов в России – тут к бабке не ходи, всё ясно. Тем не менее, крови изрядно нам попортили.
И вот теперь – заговор, неудавшаяся попытка госпереворота… Семь доказательств, как говорится, налицо. И всё это подтверждает слова профессора – мир явно катится куда-то не туда!
Но кто же эти люди, которым наплевать на мнение большинства народа, на мнение тех, кто поддерживает власть? Что заставляет их строить козни? Жажда власти? Это ещё можно было бы понять – есть такие горе-политики, которые уверяют, что способны обеспечить народу процветание, если получат в свои руки власть. Однако на чём основана их уверенность, этого они не могут внятно объяснить. «Я знаю, как!» Это мы слышали ещё в начале 90-х. Скорее всего, в основе их действий – алчность, желание занять высокий пост только для того, чтобы набить свою мошну. Наверняка они уже имеют достаточно высокий доход, но хочется ещё, ещё, ещё! И этой жажде денег нет предела. Честь, совесть, нравственность – для них это пустые слова. Увы, в лихие 90-е возникла и с тех пор успешно размножается категория людей, которые способны привести нас к катастрофе. Ну а на Западе такие люди составляют большинство.
Да, судя по всему, процесс деградации зашёл так далеко, что нужно что-то срочно делать. Дошло до того, что среди молодых работников культуры, удостоенных президентской премии, нет ни одного писателя, поэта, драматурга. Пора всерьёз заняться тем, что входит в понятия «нравственность», «культура». Мир катится в тартарары, и остановить этот процесс можно только совместными усилиями. Вопрос заключается в том, кто его захочет поддержать, кто захочет вместе с ним искать решение проблемы. К примеру, с Булгаковым он готов встречаться каждый день и продолжать незавершённый спор. Вот и Понтий Пилат с Иешуа Га-Ноцри наверняка сумели бы договориться, будь у них побольше времени. Но что-то подсказывает ему, что с нынешними мировыми лидерами эту тему бесполезно обсуждать.
Итак, прав профессор, придётся рассчитывать только на себя. А коли так, пора подумать о вариантах сохранения власти в своих руках. Вроде бы, самый надёжный способ – это внести поправки в Основной закон, которые позволят пойти ещё на два президентских срока. Но как же не хочется переделывать Конституцию под себя!
И вот уже небо начало светлеть, а он по-прежнему сидел у окна и глядел на гаснущие звёзды. Ночь уходила за горизонт, впереди был новый день и невпроворот работы.
