Василий Боярков
Легенда о капитане Бероевой

– Джонни! – крикнула она ему, накидывая вместительный капюшон. – Подожди, я отправлюсь с тобой!

Тот так и не скрыл ту отвратительную гримасу, что на секунду перекосила озлобленное лицо; а еще от настырной девушки не ускользнула та чёрная волна недовольства, что неприятной тенью исказила обычно дружелюбные и, казалось бы, приятные очертания. «Понимаю, я разрушила твои хитроумные планы, но ничего, американский шпион, тебе придётся и дальше терпеть мое нескромное общество», – мысленно проговорила придирчивая оперативница. Оказавшись в непосредственной близости, она уже вслух и сравнительно громко спросила:

– Надеюсь, ты не будешь возражать против моего неотразимого общества?! – она ещё и нагло язвила.

– Разумеется, нет, – ответил О’Нил, мастерски справившись с видимой неприязнью, а где-то и затаённым волнением, – я буду только рад очаровательной, восхитительной спутнице.

Получив беспрекословное одобрение, в котором она нисколько не сомневалась, Оксана не замедлила завалить специального агента насущными, а в чём-то и каверзными вопросами:

– Джонни, а куда мы сейчас направимся? И почему ты вышел один? А чем мы будем там заниматься? И не проверить ли нам еще разочик котельную?

– Тише, тише, всё, что ты говоришь, – оно непременно будет, но разве не сразу, – энергично запротестовал смутившийся фэбээровец, выпуская российскую коллегу наружу, – давай сначала взглянем на странную веревку, что ты вчера обнаружила.

– Вона, что, оказывается, погнало тебя на неприятный северный холод?! – воскликнула лукавая девушка, наигранно делаясь недовольной, как бы обиженной. – Ты, что ли, выходит, мне вовсе не доверяешь?!

Про себя же следом додумала: «Или, может, за полную дуру считаешь?»

– Нет, нет! – старясь быть искренним, заверил изобличённый американец. – Конечно же, я тебе полностью верю! Просто – как говорят у вас же, у русских – хотелось бы улицезреть обозначенный факт воочию, лично!

Последнюю фразу ему пришлось произносить на повышенных интонациях, так как оба они очутились на завывавшем приполярном пространстве [хотя пурга и немного утихла, но вокруг продолжало изрядно вью́жить, создавая порывистый ветер, доходящий до десяти метров в секунду, и не переставая сохранять непроглядную заснеженную завесу (единственное отличие – плотная, беспросветная пелена стала чуточку реже и, подсвечивая себе электрическим фонариком, можно было различать предметы, отстоящие на расстоянии, доходящим метров до трёх-четырёх)]. Иностранные напарники решили не рисковать и сразу же пристегнулись к тросо́вой дороге. Спустившись по металлическим ступенькам до ровного низу (уличная входная дверь располагалась на расстоянии полуметра от ледяного покрытия и постоянно очищалась двумя сотрудниками вспомогательной обслуги), они начали неторопливое продвижение. Как уже говорилось, недалеко от здания находился распределительный клин – и вот именно к нему накануне и была привязана подозрительная веревка. О’Нил при́нялся активно откидывать навалившийся снег, интенсивно разгребая обеими натренированными ладонями.

– Ничего нет! – громко выкрикнул он, углубившись почти на полме́тра и скобля меховыми рукавицами по верхней части ледовой то́лщи.

– Не может быть?! – недоверчиво воскликнула Оксана Бероева, наклонившись пониже и присоединившись к кипучим поискам.

Не найдя ничего ни возле стального штыря, ни в ближайшей округе, они расчистили накопившийся снег в диаметре метров до трех, словно прочная веревка смогла бы ненавязчиво отвязаться. Наконец, через пять минут бесполезных поисков, Джонни набрался сверхъестественной наглости и шутливо спросил:

– Ксюша, а тебе случайно не могло, скажем так, показаться?!

– Что?! – обиженно воскликнула задетая девушка. – Я, может, и кажусь наивной дурёхой – но не настолько же?! – оскалившись, усмехнулась, а далее, уже более чем убедительно заявила: – Нет, ошибиться я не могла: витая веревка, точно, была! Просто кто-то подумал, что она, по всей видимости, будет здесь лишней, а дальше пускай и очень несвоевременно, с большим запозданием, но всё же хитрющий проказник её удалил! Возможно, она кому-то ещё понадобится?! – изображая наигранное недоумение, она пожала плечами. – Кста-а-ти! – вдруг загадочно воскликнула Ксюша. – Ты сам-то случаем никому про неё не рассказывал, ведь, насколько я помню, про обнаруженную бечёвку знали только ты, я и доктор?!

– Нет! – стараясь не особо замешкаться, поторопился заверить российскую напарницу американский агент. – Чем хочешь поклянусь – я никому ничего не рассказывал!

– Да, действительно?! Тогда ладно! – придала́ Бероева себе простоватый, наивный вид (что яснее-ясного говорило – она не верит ни единому, сказанному ей, слову, произнесённому специальным сотрудником США, которого про себя российская сыщица убежденно именовала «амриканським шпиёном»).

Расставив все точки над литерой «И», с поисками «мистической верёвки» порешили заканчивать, а далее направились в сторону отопительного отсека, как и накануне, следуя исключительно по металлическому пути. Вторичный поход, ставший привычным, прошёл без неприятных задержек. Когда через полчаса они достигли выбранной цели, вполне ожидаемо обнаружили, что единственный вход, позволявший попасть в котельное помещение, наполовину завален накопившимся снегом, плотно прибитым нескончаемым ветром. Пришлось воспользоваться широкой лопатой, верхним кончиком торчавшей чуть в стороне, чтобы с её помощью очистить заснеженную преграду. На усердные работы ушло чуть более получаса. Расчищали попеременно: совестливая девушка ни в коем случае не хотела отлынивать от трудовых нагрузок (между прочим, заканчивать посчастливилось именно ей). Вдруг! В полной мере освободив входное отверстие, она резко воткнула использованную лопату в густую снежную массу, но попала не в то же самое место, где она была изначально, а немного левее… не достигнув прочного льда, незаменимое орудие человеческого труда на что-то наткнулось. У Оксаны бешено застучало сердце. Словно хищный зверь, почуявший скорую добычу, она приняла́сь энергично раскидывать наваленный снег и раскапывать тот неизвестный предмет, пока еще непонятный, но чрезвычайно уже интересный.

– Что там?! – громко и стараясь перекричать ревущую непогоду, поинтересовался О’Нил. – Что-то нашла?!

– Точно покуда ничего не скажу! – на тех же тонах отвечала энергичная девушка, продолжавшая усиленно работать штатной лопатой. – Сейчас поглядим!

Внезапно! На очередном неутомимом взмахе она различила, как вместе с плотным белоснежным осадком в сторону полетело что-то достаточно тёмное. Определив примерный участок, куда плюхнулась ископаемая вещица, трудолюбивая сыщица направилась прямо к ней и осветила электрическим фонарём… после долгих изысканий возбужденному взору предстала окоченевшая человеческая рука, содержавшая и кисть, и плечо, и предплечье. Подняв значительную находку, Бероева прокричала американцу:

– Открывай!

Тот незамедлительно исполнил несложное указание и вынужденные напарники, спокойно миновав очередной предбанник, оказались внутри отопительного отсека. В тесных помещениях котельно-генераторного цеха осталось без видимых изменений: малая площадь, по всему периметру, утопала в багровой жидкости и отмечалась мельчайшими человеческими останками; механические агрегаты исправно работали.

Осмотрев чудовищную находку, российская оперативница привела профессиональную констатацию:

– Вне всяких сомнений, обнаружена верхняя конечность инженерного техника Вани.

– Почему такая уверенность? – поинтересовался Джонни, недоверчиво сморщившись и выказывая непреднамеренную предвзятость.

– Если ты успел заметить, он был одет в специальную одежду, отмечавшую ведомственную принадлежность к «Газпрому», а оставшийся рукав – он аккурат от отличительной куртки. Заберём отсоединённую конечность с собой, – убеждённо заявила бесповоротная девушка, заворачивая её в обычную тряпку, – пусть Док осмотрит, а заодно и хорошенько изучит.

– Как знаешь, – не стал возражать раздражённый американец, недоверчиво пожимая плечами, – не понимаю, что он тебе дополнительно скажет кроме того, что и так очевидно – найденная конечность не отрублена, а откушена… Может, двинем уже обратно? Здесь даже простому смертному видно, что ничего не изменилось, а осталось по-старому.

– Давай, – согласилась Бероева и тут, словно внезапным выстрелом, непререкаемо подытожила: – доделаем то основное дело, за каким ты отправился – и сразу назад!

– Но я пошёл взглянуть на обнаруженную веревку, – О’Нил старался быть убедительным, но всё-таки легонечко вздрогнул, – но мы там уже закончили и – как ты сама могла убедиться – выяснили, что она безраздельно отсутствует.

– Да?.. И только лишь? – выразила молодая москвичка неподдельное удивление, будто бы хотела убедить плутоватого напарника, что является искренней дурочкой.

Джонни же воспринял ее словесную игру совсем по-другому: он почему-то предположил, что, попав под восприимчивое действие его безотказных флюидов, красивая девушка попросту взяла да на него и разом запала; сейчас же, не найдя ничего лучше, она изыскивает любые пути, способные помочь ей добиться его личного расположения, благосклонного снисхождения, но и не задеть непогрешимой де́вичьей чести. Сладострастное положение его всецело устраивало, и специальный агент не воспринимал в дальнейшем Ксюшу, как некое препятствие, внезапно вставшее на сомнительном, нечестном пути и мешавшее достижению каких-то личных таинственных целей (к слову сказать, именно такого эффекта и добивалась заправская сыщица). «Я не знаю, что ты здесь ищешь, но скоро ты обязательно мне это покажешь, даже если – черт возьми! – придётся с тобой переспать… хотя до позорного финала, уверена, не дойдет», – подумала Оксана, от которой не ускользнула та кардинальная трансформация, какая у её нового американского «друга» произошла по отношению к ней.

Глава VII. Шестой

Закончив беглый осмотр котельно-генераторного отсека, раздосадованные (каждый по-своему) оперативники отправились обратной дорогой, двигаясь к главному входу. Путь представлялся знакомым, и они преодолели его гораздо быстрее, чем прошли накануне. Бероевой всё время приходилось держать взведённый пистолет наготове: она ещё не нашла окончательную разгадку происходившим событиям, а значит, требовалось оставаться во всеоружии, чтобы в любое мгновение по-быстрому сбросить тёплую варежку, извлечь наружу безотказный ПМ и начать вести прицельный огонь. Однако переживания оказались беспочвенными, и до входа, ведшего в основную часть комплекса, коллеги по правоохранительной деятельности добрали́сь без существенных происшествий (если не принимать во внимание обжигающего холода и сплошного, беспросветного снега).

Когда неустанные путешественники оказались внутри, той же минутой направились во врачебный кабинет доктора Джордана. Практичная девушка не преминула передать ему для детального анализа замороженную конечность, недавно ими найденную и, как известно, изрядно потрёпанную; её она положила напрямую на хирургический стол.

– Осмотрите Док, пожалуйста, найденную руку, – обратилась она с просьбой, больше похожей на приказание, – и дайте нам профессиональное заключение.

Разрезав одёжный рукав, скрывавший представленные останки, Майкл добросовестно принялся их исследовать. Через пять минут тщательного осмотра он заключил:

– Могу с полной уверенностью сказать, что это левая мужская. Она отделена от основного тела аналогичным способом, какие мы наблюдали на ранее обнаруженных трупах, то есть резким сжатием с двух сторон острым и прочным предметом, похожим на железные зубы.

– Вы хотите сказать, – прервала его дотошная россиянка, не отходя наблюдавшая за его нехитрыми действиями, – что она просто-напросто перекушена?

– Именно, – настаивал медицинский сотрудник, покручивая «мёртвую» руку перед задумчивыми глазами внимательных слушателей, – одним мощным сжатием челюстей, как, знаете, собака перекусывает куриные крылышко или лапку.

– Тем самым, – не унималась любознательная красавица, хлопая длинными густыми ресницами, – имеется в виду нечто схожее с огромным хищником – правильно ли я сейчас понимаю?

– Трудно сказать, – Джордан пожал плечами, – но, похоже, что так.

– Ну вот, я же говорил, что мы столкнулись не с Гомо Сапиенс, – сумничал специальный агент, не сумевший удержать при себе личное мнение, – а здесь водится какая-то неизвестная живность, ранее невиданная, но ужасно полюбившая человечину.

– Допустим, – сильнее заморгала прекрасная сыщица, – но у меня назревает вопрос: является ли представленная конечность телесной частью одного из четырёх трупов, что находятся в зимовочном морозильнике?

– Судя по нательной одежде и имеющемуся строению – однозначное нет, – сделал авторитетное заключение вдумчивый врач, – оставшийся рукав является частью специальной куртки, какую носил пропавший Картонкин, все же остальные убитые одевались в другие вещи.

– Таким образом, – предположила Оксана, останавливая кокетливую игру, – мы приходим к очевидному выводу, что обнаруженная рука являет прямую принадлежность к пропавшему электрику-технику – правильно ли я понимаю?

– Определённо, – согласился американский доктор, положив начинавшую оттаивать человеческую конечность на хирургическую поверхность.

– Значит, можно с полной уверенностью сказать, – продолжала допытываться любопытная девушка, – что Ивана в живых мы более не увидим?

– Без сомнения, – констатировал медицинский специалист, – даже имея всего единственное ранение, у него навряд ли бы получилось остановить артериальное кровотечение; да и время, проведенное на стылом морозе – а он отсутствует уже практически целые сутки – не сказалось бы благоприятно на повышенную жизнеспособность.

– Слышишь, Джонни, – обратилась Бероева к молчаливому спец-агенту, не позабыв состроить недовольную мину, – Картонкина смело можно исключить из списка живых, а заодно и подозреваемых. Мы опять вернулись в самое начало следственного пути и ни на шаг не сдвинулись с места.

– Что же нам делать? – поинтересовался американский агент, скрещивая на груди обе руки́.

– Искать, пытаясь происходящим злодействам найти подлинную разгадку, а по возможности шевелить и собственными мозгами, – твердо заявила решительная брюнетка, а взглянув на оттаявшую конечность, обратилась к Джордану распорядительным тоном, не терпевшим никаких возражений: – Уберите её в остужающий отсек, Док, а то она уже начинает изрядно попахивать. Что касается нас? Мы оставляем Вас вместе со всеми хладными трупами, а сами отправляемся расследовать дальше.

Едва договорив, она направилась к выходу и увлекла за собой податливого О’Нила. Как только они оказались в пустом коридоре, штатовский коллега снова попробовал наладить отношения более близкие, нежели просто рабочие.

– Ксюша, – произнёс он вкрадчивым голосом, – скажи, а у тебя постоянный поклонник есть… там, на Большой земле? То несомненное мнение, что ты пока не замужем, – его я могу высказать с полной уверенностью, ведь у тебя, я заметил, нет на безымянном пальце кольца, ни обручального, ни какого-либо другого.

– Интересно, Джонни, – усмехнулась чернявая девушка, нечто подобное ожидавшая и неоднократно замечавшая, как впечатлённый американец периодически «пожирает» ее похотливым, масленым взором, – а у вас, в Америке, все такие прямые? Вы что, разве за незнакомыми женщинами совсем не ухаживаете, а сразу тащите их в блудливое ложе?

– В принципе, да, а что здесь особо странного? – без тени смущения, произнёс бессовестный ухажёр, оказавшийся не только упрямым, но ещё и настойчивым. – Если встречаются две разнополые личности, имеющие схожие интересы, равные по социальному статусу и не лишенные внешней привлекательности – почему бы им не узнать друг друга поближе? В конце концов, а вдруг из скорых отношений получится нечто продолжительное и более интересное?

– Например? – удивилась молодая красавица беспардонной наглости новоиспеченного воздыхателя.

– Создание крепкой семьи, – с несокрушимым видом отвечал самоуверенный фэбээровец. – Что же тут необычного?! В Америке многие люди, излишне занятые на службе, заключают быстрые браки.

– Но не в России! – оборвала очаровательная прелестница превратную речь, для приличия гневно стрельнув прекрасными глазками. – У нас сначала пламенным сердцем необходимо прочувствовать, что другой человек тебе близок; только потом мы переходим к романтическим отношениям – чего уж говорить про интимные связи? К чему это я? Ах, да! Для распутного занятия откровенной проституцией существуют определенные слои населения, отличающиеся явно заниженным чувством социальной ответственности. Я понимаю, на полярной станции с ними существенная проблема, но, поверь, лично у меня не возникает никакого желания вдруг взять да и сделаться им подобной.

– Очень жаль, что ты поняла моё искреннее предложение настолько превратно, – впервые за весь период беседы непроизвольно смутился О’Нил. – Ты действительно мне очень понравилась; я просто безвольно теряюсь, когда оказываюсь рядом с тобой.

Сказанные слова не лишались относительной истины: расценивая Бероеву, как плотский предмет, состоящий из низменных вожделений (а ещё и наивно уверившись, что она и сама от него без ума), он неожиданно настолько запал на привлекательную красавицу, что непременно хотел добиться обхождения более нежного, чем вынужденное, простое сотрудничество. Однако, как уже сказано, та быстро осадила слишком рьяного ухажёра и «с бескрайних небес возвратила на грешную землю». «Да-а?.. Не так-то уж ты и наивна», – рассуждал специальный агент, когда они расходились по занимаемым комнатушкам, чтобы перед приближавшимся обедом немножечко отдохнуть, а заодно и собраться с насущными мыслями.

Весь остаток дня прошёл в глубокомысленных размышлениях и детальной разработке оперативной стратегии (на тот случай, если придёт отрицательный ответ, не допускающий проведение общей эвакуации). Постепенно Оксана уверилась, что в любом случае она непременно должна побывать в таинственном месте, где несговорчивые учёные проводят загадочные исследования; в сложившемся мнении гораздо сильнее укрепил очередной, произошедший на станции, трагический случай… В половине седьмого вечера явилась научная часть личного состава полярной зимовки; но прибыли они (как не покажется странным?) только втроём. Бероева как раз бесцельно слонялась по узеньким коридорам, пытаясь мысленно разрешить запутанную задачку, когда с улицы ввалились всего-навсего трое исследователей, крайне озабоченных и явно чем-то напуганных.

– Эй, а где ваш четвертый? – попыталась разузнать российская сыщица. – На ненастной улице, что ли, замёрз?

Удручённые естествоиспытатели предпочли тупое молчание, отводя пристыженные глаза и не желая встречаться с проницательным взглядом непревзойденной сотрудницы.

– Итак, я что-то не поняла? – спросила Бероева, придавая распрекрасному личику гневное выражение. – Это что за идиотские игры «в молчанку»? Я так понимаю, у нас ещё один пропавший генетик – не так ли? Я вижу, кровожадному «зверюге» сильно понравилась российская «человечинка», которую он стал предпочитать гораздо больше американской, хм? – она не смогла удержаться от недовольной ухмылки.

Опытная оперативница безошибочно выяснила, что в фактическом наличии находятся все, кроме одного, доцента Владимира Григоровича. «Сначала Попов, затем он, а ещё и трое из гражданской обслуги… Если так пойдёт и дальше, я скоро останусь с единственным Джонни», – словно жаркая молния, пронеслась неприятная, тоскливая мысль, а следом непроизвольно сжалось похолодевшее сердце. Вслух, оставляя эмоции непостижными, лицо же непроницаемым, Оксана заметила:

– Значит, так… сейчас идите быстренько раздеваться, а потом незамедлительный общенаучный сбор, планируемый в зале для совещаний, – респект?

– Да, – нехотя, но дружно подтвердили учёные полную готовность исполнить категоричное указание, поступившее от московской оперативницы.

Деловая брюнетка крикнула Джонни, и они вдвоем отправились дожидаться, когда соберутся основные участники немногочисленного собрания. Через пятнадцать минут явился весь научный состав. Едва они расселись, председательствующая (коей сама себя утвердила Бероева) с интересом спросила:

– Ну-с, уважаемая профессура, и в какой же, стесняюсь спросить, глубокой заднице остался наш уважаемый доцент Григорович? Он что, не выдержал вашей совместной давки и, обиженный, «спёкся»? Или же случилось нечто иное? Тогда меня очень заинтересует, что именно? Хочу вас сразу заверить, что тут нет никакой государственной тайны, а значит, вы обязаны отвечать – чисто! – сердечно, – и снова она язвительно ёрничала, – и одну только голую правду. Предупреждаю: я наделена особыми полномочиями и могу арестовать любого, даже самого главного, а следом посадить его в невольничью «казематку» – это понятно?

В знак согласия все молча покивали понурыми головами. Выждав небольшую паузу и убедившись, что все ее прекрасно поняли, Оксана продолжила:

– Начнём с Вас, мистер Рамирес. Итак, что Вы конкретно можете пояснить по факту исчезновения Вашего прямого коллеги?

– Всё было вроде, как и обычно, – начал американский генетик, вздохнув тяжело, словно в последний раз в жизни, – мы работали, выполняя возложенные обязанности… Отвлекаясь, сразу же поясню, что мы не всегда находимся вместе, а периодически возникает насущная потребность кому-нибудь отдаляться. В точности так же случилось сейчас: за час до окончания сегодняшней смены Владимиру понадобилось отойти по собственной надобности. Он ушёл и больше не возвращался.

– То есть? – удивилась сотрудница уголовного розыска. – И вы не стали его искать? Вам ведь, наверное, приходится отходить в одно и тоже общее место – или каждый предпочитает своё?

– Конечно же, мы его поискали, – настаивал Джеймс, придав стыдливой гримасе ещё и недовольный оттенок, – мы обыскали всё, что смогли осмотреть, но его зримое присутствие обнаружено так и не было. Как, вероятно, известно, порученные научные труды мы спускаемся осуществлять в ледяную толщу самой северной точки планеты. Неудивительно, что в мерзопакостную погоду основной вход, ведущий в исследовательский туннель периодически заметает толстым покровом густого полярного снега. Чтобы нас не запорошило, Григорович отправился его расчищать. Нетрудно догадаться, указанные предосторожности необходимы, чтобы у нас всегда оставался свободный проход, а заодно уменьшалось количество снежного навала, которое необходимо будет откидывать завтра, – работа работой, но и от подготовительных мероприятий, в силу высокой серьёзности основного дела, отлынивать мы не можем.

– Значит, вы и завтра собираетесь в ту гиблую местность отправиться? – изумилась Оксана, недоверчиво сощурившись и одарив научного сотрудника пронзительным взглядом; она немного подумала, а затем обратилась к безынициативному американскому представителю: – А ты, Джонни, чего молчишь? Хоть ты объясни любезным сеньорам, что на них открыта настоящая «северная охота» и что кто-то из них обязательно будет следующим.

– У меня нет достаточных полномочий, – серьёзно промолвил О’Нил, не изменившись в бесстрастном лице, – я не могу лезть в научные исследования, и, думаю, у тебя, Ксюша, поручения полностью идентичные.

– Не знаю, как там, у вас, в Америке, но у меня существует только одна, единственная, инструкция, – самозабвенно воскликнула российская сыщица, – это закон «О полиции», где чётко и ясно прописано, что я – как бы кому не хотелось? – непосредственным долгом обязана защищать жизнь и здоровье граждан, а все остальные инсинуации оставлять на потом. К чему я веду? В последующем категорически запрещается неохраняемое проведение научных исследований, уже не просто опасных, а становящихся ещё и убийственными! Если что-то кому-то не нравится, – намекала она на чрезвычайно скрытных ученных, – то пусть берут меня вместе с собой, чтобы я лично смогла обеспечивать надёжную выездную охрану. И вообще, я жду из координационного центра скорого подтверждения, дающего специальное разрешение на срочное проведение всеобщей эвакуации. Исходя из изложенного, возьмусь заметить – пришла пора поспешно сворачиваться. Почему? Как только позволят погодные условия, за нами незамедлительно направят транспортный самолет. Надеюсь, я ясно толкую? – сказала она резко, а не получив утвердительного ответа, продолжила не менее твёрдо: – Тогда вернёмся к загадочному исчезновению доцента-генетика, где мы остановились, когда он пошёл расчищать заваленный вход. Что, спрашивается, было дальше? Продолжайте, мистер Рамирес.

– Выходя из ледовой толщи, – воспользовался главный профессор предложенной возможностью и продолжил прерванное повествование, – мы обнаружили, что наш российский коллега отсутствует.

– Но что-нибудь, скорее всего, осталось: вероятные следы борьбы, может быть, свежая кровь? Был ли расчищен снег? – по сложившейся привычке неугомонная оперативница засыпа́ла Джеймса каверзными вопросами.

– Нет, не виделось ничего постороннего, – отвечал научный сотрудник, – если и были какие следы, то их, вероятно, запорошило обильным снегом, которого было навалено столько, что мы еле-еле отгребли пригодную дорогу на выход.

– Так, а с утра? – прервала его Оксана, сверлящим взглядом стараясь заглянуть в непостижимую, скрытную душу.

– Что?.. – не понял ученый генетик, изображая крайнее удивление.

– Вход был также завален? Или же меньше?.. А может, больше?

– Картина являлась аналогичной, – проговорил осторожный исследователь, чуть стушевавшись, что тоже не ускользнуло от остроглазой оперативницы.

Сверх прочего, не осталось незамеченным и некое безотчётное ошеломление, что неприятной волной пробежало по мрачноватому лицу профессора геологии. «Американский хлыщ что-то явно недоговаривает? Надо обязательно, причём непременно отдельно ото всех остальных участников, попытать последнего, оставшегося в живых, россиянина», – размышляла Бероева, мысленно анализируя увиденную неоднозначную мимику.

– Что ж, тогда всё понятно, что снова ничего не понятно, – сотрудница МУРа решила заканчивать, – все могут идти отдыхать.

Она даже не стала удерживать Джонни, чтобы спросить его профессионального мнения (во время последнего монолога бдительная сыщица чётко определила занимаемую им основную позицию); для себя же она твёрдо решила, что ей позарез необходимо пообщаться с российским геологом, и обязательно без лишних свидетелей.