Виталий Матвеевич Конеев
Тайна Пророка Моисея

– Я живу в квартире моего прадедушки. Он был Президентом Академии наук, – с удовольствием добавила Юлия.

– Тебя преследовали парни?

– Да. Когда я похоронила маму и вернулась домой, только вышла из лифта, как увидела на площадке трёх джигитов. Они жили в соседней квартире с очень полной женщиной. Один из них заступил мне дорогу, протянул огромный букет цветов и сказал: «На, дэвушек. Айда в ресторан. Тэбэ надо выпыть после смэрти мамки».

– А ты что ответила?

– Ничего. Я молча обошла джигитов и быстро забежала в квартиру.

– Но они тебя преследовали?

– Да, и я всегда, когда возвращалась в квартиру, то нанимала грузчиков, которые несли коробки с продуктами.

Так разговаривая, мы спустились на эскалаторе вниз, на станцию и вошли в вагон поезда. Через второй вход вагона вошли «качки».

Все шесть лет я часто думал: кто неизвестная Дама, которую я «убил»?

А кто сказал, что убитый человек был «Дамой»? Я сказал полицейским, когда они вошли в квартиру: «Я убил женщину. Она там, в комнате». А на суде прокурор и судья называли убитого человека: «неустановленное лицо».

А после того, как я сказал полицейским, что убил женщину, они деловито сбили меня с ног кулаками на пол, заломили руки за спину, надели на запястья наручники, а на мою голову натянули мешок. И я не знал, где было совершено преступление: в квартире, в доме, во дворце или в отеле?

Едва прозвучал голос: «Осторожно. Двери закрываются», я резко толкнул Юлию на перрон и сам стремительным прыжком выскочил из вагона.

А когда поезд скрылся в дыре подземки, я, держа девушку за руку, помог ей спуститься на железную дорогу, и мы помчались следом за поездом. Здесь был самый короткий промежуток между станциями. Мне было приятно, что я знал верхний город и подземный лучше любого коренного москвича.

Как на стометровке я мчался вперёд, прыгал по шпалам, увлекая девушку за собой.

Из глубины подземки я увидел «качков». Они стояли и молча смотрели друг на друга. Огромная мышечная масса не смогла убить их мысленные способности, потому что такие люди не умели думать. Один из них посмотрел на человека, который говорил в мобильник, и догадался: выхватил из своего кармана сотовый, прижал к уху. И рванулся в сторону эскалатора, раскидывая людей, как солому.

Я пошёл с Юлей следом за парнями, следил каждое их движение, оглядывал людей на эскалаторе. И уже знал, как можно найти место, в котором произошло убийство.

Глава вторая

Дверь маленького деревянного дома, окружённого полуразрушенными стайками, в которых, вероятно, была скотина – чуть приоткрылась. На меня внимательно посмотрела старушка лет семидесяти пяти и тотчас закричала, прижав палец к губам:

–Уходи! Я не сдаю жильё!

Она быстро протянула мне через щель бумажный комок и резко захлопнула дверь.

Савелий Кузьмич запретил мне приезжать в Ярославль и тем более – приходить к нему в дом. Но в случае беды я мог приехать. И он нарисовал на листе бумаги план местности, где жила его мать. И куда он хотел вернуться после выхода на пенсию.

Я хорошо помнил план дома, поэтому решил войти в него со стороны огорода. Рядом с низким крыльцом тянулась открытая веранда. Окон на этой стороне здания не было.

Как только дверь захлопнулась, я указал девушке пальцем на стайку, а сам, согнувшись, бросился за угол дома, в палисадник. Юлия бежала за мной. Я остановился под окном большой комнаты. Услышал голоса людей и осторожно заглянул в окно.

В большой комнате находились трое мужчин. Один из них стоял спиной к окну. Он и спросил старушку, едва она вошла в комнату:

– Кто приходил?

– Не знаю. Ко мне каждый день приходят люди, просят сдать жильё.

Двое других мужчин в это время срывали бумажные обои со стен. В комнате всё было разбито. Шкафы, полки платяной «стенки», одежда лежали грудами вместе со столами, сломанными креслами и диваном.

–Ах, Татьяна Сергеевна, – вежливым голосом заговорил мужчина, – вы упрямо не хотите сотрудничать с органами. А вы из СССР. Тогда все уважали органы.

– Никто не уважал, боялись. К тому же, – зло продолжала говорить бабушка, – мне восемьдесят лет.

По звуку голоса я узнал «кума», который пришёл в «зону» после отставки Савелия Кузьмича.

«Кум» театрально хлопнул в ладоши и с нарочитым изумлением воскликнул:

– Так вы, Татьяна Сергеевна, ненавидели советскую власть, КПСС?

– Всегда ненавидела.

– А почему же ваш сын работал в органах?

– Я его воспитала честным человеком.

– Васька, Мишка, обыщите старуху! – властным голосом приказал «кум». – И загляните в трусы.

Татьяна Сергеевна с презрением улыбнулась, глядя в лицо «кума».

–Тебе, Кум, не привыкать заглядывать в задний проход. Ты на «зоне» наловчился смотреть, поэтому у тебя взгляд с прищуром. Знатоком душ стал.

Кум покачал головой и со вздохом ответил:

– Ах, какая вы не добрая, злая. Учительницей работали, как убийца детей Чикотило. Учили детей добру, любить Родину, а сами ненавидели Родину, потому что Родина – это партия, а партия – это Родина.

Говоря так, он внимательно следил за тем, как Мишка и Васька ощупывали всю одежду на старушке. В комнате прозвучал сигнал мобильника. Кум выхватил его из внутреннего кармана пиджака и. поправляя галстук на шее, прижал мобильник к уху и сразу ответил:

– Ничего нет. Все полы вскрыли, стены простучали, бабку проверили. Язва ещё та.

В это время к дому, словно скользнула, подошла иномарка, и я метнулся в траву, лёг на землю и рывком притянул вниз Юлию.

Когда мужчина выходил из салона машины, я увидел его лицо, на котором на подбородке был шрам. Мужчина встал на ноги, и густые ветки кустарника закрыли от моего взгляда верхнюю часть его тела.

Входная дверь с громким треском распахнулась, и по двору пробежали к выходу на улицу Кум и Васька. Я видел только ноги Кума и Васьки.

– Ну, ничего не нашли, – забормотал Кум, дрожа ногами. – Наверное, до нашего прихода старуха отдала.

– А к ней сегодня кто-нибудь приходил?

– Да, вот минут двадцать приходили снимать жильё.

– А ты? – злобно прошипел человек со шрамом.

– Но позвольте, я не должен, как собака бегать за старухой!

– Ах, ты сука! – рявкнул человек со шрамом, и дрожавшие ноги ещё сильнее затряслись и попятились, а сам Кум тонковато с надломом в голосе воскликнул:

– Прошу вас не говорить со мной так! Я! Я офицер!

Ноги человека со шрамом резко повернулись в сторону машины. Прозвучал звук удара кулаком по кабине. А потом мужчина раздумчиво заговорил:

– За последние сорок минут на улице никого не было. Значит, незнакомец подошёл к дому со стороны огорода. А перед этим он должен был предупредить старуху по телефону…– После короткой паузы он вновь властно сказал: – Это я. Немедленно проверь: был ли звонок по адресу…за последние два – три дня…Так, был сегодня. Звонок был сделан в 09.15, из Москвы, из дома на Кузнечном проспекте 17.

– Я знаю этот дом. Там много «офисов», – сказал Кум и оживлённо добавил, продолжая дрожать ногами: – А если старуху допросить, запугать паяльником?

– Бесполезно. Она в молодые годы работала в КГБ. Вышла в отставку майором. Ты кого-нибудь в том доме знаешь?

Ноги Кума чуть перестали дрожать

– Да, Женю. Я его вызвал повесткой.

– Поехали. Расскажешь по дороге.

Через десять минут мы добежали до железнодорожной станции. Юлия тяжело дышала. Сильно сжимая мою руку двумя руками, спросила:

– Женя, что происходит?

– Обычная работа детектива, – быстро ответил я и добавил: – Юля, сейчас мы вернёмся в Москву, купим тебе продукты, и ты будешь сидеть…

– Нет!

Мы стояли друг против друга.

Конечно, я замечал, что какая-то девушка появлялась рядом со мной, когда я шёл в столовую покушать. Она садилась за стол напротив меня, порой говорила мне что-то. Но я всегда молчал и не смотрел в её сторону. Не отвечал на приветствия утром. И никогда не смотрел в её лицо.

Я ведь шесть лет находился в «тылу врага» и каждый день ожидал разоблачение. А в то же время я «ставил» себя весёлым. Я громогласно рассказывал «зекам» порно истории. Это самая любимая тема среди «зеков». Все «натуралы» мечтали днём и ночью о женском теле. Их не интересовал «чистый» секс. Им хотелось услышать только о «грязном» сексе.

Я тоже мечтал о женском «яблоке». И во сне я видел, как облизывал этот магический орган, прикусывал его зубами.

Но вот я получил «волю» и начал тщательно избегать девушек, даже – не смотрел на них. Потому что моя смерть стояла рядом со мной.

Игорь должен был следить с «зоны» через своих агентов за каждым моим поступком, с кем я общался, что говорил. Я был уверен, что в этом огромном доме с сотнями «офисов», в которых в основном трудились девушки, «бизнесвуменши», находились агенты Игоря. Девушки заговаривали со мной, а я молчал. В лифт я всегда заходил один. Но рядом – чаще за моей спиной – стояла Юлия. Она быстро входила за мной и, словно мы были знакомы, говорила: «Женя, у меня весь вечер сегодня свободный». Я молча смотрел в стену лифта.

Я уже давно знал, что "Библия" была переведена на языки Европы неправильно. Ева не срывала яблоко с Древа Познания. "Яблоко" всегда было на месте. А простодушный Адам, вдумчиво занимавшийся сельским хозяйством в Раю, где тоже нужно было работать, не догадывался о помыслах Евы. Она возлегла на изумрудного цвета траву Райских Кущ и смело расставила в стороны свои ноги. Адам почесал в затылке, как это делал сам Бог, и удивлённо спросил Еву:

– Но ведь так собирать траву будет неудобно.

– Я решила вкусить вместе с тобой "яблоко" с Древа Познания, – ответила Ева чувственным голосом, с придыханием.

– Но Отец спрятал от нас Древо Познания.

– А "яблоко" не спрятал. Оно всегда при мне.

– Где же "яблоко"? Я его не вижу.

– Вот оно, – с великим трудом сдерживая раздражение, сердясь на глупого Адама уже многие годы, ответила Ева и указала пальцем на своё "яблоко".

– Но почему оно такое странное? – удивлённо проговорил Адам. – Отец должен рассказать. Пойду, спрошу Отца.

– Женя, ты не узнал меня? – услышал я голос Юлии.

И сразу отметил, что голос девушки звучал с "надломом". Такой звуковой "надлом" происходил у человека только тогда, когда ему трудно было что – то сказать.

Конечно, я узнал девушку. Она появилась передо мной неделю назад, выйдя из "сталинского" дома. Улыбнулась мне очаровательно. Но я, занятый своими мыслями, равнодушно скользнул взглядом по её лицу и прошёл мимо.

В сотнях офисах огромного дома работали в основном юные девушки. Я не мог обращать на них своё внимание не только потому, что был нищим. За мной кто – то постоянно следил. Кому -то нужно было выпустить меня с "зоны", чтобы я был "подсадной уткой", что ли? Я старался вести себя беспечно, как вёл бы себя всякий невинный человек. Но я каждый день, час и минуту ожидал нападение, как на "зоне". Я ни с кем не общался, никому не отвечал, когда со мной заговаривали девушки и зрелые женщины.

Вероятно, в огромном доме трудились богатые и очень богатые люди, потому что на широком длинном крыльце каждый день перемещались десятки юных девушек и парней. Они приходили сюда, чтобы их "нашли" богатые "папики" или "мамочки".

Когда меня останавливала "мамочка" лет сорока – пятидесяти и старше, и говорила: "Мальчик, хочешь стильную машину?" я не останавливаясь, вежливо отвечал: "У меня нет водительских прав".

Я никогда не разговаривал с Юлией, никогда не смотрел в её сторону, когда она встречала меня утром на крыльце, сопровождала до моего офиса.

Сейчас я в первый раз начал внимательно осматривать её лицо. У девушки была очень белая кожа. И я, скользнув взглядом по фигуре Юлии, мысленно увидел её голое тело.

– Женя, не смотри так, – опять с "надломом" в голосе сказала девушка и, краснея очаровательным румянцем на белых щеках, добавила: – Я девственница. В парке я хотела тебя соблазнить, чтобы ты увлёкся мной.

Мы стояли на платформе железнодорожной станции и ждали пассажирский поезд.

Девушка смотрела мне в глаза. Её лицо полыхало румянцем, а пальцы её правой руки пытались расстегнуть "молнию" на куртке. Но движения пальцев было резким и направлено на закрытие замка. Это мне что – то напомнило, словно я подобное уже видел.

– Я думала, что ты обиделся на меня. А потом я поняла, что ты всё забыл. А мне было стыдно, – сказала Юлия, продолжая напряжённо смотреть мне в глаза.

Наверное, я долженн был спросить девушку о том, что она хотела сказать мне, но я привык в детстком доме, в школе, а потом на "зоне" не задавать вопросы.

Учителя в школе сами были малограмотные, и на любой вопрос, не зная ответ, начинали высмеивать, часто позорить ученика, чтобы весь класс не понял, что учитель ничего не знал. Но мы все запомнили, что вопросы задавать нельзя.

А потом учительница, вероятно, не помня своего глумления над "почемучками", говорила нам с укоризной в лице и в голосе:

– Почему вы не задаёте вопросы? Какие – то вы не инциативные, вялые.

У Юлии подрагивали пальцы, когда она, достав из внутреннего кармана куртки "мобильник", что – то искала в нём.

Вопросы я задавать не буду, к тому же я был занят тем, что внимательно следил за людьми через затемнённые стёкла очков. Рассматривал парней и девушек в отражении огромных окон здания вокзала. "Строгая зона" приучила меня быть всегда настороже и быть готовым в любой момент отразить внезапный удар.

Я никогда не буду спрашивать Юлию, почему она, увидев меня в первый раз, начала настойчиво общаться со мной. Возможно, что это увлечение, которое продолжится ею до тех пор, пока она не убедится в том, что я нищий.

Впрочем, однажды, когда я стоял в очереди к пункту питания, где раздавали бесплатно чашки с супом и три кусочка хлеба, я увидел Юлию. Она смотрела на меня, сидя в своей роскошной машине. Я ничуть не смутился.

И на следующий день я никак не отреагировал на то, что Юлия появилась рядом со мной.

Она была из другого мира, где была мама, которая работала "мамой". И носила дочку на руках не менее семи лет. У девушки был грудной голос, который формировался только у тех девочек, которых мамы долго носили на руках.

– Вот смотри, – сказала Юлия, улыбаясь мне так, словно сделала удивительное открытие.

Она поднесла к моему лицу "мобильник". И едва я глянул на его экран. как тотчас – в одно мгновенье – в моём сознании прошли события далёкого прошлого, которое я давно забыл. А точнее – старался не вспоминать…

Далеко за перроном прозвучал сигнал локомотива. И вскоре появился поезд.

ГЛАВА

Шесть лет назад.

Едва я вышел на бетонную платформу остановки электропоездов, как увидел большую группу парней. У многих из них в руках были бейсбольные биты. Иные парни держали их по – американски: на плечах.

Мода носить с собой биты исчезла в начале века, когда милиция начала жестоко наказывать парней за любовь к дубинам: отбивали яйца битами.

Но эти парни были другие. В Средставах Массовой Информации их называли "золотой молодёжью", старательно скрывая этим определением то, что они были сыновьями высоко "стоящих" родителей, правителей Москвы и республики. Их вожака я хорошо знал, Дятла. Но он требовал от своей кодлы именовать его "Красавчиком".

– А вот и крыса детдомовская! – прозвучал знакомый мне голос.

Из группы парней, расшвыривая их сильными тычками кулаков вышел Дятел. Он, идя ко мне, модно ощерил рот, подражая ощером дупутатов ГосДумы. И, желая, конечно, унизить меня, оскорбить, заговорил громко так, чтобы все люди на площадке услышали его обращение ко мне:

– Ёб твою в рот мать, блядь, сука, кого я вижу. Ебать тебя в рот.

Он протянул мне для пожатия левувю руку.

Я неподвижно и молча смотрел в его изрытое багровыми угрями лицо.

– Мне только что звонил директор крысятника Хрыч. Сказал, что ты закончил универ в Сибири.

Я молчал и немигающим взглядом смотрел в его левый глаз.

– Хотел из грязи да в князи: попасть в МГУ? Не получится, – с угрозой в голосе сказал последнюю фразу Дятел.

Он громко рассмеялся, старательно изображая гримасой лица презрение и брезгливость. И, чуть повернув голову к подходившей к нам кодле, крикнул:

– Он просил директора крысятника, чтобы тот помог ему устроиться преподавателем в МГУ, ебать студенток!

Его кодла начала дружно хохотеть, старательным подлым смехом. А в моей голове почему – то начала "вращаться" лихо исполненная песня В. В. "В тот вечер я не пил не пел…"

Она "вращалась" с тех секунд, когда Дятел начал матерно говорить. И я не знал, почему она вдруг появилась в моем сознании.

– Если бы ты, блядь…извини меня за выражение…Ёб твою в рот мать…пришёл бы ко мне и попросил культурно, то я бы тебя в аспирантуру задвинул. Можешь попросить сейчас.

И он замолчал, ожидая мой ответ.

Я вырос в детстком доме, и привык с первых лет жизни к матерщине, к хамству, подлости, к предательству. И я ничуть не удивился желанию Дятла матерщиной оскорбить меня. И мне нужно было бы молчать по поговорке "Знать бы куда упасть – соломки подложил". И не смотреть бы в глаз Дятла немигающим взглядом. Он мигал веками. Злобно щерился и непроизвольно пытался повернуть голову лицом в сторону, но сдерживал свой жест. И ещё сильней злился.

Рядом с Дятлом стоял Мелкий, огромный парень, поигрывая ножом и следя за каждым движением Дятла. Мелкий вырос в детстком доме.

Мне бы промолчать, как промолчал бы любой парень на моём месте. Но я был другой.

– Дятел, я не нуждаюсь в твоей помощи, – ответил я громким голосом.

Смех кодлы затих.

У Дятла исчез на лице ощер, а вместо него появилась гримаса растерянности. Но он быстро опомнился и старательно спокойно проговорил:

– Бить будем. Но не здесь, в Москве. А пока я даю тебе фору: трусливо бежать от меня, тайно и незаметно.

И он показушно, каркающе засмеялся. Кодла тотчас начала хохотать, указывая на меня пальцами.

В это время рядом с нами остановился электропоезд. Из вагона, из тамбура выглянул полицейский, гордо держа на груди автомат. При виде кодлы, полицейский рванул себя назад, в глубину тамбура. Рывок был очень сильным, и его автомат чуть приотстал от хозяина, словно повис в воздухе.

В вагоне я сел на последнюю лавку, потому что она была единственная свободная. Сел у прохода, так как не любил смотреть в окно поездов. Впереди по проходу прохаживались голые по пояс мускулистые парни, показывая себя девушкам, которые вели видеосьёмку "мобильниками". То и дело кто-то из девушек прижимались к мускулистой груди парней и, глядя в камеру, восхищённо охали, а потом закатывали вверх взгляды густо накрашенных глаз, хлопали в ладоши. Но вот произошла "классика":

С лавки поднялся высокий парень, играя великолепно накаченными мускулами груди, похожий мускулатурой на Арнольда Ш. Он длинными руками отодвинул в стороны девушек и, оглядывая вагон, в котором сидели в основном дачники с вёдрами и корзинами – с овощами и фруктами. Заговорил:

– Вчера я был среди народов в ресторане, спросил: "Кто здесь мужчина, покажи себя. Встань!" – Качок, сильно глядя в камеру "мобильника" и модно щерясь, с деланной грустью на лице проговорил: – Никто не встал. Но может быть здесь найдётся смелый.

Он взглядом начал медленно осматривать сидевших людей, остановил взгляд на мне, указал пальцем, выбросив вперёд руку.

– Встань, если ты мужчина!

Я повернул голову лицом к окну.

– Ха! – крикнул качок. – Я видел, как над тобой смеялись парни. Ты что -то сказал уроду. И он растерялся. Скажи мне. Я не растеряюсь.

– Эдик, – сказал девичий голос. – Оставь его. Он глухонемой.

– А мне досадно, что я оскорбил своё зрение тем, что посмотрел на этого слизняка.

Повариха тётя Галя рассказала мне, когда я в семь лет был переведён в корпус, где жили дети начальной школы, о том, что она, идя рано утром на работу, нашла меня в кустах. Я кричал. А находился я в двух шагах от дороги. Пуповина была не перерезана, а рядом со мной лежала планцета, которую пожирала собака.

Тётя Галя быстро скинула с себя жакет, завернула меня в него и бегом понесла в корпус, где находились младнцы – отказники.

В первые годы жизни я что – то ждал, прислушивался к шагам людей, смотрел в окно. И только в семь лет я понял, что ждал ту, которая меня бросила.

За месяц до начала учебного года меня нашла тётя Галя. И сразу, чтобы я не надеялся, что она моя мама, рассказала мне о моём рождении в лесу. И испугалась, что её рассказ мог сильно потрясти мою психику. Но я не понимал значение многих её слов. А она решила развлечь меня изучением Азбуки. И в первый день я выучил десять букв. А ещё через два дня я начал читать по "буквам" роман "Три мушкетёра".

Разумеется, я не понимал то, что происходило в романе, но само чтение безумно увлекло меня. Это было "окно" в прекрасный мир, в котором хотелось находиться день и ночь и не выходить из него.

Мой первый класс ещё изучал буквы, а я заканчивал чтение романа.

Тётя Галя привела меня в детскую библиотеку. И там на стенах висели красочные изображения картин Древнего мира, Древнего Египта. Я подошёл ближе к стене и начал рассматривать пирамиды, странные значки. И вдруг ощутил на себе чей – то взгляд, словно кто – то тронул меня за плечо. Я повернулся и увидел на огромной карте изображение бородатого мужика.

– Тётя Галя, кто это?

– Это пророк Моисей. Он вывел евреев из Египта. Вот из этой страны. – И она указала пальцем на карту.

Я в это время уже знал значение фраз "вывести породу собак", "вывести удойных коров". А как можно "вывести" людей из страны?

– Как Моисей вывел людей? – Тут я вспомнил слово "селекция" и, уже ничуть не интересуясь Моисеем, спросил: – Он сделал селекцию?

Тётя Галя прдумала и ответила:

– Да. Это была селекция.

Она взяла для меня "Детскую Библию", сказки о Незнайке. И мы ушли в кухню, где тётя Галя начала варить обед вместе с другими поварихами. А я погрузился в чтение "Детской Библии".

Ночью кто – то сильно хлопнул меня по плечу или толкнул, и я проснулся. Услышал тихий шёпот:

– Постарайся запомнить то, что увидишь и услышишь. Это твоя судьба…

В нашей спальне было темно, и свет, который шёл из – под двери был очень ярким.

Я быстро подбежал к двуери, толкнул её и шагнул вперёд, ничего не видя перед собой, как если бы я вышел из тёмного подвала на солнечную улицу. Глаза быстро привыкли к яркому свету. Но вначале я ощутил, что мои стопы что – то обожгло. Я посмотрел под ноги.

Я стоял на песчанной почве. Вокруг меня был солнечный день, а рядом – был вход в огромный шатёр.

Но странно было то, что я видел почему – то сверху уходивший от шатра на запад, в сторону Египта небольшой караван из верблюдов. А на первом верблюде сидел мужчина с платком на голове. Платок укрывал его лицо, до глаз. Мужчина откинул конец платка со своего лица.

Этого человека сейчас можно было бы назвать "парнем". Он был очень молодой. И улыбался мне, глядя на меня, как будто мы были знакомы.

– Да, Женя, отныне мы с тобой знакомы.

– А это ты разбудил меня?

– Да. Я хотел посмотреть на тебя.

– А кто ты?

Он, продолжая улыбаться, прижал палец к своим губам и сказал:

– Сегодня после уроков ты пойдёшь к тёте Гале и настойчиво потребуешь, чтобы она привела тебя к дяде Мише.

И я вновь оказался перед шатром. Я вошёл в него и увидел пророка Моисея. Он огромный, широкоплечий и высокий стоял в центре шатра и смотрел в прямоугольный, большой ящик. Пророк стоял неподвижно и что – то внимательно рассматривал в нём.

Я вдруг отметил, что находился рядом с пророком. И тоже посмотрел в ящик.

Наверное, Моисей услышал мои шаги, потому что стремительно отпрыгнул в сторону, вырвал из – за пояса огромный нож.

– Кто здесь?! – закричал Моисей страшным голосом.

И он начал внимательно осматривать всё вокруг себя.

– Я слышу твоё дыхание. Где ты прячешься? Выйди сюда. Ты узнал мою тайну.

Он начал прыжками бросаться из стороны в сторону и наносить по воздуху удары своим ножом.

– Ты должен умереть!

И вдруг Моисей бросился на меня и взмахнул ножом. Я вскрикнул и…проснулся…

Было утро. В коридоре звучал непрерывный сигнал "подьёма". Я воспринял увиденный сон обычной чепухой. Но человек, который ехал на верблюде сказал о дяде Мише. Я его не знал.

После уроков я прибежал в кухню к тёте Гале и спросил её:

– Ты знаешь дядю Мишу?

– Это мой муж.

– Ты должна отвести меня к нему.

Тётя Галя наклонилась ко мне и долго осматривала моё лицо.

– Тебя кто – то бил?

– Нет.

– А что случилось?

– Я должен заплатить дань, пятьсот рублей.

– Просить на улице деньги?

– Да или украсть.

– А если не принесёшь деньги, то что?

– Меня будут макать в сортире.

Я не сказал тёте Гале, что "маканье" головой в сортире обязаны были пройти все первоклассники после сбора дани. Это называлось "посвещением". А если мальчик не собирал нужную "дань" к назначенному дню, то весь класс должен был устроить ему "тёмную". То есть, накинуть ему на голову одеяло и бить, чтобы он не знал, кто его бил.

В центре нашего города был спортивный клуб "Карате". Но чтобы стать членом клуба нужно было каждый месяц платить по десять тысяч рублей.

Дядя Миша был тренером. Он вышел к нам в коридор из зала и внимательно выслушал тётю Галю. Выругался. когда тётя Галя сказала:

– Давай в полицию сообщим.

– В детстких домах "круговая порука". Все, как один, скажут, что Женя плохой мальчик, что он оболгал всех. И после этого Жене устроят ад кромешный. Его будут бить каждый день и плевать в лицо. Так принято в детстких домах.

– Что же делать?

ГЛАВА

Я вошёл в "сортир", держа в правой руке конверт.

Прямо впереди меня стоял в центре помещения пятиклассник Смелый. Так он требовал себя называть. Но "за глаза" его называли "Мелкий", хотя он был длинный и широкоплечий.

Слева и справа от Мелкого и на полшага позади него стояли мои товарищи по первому классу. Все они были мокрые, все смотрели на меня.

Сбоку от группы, у стены находился белый "нужник". Он был до краёв наполнен водой, значит, его горловина была чем – то заткнута.

Я, глядя в левый глаз Мелкого, подошёл к нему и протянул конверт.

Мелкий сделал на лице модный "ощер" и, не принимая конверт, сказал, презрительно пофыркивая:

– Я смелый, потому и кликуха у меня такая, "Смелый". Я благородный. Но так как ты, войдя сюда, не поклонился мне, я вынужден буду предложить тебе эту воду…– и он ткнул пальцем в сторону "нужника". – Это не наказание. Это льгота для тебя.

И он взял конверт, и начал открывать его.

Я бросился коленами на пол и тотчас изо всех сил вонзил кулаки, сжав "фениксами" в коленные чашки своего врага. Он ещё не ощшутил боль, а я правым "фениксом" ударил в пах Мелкого. Он дико завопил от боли и согнулся.

Я вскочил на ноги, оттолкнул кого – то, кто стоял рядом с Мелким – и сзади изо всех сил швырнул врага в сторону "нужника". И метнулся за Мелким, который согнулся от боли и непрерывно вопил, толчком направил его к белому кафельному аппарату. Потом пяткой ноги ударил Мелкого под одно колено, потом – под другое. Он рухнул перед "нужником" на колени.

А я, уже сбоку от него, схватив двумя руками волосы, рванул его голову в воду. И навалился всем своим телом на голову Мелкого, удерживая её в воде.

Мелкий забился руками и ногами, пытаясь вырвать себя из воды. Но я держал крепко, изо всех сил.

Мелкий был сильней меня, и я не смог удержать его более пяти секунд. Мой враг вырвался из моих рук и отскочил к противоположной стене "сортира", чудовищно кашляя. Перевернулся на живот и на четвереньках бросился в сторону выхода, продолжая кашлять.

Я был предупреждён дядей Мишей, поэтому знал, что должно было произойти дальше.

Я быстро пошёл в коридор, за Мелким. Кашляя, уже встав на ноги, он вбежал в вестибюль нашей начальной школы.

Там перед "вертушкой" за столом сидел охранник. Он сонным взглядом проводил Мелкого, спросил меня, позёвывая:

– Чо это с ним?

– Он пытался плавать, – ответил я, подходя к огромному окну, за которым была видна средняя школа.

Здание средней школы стояло на пригорке, а перед зданием была длинная каменная лестница. Я спокойно смотрел, как мой враг, запинаясь, падая, бежал по ступеням на крыльцо школы.

– А вроде бассейн находится в другом месте. – услышал я за спиной голос охранника.

– Да, вот он и выплыл из бассейна в сортир.

Когда входная дверь средней школы распахнулась и на крыльцо начали выбегать старшеклассники, которых вёл за собой Мелкий, я отошёл к противоположной стене и начал изображать чтение расписания уроков.

Стекляная рамка закрывлала листы с расписанием, и я видел в отражении на стекле бежавших к нашей школе старшеклассников. Они вбежали в вестибюль, а я продолжал смотреть на них в отражение на стекле.

– Ты подлец! Ты внезапно напал на меня, честного! – закричал Мелкий, подбегая ко мне.

Когда расстояние между нами сократилось до четырёх метров, я резко повернулся и бросился изо всех сил навстречу Мелкому. Он не успел поднять вверх руки, как я "фениксами" нанёс удары в печень и в солнечное сплетение, а потом – в горло. И отскочил вбок. Потому что Мелкий начал валиться на меня. Он рухнул на пол, лицом вниз. Захрипел, задёргал ногами, как будто его били припадки.

Парни остановились, глядя на своего товарища. А я молча повернулся и неторопливо пошёл к лестнице, что вела на второй этаж, где были библиотека и читальный зал.

Я ждал нападение старшеклассников, но они быстро ушли из нашей школы, не подняв с пола Мелкого.

В библиотеке я взял свои книги: "Детскую Библию" и сказки о Незнайке. Сказки о хорошем, замечательном мальчике Незнайке меня настолько поразили, что я с удивлением заметил, что я начал думать. Этого у меня никогда раньше не было.

Сев за стол, я подумал: "Кто этот человек, который знал дядю Мишу? Может быть, он здесь?" И я посмотрел на "Детскую Библию".

Я две недели тренировался под руководством дяди Миши и две недели читал "Детсткую Библию" и сказки. В Библии я ничего не понял, потому что я не знал историю Древнего мира, поэтому по предложению тёти Гали я письменно через школьную библиотеку заказал в "Ленинке" расшифровку Библии – Талмуд и книги Иосифа Флавия.

…Я заканчивал чтение сказок, как вдруг, что в читальном зале появились девочки нашей начальной школы.

В силу своего возраста я не имел опыта жизни и не мог предположить, что должно было произойти в обеих школах после того. как я избил Мелкого. Я не знал, что все мальчики начальной школы обязаны были платить "дань" старшеклассникам.

Но первым к моему столу подбежал Бодя, из четвёртого класса. Счастливо улыбаясь, он протянул мне руку для пожатия. За ним бежала его одноклассница Каья. Она налетала на него и, размахнувшись, хлестнула Бодю по затылку ладонью.

– Сволочь, мразь, мерзавец! – закричала Катя, продолжая бить Бодю. – Женя, он стукач и шестёрка Мелкого. Он предложил Мелкому брать дань с нас, девочек. И мочить нас в сортире!

Девочки окружили Бодю и начали бить его руками и ногами. А когда появились мальчики, то девочки, визжа и крича, накинулись на мальчиков и начали избивать их. Мальчики убежали из зала.