Виктор Батюков
Игры со смертью
Окончив разговор Петр громко выругался и завел мотор.
– Что-то случилось? – С тревогой спросила Фатима.
– Романов приказал помочь вам ликвидировать Магомедова.
Девушка вопросительно смотрела на него ожидая разъяснений.
– У меня друг в плену. Его завтра в Москву перевозят, а я здесь этого чебурека ловить должен. Ну почему я?!
Машина взревела, и набирая скорость помчалась на север.
С каждым пройденным километром злость Бочкарева постепенно уступала место тревоге, и чем дальше они ехали, тем она становилась все больше и больше. Необъяснимая, поднимающаяся откуда-то из глубин подсознания паническая тревога звенела в мозгу Петра как сирена. Не осознавая до конца в чем дело, он повернулся к Фатиме.
– На ходу прыгнуть сможешь?
– А в чем дело?
– Ты не одесситка чтобы отвечать вопросом на вопрос. Сможешь?
– Попробую, если надо.
– Я сейчас сбавлю скорость, а ты приготовься, и по моей команде сигай как можно дальше.
– Хорошо, но все же объясни в чем дело.
– Потом, милая, потом. Ты главное сделай все как я сказал.
Снизив скорость до сорока километров в час Петр перегнулся, и открыл дверь со стороны девушки.
– Прыгай.
– Слишком быстро.
– Прыгай!
Фатима набрала в грудь побольше воздуха, и скрылась в темноте.
Бочкарев разогнал машину до шестидесяти, открыл дверцу, и оттолкнулся от подножки. Мощной силы взрыв разорвал ночную тишину. Волна подхватила Петра в полете, несколько раз перевернула, и бросила в придорожный кювет. Удар о камни был так силен, что Бочкарев на несколько секунд потерял сознание. Контуженый, полу оглохший он пришел в себя, выплюнул набившейся в рот песок, и первым делом пошевелил ногами. «Двигаются значит позвоночник цел. Руки? Руки вроде тоже в порядке. Болят правда, но работают. Голова? Голова сейчас не главное. Глаза видят и ладно. Ребра? Ох! Хрен с ними, с ребрами. Потом полечим». Приподняв голову, он посмотрел на пылающую машину. «Профессионалы мать вашу. Кто вас так учил разминировать?». На другой стороне дороги, в отблеске пламени, показалась прихрамывающая девушка. Она с ужасом смотрела на горящую машину, и даже с этого расстояния Петр видел, как из её широко открытых, черных глаз безудержными ручьями лились слезы. Он уже оперся о землю чтобы встать, как вдруг со стороны Азу появилась машина. Фатима обернулась, и размахивая руками бросилась ей на встречу. Петр, позабыв о боли, вскочил на ноги.
– В кювет дура! – Закричал он, и выстрелил в выпрыгнувшего из «Газели» боевика.
Увидев перед собой вооруженного человека, девушка вскрикнула, и тут же нырнула в темноту обочины. Бочкарев бросился на другую сторону дороги не прекращая осыпать машину градом пуль. После восьмого выстрела пистолет глухо щелкнул. «Как быстро кончился диван». – С горькой улыбкой посмотрел Петр на пустое оружие, и отбросил его в сторону. Оставшиеся в живых боевики выбрались из «Газели», и срезая автоматными очередями все, что возвышалось над землей, двинулись в сторону Бочкарева. Петр вжался в камни держа в руке нож. Он уже приготовился к последней схватке как вдруг, с противоположной стороны дороги раздались пистолетные выстрелы. Боевики бросились к машине. Бочкарев поднял голову. В двух шагах от него лежал сраженный Фатимой террорист. Собравшись с силами он выпрыгнул из кювета, выдернул из-под убитого автомат, и упав на дорогу выпустил по прятавшимся за машиной боевикам длинную очередь. Падение на сломанные ребра застелило глаза кровавой завесой. Ничего не видя и не слыша от боли, он давил на курок водя стволом из стороны в сторону.
– Все, Петя, все. остановись. – Словно сквозь вату услышал Бочкарев голос девушки, и её рука легла ему на плечо. Только сейчас, вынырнув из полузабытья Петр сообразил, что его магазин пуст, и вместо выстрелов автомат издает щелчки. Отбросив бесполезную железяку, он сплюнул кровь из прокушенной губы, и с помощью Фатимы встал на ноги.
– Ты как, цела?
– Да, благодаря тебе. если бы не ты… – Голос девушки предательски задрожал.
– Ну, ну. Успокойся. Ты тоже в очередной раз спасла мне жизнь. – Он обнял Фатиму за плечи, и она, больше не в силах сдерживать рыдание, ткнулась лицом в его грудь.
Бочкарев не стал её утешать. Он знал, что это нервное, и нужно просто дать время успокоиться. Пока плечи девушки мелко тряслись под его рукой Петр осмотрел поле боя. При свете затухающего пламени он насчитал десять трупов. Еще трое, по его предположению, должны находиться по другую сторону машины. Водителя он сразил прямо за рулем. Итого четырнадцать. Бережно усадив девушку на камень у края дороги, Петр изъял у ближайшего террориста пистолет, и пригнувшись двинулся к «Газели». Её изрешеченный бок подсказывал ему, что оставшийся в живых боевик не может находиться в машине. Значит либо ушел, либо скрывается по другую сторону. Стараясь не попадать в отблески пламени, он по-пластунски обогнул «Газель» сзади, и скатился в кювет. Камни под ним зашуршали, и впереди что-то пришло в движение. Два выстрела слились в один. Пуля, ударившись о камень у лица Бочкарева, противно взвизгнула, и унеслась куда-то в сторону, а впереди послышался звук падающего тела.
– Пятнадцать. Партия, господа. – Вслух произнес Петр, и в изнеможении откинулся на спину.
– Петь. Петя, ты жив? – Услышал он испуганный голос девушки.
– Что со мной сделается. – Морщась от боли поднялся на ноги Бочкарев. Скрытый от посторонних глаз микроавтобусом он позволил себе эту маленькую слабость. – Иди сюда.
Фатима сделала несколько шагов, и остановилась у машины.
– Что стоишь? Помоги вытащить этого козлобандита на дорогу.
Вдвоем они перенесли и уложили у правой обочины все пятнадцать трупов. Порывшись в кармане Бочкарев извлек разбитый в дребезги телефон.
– Блин. Одни убытки от этой работы. У тебя есть чем сфотографировать эту икебану?
– Планшет.
– Отлично. Щелкни их с нескольких ракурсов, а потом отдельно сделай пару снимков вон того, бородатого.
– Это Магомедов?
– Он самый. Задание Владимировича я выполнил, и теперь с чистой совестью могу лететь в Москву.
Пока Фатима фотографировала боевиков Бочкарев проверил машину. На их счастье ни мотор, ни бензобак в перестрелке не пострадали.
– Закончила? – Высунулся из окошка Петр.
– Да.
– Тогда садись быстрее, а то меня от этого пейзажа уже тошнит.
Сделав последний снимок Фатима села в машину, и «Газель» покатилась, медленно объезжая обгоревший остов «Жигулей».
– А всё-таки мне жаль Сандиева. – Со вздохом сказала девушка стараясь не смотреть на жуткие останки.
– У него семья была?
– Да, жена и пятилетний сынишка.
Петр немного помолчал.
– Ты вот что. Будешь писать рапорт укажи, что капитан Сандиев погиб в бою с террористами. Мальчишка не виноват в том, что его отец был сволочью.
Фатима с благодарностью посмотрела на Бочкарева.
– Спасибо.
– Кушай с маслом. И еще. – Петр не отрывая глаз от дороги, улыбнулся. – Тебя в детстве мама не учила, что приличные девушки ночью к незнакомым мужчинам в машину не садятся?
– Учила.
– Так какого хрена ты под колеса боевикам бросаешься?
– Я думала…
– Не смеши. Женщинам думать вредно не только для своего здоровья, но и для здоровья окружающих.
– Я обиделась. – Надула губки девушка.
– Вот и чудненько. Пока обижаешься пошарь по салону. У них где-то должна быть аптечка. У меня кажется ребра сломаны.
Фатима недоверчиво оглядела Бочкарева, но все же, без пререканий, выполнила его просьбу. Остановив машину Петр сбросил с себя камуфляжную куртку, затем майку и её взору предстали большие, темно-синие пятна с кровоподтеками разливающиеся по груди и бокам. Вскрыв аптечку девушка деловито принялась за работу. Через десять минут, получив обезболивающий, и противовоспалительный уколы, смазанный, и перебинтованный Бочкарев почувствовал себя много лучше.
– Спасибо родная. – С теплотой в глазах поблагодарил он. – Ты сегодня для меня как ангел – хранитель. Всегда рядом, и постоянно спасаешь.
Девушка смущенно улыбнулась. Для неё эти слова были дороже самой высокой награды.
– Граждане пассажиры. Наш самолет совершил посадку в столице Российской Федерации городе герое Москва.
Бочкарев сладко потянулся, и отстегнул ремень. За время полета он немного поспал, и теперь чувствовал себя в прекрасной форме. Выйдя из здания аэропорта Петр в колебании остановился. Такси или автобус?
– Куда едем, дорогой? – Ворвался в его размышления голос с восточным акцентом.
– В Магадан. – Хмуро ответил он таксисту, и направился к автобусной остановке.
– Эй, погоди. Я тебя узнал! – Бросился в след за ним водитель.
– Ошибаешься, на стодолларовой купюре изображен не я.
– Ты Петр. Бач…, Бач…, Бачкаров. Так?
– Бочкарев. – Остановился Петр. – Но я рад, что даже в глухих аулах знают своих героев. Надеюсь мой портрет висит в красном углу?
– Я Айдомир, брат Фатимы. Она мне позвонила просила, чтобы я тебя нашел. – Таксист схватил руку Петра, и крепко, по-мужски, её пожал. – Спасибо тебе. за сестру, за Родину, за всех жителей огромное спасибо.
– Не стоит. Это моя работа. – Растерялся от неожиданности Бочкарев.
Айдамир обнял Петра за плечи, и развернул к машине: – Поехали дорогой. Куда скажешь поедем. Хоть в Магадан, хоть во Владивосток. Для тебя сделаю все, что скажешь.
– До проспекта Андропова сколько? – Осторожно поинтересовался Петр, и тут же пожалел об этом.
Таксист в ярости хлопнул дверью, и брызжа слюной набросился на Бочкарева: – Обидеть меня хочешь, да?! Думаешь если я не русский так у меня сердца нет? Думаешь мне только деньги нужны? А ты знаешь, что я плакал, когда мне сестра о том бое рассказывала. Я молил Аллаха о встрече с тобой, чтобы пожать твою руку, посмотреть в глаза. А ты! – Айдомир ударил ладонью о руль, и отвернулся.
Впервые за много лет Петр испытал угрызения совести. Он сконфуженно крякнул, и легонько тронул водителя за плечо: – Прости, брат не хотел тебя обидеть. Характер у меня просто такой поганый. Сам часто от него страдаю. Прости.
Айдомир еще немного помолчал, и повернулся к Петру.
– Ладно, ради Фатимы я готов простить тебе все, что угодно. Так куда ты сказал, проспект Андропова?
– Да.
Машина вырулила со стоянки, и помчалась к городу. Некоторое время они ехали молча. «Ох уж эта девчонка. – С теплотой подумал Бочкарев. – Даже на расстоянии не перестает обо мне заботиться».
– Айдомир ты на сестру имеешь влияние?
– Конечно, ведь я её старший брат. А у нас принято слушать старших.
– Тогда выполни мою просьбу. Пусть Фатима уйдет с этой работы. Найди ей достойного жениха, выдай замуж. Пусть она сидит дома, и рожает детей.
– Почему ты хочешь, чтобы она ушла из ФСБ?
– Женщина не должна держать в руках оружие. – Перед его глазами появился образ Софи в момент их знакомства. Петр улыбнулся, но твердо повторил. – Не должна.
Такси нырнуло в гудящий улей большого города, и принялось лавировать в тесном потоке машин пробиваясь к своей цели. Вдруг Бочкарев встрепенулся, выпрямился на сидении, и в его глазах вспыхнул огонек азарта: – Хрен с ним, с проспектом Андропова. Никуда он от нас не денется. Давай на Новый Арбат.
Айдомир удивленно посмотрел на пассажира.
– Может уже сразу на Красную Площадь?
– Что я там не видел? Чучело вождя кухарок, или кладбище политбюро? Нет, давай на Арбат.
Через час беспрерывных сигналов, ругани, и пробок такси остановилось на Новом Арбате.
– Тебя подождать?
– Не стоит. Я здесь на пару часов задержусь.
Айдомир протянул ему листок с номером телефона
– Если понадоблюсь звони. Приеду где бы ты не находился.
– Спасибо, брат.
Бочкарев проводил глазами такси, и его лицо приняло сосредоточенное выражение. «Ну, Виталий Сергеевич готовь угощение. Иду на «вы»».
На этот раз Петр не пошел к калитке, а обогнул здание офиса по периметру выискивая слабое место, но камеры видеонаблюдения были установлены так, чтобы просматривалась вся территория. «мертвой зоной» была лишь узкая полоска вдоль стен. Кроме того, из офиса периодически выходил один из охранников, и делал обход здания. «Так, ладушки. Сейчас попробуем на зуб этот крепкий орешек.». Бочкарев перемахнул через кованное ограждение, и стремглав бросился к офису. Добежав до тыльной стороны здания он как можно плотнее вжался в стену. «С какой стороны сейчас появится охрана, справа или слева?». На вычисление маршрута стражей у Петра ушло полсекунды. Оставаясь невидимым для камер он подкрался к левому углу. Расчет оказался верным. Не успел Бочкарев приблизиться к краю стены как ему на встречу выбежал охранник. Вырвав дубинку Петр рывком развернул его на 180 градусов, и толкнул на бежавшего следом напарника. Чтобы не терять драгоценные секунды Бочкарев тут же оглушил обоих резиновой дубинкой, и бросился ко входу. Здесь его ждала первая неудача. Толи дверь защелкивалась автоматически, толи он все же попал в зону видимости камер, но так или иначе вход оказался блокирован. Выругавшись Петр спрыгнул с крыльца, и свернул за угол. Он прекрасно осознавал, что сейчас на ноги поставлена вся охрана офиса, а это человек десять, не меньше, но отступать было уже поздно. Превозмогая боль от сломанных ребер Бочкарев обхватил пластиковую, водосточную трубу, и стал карабкаться вверх. Там, рядом с углом находился балкон. Широким козырьком он нависал над входом, и был единственным шансом проникнуть в здание. Чтобы до него добраться Петру понадобилось не больше тридцати секунд, но этого времени хватило и охране чтобы разгадать его план. Как только Бочкарев перелез через перила балконная дверь распахнулась, и ему навстречу высыпало не менее шести человек. Еще трое поджидало его внизу.
– О, мужики! А я стучу, стучу. Где здесь у вас туалет, а то мы сами не местные? – Изобразив радость спросил Петр.
– Бочкарев хватит кривляться! – Выступил вперед старший.
– Да я оказывается знаменитость. Меня сегодня все узнают. Вы не знаете симптомы «звездной болезни»?
– Симптомы не знаем, а вот лекарство от неё у нас имеется. – Старший сделал шаг к нему, и замахнулся дубинкой. Петр именно этого и ждал. Нырнув под руку он врезал каблуком ему по щиколотке, нанося одновременно удар дубинкой по голове стоящему рядом охраннику. Тут же, не сбавляя темп, Бочкарев хотел сделать «вертушку» чтобы опрокинуть еще двоих, но его подвели ребра. Острая боль электрическим разрядом прошла по всему телу. В глазах на мгновение потемнело, резко поднятая вверх нога замедлила ход, и стала опускаться. На Петра тут же налетели остальные охранники, и удары дубинок градом посыпались со всех сторон. Бочкарев упал навзничь. К дубинкам присоединились ноги, обутые в ботинки с острыми, жесткими носами.
– Хватит! Отставить! Успокойтесь! Убьете ведь! – Словно откуда-то издалека услышал он голос старшего. Избиение тут же прекратилось. Петр открыл глаза. Кроваво – красная пелена застилала обзор. Тело, голова, все превратилось в одну сплошную, ноющую боль. Сплюнув кровь из рассеченной губы Бочкарев попытался подняться. Его подхватили под руки. Пелена стала постепенно спадать.
– С типично московским гостеприимством вы меня познакомили, а теперь, все-таки, покажите где туалет.
Вместо ответа старший отошел в сторону, и стал с кем-то говорить по рации. Перед глазами все плыло, голова кружилась, но Бочкарев не мог себе позволить потерять сознание. Собрав всю свою силу воли в кулак, он выпрямился, и твердо стал на ноги.
– Отведите его к шефу. – Окончив разговор приказал старший.
Охранники потянули было его за руки, но Петр вырвался, из их цепких пальцев.
– Своих жен под руки водите, а я сам пойду.– Зло сказал он, и стараясь не шататься вошел в здание.
Виталий Сергеевич Коржев уже заканчивал оформлять документы на выезд Громова в Швейцарию, когда ему позвонил начальник охраны. Перебросившись с ним парой слов бывший координатор положил трубку, и взглянул на сидящего напротив профессора.
– Господин Доулас только что охрана задержала одного человека который пытался проникнуть в здание офиса. Очень интересный экземпляр. Не желаете ли на него взглянуть?
– И кто же это?
– Друг Громова. Кстати именно он был вместе с Сергеем на территории коллайдера.
– Да-а. очень интересно. Я с удовольствием с ним познакомлюсь.
Коржев снял трубку: – Приведите сюда Бочкарева. Надеюсь вы его не сильно изуродовали?
Доулас обернулся к кожаному дивану в углу которого сидел, ко всему безучастный, Громов.
– А как он отреагирует на появление здесь товарища?
– Никак. Наркотик довольно сильный. В течении суток он не будет способен вспомнить даже собственное имя.
В этот момент дверь отворилась, и в кабинет вошел изрядно помятый Бочкарев в сопровождении пяти охранников. Первый кого увидел Петр был Сергей. Не обращая внимания на присутствующих, он бросился к дивану, схватил Громова за плечи, и стал трясти, заглядывая в его пустые глаза.
– Серега! Братишка! Ты меня слышишь? Это же я – Петя, ну, узнаешь?! Скажи хоть что-нибудь.
Громов сделал слабую попытку освободиться. Его лицо оставалось невозмутимым. Не в силах больше стоять Бочкарев опустился рядом.
– Послушай Франкенштейн! – Гневно глядя на профессора сказал по-английски Петр. – Из-за таких уродов как ты наука превращается в бизнес. Вы на все готовы ради денег, но знай, скотина, я найду тебя даже на дне Марианской впадины, и затолкаю в твою вонючую пасть столько бабла, что ты всю свою оставшуюся, никчемную жизнь с толчка не слезешь. Запомни эти слова, и бойся! Каждую секунду бойся моей мести!
Бочкарев перевел взгляд с побледневшего профессора на Коржева, и перешел на русский.
– А ты гоблин чего расселся? Я же тебя предупреждал, что через неделю приду с другом в этот кабинет выпить чашечку кофе. Сергей предпочитает «Капучино», а мне двойной, черный без сахара.
Лицо Коржева побагровело.
– Уберите этого придурка из кабинета, и сделайте так чтобы никогда, я повторяю, никогда больше никто его не видел!
Охранники схватили уже не сопротивлявшегося Бочкарева, завернули ему руки за спину, и потащили к двери, но тут вдруг она с треском распахнулась, и кабинет наполнился бойцами СОБР.
– Всем оставаться на своих местах. Не двигаться, руки за голову.
– «Маски шоу. – Морщась от боли улыбнулся Петр. – Вот уж никогда не думал, что буду рад вас видеть. О! товарищ полковник. А мы тут с Сергеем кофейком балуемся.
При виде Владимировича силы окончательно покинули Бочкарева, и он потерял сознание.
ЭПИЛОГ
На террасе уютного, двухэтажного дома стоял, усланный белоснежной скатертью, круглый стол. В центре его, окруженный вазочками со всевозможными сладостями, возвышался старинный самовар. За столом, разомлев от мятного чая сидело пятеро мужчин, и молча вдыхали аромат кедровых шишек которые, потрескивая, горели в медном, ведерном исполине. Майское солнце играло своими зайчиками в небольшом пруду, и с улыбкой наблюдало как Марат Петрович безуспешно пытался оседлать большую, мохнатую собаку. Первым нарушил благостную тишину хозяин.
– Как себя чувствуешь, Петр Васильевич?
– Спасибо, Александр Александрович. У нас в стране замечательные врачи. Кости срослись так быстро и хорошо, что я даже удивился.
Громов повернулся к тестю, и по его губам пробежала лукавая улыбка. Воспользовавшись тем, что Александров принялся набивать трубку Бочкарев всунул в пасть сидящему позади его, псу печенку.
– Петь перестань кормить собак со стола. – Укоризненно сказала вышедшая из дома на террасу Софи.
– Предатель. – Проворчал он глядя на жену влюбленным взглядом.
Морозов сладко потянулся в плетеном кресле: – Александрович у меня такое чувство, что мы кого-то ждем.
Хозяин взглянул на часы.
– Саша как всегда прав. – Раздался за ширмой знакомый голос, и на террасе, в сопровождении Татьяны появился Романов.
– Полковник. Я почему-то даже не удивлен.
Не обращая внимания на реплику Петра Владимирович крепко пожал руку всем присутствующим, и с удовольствием принял предложение присесть.
– И так, полковник, мы Вас слушаем. – Посмотрел на него Морозов. – И если можно, по порядку.
– А рассказывать, собственно, нечего. Начало всей этой истории вы прекрасно знаете. Петр. – Романов низко опустил голову в сторону Бочкарева. – Своим появлением вывел меня из спячки и саможаления. (Под усами Александровича на миг блеснула улыбка). – И мы начали действовать. ФСБ посчитало похищение Громова не доказанным, а потому разрешение на обыск, и арест Коржева выписывать не торопилось, но когда из Ингушетии Фатима прислала подробный рапорт с фотографиями, то начальство тут же выдало ордер, и снабдило ребятами из СОБРа. А тут, кстати и капитан полиции разговорился. В общем Коржеву светит от десяти до пятнадцати. С чем вас и поздравляю. Да, чуть не забыл. – Полковник даже покраснел от удовольствия. – Меня восстановили в должности.
– Поздравляем! – Хором рявкнуло четыре глотки.
– Спасибо. Это значит, господа, что наш отдел продолжает работу, а потому, после отпуска попрошу всех на совещание. – Романов взглянул на часы, и поднялся. – Прошу меня извинить, но вынужден вас покинуть. Дела.
Бочкарев помахал ему вслед, и притворно вздохнул: – И как всегда ни слова о премии.
ОГНЕННЫЕ СВИТКИ
Петр отложил в сторону гантели, вытер полотенцем лицо и повернулся к вышедшей из кухни жене.
– Милая, что у тебя случилось? Последнюю неделю ты ходишь как тень отца Гамлета. С мамой поссорилась?
Софи покачала головой и попыталась изобразить на лице улыбку
– Нет, милый, все в порядке. Кушать будешь?
Несколько секунд Бочкарев выжидательно смотрел на жену, потом молча скомкал полотенце и пошел в ванную. Смыв с себя пот и усталость, Петр направился в сторону кухни, чтобы там, наконец добиться от Софи ответа ,что же её всё-таки так тревожит, как в кармане его шорт ожил мобильный телефон.
– И кому это я в субботу понадобился? – С некоторым раздражением проворчал он, доставая телефон, но увидев номер и его глаза округлились от удивления. – Да. Здравия желаю, товарищ полковник. Вы что там, телефонную книжку изучаете?
– Завтра в десять ноль- ноль с вещами в моем кабинете,– Сухо прозвучало в ответ, и абонент отключился.
– А у вас в Москве уже здороваться не принято? – Запоздало спросил Петр в потухший экран телефона, и пожав плечами, вошел в кухню.
– Кто звонил? – Без всякого интереса спросила Софи ставя перед ним тарелку.
– Романов. Завтра я должен быть в Москве, – так же буднично ответил он и принялся за еду. После короткого разговора с Владимировичем у него напрочь пропала охота допытываться у Софи ,что с ней зная наперед, что это приведет к скандалу. Закончив обедать, Бочкарев собрал уже потрёпанную походную сумку, поцеловал вышедшего из своей комнаты, сына, обнял жену, и отправился на вокзал. Как не отгонял он от себя черные мысли, а на душе, по поводу поведения Софи, было тревожно. «Ладно, вернусь-разберемся,» – попытался успокоить он сам себя, но тревога не отступала.
Как он отвык от больших шумных городов ,Петр понял тогда, когда Москва прямо с вокзала оглушила его грохотом бурлящего потока машин и удушающим зноем раскаленного асфальта. На площади стояли все те же наглые таксисты едва ли не силой заставляя сесть к ним в машину денежного клиента, и грубой бранью отгоняя от себя простых работяг и пенсионеров. Все те же полицейские, которые словно натасканные псы с одного взгляда вычисляли в толпе приезжих нелегалов и тут же, никого не стесняясь, опустошали их и без того худой кошелек. Рядом с ними крутились наглые мошенники беспардонно втюхивающие наивным провинциалам копеечный товар по баснословной цене. В общем столица жила все еще жизнью девяностых годов совершенно не желая меняться.
Бочкарев огляделся по сторонам в надежде увидеть знакомые «Жигули», но к его разочарованию Александрова у вокзала не было.
– Куда едем, уважаемый? – Таксист подошел почти вплотную, покручивая на пальце связку ключей.
– В Ясенево,– Честно ответил он желая узнать ,на сколько выросли цены на их услуги за то время пока Петр был не у дел.
– Три тысячи.
– Драхмы подойдут?
– Какие драхмы? – ключи на пальце таксиста остановили свое движение.
– Или манаты. А может тугриками возьмешь?
– Ты что, издеваешься?! Рубли, рублями платить надо, – Водитель стянул с головы матерчатую кепку и вытер ею вспотевшее лицо.
– Издеваюсь, родной, издеваюсь, – улыбаясь похлопал его по плечу Бочкарев. – Нет у меня ни драхм, ни манатов, да и с тугриками проблема. Так что поехали. Осыплю тебя деревянными.
В глазах таксиста на несколько мгновений отразился испуг вперемешку с подозрительностью (а вдруг сумасшедший), но жадность взяла верх, и они вдвоем направились к белому «Опелю».
Бросив сумку на заднее сидение, Петр пристегнулся рядом с водителем: – Две просьбы. Включи кондиционер, и давай без разговоров.
Таксист кивнул, но по выражению лица было видно, что ехать молча для него было очень трудно.
2
В приемной Романова сидела все та же небольшого роста, худенькая Елена Феликсовна. Заслышав шаги, она оторвалась от монитора компьютера и строго взглянула на вошедшего. Когда-то этот взгляд заставлял парней почувствовать себя набедокурившими школьниками на «ковре» у завуча, но сейчас её худое, строгое лицо показалось милее родной бабушки.
– Доброго здоровья Елена свет Феликсовна, – Улыбнулся Бочкарев, подходя к столу. – А Вы все такая же прекрасная, железная леди, о которой даже генералы ФСБ говорят только шепотом и с оглядкой.
– А, Петр Васильевич, – Колючие карие глаза вдруг потеплели, а тонкие губы растянулись в искренней, теплой улыбке. – Рада тебя видеть, сынок. Как поживаешь?
Женщина вышла из-за стола, взяла Петину, руку в свои худенькие, крепкие ладошки, встала на носочки и нежно чмокнула его в щеку.
– Не жалуюсь, Елена Феликсовна, не жалуюсь. Сын Марат уже в школу пошел, мы с Софи в бизнес ударились, свой магазин игрушек открыли ,так что, если автоматы какие понадобятся или пистолеты ,так это сразу ко мне. Пришлю в любом количестве.
– А ты все такой же балабол, как и был,– шутя ткнула она его кулачком в грудь. – Иди давай, предприниматель. Владимирович уже спрашивал о тебе.
Ему казалось, что и в этом здании время как бы остановилось. Те же тяжелые, дубовые двери, та же пыльная, красная с зеленым орнаментом по краям, дорожка. Тот же длинный, массивный стол, и даже портрет все того же президента за широкой спиной полковника.
– Здравия желаю, товарищ полковник. – С порога не громко поздоровался Бочкарев.
– А, Петя, здравствуй, здравствуй. – щурясь от напряженного всматривания в компьютер поднялся ему на встречу Романов. – Проходи, присаживайся. Как доехал?
Его рукопожатие было таким же крепким как и несколько лет назад, когда Бочкарев впервые переступил порог этого кабинета, да и сам полковник почти не изменился вот только волос стал совсем седой, и в плечах немного раздался. Всё-таки возраст и нервные перегрузки сказываются на фигуре даже не состоявшихся генералов.
– Без происшествий Владимир Владимирович. Вы меня одного вызвали?
– Нет, от чего же. – Он мельком взглянул на наручные часы. – Сейчас должны и остальные подтянуться. Как дома дела? Как Софи, как сынишка? Мама не болеет?
– Спасибо, дома все хорошо. А у Вас как?
– У меня тоже в порядке. Вот в прошлом году женился. – В первый раз Петр увидел, как полковник, волевой, сильный, со стальным характером офицер смущенно краснеет как курсант-первокурсник.
– Да ладно! Поздравляю. И кто эта несчастная женщина которой предстоит нести все тяготы и лишения супружеской жизни с Вами?
– Ты её только что видел.
– Феликсовна?! От молодец. Теперь я могу спать спокойно. Уж мимо неё даже муха безнаказанно не пролетит, не говоря уж о разных там микробах. Еще раз поздравляю вы действительно идеально подходите друг другу. Совет вам да тарелок побольше.
– А причем здесь тарелки?
– Феликсовна не из тех женщин, которые будут молча сносить ваш скверный характер. А вам, между прочим, я бы рекомендовал держать в квартире каску, желательно с бронежилетом.
– Ошибаешься, мы с ней за год еще ни разу даже не поругались.
– Новобрачные, у вас еще вся жизнь впереди. Поверьте старому семьянину в вашей жизни будет все, даже любовь.
После этой фразы они оба рассмеялись и скрепили встречу мужскими объятьями.
– Мы что-то пропустили? – Раздался за спиной Бочкарева знакомый голос.
– Серега! Как я рад тебя видеть! – Вырвавшись из рук полковника Петр тут же набросился на Громова.
– А меня значит не рад? – закрывая за собой дверь делано обиделся Морозов.
– И тебя, Саша. Я по вам всем соскучился, даже по Славе. Кстати, а он приедет?
– Уже в пути. –Посмотрел на часы Романов. – Сказал что будет через пятнадцать минут. И так парни мне приятно снова собрать вас всех в этом кабинете и…
Дверь тяжело открылась и в помещение вошла секретарша, неся перед собой большой поднос с чашками, а по центру возвышалась вазочка с печеньем и конфетами.
– Мальчики, пока Вячеслав в пути предлагаю выпить чаю. – Тихим, но категоричным тоном сказала женщина, ставя на стол поднос. – Вам, Владимир Владимирович, травяной чай без сахара, Петр – тебе кофе. Саша – черный без сахара, а Сереже – черный с малиновым вареньем. Все правильно?
– Елена Феликсовна откуда Вы знаете наши предпочтения? – Удивленно воскликнул Морозов.
– Настоящий секретарь должен знать о подчиненных все. – Коротко бросила она, и чтобы избежать дальнейших расспросов быстро покинула кабинет.
– Кхм – коротким кашлем прервал затянувшееся молчание Романов. – На чем мы остановились?
– На кабинете. – улыбнулся Бочкарев.
– Да, так вот. На каком кабинете? – Даже поперхнулся чаем полковник. – Бочкарев тебя только могила исправит! Я хотел сказать, что рад вас всех видеть живыми и здоровыми.
– Товарищ полковник к Вам из центрального ведомства просят срочно принять. – перебил Романова голос по селекторной связи. По ледяному тону секретарши этот визит не сулил ничего хорошего.
– Пусть войдут. – Владимирович нахмурился, и шариковая ручка завертелась у него между пальцами.
В кабинет вошел молодой капитан ФСБ, но увидев за столом посторонних застыл у двери.
– Что там у вас? – глядя на него из-под нахмуренных бровей спросил Романов.
Капитан еще раз взглянул на парней, с секунду поколебался, но все же решил сказать: – Товарищ полковник, Вас с командой срочно вызывает к себе верховный главнокомандующий.
– А по телефону нельзя было это сообщить, обязательно нужно людей гонять? – Почему-то глядя на Бочкарева спросил Романов.
– Иногда телефон вещь крайне ненадежная. – парировал капитан, и отдав честь вышел из кабинета.
– Вот видите, парни, как у нас жизнь бурлит? Я собрал вас для одного дела, но оказывается, что у начальства на нас совсем другие планы.
– Этот верховный нам машины предоставил или мы к нему на такси поедем? – Спросил Бочкарев, отодвигая от себя пустую чашку.
