Валерий Есенков
39-й роковой

Для чего надобна такая уйма оружия? Для какой обороны, пусть даже от полюса до полюса всего своего полушария? Кто на его полушарие собирается нападать? Никто на его полушарие не собирается нападать, а главное, никто не способен напасть, кроме, пожалуй, Японии. У Германии пока что коротки руки даже для Польши. Англия и Франция не мыслят ни о каком нападении, хотя враг у них, в лице «человека года», гнездится под самым боком. Япония, положим, в союзе с Италией и Германией, может быть, и хочет, но не способна напасть. Япония целиком и полностью зависит от поставок топлива и сырья. Значительные поставки идут в Японию из Соединённых Штатов Америки. Пустись Япония в военные авантюры, Соединённые Штаты Америки в тот же день прекращают поставки нефти и железной руды. Последствия известны товарищу Сталину, как они известны японцам и самому президенту: самое большее через полгода японская промышленность остановится, самолеты перестанут взлетать, авианосцы застынут на рейде безжизненной грудой ржавеющего металла. А если помнить, что сухопутная армия застряла в Китае, японцам и в голову не может прийти напасть на Америку, тем более от Северного до Южного полюса. Англия – дело иное. Английские колонии давно не дают покоя японцам, но точно также они не дают покоя американцам. Если американский капитал намерен не только выжить в звериной борьбе не на жизнь, а на смерть, но и взять под свой контроль все ресурсы, всю политику и всех политиков сего мира, ему необходимо проникнуть в Индонезию, в Индию, на Ближний Восток. Стоит ли волноваться, если японцы расправятся в этих краях с англичанами? Напротив, японцев следует поощрять, чтобы потом самих японцев вышвырнуть вон.

Больше того, господин президент нагло лжёт всему миру. Ни к какой обороне он не готовится. Какие самолеты строят в Соединённых Штатах Америки? Истребители, бомбардировщики поля боя? Строят, конечно, и их, но ровно столько, сколько требуется для палубной авиации. Главным образом в Соединённых Штатах Америки строят тяжелые бомбардировщики дальнего действия. Это не просто наступательное оружие. Такие бомбардировщики предназначены для так называемой цивилизационной войны. Они не способны к прицельному бомбометанию. Они сбрасывают свой смертоносный груз с большой высоты и уничтожают без разбора электростанции, промышленные предприятия, железные дороги, жилые дома вместе с рабочими и мирными горожанами, точно так, как действуют фашисты в Испании. А какие корабли в Америке строят? В Америке строят в первую очередь авианосцы. Разве авианосцы принадлежат к оборонительному оружию? Нет, авианосцы принадлежат к оружию наступательному. Они предназначены для того, чтобы приблизиться к неприятельским берегам и обрушить на них всю мощь своей авиации.

С кем же американцы собираются воевать? Ни с кем они не собираются воевать. У американцев закон о нейтралитете. Закон принят Конгрессом. Его подписал господин президент своим «вечным пером». Для чего же американцам такая уйма оружия? Ответить нетрудно. Возвышение Соединённых Штатов Америки началось с предыдущей войны. Тогда американцы продавали горы оружия, странам Антанты прежде всего, а понемногу, тайно, и всем остальным, сами же вступили в войну в самом конце, не проявили ни героизма, ни умения воевать, славы себе не снискали, однако оказались в числе победителей. И каких победителей! За пять лет войны они выкачали из Европы все золотые запасы, после чего опутали её долгами по самое горло и драли с неё проценты с каждого доллара, данного исключительно из солидарности и дружеской симпатии в долг. Именно на этих дрожжах взошло американское «чудо». Промышленность заработала на полную мощь, поставляя оборудование и промышленные товары всё той же вконец разоренной Европе, фермеры богатели, поставляя хлеб, мясо и масло всё той же разорённой, оголодавшей Европе. Правда, на тех же дрожжах взлетели до небес барыши биржевых спекулянтов. Жадность охватила всю нацию, включая рабочих и служащих. Все покупали и продавали пустые бумажки, которые именуются акциями. Нечего удивляться, что американское «чудо» длилось недолго. Крах наступил спустя десять лет. Экономический кризис сменился Великой депрессией. Великая депрессия не изжита до сих пор. Сколько бы ни превозносил господин президент свой «новый курс», сколько бы ни уверял, будто «мы ныне куда более мудрая и крепкая нация, чем были в 1929 или в 1932 году», он лжёт. Его внутренняя политика не даёт благих результатов. Миллионы безработных продолжают голодать, не имея никакого пособия, кроме случайных раздач куска хлеба и миски жидкого супа из благотворительных кухонь. Уже третий миллион молодых людей в возрасте до двадцати пяти лет проходят курс лечения от безработицы в трудовых лагерях, под присмотром и наставлением кадровых офицеров, получая за свои труды по насажденью лесов и осушенью болот по доллару в день и скудный паек, не больший того, что уголовные преступники, получившие свой срок по суду, имеют в Советской стране в местах заключения. Промышленность всё ещё дышит на ладан, с величайшим трудом карабкаясь до той высоты, с какой она свалилась в депрессию. Банки бедствуют. Фермеры нищают. Биржевые спекуляции вызывают тоску.

Уйма оружия необходима Соединённым Штатам Америки именно для того, чтобы выбраться наконец из Великой депрессии. Господин президент распределяет, как он ханжески именует, военные «учебные и экспериментальные» заказы на частных заводах. Туда, на счета этих заводов, закачиваются и миллионы долларов на бомбардировщики дальнего действия, и миллиард на авианосцы, и треть миллиарда на снаряжение для четырёх миллионов бойцов. Внутри страны такой уйме оружия нечего делать, остаётся только ржаветь. Такую уйму оружия необходимо как можно скорее продать. Встаёт вопрос: кому продавать? Хотелось бы всем, однако господин президент заявляет открыто, что, вопреки поползновению многих промышленников, неверно думать, будто мы можем иметь дело с Гитлером:

– Да, мы можем иметь дело с ним, но при этом мы утратим всё, за что стоит Америка.

Господин президент умеет пускать пыль в глаза, и на этот раз это очень густая пыль. Действительно, непосредственно с Гитлером никакого дела «мы» не имеем. Однако кому не известно, что крупнейшие американские корпорации продают Германии не только стратегическое сырье, но и оружие? Кому не известно, что американский, в том числе и американский еврейский, капитал успешно и громадными суммами участвует в стремительном подъёме военной промышленности Германии? Кому не известно, что Шахт, правая рука этого самого Гитлера по части как новейших вооружений, так и стратегии, тесно связан именно с теми финансово-промышленными группами Соединённых Штатов Америки, которые дважды сажали Франклина Делано Рузвельта в президентское кресло и не прочь посадить в третий раз, именно потому, что он палец о палец не ударяет, чтобы пресечь эти в данных обстоятельствах преступные связи, тем более вывести американский капитал из германской военной промышленности? Да и в его ли фактически призрачной власти пресечь торговлю стратегическим сырьём и оружием? В его ли фактически призрачной власти вывести американский капитал из германской военной промышленности? Именно в этой сфере экономической жизни его власти положен неодолимый предел. Кто в его мире и бог и царь и воинский начальник? В его мире и бог и царь и воинский начальник частная собственность, в его мире и бог и царь и воинский начальник финансово-промышленный капитал. Будет выгодно финансово-промышленному капиталу продавать стратегическое сырьё и оружие хоть самому дьяволу, финансово-промышленный капитал продаст ему и стратегическое сырьё и оружие, а пикни против этого хоть сам господин президент, только его и видели, если не после насквозь подкупных демократических выборов, то от ножа или пули убийцы. Оттого господин президент так сильно напирает на риторику и на не существующие в мире капитала основы морали, что сам сознаёт, в какой крайней степени он бессилен перед финансово-промышленным капиталом. Он сознательно лжёт, лжёт и лжёт. Подлость его замыслов обнажается, достаточно присмотреться к его азиатской политике. Кто играет роль агрессора в Азии? Роль агрессора в Азии играет Япония. Кто поставляет Японии топливо и сырьё, без которых Япония ни на какую агрессию не способна? Топливо и сырьё поставляет Америка. Кто в Азии является жертвой японской агрессии? Жертвой японской агрессии в Азии является Китай. Кто предоставляет Китаю военный кредит на двадцать пять миллионов долларов? Военный кредит на двадцать пять миллионов долларов предоставляет Китаю Америка. Кто через Бирму переправляет непрерывным потоком военные грузы в Китай? Через Бирму непрерывным потоком военные грузы в Китай переправляет всё та же Америка.

Может быть, всё это лишь ошибка ума, может быть, господин президент слабо разбирается во внутренней и внешней политике? Нет, это не ошибка ума и господин президент как мало кто из его современников разбирается во внутренней и внешней политике. Напротив, господин президент отчётливо сознает выгоды и потребности финансово-промышленного капитала Америки и с ясным умом и в твёрдой памяти стоит на страже выгод и потребностей финансово-промышленного капитала Америки. Больше того, он мыслит далеко вперед, стратегически. Положим, это подлая стратегия, но эта американская стратегия рассчитана до конца века, может быть, на века. В чём она состоит? Она состоит в том, чтобы весь мир был разорён, как он был разорён в ходе предыдущей войны, а финансово-промышленный капитал всему этому миру продавал за наличный расчет или отпускал в долг бомбардировщики, авианосцы и снаряжение, потом под угрозой нападения этих бомбардировщиков, авианосцев и снаряжения разорённому миру продавал за наличный расчет или отпускал в долг предметы первой необходимости, оборудование, тушонку и хлеб для разрушенной промышленности и умирающего от голода населения, потом вновь продавал за наличный расчёт или отпускал в долг бомбардировщики, авианосцы и снаряжение. На этом гнусном фундаменте расцветает американское «чудо». Уберите фундамент, исключите возможность разжигать войны и продавать бомбардировщики, авианосцы и снаряжение – и «чуда» не будет.

Из-за плотной завесы заведомой лжи, которую развешивает господин президент, уютно устроившись у камина, можно различить только то, что ни Италия, ни Германия не получат американских бомбардировщиков дальнего действия, американских авианосцев, американского снаряжения для миллионов бойцов официальным путём, тогда как тайная многолетняя торговля сырьём и оружием, тайные многолетние связи американского финансово-промышленного капитала с германской военной промышленностью продолжатся на неопределённое время, может быть, навсегда.

Возникает законный вопрос, кому предназначает это первоклассное вооружение господин президент? Советский Союз господин президент обходит молчанием. Остаются Англия и Франция, однако Англия и Франция не только в настоящий момент не воюют, не только не хотят воевать, они самыми низкими, самыми подлыми способами силятся увильнуть от войны и направить агрессию Германии, наглеющей не по дням, а по часам, на восток. Кто именно предпочтительней для актов агрессии, по их твёрдым, исторически сложившимся убеждениям? Чехословакия? Хорошо! Польша? Прекрасно! Советский Союз? Лучшего они все вместе взятые себе и представить не могут, ведь они лютой ненавистью ненавидят Советский Союз, как всегда ненавидели и ещё долго будут ненавидеть Россию!

Как же должен поступить господин президент, чтобы его «новый курс» восторжествовал не на словах, а на деле? Господин президент должен разжечь новую мировую войну и втянуть в неё всех, кому он сможет продать американские бомбардировщики дальнего действия, американские авианосцы и американское снаряжение, которые того гляди залежатся, проржавеют, сгниют, продать прежде всего для того, чтобы не способная самостоятельно выбраться из глубокого кризиса американская промышленность заработала наконец на полную мощь, а финансово-промышленный капитал начал выкачивать баснословные барыши.

Замысел, естественно, тайный. Приступать к его исполнению приходится исподволь. Немудрено, что не успевает Япония договориться с Италией и Германией о военном союзе не против того, кого надо, в самой Японии начинаются осложнения. В отставку подает принц Коноэ, встретивший в Китае сопротивление, которого не ожидал. Его место занимает Хиранума, бывший председатель Тайного совета, а принц Коноэ перемещается на его место. Хиранума колеблется. Ему очень хочется иметь военный союз против России-СССР, лучше только оборонительный, и очень не хочется испортить отношения с Англией и США, тогда как немцы явно торопятся с этим союзом, направленным на запад и на восток. Немудрено, что немцы вдруг отказываются от своего верного, хотя и не особенно преданного союзника. Давно ли они предполагали совместно с поляками состряпать «Великую Украину» из населенных украинцами советских, польских и закарпатских земель, предполагая превратить эту будто бы «Великую Украину» в германский протекторат, а по всему видать, что они готовятся навалиться на поляков всей своей стремительно крепнущей мощью и ещё более крепнущей наглостью, в случае удачи стремясь создать «Великую Украину» уже в одиночку, что для СССР означает нападение в одно время с востока и запада.

Новые донесения разведки поначалу вызывают недоумение. Что Япония спит и видит, как бы прикарманить весь Дальний Восток, включая Байкал, это не удивляет, это известно давно, приблизительно с конца того века. Но с какой стати немцам нападать на поляков? Всё ради того же пресловутого жизненного пространства, без которого в современном мире, где многообразно и широко развиты торговля и пути сообщения, как автомобильные и железнодорожные, так и воздушные, легко обойтись? Разве не выгодней им соединить свои дивизии с польскими, на данный момент, предположительно, не менее сильными, и вместе ринуться на восток или на запад, что для тех и других всё равно? Разве поляки менее агрессивны, чем немцы, менее готовы воевать всё за то же пресловутое жизненное пространство со всеми своими соседями, особенно с ненавистными русскими? Разве поляки не видят в мечтах былую, всеми народами давно позабытую Речь Посполитую, всенепременно от моря до моря? Разве, действуя поодиночке, поляки и немцы способны одолеть Советский Союз, Францию, Англию, США, то есть получить всё то же пресловутое жизненное пространство, колонии в Африке, колонии в Азии, колонии прежде всего? Что за охота тешить себя?

В течение теперь уже трёх веков у поляков не нашлось собственных сил, чтобы восстановить и прежде шаткую польско-литовскую государственность. Независимость им, как и чехам, и литовцам, и эстонцам, и латышам, даровала Антанта, сшив на живую нитку исторически уже разнородные земли Германии, Австро-Венгрии и России, сочинив из счастливых марионеток что-то вроде восточного вала против России-СССР. С того самого дня, когда потерпели позорное поражение в боях с Красной Армией, страны Антанты готовят поляков к агрессии, вооружают современным оружием, направляют инструкторов в польскую армию, обучают её офицеров и бросают против России-СССР, обескровленной сначала в мировой, потом в гражданской войне. Первые успехи поляков были огромны. Им удалось захватить правобережную Украину, овладеть Киевом. Выбить их выбили, однако с большими потерями. Тем не менее красные армии уже подходили к Варшаве, против чего товарищ Сталин тогда возражал, предупреждая, что эта псевдореволюционная прыть непременно окончиться плохо. Только вследствие беспочвенных мечтаний о мировой революции и грубейших военнно-политических ошибок Троцкого, ныне безумствующего в бессилии злобы, как бешеный пес, и Тухачевского, ныне покойного, кампания оказалась проигранной. Тогда мы потеряли значительную часть Белоруссии и Украины, получив границу чуть не на окраине Минска, в нарушение пресловутой Версальской системы, а польская территория ещё долго служила надёжным приютом для националистических, белогвардейских и петлюровских банд.

Любой, хотя бы самый малый успех кружит агрессорам голову. Польша, действуя откровенно и нагло, продолжала захваты, причём не в той стороне, куда её направляла Антанта. Кое-что ей удалось урвать у Германии, у Чехословакии, а у Литвы она отторгла целую область, включая столицу, так что Литве, тоже марионетке, независимой вовсе не бескорыстными милостями Антанты, остаются жалкие крохи когда-то значительной территории. Даже у Антанты, непоправимо, исключительно агрессивной, лопается терпение. Поляков вежливо просят Виленскую область вернуть её законной владелице, учреждённой всё той же Версальской системой. Не тут-то было. Польское правительство, посаженное самой же Антантой, разводит руками: видите ли, господа, наши солдаты там взбунтовались, не хотят уходить. И ничего, не ушли, и Антанта проглотила отравленную пилюлю, поскольку рассчитывает рано или поздно вновь повернуть поляков на нас. Полякам прощается всё. Прощается польский расизм в отношении евреев, украинцев и особенно русских. Прощается изуверское истребление русских пленных, приблизительно восьмидесяти тысяч бойцов. Прощается уничтожение на захваченных территориях православных церквей или превращение их в католические костелы. Прощается вытеснение украинской культуры и образования украинцев и белорусов на родном языке. Прощается даже то, что именно Польша поощряет Германию к новым и новым захватам. Германия, в нарушение Версальской системы, которую Антанта объявляет чуть не священной, вводит всеобщую воинскую повинность, и в Лиге наций эту наглость оправдывают именно польские дипломаты. Германия, с тайного согласия англичан, вводит войска в Рейнскую область, и на её защиту горой встают всё те же услужливые польские дипломаты. Им по душе захват итальянцами Эфиопии. Они не находят ничего предосудительного в том, что итальянские и немецкие фашисты открыто воюют на стороне фашиста Франко против законно избранного правительства республиканской Испании. Польское правительство не только не видит ничего предосудительного в аншлюсе Австрии, но ещё и связывает руки Советскому Союзу и Франции, которые могли остановить агрессора в самом начале. Выбрав время перед самым броском немецких дивизий на Вену, оно испрашивает у фюрера благословение овладеть всей Литвой. Фюрер видимо рад: пусть-ка прогнившие европейские демократии попробуют им помешать, ведь вдвоём они втрое сильней. Он благословляет польскую жажду поживы, оговорив, что Германия претендует на Мемель. Французам становится не по себе. В Париже пытаются урезонить польского посла Лукасевича. Тот знает, что имеет дело именно с разложившейся демократией, и отвечает с беспримерной наглостью надутого самомнением шляхтича, что в польском обществе ещё живы досадные воспоминания о недоброжелательном отношении к нему всей французской прессы в момент больших затруднений, которые испытывала Польша во время инцидента с Литвой, как он находит возможным именовать откровенный захват чуть ли не половины соседнего государства, независимость которого не только признана, но и обеспечена гарантией Франции. Он напоминает о будто бы неслыханном поведении французской дипломатии при разрешении проблемы, столь жизненной и важной для Польши. Он уверяет, что все поляки свято хранят в памяти впечатление, что Франция тогда не только не была вместе с ними, а напротив, пренебрегая их интересами, была озабочена вопросом о проходе советских войск через их территорию в случае войны России и Франции против Германии. Тут Боннэ, верно, наконец пришедший в себя, прерывает зарвавшегося посла, пытается возражать, однако возражает так, точно он виноват, всего лишь напомнив, что в те времена именно Франция советовала Литве примириться с поляками, то есть примириться с потерей столицы и чуть ли не половины своей исторической территории. Тут уж у поляка от гнева кружится голова, и посол отвечает чуть не с презрением в голосе и в лице, что на эту тему дискуссию начинать не желает, ибо это было бы слишком тяжело для него, право, им обоим лучше об этом деле забыть.

Вторжение поляков в Литву было бы прямой угрозой России-СССР. Пришлось пригласить польского посла в наркомат иностранных дел и вежливо с должной твёрдостью объяснить, что у Советского Союза, к сожалению, не имеется, по вине той стороны, договора о помощи, но, тем не менее, Советский Союз почитает своим долгом встать на защиту Литвы. Количество советских дивизий, которое не составляет тайны для польской разведки, произвело впечатление. Крикливым, но вечно трусливым полякам пришлось отступить. Однако этой провокации было довольно. Французы замялись. Им представился подходящий предлог: мол, они остаются одни, где же им одним с Германией воевать. У них дивизий тоже было довольно, но они о количестве их промолчали, точно забыли. Промолчала и Англия. Австрия беспрекословно, без единого выстрела влилась в состав новой Германской империи, Третьего рейха, как они говорят.

Затем именно Польша провоцирует преступный мюнхенский сговор. Всем известно, что Франция имела военный союз отдельно с Чехословакией, отдельно с Польшей, и когда Германия предъявила Чехословакии ультиматум, ей очень хотелось, чтобы между Чехословакией и Польшей также был заключен военный союз. В таком случае, если Франция объявит войну Германии в защиту Чехословакии, войну Германии объявит и Польша, тогда Германии несдобровать. Польское правительство приходит в благородное негодование: ни под каким видом, ведь в таком случае не Германия объявит войну Франции, а Франция нападёт на Германию, а благородная, исключительно миролюбивая Польша ни в коем случае не поддержит агрессора, наверняка отдавая отчёт, что тем самым поощряет агрессора. И Франция вновь поджимает хвост, трусливо и подло. И в Мюнхене выдаёт, вместе с Англией, Чехословакию головой и принуждают Бенеша сложить оружие перед Германией, после чего тому остается только оставить пост президента и спасать свое достоинство в США, между прочим, на деньги, выданные ему по приказу товарища Сталина советской разведкой в сумме десяти тысяч долларов на транспортировку лично себя, семьи и архива. Что ж, немцы вступают в Чехословакию, раз это им разрешила Антанта. Однако никто не разрешал того же полякам. Тем не менее, не успевают немцы оккупировать Судетскую область, населенную почти исключительно немцами, как поляки захватывают Тешинскую область, населенную на две трети чехами, а поляками только на треть, и тем самым преподносят немцам хороший урок, который заключается в том, что дружба, мол, дружбой, а приобретения врозь.

Всё-таки и после полученного урока неутомимый в стремлении к своей цели фюрер пытается заключить с Польшей военный союз, направленный как против западных демократий, так и против России-СССР. Бывший ефрейтор всё ещё так не уверен в себе, что ему мало пакта с Италией и Японией, который как будто уже на мази. Он жаждет иметь союзников всюду. Шестого января в Мюнхене его министр иностранных дел Риббентроп встречается с польским министром иностранных дел Беком. В сущности, встречаются два бандита, которые нацелились на Советскую Украину, но не знают, как её поделить. Риббентроп повторяет уже выдвинутые Германией требования: Данциг должен быть включён в состав Третьего рейха, а Польша даёт согласие на строительство германской автострады и железной дороги сквозь так называемый «польский коридор». Взамен он обещает продлить на двадцать пять лет совместную декларацию о мирном разрешении межгосударственных споров и неприменении силы. Кроме того, Германия гарантирует неприкосновенность существующих германо-польских границ и предлагает полякам вступить в Антикоминтерновский блок, то есть готовиться к войне против России-СССР, потом против Франции, потом против Англии, которая для Германии, как ни крути, враг номер один, несмотря даже на то, что с Англией она два месяца назад подписала декларацию о ненападении, ведёт с ней тайные переговоры о самых широких экономических связях и хоть сейчас готова заключить военный союз, на время, конечно, пока не придет её черед платить по долгам. Стараясь задобрить поляков, Риббентроп обещает, что немцы ни в коем случае не станут посягать на польскую Украину, тем более не позволят учредить «Великую Украину», о которой грезят украинские националисты, народ озлобленный, но мелкотравчатый и, по мнению немцев, достойный презрения. Правда, никаких территориальных приращений не предлагает хищным полякам взамен. И в этом кроется ошибка немецкой политики, не менее хищной, зато более наглой. И Бек, само собой, не видя никакой выгоды, но ясно видя убытки в виде Данцига, уклоняется от прямого ответа. Заверяет, что поляки были и будут против русских всегда стоять как стена, что против Коминтерна принимали, принимают, будут и впредь принимать полицейские меры, однако в Антикоминтерновский блок вступать пока опасаются, как бы не стряслось чего плохого со стороны этих русских, которые всё-таки стоят у них на границе, а что касается Украины, так Украина всегда была польской, а в Киеве поляки были и вовсе недавно, в 1920 году. Со своей стороны Бек любезно приглашает Риббентропа в Варшаву, где можно продолжить столь важные, столь интересные переговоры.

Риббентроп благодарит и о провале переговоров ставит в известность нетерпеливо ожидавшего фюрера. Фюрер растерян, он явно не ожидал от поляков отказа, возможно, уже подсчитав, сколько дивизий, немецких и польских, сможет двинуть против России-СССР. Фюрер колеблется и как будто составляет в уме другой план. В тот же день он исправляет текст трёхстороннего военного союза, выбросив обязательство не заключать иных договоров, которые могли бы противоречить данному соглашению, и Риббентроп без промедления пересылает его в Токио и Рим. В Риме не возражают. В Токио вносят поправки. Правительство Хиранумы не находит причин в угоду дуче и фюреру открыто ссориться с Англией и США, оно полагает, что в случае войны Японии следует ограничиться против своих тихоокеанских противников лишь экономической и политической, но отнюдь не военной помощью своим новым союзникам, но даёт довольно прозрачно понять, что Япония с удовольствием окажет всю возможную и политическую и экономическую и военную помощь исключительно против русских, заклятых врагов.

Фюреру очень не нравится эта восточная хитрость. Любитель провокаций разного рода, он находит нужным припугнуть Токио, а заодно и Рим, который согласие дал, но подписывать договор не спешит, припугнуть мимоходом, слегка, чтобы слишком не напугать. Трюк, придуманный им, тем и хорош, что в нём таится угроза, но сам по себе он загадочен и необъясним.

Полпреду Мерекалову наносят визит экономический советник германского посольства в Москве Густав Хильгер и бывший посол в СССР Рудольф Надольный, отставленный фюрером за слишком очевидные симпатии к русским, предлагают возобновить переговоры о большей активности взаимной торговли, прерванные почти год назад, намекают на возможность немецких кредитов миллионов на двести рейхсмарок, при условии, разумеется, что в течение двух лет Россия доведёт стоимость поставляемого в Германию сырья на три четверти этой значительной суммы. Предложение неофициальное, но интересное. Нам кредиты, оборудование, станки нужны позарез, немцам позарез необходимо сырьё, это понятно даже самому наивному либеральному болтуну в английском или французском парламенте. Отчего не возобновить? И Микоян телеграфирует полпреду в Берлин, что мы поговорить на эту обоюдно полезную тему не прочь, впрочем, пока что только поговорить. Это восьмого. Десятого января советское правительство выражает согласие принять германскую торговую делегацию для переговоров в Москве, а уже одиннадцатого полпред встречается с заведующим экономическим отделом германского МИДа, информирует о согласии и ещё раз подчёркивает, что вестись переговоры могут только в Москве. Видимо, это условие тоже не нравится фюреру, может быть, портит игру, ведь не Москва прибудет в Берлин, а Берлину предстоит отправляться в Москву, конечно, не на поклон, а всё же это само по себе означает уступку. И не портить не может. Внезапно Чемберлен в компании с Галифаксом устремляются в Рим, и не как-нибудь, а с официальным визитом, что для лидеров европейской демократии как будто бы не к лицу, ведь всем известно, что в Риме фашизм. Оба интригана пытаются оторвать дуче от фюрера, торгуются как на базаре, то есть запрашивают много да обещают мало платить. Дуче тоже торгуется, тоже запрашивает сполна и отвечает уклончиво. Наглость лавочников, как фюрер величает англичан и французов, выводит его из себя. Для должного воздействия на воображение Рима и Лондона, Варшавы и Токио приходится произвести более сильный эффект, и двенадцатого января на дипломатическом приёме в только что заново отделанной рейхсканцелярии по случаю Нового года он вдруг заговаривает с советским полпредом. Понятно, что это подготовленный разговор. Фюреру известно, что Мерекалова в качестве советского представителя выбрал сам Молотов, что его кандидатуру одобрил сам Сталин. Этого мало, он даёт задание адъютанту, и адъютант докладывает последние данные:

– Советский посол Мерекалов ещё очень плохо говорит по-немецки. Однако он старается приобрести знание немецкого языка и уже в состоянии вести простую беседу. Посол Мерекалов ориентирован в проблемах торговых отношений между Германией и Россией, он интересуется ими. Посол недавно пробыл несколько недель в Москве и за это время имел также контакт с графом фон дер Шуленбургом.

Фюрером продумана каждая мелочь. Он говорит дружески, интимно, вполголоса, по-немецки. Он спрашивает, как господина посла встретил Берлин, Он припоминает странное имя его сына Сократ и задает любезный вопрос:

– Как ваш сын с таким философским именем?

Рекомендует бывать в берлинских музеях, интересуется его мнением о новой рейхсканцелярии, ещё раз настойчиво советует ближе познакомиться с жизнью Германии, поздравляет с Новым годом, желает мира и счастья правительству и народам СССР.

Разумеется, в тот же день Мерекалов отправляет в Москву полный отчёт телеграммой. Вечером отчёт ложится на стол товарища Сталина:

«Гитлер подошёл ко мне, поздоровался, спросил о житье в Берлине, о семье, о моей поездке в Москву, подчеркнув, что ему известно о моём визите к Шуленбургу в Москве, пожелал успеха и распрощался. За ним подходили по очереди Риббентроп, Ламерс, ген. Кейтель, Майснер. Каждый из них поддерживал 3–5 минутный разговор в знак внимания. Внешне Гитлер держался очень любезно, не проявив какой-либо неприязни или сухости и, несмотря на моё плохое знание немецкого языка, поддерживал разговор со мной без переводчика».