Валерий Капранов
Дятлов Посох. Книга первая

– Молодец, Егор, – похвалил его учитель. – Ты быстро учишься. Противостоять силе силой – это еще не мастерство. Кто так поступает, тот не понимает, что он идёт на поводу у своей слабости. Потому что в данном случае его сила – это его слабость. А тот, кто расслаблен во время боя – тот, напротив, оказывается сильней противника в десятки раз. Если ты сильно ударишь по палке, то возможно сможешь ее сломать, а может, наоборот, сломаешь об нее руку. Но если ты будешь, хоть сотни раз бить по податливой травинке, как ни старайся, она не переломится. Улавливаешь, в чем суть?

– Ага, улавливаю, – Егор с напряжением стиснул кулаки, посмотрел на них, а после перевёл взгляд на застывшую неподвижно Ай Ли. – Тогда выходит, что сила – это слабость. А слабость тогда – это, что получается сила?..

– Нет, Егор, – покачал головой мастер Ли и сложил руки за спиной. – Слабость – это слабость. Это Инь – податливость и вялость. Если будешь слабым, ты проиграешь схватку. Так же, как и Ян – это противоположность Инь. Ян без Инь ты уже использовал и у тебя тоже ничего не получилось. То, к чему тебе нужно стремиться, это Дао – Великая Пустота. Она постигается через концентрацию, чувствование энергетических потоков и погружение в себя. Эта Великая Пустота и есть источник неисчерпаемой силы. Ты должен обрести гармонию между Инь и Ян. В этом и заключается суть данного упражнения.

Учитель велел Егору повторять все действия за ним, а сам принялся объяснять:

– Это упражнение пришло к нам от даосов и его практикуют с незапамятных времён. Если делать его регулярно, то всегда будешь сильным и здоровым. Оно называется Джангуан или Дерево Безмятежности. Монахи стоят в такой позе по нескольку часов, и поэтому его еще называют столбовым стоянием. Главное, что ты должен усвоить – это то, что при выполнении данного упражнения не нужно напрягаться. Поставь ноги на ширину плеч, согни их слегка в коленях, и представь себе, что ты присел на высокий табурет. Только не сутулься и держи спину ровно. Плавно подними перед собой руки и поверни их ладонями к себе, как будто ты обнимаешь ствол могучего дерева. А теперь представь, что от земли через твой позвоночник проходит нить и через макушку устремляется к небесам. Представь, что кто-то неведомый её слегка растягивает. Только не забывай о том, что ненужно напрягаться. Нить растягивается не сильно, только до состояния упругости. Стопы плотно соприкасаются с землёй. Почувствуй, как от макушки через спину в ноги спускается небесная энергия. Она протекает по ним и уходит в землю – всё глубже и глубже. Ты должен почувствовать, что как будто из ног прорастают корни. Чувствуешь?..

– Да, – ответил Егор, ощущая, как вниз по телу спускается поток приятного тепла.

– А теперь, будь внимателен, – предупредил его мастер Ли, наблюдая за его реакцией. – Если ты сделал все правильно, то сейчас ты должен почувствовать, как Земля через тебя начнёт общаться с Небом. Обрати внимание во внутрь себя и скажи мне, что ты при этом чувствуешь?

Егор прислушался к ощущениям, и чтобы их не спугнуть, словно охотник, поджидающий дичь, сконцентрировался на впечатлениях и затаил дыхание.

– Дыши спокойно и ровно, – посоветовал ему учитель. – Опусти дыхание вниз живота. Не спеши. Дыши ровнее. Все хорошо. У тебя всё получится. Ты сам сейчас это поймёшь. Главное, освободи голову от посторонних мыслей и ничего не выдумывай. Твоё сознание должно быть чистым и ясным, как это утро.

Послушав учителя, Егор прогнал из головы мысли о том, что у него может не получиться, успокоился и сосредоточился на дыхании. Состояние, которое пришло вслед за этим, можно было сравнить с рыбалкой. Для кого-то рыбалка – это когда клюёт и большой улов. Но настоящий рыбак получает истинное удовольствие не от количества пойманной рыбы, а от самого процесса.

Так и Егору начало доставлять удовольствие столбовое стояние в обнимку с невидимым деревом. Ему уже было не важно, начнет ли через него общаться Земля с Небом или нет. Егору стало хорошо и без этого, до него дошло, почему это упражнение так часто практиковали даосские и буддийские монахи.

С каждым вдохом и выдохом он ощущал, как наполняется чистой энергией и становился вновь самим собой. Не тем мальчиком, сложенным из мозаики представлений и воспоминаний, а собой настоящим – частичкой безмерно огромной Великой Пустоты.

Рассуждая об этом, он не заметил, как из земли через стопы по ногам начала подниматься волна тела. А когда почувствовал то обнаружил, что стоит на пересечении двух потоков. Сверху с Неба через макушку по позвоночнику в землю стекали струйки ясного и прохладного света. А снизу из недр Земли к Небесам по ногам спиралью змеилась пульсирующая теплая энергия.

От осознания происходящего с ним чуда Егор испытал прилив благодатной радости. Но самым удивительным для него стало то, что вскоре последовало за этим.

Потоки прохладной и теплой энергии переплелись и смешались между собой, а затем от точки между лопатками, и из центра в солнечном сплетении, перетекли на его руки. Справа и слева они обогнули ствол невидимого дерева и устремились друг к другу. Вышли из кончиков пальцев сияющими лучами. Соединились друг с другом. И круг замкнулся.

То, что до этого Егор представлял себе стволом невидимого дерева теперь превратилось в упругий и осязаемый столб энергии. Этот пульсирующий и вибрирующий столб таил в себе такую мощь и силу, какую Егор ещё никогда не испытывал. Ему даже трудно было себе представить, как и для чего эту силищу можно использовать.

На какое-то время он отрешился от всего и стоял столбом, как завороженный. Чудеса… Кольцо внутри его рук оставалось пустым, он не видели никакой энергии. Но на самом деле она была. И пусть вокруг ее никто не видит, но зато он ее чувствует. Вот она здесь, тут ее столько…

– Полчаса, – откуда-то издалека услышал Егор голос учителя.

– Что, полчаса? – переспросил он, не желая отвлекаться от упражнения.

– Ты уже полчаса стоишь и обнимаешься с Деревом Безмятежности, – опережая отца, пояснила ему Ай Ли.

Он даже не заметил, что она уже давно закончила упражнение и теперь стоит рядом с отцом и они вместе за ним наблюдают.

– Для первого раза очень хорошо, – похвалил Егора мастер Ли. – Ты умудрился превзойти даже тех, кто практикует это упражнение годами.

– А я тебе говорила, что он способный, а ты ещё не хотел его брать, – Ай Ли показала язык и скорчила отцу смешную рожицу. – Иногда стоит прислушиваться к советам женщины.

– Ну ладно, ладно. Признаю, ты была права, – ответил он ей и приобнял дочь за плечи. – Но ты Егор не зазнавайся. Хочу напомнить, что способности без упорного труда ничего не значат. Дисциплина и трудолюбие – вот залог хорошего результата.

Он приложил правый кулак к ладони и едва заметно поклонился.

Ай Ли и Егор ответили ему тем же. Это означало, что на сегодня занятия закончены. Пора было отправляться домой, завтракать и собираться в школу.

Частичное помешательство, еще не значит сумасшествие

Юноше надоело слоняться по просторному кабинету пустующей орденской канцелярии, куда их с братом временно определил барон. Он сказал, что отлучится по делам ненадолго, но со времени его ухода прошло уже более двух часов, и еще не известно, как скоро он вернётся.

Хорошо, что они успели пообедать перед тем, как сюда попасть, а то было бы совсем невесело слоняться по пропитавшемуся книжной пылью кабинету в томительном ожидании под аккомпанементы голодного бурчания в животе.

Перебирая пальцами Жак пробежался по стопке увесистых томов, оставленных архивариусом на старом письменном столе из выбеленного французского дуба, взял самый верхний фолиант в обложке из тисненой кожи с чеканным декором дубовых листьев из окислившейся позеленевшей меди, плюхнулся в старое кожаное кресло, закинул ногу на подлокотник, и чтобы хоть как-то отвлечь себя от невыносимой скуки стал перелистывать пожелтевшие пергаментные страницы.

– Сколько нам ещё здесь торчать? – изнывая от скуки возмутился Жак.

– Будем торчать, сколько нужно, – ответил ему Жан, наблюдая в окно, как начальник стражи, раздаёт новые пароли и производит смену караула у ворот часовой башни. – От нас не убудет. Или ты предпочёл бы сейчас вместе с братьями на кухне чистить картошку и скоблить пригоревшие и заляпанные жиром жаровни. А еще, мы могли бы вместо того, чтобы здесь околачиваться, подметать монастырский двор или возить в тачках навоз со скотного двора. Если ты заскучал по тяжелой работе, давай выйдем отсюда, найдём кастеляна Хайнца и попросим его. Он быстро нам это устроит. Только не жалуйся потом на кровавые мозоли и на то, что твоя одежда встала колом от засохших разводов соленого пота.

– Да ладно тебе, Жан, не перегибай, – он и не думал, что его нытье так заденет брата. – Ты прекрасно знаешь, что я не боюсь работы. Я вовсе не это имел в виду. Я о том, что прошел уже месяц, с тех пор как мы должны были снова выехать в Россию, но вместо этого даже нос не высовываем из орденского замка. Хотя барон уже три недели, как сидит на чемоданах. Не пойму, в чём причина. Что-то он нам не договаривает.

– А может это потому, что это не нашего ума дело, – невозмутимо высказался Жан, изучая сцену охоты на кабанов на выгоревшем старинном гобелене. – С какой стати он должен посвящать нас во все дела? Мы здесь всего без году неделя, а тебя уже тянет, с головой окунуться в хитросплетение орденской политики. Не торопись. Лучше бери пример с барона. Не лезь на рожон и цени то, что имеешь. Или тебе больше по душе монсеньор Жозеф? Тот уж точно всегда держит нос по ветру и всегда раньше остальных в курсе всех событий.

«А он изменился, – отметил про себя Жак. – После допросов в тайной канцелярии Тридесятого Царства его как будто подменили. Жан больше не был тем застенчивым юнцом, похожим на желторотого неоперившегося птенца. Он стал более хладнокровным, рассудительным и самоуверенным. Да и в тренировочных поединках уже почти мне ни в чем не уступает. Это хорошо, что он мой брат и ничего против меня не замышляет. Да, не хотел бы я такого иметь в противниках. Уж слишком сообразительный и проницательный – не по возрасту. Если б он не был моим братом, то я, грешным делом, подумал бы, что он сын барона. Наверняка, тот тоже в отрочестве был таким же».

– Не скрою, мне, между прочим, отчасти нравится монсеньор Жозеф, – сказал Жак со скучным видом разглядывая мрачные иллюстрации, и болтая закинутой на подлокотник ногой. – Весь такой важный, как гусь с золотой цепью. И все лебезят перед ним, будто он ровня самому Магистру. Конечно, он несколько строг к нашему барону и ведёт себя с ним чересчур высокомерно. Но если бы я был членом Верховного Совета, то я, наверное, тоже так себя вёл.

– Он себя так ведёт с бароном не поэтому, – сквозь дрему, не открывая глаз сказал один из волков, лежавших рядом с креслом на полу. – Это все из-за Гертруды. Жозеф считает, что то, что случилось с ней в Долине Призраков, произошло по вине барона.

– Надо же, – удивился и задумался о чём-то Жан. – А какое отношение к монсеньору Жозефу имеет фрау Гертруда?

– Самое непосредственное, – ответил волк, которого звали Ральф. – Она его протеже. Так сказать, его глаза и уши.

– Не может быть, – услышав такую новость Жак даже захлопнул книгу. – Ты хочешь сказать, что всё то время, что она была с нами, она шпионила и обо всём докладывала монсеньору?

– Она, один из лучших его агентов. И держать его в курсе всех дел, входит в её прямые обязанности, – сообщил ему волк, открыл глаза, поднялся на передние лапы и потянулся, прогибая спину, окончательно прогоняя дрему. – Лично я не вижу в этом ничего предосудительного. Да и барон, полагаю об этом знал. Ведь всем агентам приходится отчитываться перед своим руководством.

– Даже барон не является исключением, – открыв один глаз, пробурчал второй волк, которого звали Рольф. – Людвиг ведь тоже, находится на службе у Ордена. Только у него другой куратор. А значит, он тоже обязан перед ним отчитываться.

– Ну, это ведь совсем другое дело, – выступил Жак на стороне барона. – Наверняка, он отчитывается своему руководителю о ходе той или иной операции и ставит его в известность в отношении своих планов. Но, навряд ли он стал бы шпионить за своими товарищами.

– Да, не стал бы, – поддержал его брат, соглашаясь с ним. – Если бы Людвиг усомнился в ком-нибудь из своего окружения, то не стал бы шпионить за ним, чтобы уличить. Он бы проще решил проблему.

– Да? А, как? – поинтересовался брат.

– Очень просто – он бы его убил, – ответил Жан, спокойным тоном, будто речь шла о сущем пустяке. – А потом бы устроил все так, будто с тем произошёл несчастный случай.

– Ты серьёзно? – Жаку показалось, что брат сказал это в шутку.

– Серьёзнее некуда, – заверил его Жан.

– А зачем тогда списывать всё на несчастный случай? – не укладывалось в голове у Жака. – Ведь если в стаде завелась паршивая овца, то об этом Ордену можно заявить открыто и за это ещё и наградят.

– Видишь ли, братец, вот ты рвешься в политику, но еще так до конца и не понял, что политика – это дело тонкое. Ты упускаешь из виду, что у каждого в ней могут быть свои интересы. И они не всегда могут совпадать с твоими.

– Это точно, – согласился с ним Ральф. – В таких делах опрометчиво преждевременно примерять на себя лавры победителя. Ведь неслучайно же монсеньор Жозеф так взъелся на нашего барона…

– Ты сейчас это о чём? – спросил Жак, до него только теперь начало доходить, куда клонит волк своими намеками. – Не может быть… Так это что же получается? То есть, вы хотите сказать, что это барон подстроил все так, чтобы Гертруду заманили в западню и в следствие этого она лишилась рассудка?..

– Нет, не хотим, – успокоил его Жан. – Мы все там были. И нам доподлинно известно, что барон не имел к этому никакого отношения.

– Но, вот монсеньор Жозеф напротив так не считает, – вставил свое слово Ральф.

– Он уверен, что барон намеренно провалил операцию с похищением Веретена Судьбы, – продолжил за него второй волк, Рольф. – Потому, как на это Веретено, у него по всей видимости имелись другие планы. И Гертруда должна была доставить Веретено не в Орден, а именно монсеньору Жозефу, а потом отчитаться перед Малым Советом, о провале операции и о его утрате. Но, поскольку этим планам не удалось свершиться, монсеньор считает, что барон её подставил.

– Ничего себе, какие тут кипят интриги, – совершил для себя открытие Жак. – А я-то, бестолочь, ещё восхищался этим напыщенным Жозефом. Вы уверены, что все было именно так? И вообще, откуда вы об этом узнали?

– Ты, наверное, позабыл, что мы с Ральфом проводники, – сказал волк, принюхиваясь к запахам, принесенным сквозняком из коридора, – и узнать о том, о чем шепчутся в кулуарах, для нас все равно, что выследить овцу, отбившуюся от отары.

– Да, ничего я не забыл, – Жаку стало досадно, что он и сам не догадался об этом раньше. – Но ведь здесь повсюду магическая защита, а все входы и выходы охраняют стражники. А они, между прочим, проходят специальную подготовку, и любого проводника могут распознать за версту.

Рольф и Ральф оскалили пасти в ухмылке и переглянулись. То, что они услышали от Жака, прозвучало для них, как комплимент.

– В том, что ты сейчас произнес про проводников, есть одно ключевое слово «любого», – непрозрачно намекнул ему Рольф. – А мы с Ральфом, к твоему сведению, не «любые». Не забывай о том, что мы ВОЛКИ. А волки, если уж чего-то захотят, то проникнут, когда угодно и куда угодно. И никакие стражники им не помеха. За месяц, который мы тут сидим, мы уже всю цитадель изучили вдоль и поперёк. И разведали такие тайные ходы и лазейки, о которых и сами братья в Ордене не подозревают. Мы нашли даже тайное убежище Верховного Магистра. А если потребуется, можем незаметно проникнуть даже в его опочивальню. Я уж не говорю про трапезную и кухню, и про хранилища со всяческой снедью. Мы с братом Ральфом побывали там в первую очередь.

– То, что вы все разведали о том, какие припасы имеются в хранилище, это хорошо, – подметил Жан, прикидывая в уме, как в дальнейшем им смогут пригодиться эти сведения. – А вот, про тайное убежище и про опочивальню Магистра, можно было и промолчать. Здесь у многих стен имеются глаза и уши. Как бы в дальнейшем эти знания не вылезли нам боком.

Рольф осознал, что, бахвалясь о своих способностях, сболтнул лишнего, и с опаской огляделся по сторонам. Но тут встретился с неодобрительным взглядом брата, виновато поёжился, поджал хвост и виновато опустил уши.

– Что, опять я что-то не то сказал?..

– То или не то, это мы ещё узнаем, – вкрадчиво ответил Ральф, прислушиваясь и принюхиваясь к пыльным книжным шкафам и завешенным гобеленами стенам канцелярии. – Хотелось бы верить, что пара юных адептов со своими проводниками волками не привлекут ничьего внимания. Но впредь, братишка, прежде чем что-нибудь ляпнуть, хорошенечко подумай, а стоит ли это того, чтобы всех нас подвести под монастырь. Не знаю, как ты, но вот я не хотел бы попасть в руки к старшему инквизитору и к его угрюмым дознавателям. Примерить на лапу испанский сапог, а потом пару дней провисеть на дыбе не входит в перечень моих любимых оздоровительных процедур. Да и барон нас за это по головке не погладит. Мало что ли ему и без нас проблем.

Из гордого волка Рольф едва не уподобился жалкой, провинившейся собаке. Переживая за друга, Жак проникся к нему сочувствием. Ведь отчасти это была и его вина. Это его вопрос стал причиной того, что его проводнику захотелось порисоваться и погеройствовать. А теперь его хвастовство может обойтись им слишком дорого. Всего пару слов, а проблем от них не оберешься.

– Как же здесь у них в Ордене всё сложно и запутанно, – поделился он своими мыслями вслух, но не слишком громко, чтобы посторонние уши не смогли услышать. – Вроде все должны служить одной цели, и все должны быть один за одного. А на деле, получается так, что никто никому не доверяет. Все только и делают вид, что служат высоким идеалам, а сами гребут все что могут под себя и всеми способами стремятся к власти.

– Ну, во-первых, не у них в Ордене, а у нас, – поправил его Жан. – Не забывай, нас никто не заставлял. Мы здесь находимся по своей воле, и никто не принуждал нас стать его адептами. А во-вторых, все не так плохо, как ты сейчас обрисовал. Ведь не все братья в Ордене такие ушлые, как монсеньор Жозеф. Есть и те, кто действительно верят в высокие идеалы и бескорыстно служат великой идее братства. Возьмём, к примеру хоть нашего барона. Думаешь, он такой один? Наверняка, кроме Людвига среди членов братства найдётся немало преданных рыцарей и молодых адептов – тех, кто с презрением относится к подковерным интригам и презирает наушничество, подлость и стяжательство.

– Не знаю. Даже если он не один, – принялся рассуждать Жак, – как, распознать, кто из них, кто – кто блюдёт кодекс чести, а кто ради корысти прикрывается высоким положением в братстве и пускает всем пыль в глаза. Ведь у них это на лбу не написано.

Он осознал, до какой степени он заблуждался. Еще недавно тайное орденское братство представлялось Жаку некой закрытой могущественной организацией, члены которой служат высоким благородным целям – борются с мракобесием и разоблачают мошенников, колдунов и шарлатанов. Но теперь, когда ему стало известно, какие интриги плетутся среди членов ордена, и какие истинные цели они преследуют, у него появились сомнения на этот счёт и Жак призадумался, а кому же на самом деле они с Жаном служат в Ордене, и не используют ли их втёмную, прикрываясь благими намерениями. Что-то здесь явно не чисто. Вспомнить хотя бы ту историю с Веретеном Судьбы, после кражи которого их с братом заперли в казематах тайной канцелярии вТридесятом Царстве. Правда Братство Ордена потом оттуда вызволило. Но, кто знает, будут ли их выручать и впредь, если они попадут в немилость к врагу барона, монсеньору Жозефу.

– После таких новостей, у меня появился какой-то неприятный осадок от этого места, – Жак скривился, как будто проглотил горькую пилюлю. – Хочется выбраться уже из этих стен и укатить поскорей, куда глаза глядят. Не важно куда: в Антарктиду, в Африку, в Австралию, на побережье Балтийского моря в замок Штайнерхольм, или как мы и собирались опять в Россию. Лишь бы подальше от этого места. Если честно, мне уже не верится, что мы вообще когда-нибудь уедем из этой цитадели.

– Потерпи еще чуть-чуть, – заверил его Рольф, – скоро уедем.

– Правда? – Жак посмотрел на него с надеждой.

– Обещаю.

– И почему же ты так в этом уверен? – Жак нутром чувствовал, что тут опять кроется какая-то тайна, о которой им с Жаном по непонятным причинам до сих пор еще ничего не известно.

– Всё по той же причине, – ответил Рольф. – Мы же с Ральфом проводники. И для нас раздобыть кое-какую информацию – это плёвое дело. А наш Барон, между прочим, не мог выехать из цитадели потому как его отъезду препятствовал монсеньор Жозеф. Он категорически настаивал на том, что нужно еще немного подождать – до тех пор, пока не будут готовы сопроводительные документы и он лично сам не уладит вопрос, связанный…

Тут волк взвизгнул от боли, и лязгая челюстями набросился на угрозу позади себя. Но как только Рольф повернулся на пол оборота, его боевой агрессивный настрой тут же пропал. Пониже спины, в том самом месте, где обожгла боль, он натолкнулся суровый взгляд родного брата. Ральф смотрел на него снизу вверх с укором и непримиримым осуждением, и сжимал его хвост в своей клыкастой пасти.

– Ты опять жа швоё, – прошепелявил он, не выпуская из пасти хвост родного брата. – Или ты щейчаш прекратишь молоть беж ражбора яжыком или оштанешся беш хвоста.

– Ладно, ладно, не горячись. Ну чего такого я сказал? – Рольф виновато натянуто улыбнуться и хотел было дружески вильнуть хвостом, но по известной причине у него это не получилось. – Все, молчу, молчу… Только, отпусти. Кстати, чуешь… там в коридоре… идут. Это они. Точно они. Ну, отпускай же, тебе говорю. Не ставь нас в глупое положение.

Ральф прислушался к приближающимся шагам в коридоре, выпустил хвост и спешно отплевываясь принялся избавляться от шерстинок, прилипших к языку. Волк задрал голову, поводил носом, принюхиваясь к запахам, витающим за массивной дверью, протрусил рысцой мимо кресла, в котором сидел Жак, и гордо выпятив грудь, примостился по левую руку рядом с Жаном.

– Приготовьтесь мальчики к торжественному приёму, – объявил он приглушенным голосом. – Только предупреждаю заранее, ведите себя, естественно, и ничему не удивляйтесь.

– Звучит, как-то неопределённо и загадочно, – громким шепотом произнёс Жан. – Особенно про «не удивляйтесь», Ральф, а нельзя ли чуточку поподробнее.

– Нет времени объяснять, – не размыкая пасти, ответил волк, устремив взгляд на двери. – Они уже здесь. Сейчас сами обо всём узнаете.

По ту сторону кто-то подошел к двери и остановился. По уверенной поступи и отчетливому стуку каблуков, близнецы определили, что их там было двое. Вероятно – это были мужчина и женщина. Бронзовая ручка бесшумно повернулась, дверь слегка приоткрылась, и в проем заглянула лысая голова барона.

– Как-то у вас здесь подозрительно тихо, – Людвиг с циничной улыбкой обвел всех присутствующих оценивающим взглядом. – Что, кто-то умер? Или тут замышляется мятежный заговор?

По его аристократическим сдержанным манерам никогда было не понять, шутит он или нет.

– Что вы, милорд, как вы такое могли подумать? – покраснев и смутившись стал оправдываться Жак. – У нас и в мыслях ничего такого не было. Вы же знаете, как мы вам благодарны за вашу заботу о нас и доброту.

– Ну, раз так, значит я могу быть спокоен, что моей персоне ничто не угрожает, – по его шутливому тону ребята поняли, что барон пребывал в хорошем настроении. – И, в связи с этим, я готов сообщить вам радостную новость. Доктора и алхимики из Ордена Блаженного Себастьяна в очередной раз сотворили чудо и в целительстве душ превзошли самих себя. Итак, мальчики, задержите дыхание… А ну ка посмотрите, кого я к вам привёл.

Он распахнул створку двери пошире и галантно посторонившись, пропустил вперёд себя, скрывавшуюся за ней особу.

Широко улыбаясь, как кинозвезда, окруженная толпами поклонников и репортеров, под восхищенные возгласы и шквал оваций, в кабинет канцелярии, плывущей походкой вошла сногсшибательная дама в облегающем чёрном платье.

– Ну, здравствуйте, мальчики. Не ожидали? – обратилась она к близнецам и очаровательно подмигнула.

Несмотря на предупреждение Ральфа, ничему не удивляться, оба юноши остолбенели и от неожиданности даже позабыли поздороваться в ответ.

Перед ними стояла Гертруда и в этом не было никаких сомнений. А то, как она преобразилась со времен их последней встречи, подтверждало, что эскулапы монастырского госпиталя ее и вправду вылечили.

– Эй, вы чего? Это же я. Вы, что меня не узнаёте? – смутилась она и защелкала у них перед глазами пальцами. – Людвиг, что с ними? Они часом не заболели?

– До твоего появления, с ними было все в порядке, – произнес он шутливым тоном. – Разве, что только от тебя могли заразиться. Может лучше тебе к ним не приближаться. А то мало ли что, вдруг укусят.

Гертруда замерла на полдороге и насторожилась. Она едва не поддалась на провокацию барона. Но смогла распознать вовремя подвох.

Фотогеничная улыбка кинодивы так и осталась сиять на её скулах. Зато в зрачках появился ядовитый блеск. Будь она коброй, она бы его ужалила. Причём, проделала бы это не со зла, а точно так же, как и барон – забавы ради.

– За своих ребят я не переживаю, – в той же манере продолжил он. – Орденские эскулапы наверняка их вылечат и с ними снова будет все в порядке. А вот за Рольфа и Ральфа, увы, поручиться не смогу. У волков, насколько я знаю, бешенство не лечится.

– Фу, как бестактно, Людвиг. Ты считаешь, что это в самом деле смешно? – сказала обиженно она и приблизилась вплотную к мальчикам. – И к тому же, не нужно путать приступы меланхолии и псевдогаллюцинации с бешенством. Между прочим, расстройства на нервной почве не заразны.

Мальчики переглянулись и обменялись условными сигналами. По тому, как спокойно в ее присутствии вели себя Рольф и Ральф, близнецам определенно ничто не угрожало.

– Фрау Гертруда, простите нам наше замешательство, – первым из них заверил ее Жан. – Просто мы с Жаком немного растерялись. После того, что случилось с вами в Долине Призраков, мы не ожидали, что вы так быстро оправитесь от недуга. Та старуха… Ну та, у которой вы… В общем, та, что из музея. Она сказала нам, что это надолго и что современная медицина перед такими болезнями бессильна.

– Ну, значит соврала вам та старуха, – в ее голосе прозвучали нотки злорадства и победоносного торжества. – Как вы сами видите, все обошлось. И вот она я стою перед вами, с кристально ясным умом и спокойной психикой, как у лабрадора.

– Мы очень рады, что вы поправились, – сообщил ей Жак, сам себе удивляясь, что он это говорит, после всего того, что сегодня о ней узнал, – … и что вы снова вернулись к нам.

Постигая азы тонкой внутренней политики, Жак уяснил для себя, что не стоит с Гертрудой вести себя открыто. Но если они с Жаном станут ее избегать, и тем самым покажут, что ей не доверяют, то поступят наверняка не верно и опрометчиво. Кто знает сколько еще козырей осталось у нее на руках против барона. Чтобы не вызывать подозрений и не настроить Гертруду против себя и брата, он решил сделать вид, что им ничего не известно о её отношениях с монсеньором Жозефом и они по-прежнему считают ее членом своей команды.

– А уж я-то, как рада, – Гертруда присела на корточки перед Жаком и легонько потрепала его за щёку, – вы даже представить себе не можете. Пока я была в этом странном состоянии, чуть сама не поверила, что действительно сошла с ума.

– А вы не сошли? – спросил у нее, всё еще сомневаясь, Жан. – Ну, то есть, это все было не по-настоящему… Вы это имели ввиду?

– Нет, Жан, я имела ввиду совсем не это, – она было потянулась взъерошить его чёлку, но тут вдруг сменила игривый тон, стала серьёзной и передумала.

Вместо этого Гертруда подставила запястье, на которое тут же выбежала, приютившаяся на ее плече, ее неизменная спутница, огненная саламандра Флайма. Гертруда пощекотала ее шейку кончиками пальцев. От удовольствия ящерица прикрыла веки, закатила глаза и из ноздрей выпустила струйки едкого серного дыма. Рольф и Ральф недовольно сморщили носы – этот запах им явно не понравился.

– То, что я испытала, было сущим адом. Не дай бог, вам когда-нибудь пережить что-нибудь подобное. Мир, который меня окружал был словно вывернут на изнанку. Деревья и камни будто ожили и пытались со мной заговорить. Мухи и муравьи стали злобными, отвратительными, огромными тварями, размером со слона. Некоторые из них даже пытались меня сожрать. Очень мерзкое, скажу я вам ощущение, – Гертруда брезгливо поморщилась и передернула плечами, чтобы окончательно избавится от жутких воспоминаний. – А вот Ральф и Рольф, напротив, тогда представились мне милыми ягнятами. Такими душками, ласковыми и непорочными. Помню, как я им пела песенку и плела для них венки. Надеюсь, вы на меня не в обиде. Ничего, что я пыталась вас накормить травой?

Волки выдавили из себя кислые улыбки, и в знак того, что они не в обиде, замотали головами.

– Не, не… какие уж тут могут быть обиды, – заверил её Ральф, отводя от Гертруды стыдливо взгляд.

– Мы же это, пока еще не совсем того… – постучал себя Рольф лапой по лбу. – Мы же все понимаем. Если снесло у кого-то крышу, то чего уж тут обижаться. Можно немного и потерпеть. От нас ведь не убудет, правда Ральф…

Тут все заметили, как Гертруда переменилась в лице, вскинула бровь и посмотрели на Рольфа с укоризной.

– Я, что опять что-то не так сказал? – Рольф виновато понурил голову, от греха подальше, спрятал от Ральфа хвост, и чувствуя за собой вину, неуклюже попятился в угол. – Не понимаю, что сегодня со мной такое. Может быть оттого, что курица была не свежей? Или это от кровяной колбасы? Нет, пожалуй, всё же от курицы. Впредь надо быть внимательней с выбором продуктов. Я есть то, что я ем – так говорил, по-моему, Гиппократ. Вот и я, съел безмозглую курицу – и несу теперь всякую чушь. Или может быть я не прав. Вы как считаете?..

Он, словно нищий на паперти жалобно скосил взгляд на близнецов, в ожидании от них поддержки. Ребята прониклись к нему сочувствием и принялись соглашаться и поддакивать:

– Да, скорее всего так оно и есть, – кивнул и пожал плечами Жак.

– Я тоже, слышал нечто подобное, – Жан сделал вид, будто он что-то припоминает. – Может на проповеди… или я прочитал об этом в какой-то философской книге. Фрау Гертруда, вы на него не сердитесь. Рольф просто не так выразился. У него и в мыслях не было вас обидеть, когда он упомянул про ваше сумасшествие… Ой!..