Валерий Вячеславович Татаринцев
Ассоль
Пьянящий аромат вдохнула.
Морфей поблизости парил,
Ассоль глубокий сон сморил.
Её здесь Грэй увидел спящей
И подарил своё кольцо:
Богини неземной лицо
Зажгло огонь любви палящий.
Ассоль проснулась, потянулась
И вдруг увидела кольцо…
От изумления лицо
Её как будто растянулось:
«Быть может, кто-то пошутить
Решил со мною, да и только!
Кольцо такое стоит столько,
Что мне вовек не заплатить!»
Ассоль несмело огляделась,
Ища лихого шутника:
«Скажите мне, куда вы делись?
Вы не появитесь пока,
Я не смогу уйти домой!
Ведь я не подлая воровка!
Явитесь! Право, мне неловко!
Но что же это? Боже мой!»
Вокруг лишь птицы сладко пели,
Да сосны старые шумели.
Глава восьмая
Понтен, помощник капитана
Стоял на шканцах20, ел сметану;
Когда на борт поднялся Грэй,
Он встал навытяжку скорей.
– Привет, Понтен! Ты всё худеешь?
Ешь и от этого потеешь!
– Да, правда, я люблю поесть!
В еде хорошей радость есть!
– Тебя хоть отвези в пустыню,
Где можно лишь найти беду,
Найдёшь ты вкусную еду!
Тебя удача не покинет.
Но хватит о еде. Сегодня
Суббота, день от дел свободный,
Но мне уж скоро быть на вахте…
– Ах, я забыл сказать о фрахте.
Сегодня маклер прибегал
И фрахт отличный предлагал…
– Сейчас, Понтен, мне не до фрахта! 21
Вместо меня постой на вахте.
Мне надо отлучиться в Лисс,
Чтоб сделать девушке сюрприз.
Грэй прыгнул в шлюпку и отчалил,
Его нисколько не печалил
Тот самый непреложный факт,
Что ускользнул хороший фрахт.
Артур был всё-таки богатым
И бег за золотым дукатом
Его ничуть не привлекал,
Он злата вовсе не алкал.
Грэй много лавок обошёл,
Но так нигде и не нашёл
Он шёлка утренней зари.
«Прохвосты, чёрт вас подери!» —
Грэй мысленно ругался так,
Куря крепчайший свой табак.
В последнюю зашёл Грэй лавку,
Увидел на краю прилавка
Тот алый цвет, что он искал…
И точно, материал был ал,
Как утренней зари сиянье.
«Мне за терпенье воздаянье
Послал наш всемогущий Бог» —
Подумал Грэй, не чуя ног
От продолжительной ходьбы.
Что за ирония судьбы!
Он был у этой самой лавки
В начале своего пути,
Но не хотел в неё войти,
Поскольку в лавке была давка.
Там продавался материал
Недавно завезённый в Лисс,
Который как алмаз сиял,
И дамы даже подрались,
Поскольку каждая хотела
В него облечь своё лишь тело,
Чтоб в нём единственной блистать
И краше всех на свете стать.
А материала было мало,
На всех никак не доставало.
Но даже если б и хватило,
Их это бы не охладило;
Перед прилавком длился бой,
Дрались они между собой.
Весь материал желая взять
Рвалась к прилавку, и опять
Оттиснутая на дюйм дальше,
Как лев рычала генеральша:
«Бездельницы! Вы все плутовки!
Отдайте материал, воровки!»
И располневшая не в меру
Рвалась к прилавку жена мэра,
Как на охоте пёс дыша,
Огромным телом всё круша.
Здесь были также аббатиса,
Одна заезжая актриса,
Жена сеньора прокурора,
Любовница крутого вора,
Господ солидных содержанки,
А также этих дам служанки.
Впоследствии ходили слухи,
Что даже уличные шлюхи
Мечтали материал достать,
Чтоб словно золото блистать.
Их лавочник угомонить
Пытался тщетно: каждый раз
Ему грозились выбить глаз
Или тотчас же схоронить;
Он притаился под прилавком…
Когда утих свирепый бой,
Он сразу запер свою лавку.
«Себе не верю! Я живой!» —
Он, всхлипывая, говорил
И как из кружки слёзы лил.
Потом, оправившись от страха,
Сменил он рваную рубаху,
Навёл порядок, пол помыл
И лавку заново открыл.
Пришёл почтенный покупатель
И выбрал прочный алый шёлк.
Как видно, знал он в этом толк,
Сказал: «Послушай-ка, приятель,
По нраву мне сей материал.
Его бы я, пожалуй, взял» —
«Неужто сразу весь рулон?!» —
Был лавочник так изумлён,
Что челюсть нижняя отвисла
И в лавке тишина повисла
Такая, что когда пробили
Тихонько старые часы,
Казалось, пушки запалили.
Загнулись рыжие усы
У лавочника от испуга.
«Приятель, окажи услугу:
Подай бумагу и чернила.
Я точный сделаю расчёт, —
Сказал, – На паруса пойдёт
Четыре тысячи локтей» —
«Четыре тысячи чертей!» —
Тут лавочник пустился в пляс
(Такой заказ его потряс).
Грэй тут же сразу расплатился,
О сроках с ним договорился,
Когда прибудет материал.
От счастья лавочник сиял.
Счастливый Грэй из лавки вышел
И тут же музыку услышал;
Была она нежна и знойна
Как солнца светозарный луч,
Любую стаю тёмных туч
Она б развеяла. Достойно
Виола с флейтою играли,
Своей игрою навевали
Столь романтический настрой,
Что даже пчёл гудящий рой
Не просто радостно гудел,
А словно хор летящий пел.
Узнав с виолой музыканта,
Грэй крикнул: «Циммер, это ты!
Мои сбываются мечты!
Такого дивного таланта
Давно уже я не встречал!»,
C улыбкой Циммер отвечал:
«И я без вас истосковался,
Поскольку в свете нет щедрее
И лучше капитана Грэя!
Недели две перебивался
Я коркой хлеба и водой
(А я уже не молодой!).
Как пёс я голоден теперь
Или как самый страшный зверь!» —
«Теперь о голоде забудь!
Да собери кого-нибудь
Из балаганных музыкантов,
Талантливых, но не педантов,
Что могут звуки лишь мертвить» —
«Неплохо бы вина попить
По случаю счастливой встречи!» —
«Не торопись, ещё не вечер! —
Смеясь, Грэй Циммеру сказал,
Рукой на бухту указал. —
Смотри, вон там стоит «Секрет»;
Вино искристое, обед —
Всё будет в наилучшем виде!» —
«Ну что ж, тогда мы не в обиде!»
Расстались Грэй и музыканты,
Артур на судно поспешил.
– Эй, Циммер, ну и насмешил!
Где ж мы найдём ему таланты? —
Спросил, задумавшись, флейтист.
– Да ими полон город Лисс!
Глаза пошире раскрывай
И веселее будь, давай!
Всё в прошлом мы оставим зло,
Ведь нам сегодня повезло!
Глава девятая
Артур лежал в своей каюте,
Когда раздался шум на юте22;
Явился боцман через миг,
Артура спящим он застиг,
Прокашлялся и извинился,
Что так не вовремя явился:
«Простите, сэр, там музыканты
Берут на абордаж23 «Секрет»,
Кричат, что все они таланты.
Так как: пустить их или нет?» —
«Пустите, Атвуд, их пустите!
И хорошенько угостите
Вином искристым и обедом.
Идите! Я за вами следом
Сейчас на палубу пойду,
Во всём порядок наведу».
Неплохо Циммер постарался:
Всего семь человек собрал,
Оркестрик маленький старался
И восхитительно играл.
Остался Грэй доволен очень
Тем, как оркестрик выступал:
Он музыкантам денег дал.
На протяжении всей ночи
У моря музыка звучала;
Волна прибрежная качала
Лениво на себе «Секрет»;
В разгаре был ночной банкет.
Вот шёлк погружен был на борт,
«Секрет» покинул лисский порт
И встал у устья Лилианы —
Лесной порожистой реки.
Давались диву моряки:
«Наш такелаж24 весь без изъяна.
Зачем же паруса менять?!
Нет, этого нам не понять!»
Один Пантен не волновался:
Ему казалось, докопался
Он до причины той затеи
И прямо высказал всё Грэю:
«Я догадался, капитан,
Зачем приказ о смене дан
Ещё приличных парусов.
На протяжении часов
Вопросом этим задавался…»
Грэй как-то грустно улыбался,
Когда Пантен, как вор из банды,
Ему сказал про контрабанду:
«Меня ты просто удивляешь,
Пантен! С тобой не первый год
Работаем, а ты не знаешь:
Грэй контрабанду не берёт!
Цвет парусов мне нужен алый,
Чтобы любимая узнала
«Секрет» на подступах к Каперне.
Пантен, я счастлив так безмерно!
Меня так долго ждёт она!
Пока она мне не жена,
Но скоро станет непременно!
Настанут в жизни перемены!
Пора любви, земного рая!
От страсти порохом сгораю!
Меня счастливей в мире нет!
Вот алых парусов секрет!»
Лонгрен всю ночь ходил по морю
На утлой лодке по волнам.
«Как дальше жить на свете нам
Из-за проклятой нищеты?
Лонгрен, скажи, что можешь ты?» —
Так вёл он разговор с собою.
Минуя полосу прибоя,
На берег вытащил он лодку,
Пошёл домой; его походка
Была по-прежнему быстра,
А мысль как лезвие остра:
«Уйти надолго невозможно:
Оставить дочь – неосторожно.
К тому же буду тосковать,
Слезами море поливать».
Казалось, всех надежд крушенье
Скалой нависло… Только вот
Само собой пришло решенье:
«Ведь есть почтовый пароход!
Он между Лиссом и Кассетом
Проходит каждый божий день.
Как позабыть я мог об этом?!
Лонгрен, ты просто старый пень!
Да, я устроюсь на него!
Живём! Не страшно ничего!»
¶Ассоль увидела Лонгрена
И улыбнулась из окна;
Произошла в нём перемена,
Смеясь, заметила она,
Что меньше сделались морщины,
Что он во цвете лет мужчина
И что прошедшие года
В нём не оставили следа.
Лонгрен ей также улыбался,
Но он немного волновался:
А вдруг удача подведёт
И он работы не найдёт?
Он гнал свои дурные мысли,
Что над его челом повисли;
Они юлою завертелись
И на кусочки разлетелись.
Лонгрен заметил перемену,
Что в дочери произошла:
Она такой походкой шла,
Как прима25 шествует на сцену,
Был блеск особенный в глазах
И недосказанность в улыбке.
«Мечта об алых парусах,
Наверное, была ошибкой.
Я думал – вырастет – забудет,
А вышло всё наоборот:
В ней ожиданье чуда будит
Больших страстей круговорот,
Чем дальше, тем сильнее верит,
Живёт в предчувствии любви.
Кто заблуждение умерит
И вразумит? Эх, si la vie26.
Сам это сделать не могу!
Не пожелаю и врагу,
Как я, в сомнениях метаться,
Не сметь мечту её разбить
(Её так можно погубить)
И грустным мыслям предаваться
О том, что будет с ней без веры.
Я оптимист, dum spiro spero27,
Но и в моей душе порой
Бывает грозовой настрой» —
Такие мысли как гангрена
Терзали бедного Лонгрена.
Ассоль по прежнему мечтала
О ярких алых парусах,
Как в детстве высоко летала
Она в далёких небесах.
С тех пор, как ей кольцо досталось,
Она душою расцвела,
Была уверена: осталось
Недолго ждать. Она жила
Мечтой о жизни предстоящей,
О страсти, сердце пепелящей,
О счастье до скончанья дней;
Любимый будет вместе с ней!
Чего ж ещё от жизни надо?!
Для чистых, преданных натур
В любви и счастье и отрада.
Таким же точно был Артур:
И он мечтал лишь о любимой,
Огонь любви неугасимо
Пылал в истерзанной груди,
Грэй ждал лишь счастья впереди.
Чумазый угольщик устал,
С повозкой чёрной рядом встал,
Чтобы спокойно покурить,
О том, о сём поговорить
С сапожником и мясником
(Давно он с ними был знаком).
Речь о правительстве зашла
И мирная беседа сразу
Почти что в драку перешла,
Как будто их покинул разум;
Правительство обматерить
В беседе походя приятно,
Министров важных костерить
И обложить десятикратно
Пытался каждый как умел,
Ругались просто виртуозно,
Руками потрясая грозно
Перекричать друзей хотел,
Конечно, каждый говорящий;
Дошло б до драки настоящей,
Но вдруг Ассоль к ним подошла,
Рукой махнула, улыбнулась —
И драка не произошла,
Друзья как ото сна очнулись.
«Привет, Ассоль! Как поживаешь?» —
С улыбкой угольщик спросил
И сигарету погасил.
Ассоль ответила: «Ты знаешь,
Пришла с тобою я проститься.
Ведь скоро уезжаю я
В чужие, дальние края!
И может всякое случиться:
Вдруг не увидимся мы снова» —
«Ещё не легче, право слово!
Ты уезжаешь?» – «Уезжаю!» —
«Скажи, куда?» – «Сама не знаю!
Ну что же, угольщик, прощай!» —
«Прощай! Но всё же навещай
Места родные иногда» —
«Я не прощаюсь навсегда», —
Рукой приветливо махнула
