Вера Дмитриевна Таюрская
Жила на земле Любовь
Все, чего мне удалось тогда добиться в этом разговоре, так это уговорить Аннушку ослабить хватку вокруг Любаши, дать ей спокойно окончить школу и сдать экзамены.
Сразу после выпускного отец увез Любашу к каким-то родственникам в дальний город. Она поступила в институт, а вот с Николаем не общалась. Он не знал, куда ей писать, а ее письма еще на почте перехватывали. Коля окончил курсы механизаторов и остался в селе, устроился комбайнером в нашем совхозе. Правда, изменился он очень, угрюмый стал. Девки-то его все завлечь старались, парнем он видным вырос, но все без толку. На следующее лето Любаша приехала в село на каникулы. Ну и, конечно, как ни караулили Вологжины девку, а все же встретились они с Николаем, она ему и адрес свой сообщила. Как Любаша в город вернулась, Николай вслед за ней уехал. Только и Вологжины как хватились, что Николая-то нет, отец с сыном за ним кинулись. Правда, в том городе не нашли они ни Любашу, ни Николая: уехали парень с девкой. А куда – никто сказать не мог.
Вернулись Вологжины в село злющие, все к Кудиновым с расспросами подступали – где твой сын, – а только и Виктор с Ольгой ничего о нем не знали. Но недолго Вологжины пребывали в неведении. В сельсовет запрос пришел из Сибири, великая стройка там разворачивалась. Запрос касательно Кудинова Николая Викторовича, чтобы ему паспорт оформить. Тогда тем, кто в селах жил, паспорта на руки не выдавали, а на стройке без документа никуда. Так Вологжины адрес и узнали и сразу туда отправились. Вернулись с Любашей и никуда больше от себя не отпускали. А через несколько дней после их возвращения в село родителям Николая телеграмма пришла, что умер их сын, и спрашивали, где родственники его хоронить думают. Кудиновы тогда в сильном запое были, за Колей не поехали. После телеграммы письмо пришло от друзей Николая, из него и узнали, что он повесился, а поскольку родственники за ним не приехали, то похоронили его в том же поселке за счет бригады.
От Любаши какое-то время смерть Николая скрывали, только разве такое в селе утаишь? Она как узнала, с лица почернела. Тоже повеситься хотела, но брат вовремя обнаружил, вынули ее из петли чуть живую. Только стали замечать, что она после этого как малость не в себе стала, заговаривалась. Все Николая укоряла, что без нее уехал. Аннушка с Дмитрием до самых известных профессоров дошли, чтобы вернули ее в разум, в институтскую клинику Любашу определили. Уж сколько они всякого добра тем профессорам отвезли…
Как выходной, так или она, или он с сыновьями с тяжеленными сумками в город: мясо, картошка, молоко со сливками и творогом, все, что на огороде выросло… Только все это без пользы было. Вернулась Любаша еще хуже, чем до того была, тихая, правда, до поры до времени, а как что не по ней, превращалась в настоящую фурию. Вологжины сначала пытались ее дома держать, в комнате закрывали. Так она в ней все в щепки разносила, даже мебель разбивала, а потом в окно убегала. На краю села заброшенная водокачка стояла, так Любаша там поселилась, конурку себе обустроила. Родные как поняли, что сладить с ней не смогут, отступились. В селе Любашу жалели, подкармливали, вещами помогали, кто чем мог. Только вещей Любаше не так много надо было. Бывало, дадут ей платье или куртку какую, так она ходит в них, пока те от грязи колом не встанут. Люди ей другую одежонку дадут – и все такая же история. Кажется, она и есть-то забывала, высохла вся. Как-то наш фельдшер решила ее в больницу определить, чтобы она хоть зимой в тепле отогрелась, стали ее проверять, а в голове у нее вшей видимо-невидимо. Обрезали ей тогда косы, с тех пор как волосы отрастут, она к фельдшеру приходит, чтобы постригли. Вот так и живет Любаша неприкаянная. А какая девочка была, какая девочка.