Виктор Далёкий
Короли грязи-с

Сергей Львович в своих теневых делишках часто использовал его вслепую и явно недоплачивал. Он обманывал всех вокруг себя. Обещал платить процент от сделки, от прибыли, от выигрыша, но не собирался этого делать.

– Я тебе что, мало плачу?

«Мало», – мысленно ответил Веня и Сергей Львович его понял.

– Хорошо, ты будешь получать свой процент от сделки. И потом, я тебя ввел в высшее общество богатых игроков. Представил бизнесменом. Представь, что кто-то из них узнает, что ты не бизнесмен, а клерк из моего банка. Ты что меня хочешь подставить?

Когда было нужно Сергей Львович выставлял его на игру, чтобы обыграть какого-нибудь богатого клиента в закрытом клубе. Иногда нужно было проиграть высокому чиновнику, который брал взятки девушками, дорогими безделушками и тем, что ему проигрывали в карты. От выигрыша Сергей Львович платил ему мизерную сумму.

– Нет, ты мне пока нужен в том качестве, в каком я тебя использую. Пей кофе.

Они положили сахар в чашки и сделали по глоточку.

– В следующем деле ты получишь свой процент, – с обнадеживающей улыбкой сказал Сергей Львович.

Веня кивнул, понимая, что его снова обманут. Они оба смотрели друг на друга и понимали, что один обманет другого. Только на этот раз Веня хотел, чтобы тем, кто обманет, стал он сам.

Веня искал Ленкин дом. Ему предстояла встреча с юностью. Он увидит своих друзей: Аркашу Вездесущева, Тучу, Юрика, Шурика. Кого-то он узнает, а кого-то не узнает. Они давно не виделись.

Глава 2
Партнеры

По элитному загородному шоссе, торжественно обсаженному шпалерами из голубых елей, пряча под капотом табун лошадиных сил, мчался мощный шикарный «Мерседес». Синяя мигалка на крыше и захлебывающаяся от воя сирена оповещали все живое о приближении важной персоны. Мыши, ежики и зайцы бежали прочь от дороги, чтобы не быть задетыми или раздавленными. Вороны шустро слетали с деревьев и улетали, чтобы не портить пейзаж.

В «Мерседесе» на заднем сиденье сидел Павел Григорьевич Семизадов. За последнее время он значительно вырос в весе, должности и положении, уверенно заняв место своего бывшего начальника Бояна Мордасовича Берумногова, у которого многому научился и в том числе красноречиво молчать. Подчиненные должны были ловить на лету его мысли и выполнять приказы прежде, чем он их отдавал. Недавно он занялся политикой и метил еще выше. Но для политики нужно было непрестанно говорить, звать, взывать, обещать и вести массы за собой. И это он умел.

«Мерседес» на большой скорости, плавно вошел в поворот и понесся к видневшимся воротам с ажурной ковкой. При подъезде ворота автоматически открылись и «Мерседес», шурша шинами, въехал на территорию резиденции его партии, вальяжно, плавно по дуге обогнул шикарную клумбу и привычно остановился среди элитного стада из «БМВ», «Вольво» и «Ауди». Как только автомобиль замер напротив ступенек у входа в двухэтажное здание, к машине тут же подошел охранник в черном костюме, белой рубашке и открыл заднюю дверцу.

– Здравствуйте, Павел Григорьевич! – сказал он.

Из машины послышалось сопение, появилась одна нога, потом другая. Появился сам Семизадов, который оторвал свой зад от сидения и с трудом вылез из машины. Охранник проводил Павла Григорьевича к портику и открыл для него дверь. Павел Григорьевич торжественно вошел в здание.

В вестибюле его встретил еще один охранник, который напоминал крупный и тяжелый шкаф. Руки этого охранника размерами напоминала ноги упитанного человека и на плечах особенно бугрились мышцами.

– Вас ждут, – почтительно сообщил охранник в вестибюле.

Павел Григорьевич походкой человека, обличенного большой властью, стал подниматься наверх. После первого марша его встретил спускавшийся сверху банкир Сергей Львович Новосумов-Захребетный.

– Здесь? – спросил Павел Григорьевич.

– Здесь, – ответил конфиденциально Сергей Львович.

В большой комнате на втором этаже их ждали. Посреди комнаты стояли двое. Один высокий и худой, другой невысокий лысоватый и чернобровый. Когда они вошли, первым к ним повернул голову Илья Ильич и затем голову повернул сам Боря Зовский. Зовский стоял, сильно сутулясь, положив обе руки в карманы и говорил, опустив голову чуть вниз, как бы размышляя вслух и не заботясь над тем, услышит его собеседник или нет. Высокий и худой Илья Ильич опустил голову как можно ниже, чтобы лучше слышать собеседника. Как только дверь в комнату открылась, Зовский замолчал, чуть повернул голову и, приподняв черные арочные брови, черными проницательными глазами посмотрел на вошедших пристально, искоса, исподлобья, ожидая приближения пришедшего.

– Я спешу. Специально задержался, чтобы увидеться, – сказал Боря Зовский тихим вкрадчивым голосом Павлу Григорьевичу. – Хочу сказать вам следующее. Видел ваше выступление, – И вынужден признаться, мне понравилось. Думаю, нам следует уже подумать о приближающихся президентских выборах.

Черные потаенные глаза Бориса Абрамовича с бровями, которые придавали его взгляду ястребиность, смотрели на Павла Григорьевича доверительно, вкрадчиво и проницательно. Глаза этого человека с математическим складом ума, великолепного расчетчика ходов и поворотов жизни, никогда не выдавали то, о чем он думал в данный момент.

– До свидания, – сказал мягко Борис Абрамович и пожал на прощание всем присутствующим руки. – Провожать меня не нужно.

Все оставшиеся посмотрели ему вслед.

– Он собирается в вас, как политика, вкладывать деньги, – сказал осведомленно Илья Ильич.

– Да?! – сказал Павел Григорьевич и его отвислые щеки радостно дрогнули.

– Хочу заметить, что он собирается вкладывать деньги, а я уже вкладываю, – заявил Сергей Львович. – И у меня есть кое-какие планы в этом направлении. Я бы хотел снова вернуться к разговору о санатории.

– Давайте сядем, – сказал Павел Григорьевич и сел на диван.

Сергей Львович сел в кресло напротив, Илья Ильич сел рядом с Семизадовым.

– Этот санаторий никак не выходит у меня из головы, – сказал банкир.

– Имеловский мой друг, – коротко сказал Павел Григорьевич. – Я не могу вам здесь поспособствовать…

Сергей Львович едва заметно поморщился. Он знал больше, чем Павел Григорьевич ему говорил.

– Борис Абрамович тоже заинтересован в этом санатории, – сказал вкрадчиво Илья Ильич.

И тут Павел Григорьевич и Сергей Львович посмотрели на него с некоторым испугом и удивлением.

– Да, – подтвердил Илья Ильич. – Сутулый мне говорил, что санаторий стал элитным местом страны, куда ездят отдыхать и лечиться все известные политики, чиновники, банкиры. Он хочет приобрести санаторий и рекомендовать в него съездить высокому лицу страны.

– Санаторий «Чудесные грязи» становится известным даже за границей. Имеловский мне сказал, что он вдвое поднял цены на путевки и спрос все равно растет, – солидно заявил Павел Григорьевич.

– По моим сведениям, это единственное предприятие, которое уже приносит колоссальную прибыль. Но может приносить еще большую. Я знаю, как повысить его рентабельность, – доверительно сообщил Сергей Львович.

– Эти грязи настолько целебные, что безнадежные больные исцеляются, – произнес Павел Григорьевич.

– Да, я слышал, что мертвые выздоравливают. Оживают и начинают ходить, – вставил Илья Ильич и поднялся, чтобы пройтись по комнате.

– В это предприятие я бы мог вложить большие деньги, – сказал Сергей Львович. – Построить сначала один корпус, потом еще несколько корпусов и начать поставлять грязь за границу.

– Насколько мне известно, они уже начали поставлять грязь за границу, – сказал солидно Павел Григорьевич.

– Ну что вы, – отмахнулся от этого соображения Сергей Львович. – Не те масштабы. Я увеличу рентабельность вдвое, втрое. И этих денег вам бы хватило на президентскую кампанию.

– Хорошо, я подумаю, – сказал Павел Григорьевич.

Ему очень не хотелось трогать Имеловского, потому что он сам помог тому приватизировать санаторий и вложил в него свои деньги, которые приносили хороший доход.

– Гарик приехал, – сказал Илья Ильич, подойдя к окну на звуки подъехавшей машины.

– При нем говорить о санатории не будем, – сказал Сергей Львович.

Павел Григорьевич солидно кивнул в ответ ему головой.

Гарик быстро вошел в комнату и походкой, в которой угадывалась изящная легкость пронюхавшего что-то важное шакала, приблизился к партнерам.

Он являлся внебрачным сыном Отара Генацвальевича Чахохбили. Влиятельный бизнесмен папа сам побаивался сына, потому что тот пошел по скользкой дорожке еще дальше папы. Гарик контролировал теневой бизнес столицы, держал под собой игорные заведения, притоны, покровительствовал уличной проституции, торговал наркотиками и оружием, отмывал преступные капиталы. Он нуждался в высоких покровителях так же, как и они в нем. За последние два года он построил в столице две гостиницы, которые приносили ему легальные деньги.

– У меня появилась отличная идея, – сказал Гарик запальчиво, как будто только что нашел золотую жилу, и поздоровался с каждым за руку. Его тонкая изящная ручка, в которой скрывалась крепость кинжала, побывала в каждой протянутой ему руке. – Есть такой санаторий «Чудесные грязи». Слышали? Очень прибыльный бизнес. Я хочу забрать этот санаторий под себя. Как вы на это смотрите?

Павел Григорьевич, Сергей Львович и Илья Ильич раскрыли рты в молчании.

– Что? Что вы все замерли, как будто пули проглотили? Я что-то непонятное сказал? – спросил Гарик с улыбкой, которая кривлялась на его губах.

– Это не твой бизнес, – сказал Сергей Львович осторожно.

– Был не мой, станет мой, – легко сказал Гарик.

– Это наш бизнес, – багровея, с нервом произнес Павел Григорьевич.

– Я только сказал, что хочу забрать санаторий под себя, – остро и твердо сказал Гарик.

– Не суй свой паршивый горбоносый носяра в наши дела, – грубо осадил его Павел Григорьевич, тряся нервно щеками. Помолчал и добавил. – Наглеешь…

Гарик весь сжался, как пружина, и сверкнул глазами, затаив волчью обиду.

– Пойдемте играть, – предложил Сергей Львович.

– Да, – поддержал его Илья Ильич.

Эти люди имели много общего. Они любили деньги и власть. Все четверо лечили зубы у одного дантиста. У них были общие дела и общие женщины. И еще у них была общая любовь к картам.

Павел Григорьевич поднялся с дивана и первым пошел в игровую. За ним двинулись остальные.

– Во что играем? – спросил Гарик.– В вист, покер, преферанс?

– Давайте в «Кинга», – ответил Павел Григорьевич.

Едва сели за стол, как карты стали брать над ними верх. Они, казалось, обо всем забыли. Илья Ильич начал сдавать карты. Сергей Львович придвинул к себе расчерченную бумагу, чтобы писать. Игра началась. Павлу Григорьевичу сразу начало везти. Он брал больше всех взяток.

– Бескозырка, – объявил Сергей Львович, сделав запись на листочке.

– Я пас, – сказал Илья Ильич.

– Две, – заявил Гарик.

– Одну, – скромно сказал Сергей Львович.

– Три, – заявил Павел Григорьевич.

– Ходите, – кивнул Сергей Львович на Павла Григорьевича.

– По пикам, – сказал Павел Григорьевич и стукнул пиковым тузом по столу.

Сергей Львович сбросился пиковой шестеркой. Илья Ильич сбросился маленькой червушкой. Гарик скинул восьмерку пик.

– Эта взятка моя, – сказал Павел Григорьевич и довольный придвинул карты к себе.

– Значит, взятки берете? – съязвил Гарик.

– Беру, Гарик, беру, – подтвердил Павел Григорьевич, рассчитывая следующий ход.

– Это как судья спрашивает у подсудимого: «Что можете сказать в свое оправдание?» Тот говорит: «Пчелы и те взятки берут…» – припомнил короткий анекдот Сергей Львович.

Все рассмеялись.

– По бубям, – сказал Павел Григорьевич и бросил на стол бубнового туза. – И это моя взятка, – придвинул он карты к себе, когда все сбросились бубнушками. – Снова по пикам, – сказал азартно Павел Григорьевич и бросил на стол даму пик.

Илья Ильич и Сергей Львович сбросились, а Гарик положил на стол пикового короля.

– Моя, – привычно потянул к себе карты Павел Григорьевич.

– Куда? – повысил голос Гарик. – У меня король… Моя взятка.

– Изви… Гарик… – пробормотал Павел Григорьевич, убирая руку. – Изви… Я думал, ты сбросился.

– Думал… – передразнил его Гарик и придвинул карты к себе.

Следующую взятку взял он. И последнюю взял Сергей Львович. Павел Григорьевич остался без одной. Игра дала сбой. На мизере Павел Григорьевич взял все взятки.

– Сейчас не нужно было взятки брать, – улыбнулся Сергей Львович.

– А он не может не брать, – гоготнул Гарик.

Илья Ильич ничего не сказал и тоже улыбнулся.

– Да как-то так, – сказал растерянно Павел Григорьевич. На мизере мне не везет. Все время беру взятки. Сколько-нибудь да возьму. Хоть на мизере совсем не играй.

Потом Павел Григорьевич снова взял взяток больше всех, выравнивая игру. Ему снова начало везти. И тут Гарик, чтобы сбить игру, попросил:

– Водички пусть принесут. В горле пересохло.

Павел Григорьевич снял трубку с телефона, стоявшем на журнальном столике и попросил:

– Михеич, пусть водички принесут.

– Закурю? – спросил Гарик.

– Кури, – разрешил ему Павел Григорьевич. – Я тоже…

– Только вы не очень, – попросил Сергей Львович. – Надымите, потом играть не захочется.

Эти двое с Ильей Ильичом не курили.

Дверь открылась и в игровую комнату вошла девушка. Она принесла на подносе напитки. На ней был крохотный сарафанчик, прикрывающий немного грудь и промежность. Белая роскошная грудь аппетитно выглядывала из сарафана и ноги уводили взгляд под чистый ажурный передничек так увлекательно, что Павел Григорьевич испытал моментальное влечение. Девушка будто выстрелила ему в голову всеми телесными достоинствами и попала прямо в мужское самолюбие. Он открыл рот, чтобы что-то сказать и забыл это сделать.

– Новенькая? – спросил Сергей Львович у Гарика.

– Да. Милочкой зовут, – сказал тот с улыбкой, понимая, что теперь игра пойдет в его карман. – Я ее сегодня привез.

Милочка поставила поднос на столик и пошла к выходу. Глаза Павла Григорьевича двигались за ней.

– В грязь, в грязь, в грязь! Как говорит мой друг Имеловский, – сказал Семизадов, предчувствуя, что вечер будет интересным. – Все в грязь! – сказал он, собираясь продолжить игру.

– Мы могли стать Королями Грязей! – сказал Сергей Львович, попивая минеральную воду.

– Санаторий очень привлекателен. Я хожу… – сказал Илья Ильич и зашел с Короля червей.

– Я могу поехать и разобраться там с этим Имеловским, – сказал Гарик.

– Без тебя разберемся, – сказал ему Павел Григорьевич и побил короля червовым тузом. – В грязь, в грязь, в грязь, – сказал он, довольный собой. – Все в грязь!

Следующую взятку взял Илья Ильич. И затем взял взятку Сергей Львович. Гарик и Павел Григорьевич остались без одной. В следующую раздачу Павел Григорьевич взял одну лишнюю взятку, а Гарик одну не добрал.

– Фрукты принесут или нет? – спросил с нервом Гарик.

Снова пришла Милочка. Она мило, невинно заискивающе посмотрела на Павла Григорьевича, и он потерял покой. Как он не старался сосредоточиться на игре у него ничего не получалось. Перед его глазами, словно какая-нибудь заставка стояла пышная грудь Милочки и ее бедра. Игра снова пошла в карман Гарика.

Черт! – в который раз выругался Павел Григорьевич, упуская взятку. – Думал, моя будет.

– Нет, моя, – потянул азартно к себе карты Гарик.

Стемнело. В комнату через окно нахально заглянула распутная бледная морда луны. Она двоилась и даже троилась, отражаясь в стеклах приоткрытого окна. Карточная игра подходила к концу.

– В грязь, в грязь, в грязь… – пробормотал Сергей Львович и бросил на стол валета бубей.

– Все в грязь!.. – скинулся бубновой семеркой Илья Ильич.

– В грязь, в грязь, – солидно кашлянул Павел Григорьевич и побил брошенные карты дамой бубей. – Моя, – поспешил он заявить.

– Нет, моя, – злорадно сообщил Гарик и побил туза козырной семеркой.

– Ну, как тут играть? – недовольно откинулся на спинку стула Семизадов.

– Опять без двух? – засмеялся над ним Гарик.

– Сегодня вы в проигрыше, – сказал Сергей Львович, принимаясь делать подсчеты.

– Я буду отыгрываться, – категорично сказал Павел Григорьевич.

– Кому не везет в карты, тому везет в любви, – сказал Гарик.

– Не пора ли нам в баньку? – спросил Сергей Львович.

– Пора, – согласился Павел Григорьевич. – Я заранее распорядился.

Поднялись и пошли в баню. Скоро из парной уже слышались крики, кряхтение, пофыркивание и рычание.

Стол для пирушки Михеич, как всегда, накрыл в предбаннике. Тарелки рябили аппетитной снедью. Над ними возвышались бутылки с дорогим коньяком, водкой, минеральной водой и соками. Первым из парной в клубах пара вышел закутанный в белые простыни Илья Ильич. Илья Ильич Краткий до недавнего времени работал в администрации президента на хороших должностях и до сих пор имел выходы на нужных людей. Внушительными шагами, словно длинноногая цапля он подошел к столу и сел на стул, чувствуя себя римским патрицием на отдыхе термальных банях. Вдруг, спонтанно он встал и, весь мелко дрожа, подошел к вешалке, где висела одежда. Быстрыми ловкими движениями рук он обшарил все пиджаки и достал из черного большого пиджака Павла Григорьевича пухлый конверт. Он отогнул край и увидел зеленые. Нервно осмотревшись, словно искал, куда спрятать конверт, Илья Ильич, сунул конверт в свой синий пиджак тоже во внутренний нагрудный карман. И вот тут помутнение прошло. Его начала предательски мучить совесть. Илья Ильич страдал клептоманией. Он воровал не желая, и не сознавая того. Довольно часто у него случались воровские припадки с помутнением ума. Он ничего не мог с собой поделать и крал. В кампании друзей он старался этого не делать. Но в этот раз сдержаться не смог. И всегда в оправдание вспоминал все остроумное, что говорили в его кругах. «Главное, иметь не совесть, а хороший аппетит». И еще. «Если что-нибудь хочешь то, соблюдай не закон, а диету». Как только из парной вышли Сергей Львович и Гарик, он снова принял позу римского патриция, отдыхающего у терм. Последним в клубах пара вышел Павел Григорьевич. Когда налили спиртное, Павел Григорьевич сказал:

– Предлагаю выпить за мою команду.

Они подняли хрустальные стаканы и чокнулись.

Второй тост сказал банкир:

– За будущего президента страны.

Павел Григорьевич так расплылся в улыбке и так откинулся на спинку, что мог потерять над происходящим контроль, то есть равновесие и упасть со стула, который жалобно скрипнул.

Потом пили за дружбу, за успехи в бизнесе и за каждого персонально. Коньяк перетекал из бутылок в стопочки и из них в желудки присутствующих, давая энергию для общения. Глаза у игроков потеплели, движения становились плавными и не такими уверенными. Поискав на столе коньяк, Павел Григорьевич позвал:

– Милочка! Еще коньяку принеси.

Девушка не заставила себя ждать, появляясь с подносом и бутылкой коньяка, которая замерла на подносе, как ракета на стартовой площадке.

– Нимфа! – простонал Павел Григорьевич, глядя на нее.

Милочка поставила бутылку на стол. Глядя на нее Павел Григорьевич понял, что пора быть демократичнее и разрешить народу пообщаться с будущим президентом запросто.

– Садись, – показал он Милочке на оттопыренную коленку.

Милочка села. Народ всегда слушался своих руководителей.

Выпьешь с нами? – спросил по-свойски Павел Григорьевич.

Милочка кивнула головой, усаживаясь удобнее на оттопыренную коленку. Ей налили коньяка. Она взяла хрустальную стопочку в руки.

– За дам! – патетически сказал Сергей Львович, желая угодить Павлу Григорьевичу, и поднял наполненный коньяком хрустальный стакан.

– За дам, – сказал Павел Григорьевич, смеясь.

– За дам, если дам это глагол, – остроумно заметил Илья Ильич и поднял налитую стопку.

– Ладно, задом – так задом! – сказал Гарик с ухмылкой.

Милочка залилась смехом.

– Не задом, а за дам! – поправила она Гарика. – И за глагол тоже, – сказала она и лукаво посмотрела в глаза Павлу Григорьевичу.

Выпили. Павел Григорьевич, пьянея, начал гладить девушку, подбираясь к ее заповедным местам.

– Нимфа!.. Рыбка!.. – шептал он ей.

– Рыбка хочет плавать, – томно сказала Милочка и поднялась с коленки.

– Да, плавать, – встрепенулся Павел Григорьевич и, поднявшись, направился за девушкой в бассейн. – Киса!.. – шептал он. – Рыбка!

– Ему сейчас повезет в любви, – с сарказмом сказал Гарик. – Не хотите тоже развлечься? – спросил Гарик. – Может, и вам пригласить девушек?

– Нет, – сказал Илья Ильич сухо.

– Не сегодня, – ответил расслабленный и довольный собой Сергей Львович.

Павел Григорьевич торопился за девушкой. Милочка на ходу сбросила сарафанчик, расстегнула лифчик и подразнила им Семизадова.

– О-о! – покачала она ажурным бельем перед Павлом Григорьевичем, кинула лифчик в воду и прыгнула следом.

– Киса!.. Нимфа!.. Рыбка!.. – простонал Павел Григорьевич, спускаясь за ней по ступенькам в воду.

Милочка дала себя догнать и стала смеяться таким смехом, который все больше возбуждал Павла Григорьевича. Он обнял ее и прижал к себе, после чего они стали тонуть. Милочка, выныривая и хватая ртом воздух, простонала: «Утонем же…» Тогда Семизадов показал ей повелительно на дверь с надписью: «Массажная» и сказал:

– Туда!..

После массажа сразу всего тела Павел Григорьевич вернулся к друзьям в предбанник, и они еще выпили. Затем помылись в душе и надели футбольные майки и трусы. Сзади у каждого на спине было написано «Россия». У Павла Григорьевича на спине была цифра один, у Новосумова-Захребетского красовалась на спине семерка, у Ильи Ильича виднелась пятерка. И Гарик сидел за столом с шестым номером на спине. На груди у каждого можно было прочитать его имя.

Все пошли в игровую, где еще выпили, но уже за Павла Григорьевича, как за действующего президента. После столько выпитого спиртного сомнений в ином исходе приближающихся выборов не оставалось. За игровым столом Павел Григорьевич предложил продолжить игру.

– Я больше не… Не играю… – покачал головой Сергей Львович. – Не могу… Спать… Только спать…

Он поднялся и шатко пошел в соседний кабинет, где стоял диван и два кресла.

– Я тоже, – сказал Илья Ильич и, встрепенувшись, словно отмахиваясь от кого-то длинными руками последовал за банкиром.

За игральным столом оставались двое. Оба члены сборной «России». У одного на груди было написано «Паша», у другого на груди красовалось «Гарик».

– Я буду отыгрываться, – сказал Павел Григорьевич.

Горбоносый Гарик прищурился и молчал.

– Дашь отыграться? – спросил Павел Григорьевич.

– Дам, – сказал Гарик.

Ночь незримо обнимала двоих игроков и заглядывала непроглядной чернотой в окно.

За столом сидели Семизадов и Гарик. Очередная партия закончилась проигрышем Павла Григорьевича.

– Я буду отыгрываться, – упорно твердил Семизадов.

– Хорошо… Давай выпьем, – предложил Гарик.

– За меня, – тут же согласился Семизадов и поднял хрустальную стопку с коньяком, который им принесла Милочка.

Выпили.

– Во что играем? – спросил Гарик.

– В дурака. Я сейчас только в дурака… Могу…

– На что?.. Ты мне уже все… Проиграл… – сказал Гарик.

– На что хочешь? – спросил Павел Григорьевич. – На Курильские острова! Я их японцам во отдам… – Павел Григорьевич тут же из своих толстых пальцев выстроил выразительную фигу. – Во!.. – И для убедительности показал фигу кому-то в окно, где, отражаясь, маячило подозрительно желтое и круглое лицо луны. – А тебе отдам!..

– Идет, – сказал Гарик и раздал по шесть карт.

Павел Григорьевич посмотрел в свои карты, и они как-то странно зарябили в его глазах. Он мотнул головой и карты зарябили больше. Бросил ищущий, рассеянный взгляд по столу и спросил:

– Какие козы?..

– Что? – удивился Гарик.

– Какие козы?.. – снова спросил Павел Григорьевич, рассматривая свои карты.

– Какие козы? – удивился Гарик.

– Какие… Козы- ри?.. – поправился Павел Григорьевич.

– Козыри черви… У тебя шестерка. Ходи…

– Откуда зна…? – спросил пьяно Павел Григорьевич и, чтобы лучше видеть, повернул карты к люстре, висевшей над ними.

– Карты не надо показывать, – сказал Гарик и повернул карты партнера к Павлу Григорьевичу, что не мешало ему их видеть.

– Хожу!.. – сказал Павел Григорьевич и зашел с восьмерки крестей.

– Бита!.. – сказал Гарик и побил восьмерку десяткой.

– На… – Павел Григорьевич подкинул ему десятку.

– Так…– побил Гарик десятку валетом. – Все? Теперь я… Хожу!.. Карты бери.

Гарик отложил из колоды две карты для Павла Григорьевича и взял себе две карты.

– На! – Гарик бросил на стол даму треф.

– На!.. – Павел Григорьевич побил даму валетом.

– Не-е… Королем… надо, – сказал Гарик. – У тебя король есть…

– Откуда знаешь? – удивился Павел Григорьевич.

– По лицу догадался… – ухмыльнулся Гарик.

Павел Григорьевич забрал валета и тут же бросил на стол короля. Гарик подкинул ему еще короля. Павел Григорьевич побил его козырной шестеркой. Гарик подкинул ему шестерку.

– На, – отбился червовой девяткой Павел Григорьевич.

– А эту? – подкинул Гарик бубновую девятку. И как только Павел Григорьевич потянул бубнового туза подкинул ему пикового. – Нечем?.. – ухмыльнулся Гарик. -Бери…

Павел Григорьевич послушно сгреб со стола карты. Игра продолжалась. Количество карт в руках Павла Григорьевича увеличивалось, а колода на столе уменьшалась.

– Все!.. наконец, бросил на стол оставшихся у него козырей Гарик. – Ты дурак! – Он взял со стола сигареты и закурил. – Похож я на Курильские острова? – спросил он, дурачась, и выпустил из себя кольца дыма.

– А я отыгрываться буду, – упрямо сказал Павел Григорьевич. – Давай на Аляску…

– Не… Давай на Чукотку…

– Давай.

В игровую незаметно тихо прокрались сизые сумерки рассвета. Двое сидели за столом и играли в карты.

– А я буду отыгрываться, – упрямо говорил Павел Григорьевич.

– Ты мне всю Россию проиграл, – сказал Гарик. – Теперь ты мой раб.

– Не, – мотнул головой Павел Григорьевич.

– Раб, – твердо сказал Гарик. – Карточный долг это… Выше всего.

– Нет…

– Выше.

– Я выше… – сказал Павел Григорьевич. – Спать хочу…

Солнце угодливо заглянуло в спальню к Павлу Григорьевичу и всем ясным видом, будто спрашивая: «Утро заказывали?» Павел Григорьевич, разметавшись по постели все в той же футболке под номером один даже не отреагировал. «Тогда я дальше», – поплыло мимо окна солнце.

Павел Григорьевич проснулся ближе к обеду. Тело казалось вялым, непослушным, онемевшим. Собственный мозг ему представлялся сейчас слежавшимся прошлогодним стогом сена, в который кто-то жидко нагадил. Рот заполняла противная сухость и горечь. Павел Григорьевич открыл глаза. Поднял правую руку и, увидев ее, подумал: «Чья это рука?.. Кто на меня поднял руку? Кто посмел?» Он пошевелил рукой и увидел, что, когда он шевелит пальцами, рука, поднятая на него кем-то с угрозой, шевелится. Чуть позже он догадался, что это была его собственная рука, которая плохо им чувствовалась, как и все остальное тело.

В дверь постучали и вошли.

– Котик, пора вставать! – послышалось приветливое.

Вошла Милочка. Павел Григорьевич увидел ее, хотел нахмуриться, но передумал и как смог улыбнулся.

– Котик ждет завтрак в постель? – засмеялась Милочка, подходя к нему, покачала бедрами так, что Павел Григорьевич зашевелился, приготавливаясь встать весь и отдельными частями. – Михеич просил разбудить котика, – сказал ласково Милочка.

Михеич в резиденции Павла Григорьевича называли человеком-невидимкой. Он везде поспевал, отдавал распоряжения, следил за их выполнением. Вчера он с Милочкой лично довел шефа до спальни, раздел и уложил спать.

Павел Григорьевич засопел, с трудом сел на кровати и сообщил народу в лице Милочки:

– Встаю.

Команда сборной России, которая готовилась к предвыборной «гонке в президенты» сидела в столовой за столом в футболках и завтракала. Все, кроме Гарика.

– Где там Гарик? – спросил Павел Григорьевич у появившейся Милочки.

– Он в биллиардной играет…

Милочка составили с подноса на стол перед игроками три порции омлета, соус и горячую металлическую емкость с крышкой, чуть сдвинула крышку, и из емкости пошел парок, разнося вокруг запах вареных сосисок.

– Знает кошка, чье мясо съела, – посмотрел на членов сборной России по гонке в президенты Павел Григорьевич и улыбнулся. – Пусть сюда идет. Пошутили и хватит. Я не сержусь.

Сидевшие за столом члены сборной засмеялись и продолжили завтракать.

Через десять минут вернулась Милочка. Она поставила на стол небольшие углубленные тарелочки, в которых лежало желе, взбитые сливки и творог.

– Что Гарик? – спросил Павел Григорьевич, кушая сосиску.

– Сказал, чтобы вы все сидели смирно. Он скоро придет и с вами разберется.

Сосиска не полезла в рот Павлу Григорьевичу. Она так и осталась торчать на вилке, которую Павел Григорьевич поднес ко рту.

Члены сборной переглянулись.

– Что это значит? – возмутился Сергей Львович.

– Что он себе позволяет? – удивился Илья Ильич

– Обнаглел, – констатировал Павел Григорьевич.

После этого аппетит у членов сборной пропал, и пища плохо лезла каждому в горло. Наконец, появился Гарик. На нем не был надет темный костюм и черная рубашка.

– Ты что себе позволяешь? – спросил его Павел Григорьевич строгим басом.

– Слушайте все сюда и шевелите мозгами, – вызывающе начал Гарик и повысил голос. – Теперь вы все будете делать то, что я вам скажу.

Члены сборной с возмущением зароптали.

– Гарик… – рявкнул Павел Григорьевич, пытаясь одернуть наглеца.

– Вы все у меня на крючке… – истерически заорал на них Гарик и тут же мило заулыбался и ласково проговорил. – У меня на каждого из вас компромат.

Он полез в карман пиджака и показал всем кассету.

– Вот кино… Не хотите посмотреть?

Гарик подошел к видеоплейеру, поставил в него кассету и нажал кнопу «воспроизведение». Не прошло и нескольких секунд, как члены сборной услышали женский веселый писк и мужской хохот. На экране появились голые мужчины и женщины, которые в пьяном виде кутили и предавались любовным утехам в бане, предбаннике и в других местах.

Члены сборной замерли и сидели, как неживые. Они будто одеревенели, потому что каждый на экране увидел себя в неподобающем виде и в неподобающих позах.

– Хватит? – спросил Гарик. – Дальше еще лучше будет… Хотите посмотреть?

Ему никто не ответил. Гарик остановил плеер и вытащил из него кассету.

– Не вздумайте мне мешать, – сказал он. Помахал перед сидевшими кассетой и убрал ее в карман. – Я сам поеду в санаторий и разберусь с этим Имеловским. Санаторий «Чудесные грязи» будет моим.

– Я… – начал было солидно Павел Григорьевич. – Я…

– Ты вообще молчи. Карточный долг выше всего, как закон. Понял?

– Мы Боре Зовскому все расскажем, – сказал Сергей Львович.

– Он сам хотел на вас компромат иметь, – засмеялся Гарик.

– Я кандидат в президенты… Меня поддерживает народ, – сказал Павел Григорьевич. – И Боря Зовский поддерживает…

– Поддерживает… Он еще не видел эту кассету. Пока она у меня в кармане, а не на телевидение, слушайтесь меня и живите спокойно. А то… Говорит и показывает Москва!.. – женским голосом, пародируя мимикой ведущих на СИЧ произнес Гарик. – Так что вы лучше все помалкивайте, – добавил он.