Валерий Белов
Книга Судей. Поэтическое прочтение
Глава 5. Песнь Деворы
«Израиль отомщён, на провокацию
Ответил, проявил себя в бою,
За Саваофом шёл мечами бряцая!
Я Иегове песнь свою пою.
Когда Ты, Яхве, шёл своим этапом к нам
Сисару поразить наверняка,
Тогда земля тряслась и с небо капало,
Осадки проливали облака.
Всё пред Тобою меркло, горы таяли
И даже ниже сделался Сион
Пред Иеговой, Господом Израиля.
Услышал Он с небес наш тяжкий стон.
В дни Иаили, женщины безропотной,
Пустые сёла ёжились в пыли,
И с большака не доносилось топота,
Окольною дорогой люди шли.
Селенья б снежной бабою растаяли
И жизни б опрокинулась бадья,
Когда бы не восстала мать в Израиле,
Девора не восстала, то есть я.
Богов иных по глупости избрали все,
И тут же у ворот стоит война.
У тысяч сорока сынов Израиля
Ни копий, ни щитов нет, ни хрена.
К вам обращаюсь я, страны начальники,
К ревнителям в народе: сбросьте спесь,
Прославьте Бога вы, не будьте чайники,
Во славу Иеговы пойте песнь.
К вам, на ослицах белых восседающим,
Огромные имеющим права,
С ковров персидских зад не отрывающим,
К вам моё сердце, печень, голова.
И вас, стада собравших у колодезей,
Я голос призываю ваш отдать
Израиля вождям, их чтить без робости.
Тогда в стране наступит благодать.
Не просто так придёт, а с Божьей милостью
Народ Господень встанет у ворот.
Восстань, Варак, за дело самостийности
Сплоти в кулак мятежный наш народ.
Господь мне ниспослал суровых воинов.
Пришли ко мне Ефрем, Вениамин.
Лишь за Рувима племя беспокойна я:
Его волнует собственный камин
Да местничковые суть разногласия…
За Иорданом край их Галаад.
У них спокойно, что им кутавасия,
Где кровный загибается их брат?
Да что Рувим? А прочие с отарами?
Дан с кораблями, у Асира – брег…
Когда бы не старшины Иссахаровы,
Нам до сих пор горбатиться на всех.
Пришли цари сразиться ханаанские
В расчёте поживиться серебром,
Но Варак не оставил даже шанса им
Уйти живыми, пёхом, под седлом.
Копыта лошадей ломались надвое,
Так быстро их начальники неслись,
На всём скаку с коней в доспехах падали
И умирали, там где кровь и слизь
С Сисарой во главе. Тот, как ошпаренный,
От ужаса и страха бел, как мел,
Влетел в шатёр Хевера Кенеянина,
У Иаили спрятаться хотел.
Воды он попросил.… Вполне по-божески
Она ему приносит молока
И в чаше подаёт ему вельможеской,
Не обнаружив замысла пока,
Смеётся с ним над шутками скабрезными,
Висок его готовит под укол,
Одной рукой оглаживает деспота,
Другой рукой нащупывает кол.
За нею сам Господь и дело правое,
А в деле правом женщина сильна -
Где грешницы не справятся оравою,
Блаженная управится одна.
От беготни уставший и простуженный
Уснул Сисара. Дурню невдомёк,
Что ни к утру ему не встать, ни к ужину -
Проснёшься здесь, когда пробит висок
И колом ты пришпилен, как в гербарии,
Уже не конь, а лёгкое хрипит…
А где-то ждёт сыночка мать Сисарина,
В окно выглядывает мрачно и вопит:
Что долго так не едет сына конница,
Нет скрежета колёс от колесниц?
Ей отвечают, умники, как водится:
Добычу свою делят и девиц,
По две одежды каждому на воина,
Девиц им полагается по две…
Но в этот раз послал Господь уродине,
Лишь дырку в его глупой голове.
О, Господи! Враги твои да сгинут все,
А на помост лишь лучшие взойдут
И в благодать вслед за Тобою ринутся,
Тебе во славу мой, Деворы, труд».
Допели песню, стихли славословия.
Народом управляла Судия
И сорок лет на Господа условиях
Покоилась Израиля земля.
Глава 6. Кого любит Иегова
Но едва Судья сняла мантию по смерти
И спокойно умерла – расшалились дети.
Стали в мерзкое играть вновь Израильтяне
И такое вытворять – лет на семь потянет.
Осерчал тогда Старик на сынов в законе
И вкатил им семерик строгача на зоне.
Самым главным стал пахан из мадианитов.
Предал Бог еврейский клан в руки тех бандитов.
(По закону, господа, если не живётся,
По понятиям тогда париться придётся).
Тяжела рука была новых оккупантов.
Вмиг исчезли со стола куры и купаты,
Испарились пироги и другие блюда,
Когда вторглись к ним враги на своих верблюдах.
Лишь посеет Израиль, не пожнёт до срока,
Как в полях взбивают пыль жители востока.
Разбегались, в горы шли сыновья и дщери,
По укрытиям в щели прятались в пещере.
В множестве, как саранча, амаликитяне
Ложкой с мискою бренчат на чужой поляне.
Со двора, как из палат, всё метут метёлкой,
Не оставят ни осла, ни овцы, ни тёлки.
Из своих далёких стран (с Господа внушенья)
Шёл семит за Иордан для опустошенья
Той Израиля земли, что ему досталась
(Хоть совсем не за рубли им приобреталась).
Обнищала та земля. Люди возопили,
Как обычно, к небу взгляд вновь оборотили.
Духу подчинилась плоть, Сатана умылся.
Так их мстительный Господь своего добился.
Появляется пророк и вещает строго.
Недоумкам невдомёк, что пророк от Бога.
Затыкают ему рот, тот одно долдонит,
Чтоб задумался народ кто хозяин в доме,
На просторы той земли кто карт-бланш им выдал,
Несогласных отселил, аморреев выгнал.
Много лет, видать, провёл человек на зоне.
Хоть язык его тяжёл, но пургу не гонит.
Взялся он сынов честить, чистить без клистира:
«Вам чужих богов не чтить, не плодить кумиров
Сверху выдан был запрет впредь в обмен на право
Жить в чужом монастыре со своим уставом.
Вы ж ослушались тогда Господа приказа,
И для вас Его звезда в ров скатилась разом.
Коль не стали от плеча сечь чужих нагайкой,
Вам самим теперь торчать на тюремной пайке.
Будут бить вас много лет мадианитяне.
Даже тот, кто при котле, долго не протянет.
День-деньской без выходных вкалывать вам в мыле
Оттого, что вы, сыны, Бога позабыли.
С беспросветного труда до седьмого пота,
Может, вспомните тогда про Его субботы,
Когда каждый отдыхал, хоть не обессилен.
В дни те даже на аврал вы не выходили.
Отразите боль и смысл вы в татуировках.
Вас на зоне портретист разрисует ловко,
Чтоб опущенных в аду гомики узнали
По наколке на заду – "Ноги, вы устали!",
Чтоб в тайге не умереть иль на лесосплаве,
Призываю всех я впредь, Иегову славить.
И не надо меня есть взглядами, буравить -
Прозвучало слово здесь славить, а не сплавить.
Оттого весь двор в дерьме от курей помёта,
Что прохода на земле нет от рифмоплётов.
Не кощунствуйте, сыны, в творческом полёте
И свободу, пацаны, вы приобретёте.
С верой в Бога своего мы зажжём лампаду…
И об нары головой бить меня не надо.
Не дерьмо я притащил на своих штиблетах,
А маляву получил от Авторитета».
Богословия урок преподав балбесам,
От Хозяина пророк канул в неизвестность.
Честный фраер под отбой сгинул не паскудно.
Появляется другой пришлец ниоткуда.
Этот вовсе без штиблет, видно, что не здешний,
Сам прозрачный на просвет, как три дня не евший.
Ангел, Божий адъютант, сел под ананасом,
Что принадлежал тогда в Офре Иоасу.
(Люди издавна права за собой столбили,
У них даже дерева в собственности были.
Кто в чужую тень войдёт – сразу по сусалам…
С древних лет порядок тот изменился мало.
Не особый видим мы повод для досады -
Был для сильных этот мир, стал для хитрозадых.
Что ж так трогают меня пажити и веси,
Что у жителей отнял в Витьбино Успенский?
Взял в аренду пять озёр, сам живёт в столице…
С ним особый разговор после состоится).
Если в мире эта гнусь здравствует издревли,
Что же я тогда пекусь о судьбе деревне?
Возвращусь-ка я назад в Офру к Иоасу,
Там где Божий адъютант, сел под ананасом.
Не могу я без прикрас изъясняться ясно,
Что назвал я ананас, дуб был, а не ясень.
Иоаса младший сын мял зерно в точиле,
Взглядом зыркая косым по простой причине -
Скрыть подальше, что едят, от мадианитов.
На пришельца бросил взгляд Гедеон сердито:
Кто ещё к нам на постой прибыл из столицы?
Не пришлось бы нам мацой с ним потом делиться.
И хоть встретился сынок с Ангелом воочию,
Между ними диалог клеился не очень.
Гедеону говорит Господа посыльный:
«Наше дело победит, ты мужчина сильный.
Как мифический герой ты спасёшь Израиль.
На почётнейшую роль мы тебя избрали.
Я пришёл сказать, чтоб ты не боялся боя.
Наблюдая с высоты, твой Господь с тобою».
Гедеон ему в отказ пару фраз бросает:
«Отчего же тогда нас грабят, убивают?
Если Бог такой силач, точно джин из сказки,
Почему я слышу плач, а не песни-пляски?
Что мешает нам, ответь, победить бандитов,
Если мы прямая ветвь беженцев с Египта?»
Ангелок – Иди и всё, знаем, лучше, дескать,
Кто отечество спасёт, кому сало трескать.
«Как спасу отчизну я? – Сын руками машет -
Велика моя семья, я в ней самый младший.
Мой удел – варить обед и кормить папашу.
Выбирайте для побед сына, что постарше».
(Первородство – это бред, ярмарка амбиций.
Здесь особой роли нет, кто каким родился.
Менделеев, скажем, наш, хоть и не апостол,
Сын двенадцатый был аж, а таблицу создал,
Показал, что мы с едой глушим хлор да натрий,
Спирт водою ключевой балуем два на три.
Не сопьётся Русь моя от таких пропорций,
Впрочем, ей и без питья по уши эмоций.
Жить бы ей не вкривь да вкось, ладно, справно, дружно,
Да в избытке развелось хитрозадых дюже.
Остальным хоть на погост от подобной скверны…
Будет, слово дал Христос, и последний первым.
Так что, может быть, и нас не оставит Боже -
И восстанем мы на раз бить хапугам рожи.
Только кто приказ отдаст бить особо сытых?
Из простых он выйдет масс или из элиты?
Как понять в короткий срок – в Иегове ставке
Кто воистину пророк, а кто с лже приставкой?
В мире, где бедлам, раздрай, от пророков тесно.
Обещают людям рай, а толкают в бездну.
Тех, кто правду говорят, кабы знать заранье…
Мы же лупим всех подряд от непониманья).
Вот и Гедеон таков, Ангела терзает -
В подтвержденье Божьих слов фокусов желает.
В дом опресноков принёс, водку-непалёнку,
Несмотря на строгий пост, заколол козлёнка.
Всё, что прятал от людей и хранил с опаской,
Богу выложил еврей из своих запасов,
Для Господнего Гонца всё сложил под дубом,
Чуда ждёт он от Отца (вроде нашей Думы
Той, что верою живёт, думает – за яства
Бизнес водочный вернёт в руки государства).
Ангел – он не осьминог, чтоб тащить и щупать.
Все дары он просто сжёг, солнечною лупой
Положил горящий глаз на еду с козлёнком.
Водка первой занялась, хоть и непалёнка.
Всё, что выложил пред ним Гедеон на блюда,
Ангел взглядом сжёг одним. Совершилось чудо.
Даже малости не взял Бог от Гедеона.
(Кто бы Думу обязал так писать законы,
А не делать, как в бреду, с умным видом пассы
И не ждать, когда падут с дуба ананасы).
Дело сделал, улетел восвояси Ангел.
Гедеон в момент прозрел, хоть не ездил к Ванге.
Понял он, что неспроста с Господом столкнулся,
И мгновенно в Его стан сын переметнулся.
Оторвался в полный рост он и всё такое -
Жертвенник Ваалу снёс. Дерево святое,
Где до этого отцы гимны пели хором,
Он срубил под бубенцы, под развратный корень.
Гедеон богов свергал под покровом ночи.
Иегова на то дал сыну полномочья.
Десять взял своих рабов сын для святотатства,
Не братьев и не сватов, если разобраться.
Новый жертвенник воздвиг, на сырых дровишках
Тёлку сжёг не с головы. Ну, уж это слишком.
Здесь не то, что Васька знал, чью сметану лижет:
Где Ваал свой правит бал, кто бы знал, как выжить.
На святыню посягнуть, ну и ну, глумиться -
Может ту баранку гнуть лишь самоубийца.
Обыватель мирно спал, пьяницы рыгали,
И никто из них не знал, что богов свергали.
А наутро началось… Гедеону кружкой
Первым делом дали в нос и пустили юшку.
У отцовского крыльца богомольца били.
Чтоб совсем забить юнца, добровольцы были.
По убийству в людях зуд не идёт на убыль.
Намечался Линча суд под известным дубом.
Там, где ангела стопа ранее ступала,
Озверевшая толпа свой вопрос решала:
Как кончать на этот раз – вешать иль дубиной?
Но вступился Иоас и отмазал сына
От суда, не стал бранить. Ведь под дубом раньше
Вместе с Ангелом они заварили кашу.
Сына он не передал в руки правосудья
И в подвале продержал с ночи до полудня,
А народу приказал отложить дубину:
«Пусть сам свергнутый Ваал сводит счёты с сыном.
Если истинный он бог – не простит обиду,
Ну, а если кабысдох – не подаст и виду.
И не вам, братва, судить, с кем судом судиться,
Кого тупо завалить. Шли бы вы молиться».
Сложной выдалась тогда геообстановка:
Иудеев города грабят полукровки,
Мадианитяне жмут, амаликитяне
В нос евреям кнут суют, а не тульский пряник.
Близ обетованных мест неизбежна сеча,
А евреям на наезд и ответить нечем.
Дух Господень тут объял Гедеона. К бою
Приготовил сын себя, вострубил трубою.
Шли к нему со всех сторон, набралось не много,
Опечален Гедеон, вопрошает Бога:
«Как мне дальше поступить? Воевать с востоком
Или просто схоронить голову в песок мне?
Своё мнение озвучь, выскажи сужденье:
Я действительно могуч и готов к сраженью
Или бед, всех прочих сверх, мне не доставало?
Может, я напрасно сверг идола Ваала?
В бой пойти я буду рад, выбор подытожить,
Но и вы мне свой мандат предъявите тоже.
Робость победить внутри чудо лишь сумеет.
Дай понять мне до зари, что в своём уме я.
Слышать свой победный клич, звуки барабана,
Высший замысел постичь – в помощь мне бараны.
Не придумаешь умней – После стрижки общей
Шерсть оставлю на гумне (пусть отец не ропщет).
Господи, меня прости за томленье духа,
Шерсть росою ороси, а вокруг чтоб сухо
Было на земле… Так я знак понять сумею
То, что линия моя не вразрез с Твоею».
К просьбам Бог дверь на засов держит, но покуда
Мучают Его сынов, Он готов на чудо.
Воду с шерсти Гедеон выжимает в чашу…
Много раз, похоже, он был обманут раньше.
Стал от этого герой осторожным слишком,
В голове его юлой вертятся мыслишки:
«Выплеснуть могла воды челядь из окошка,
Если рыжие коты здесь имели кошку.
Не мешало бы с утра мне ощупать Мурку…
Ведь довольно и ведра на баранью шкуру…
Дети здесь могли шалить и открыть задвижку,
Но подворье всё залить для детишек слишком…»
Не ушли сомненья вон: Пьяный не иначе
Здесь прошёл… и Гедеон усложнил задачу.
Не был Гедеон тупым даже славы ради,
Что Господь пребудет с ним требовал гарантий:
«Мой Мессир, меня прости за мою проверку,
Перед носом как кассир не захлопни дверку.
Чтобы Твой понять приказ как готовность к бою,
Ты всю шерсть на этот раз сохрани сухою,
А вокруг – как водопад вдруг с небес пролился»…
Словно целый взвод солдат шёл, остановился,
Оросил росою весь двор, крыльцо, постройки,
Но сухой оставил шерсть… Чудо да и только.
(Непонятливых любить Богу путь заказан,
Гедеона мог убить со второго раза,
Если первому сынок не поверил чуду.
Что Господь с ним сделать мог, я гадать не буду.
Сын вопросы задавал Господу без страха,
Оказаться рисковал в виде черепахи.
Повторять на нём не стал с черепахой опыт,
Иегова неспроста любит хитропопых,
Силу им даёт, успех, почести, награды,
И себе из «Лучше всех» подбирает кадры,
В Думу выдвигает их простаков лапошить…
Почему же мне про них даже думать тошно?)
* «Лучше всех» – представители "богоизбранной нации", которой дозволительно всё в установлении своей власти над другими народами.
Глава 7. Психотропное оружие
Мадиамский стан в долине
Грозным воинством стоял.
Гедеон же знал – отныне
Бог евреев не отринет…
А народ всё прибывал.
На военные те сборы
Привалил и стар, и млад.
Ополченцы очень скоро
Всю заполонили гору
Под названьем Галаад.
Даже Бог с душевной мукой
Должен был тогда сказать:
"Гедеон, такая штука:
Не могу Я в твои руки
Мадианитян предать.
Слишком много вышло биться…
Я ж хочу наоборот,
Дабы зря не возгордился
От завышенных амбиций
Победивший Мой народ.
Предо Мной потом он скажет:
Мол, спаслись и без Него…
Жизнь его потом накажет,
По земле рассеет даже.
Иегове что с того?
Где признание и слава,
Почитанье? А сыны
Обратятся вновь к Ваалу
Водку жрать и лопать сало
И с блудниц сдирать штаны.
Гедеон ты Мой любезный,
Так скажи: Кто боязлив,
Робок, болен иль нетрезвый
Пусть домой идёт болезный,
Наш оставит коллектив".
С той горы из тысяч многих
Двадцать две скатились вниз,
Слава Богу, об остроги
Не переломали ноги,
Прочь до дома подались.
Но осталось тысяч десять
Мадианитян лупить,
Одержимых, просто крези,
Им что москаля зарезать,
Что араба задушить.
Для победы слишком будет,
Иегова так решил -
Победителей не судят.
Кто же мыть пойдёт посуду,
Когда пир свой завершим?
Говорит Бог Гедеону:
"Не количеством сильны,
А порядком легионы.
Набери бойцов отборных
Из законченной шпаны.
Приведи всех к водопою
Обалдевших на жаре
И проверь, готов кто к бою,
А кто просто так с тобою
Вышел писать на дворе.
С тем, кто встал на четвереньки,
На коленях воду пил,
Ты расстанься помаленьку
И за небольшие деньги
Отряди работать в тыл.
Тот, кто воду пил с ладоней
Иль лакал, согнувшись псом,
Чести нашей не уронит,
Даже в самой мерзкой бойне
Будет преданным бойцом".
Триста человек лакавших
Оказалось в тот момент,
На колени не припавших.
Ниже уровня в параше
Оказался их процент,
В молоке побольше пенок.
Подведу я свой итог:
Мало по-собачьи верных,
На кого бы в полной мере
Мог бы положиться Бог.
И сказал Он: "Тремястами
Израиль Я свой спасу.
Остальных из вашей стаи
По домам Я распускаю,
Пусть овец своих пасут".
По Божественной указке
Гедеон всех шлёт домой,
Триста с ним (но не спартанцев).
Стан же вражий мадиамский
Был в долине под горой.
Там ослы кричат, верблюды
А числом, как саранча.
Со всего востока люди
Скорпионами на блюде
Кверху жалами торчат.
Ангел, ночью прилетавший,
Гедеона слал к врагу:
"В стан иди ты бесшабашно.
Одному явиться страшно? -
Прихвати с собой слугу,
Не сжимай в кармане кукиш,
Не грозит тебе петля
Или смерть от пытки жуткой.
Иегова в твои руки
Предал мадианитян.
Как узнаешь, что творится
В этом стане, что за слух
Исказил испугом лица -
От нахлынувших амбиций
Возгордишься, как петух".
Гедеон сошёл в долину,
Мадиамских где полков
Столько, что земли не видно.
Сын пробрался в середину,
Встал незримо средь шатров.
Слышит он, два паникёра
Меж собой заводят речь:
Мол, конец наступит скоро,
Всех их встретит без разбора
Не иное что, как меч
Гедеона. Не обманет
Их предчувствие и сон.
Рассуждают басурмане:
Даже в укреплённом стане
Их достанет Гедеон.
(Верный признак пораженья.
Либералы-господа,
За такие рассужденья
Накануне всех сражений
Убивают без суда).
Сна чужого очевидец
Гедеон узнал секрет
И так сильно удивился,
Что к слуге аж обратился:
Не ослышался ль? – Да, нет!
Знать, Господь и вправду с нами,
Если в транс Он ввёл врага.
Так поднимем наше знамя.
Завтра голыми руками
Отшибём врагу рога.
(Вновь я сделаюсь мишенью:
Не случайно среди коз
Гедеон слонялся, шельма,
Занимался он внушеньем.
Это ж – массовый гипноз.
Как мозги запудрить массам,
Одурачить паству как,
Налагая свои пассы,
Нам представили прекрасно
Кашпировский и Чумак.
В наших душах тайный привод
Где-то есть. Его конец
Кто-то дёргает игриво…
До чего же прозорливым
Был писавший Книгу жрец).
Всю носителей плеяду
Гедеонова меча
Сын разбил на три отряда,
Научил, что делать надо
А, точней, что прокричать.
"Установку миллионам
Я внушил на выкрик "Меч
Господа и Гедеона!",
Что сильней чумы бубонной.
Ваше дело подстеречь
Убегающие толпы
И светильники разжечь.
Заглушая крики, топот,
Их сметёт, верней потопа,
Клич наш – Гедеона меч!".
Три отряда взяли трубы
И светильники в горшках.
"Меч!"– орали гласом грубым
И подсвечивали зубы
Дабы вызвать в людях страх.
Под гипнозом наущенья
Люди бились близ дубрав
В страшном умопомраченье,
"Гедеона меч!" значенье
Толком и не разобрав.
(Психотропное оружье
Человечеству конец
Принесёт, как ветер стужу,
В космос выметет наружу…
И про это знал мудрец).
Чтоб добить врагов оравы,
Храбрые из Ефремлян
Поработали на славу,
Захватили переправы
Через реку Иордан,
Двум князьям Ориву, Зиву
Дали так по в голове,
Что оплакивали ивы
Прах Орива в Цур-Ориве,
Зива – в Иекир-Зиве.
Головы им отрубили,
Обваляли их в пыли,
Чтобы сильно не кровили,
Обернули в холст, вручили
Гедеону те кули
Ефремляне. В его стане
Вдруг устроили скандал:
Почему узнав заране
Про грядущее восстанье
Ничего им не сказал?
Им оставил переправу
Да вот этих двух князьков.
Не хотел делиться славой?..
Словом, как не раз бывало,
Разругались с пустяков,
Из тщеславия, амбиций…
Если час твой не настал
В одиночку насладиться -
Славой следует делиться.
Гедеон про это знал.
"Тех князей мадианитских
Смог бы взять не каждый мент.
Вами я могу гордиться…"
Просветлели разом лица
Ефремляновы в момент.
Так погладив их по шёрстке
Гедеон обиду снял.
Свои подвиги по-свойски
Разделил, как папироску,
И опять хорошим стал,
Но надолго ли? Увидим.
У героев краток век,
Чтоб рассиживаться сиднем.
Гедеон, пока в зените
Сам, с ним триста человек,
Шагом двигаясь саженным
Гонят недруга и бьют.
В затянувшемся сраженье
От подобных упражнений
И двужильные сдают.
А сыны народ обычный,
Не гляди, что "лучше всех".
По сложившейся привычке
Им "клубничку" б после стычки
Да винца б испить не грех.
Просит жителей Сокхофа
Гедеон дать хлеба им.
Ну, а те – стенать и охать:
Вас кормить – была охота,
Сами хлебушек съедим.
И без вас живётся скудно.
Вы, конечно, бунтари
Против ига, против блуда…
Но не свергнуты покуда
Мадиамские цари.
Кто сильней? – народ не знает.
Взад вперёд войска снуют.
Чьи сегодня убегают,
А какие догоняют?…
В общем, хлеба не дают.
Гедеон, на них зверея,
Возвышает гневно глас:
"Я преследую Зевея
И Салмана прохиндея,
Догоню, примусь за вас.
Тех царей двух мадиамских
Я возьму, не разговор,
К вам вернусь не строить глазки,
У меня на ваши сказки
Заготовлен приговор.
Растерзаю тело ваше
Молотильною доской
Зубчатой, а вас в парашу
По обычаю, знай наших,
Запихну вниз головой".
После этих обещаний
Сын пошёл на Пенуэл,
Но и там его борщами,
Хлебом-солью не встречали…
Он повторно озверел.
Пригрозил их град разрушить
Из-за мисочки борща,
И за хлебушка горбушку
Из народа вынуть душу
Гедеон пообещал.
И ведь вынет, погодите,
Душу вытряхнет шутя.
Вот таким был тот воитель,
Одним словом – победитель
И герой Израильтян.
А Зевей, Салман в Каркоре
Пили мутный самогон,
Первачом глушили горе,
И царей тех очень вскоре
Взял с поличным Гедеон,
А при них всего пятнадцать
Тысяч, сущий пустячок.
Ведь убитыми – сто двадцать
Тысяч было, кто сражаться
Вышел да сгорел свечой.
Их остатки как в дурмане
От гипноза и тоски
Пребывали. Басурмане
Без охраны в своём стане
Пили водку, дураки
Мясо жарили беспечно.
Гедеон их отследил,
При жаровнях в краткой сече
Умертвил бесчеловечно,
Всех в окрошку изрубил,
Возвратился. Близ Сокхофа
Малолетний ротозей
Был захвачен, завербован,
Рассказал им всё подробно
Про старшин и про князей.
Был смышлён малец и прыток,
Заложил с восторгом всех,
А возможно, после пыток
Выдал Гедеону список
В семьдесят семь человек.
Молотильными валами
Зубчатыми всех старшин
Тех, что хлеба не давали,
Так примерно наказали,
Что от них остался пшик.
Пенуэльскую разрушил
Башню Гедеон под ноль,
Из живущих вынул душу,
Обещанье не нарушил -
Врать герою западло.
Он царям вопрос свой вскоре
Задал, чем загнал впросак:
"Помните людей с предгорий
Вы убили на Фаворе?
Выглядели они как?"
Убивали многократно
Те цари, теперь должны
Отвечать: "В доспехах ратных
Так они смотрелись знатно,
Словно царские сыны,
На тебя они похожи".
После этих кратких фраз
Гедеон вскричал: О, Боже!
Не сдержался и по рожам
Царским врезал пару раз,
Хоть царей лупить негоже,
Не такая у них стать
(Но зато вполне возможно
Самодержца уничтожить,
Обезглавить, расстрелять,
Ну, а в случае особом,
Можно и со всей семьёй
Скопом царский род угробить
И следы его с надгробий
Смыть соляной кислотой.
Выбирайте – в рай с каретой
Иль подушкой до зари
Быть задушенным?… Поверьте,
Не уходят своей смертью
Невезучие цари,
Им в подмогу брадобреи
И вражда со всех сторон..).
А Салману и Зевею
Быть бы чуточку добрее -
Их простил бы Гедеон,
Ну, а так в аффекте жутком
Опустился до битья,
Но оставил эти штуки
И сказал, себя взяв в руки:
"Это же мои братья
В тот момент пред вами были.
Я б мог быть один из них.
Кабы вы их не убили,
Жив Господь, и вы б ходили
Его милостью в живых,
Я бы смерти вас не предал".
(Неужели б отпустил?
Ведь, сподобившись Комбеду,
Из-за хлебушка к обеду
Весь Сокхоф он истребил,
В Пенуэл пришёл на ужин,
Из-за мисочки борща
Башню, помнится, разрушил,
Из живущих вынул душу,
Как намедни обещал).
Так сказал он Иеферу,
Сыну первенцу: "Без слуг
Этих двух людишек скверных,
Заруби, сынок примерный,
Приобщайся к ремеслу".
Но меча тогда не вынул
Сын по молодости лет
Или по другой причине,
Хоть его толкали в спину
Говоря: смелее, шкет.
Встали в рост Салман с Зевеем,
Гедеону говоря:
"Сам убей ты нас скорее
Ибо нет тебя сильнее,
Не насилуй сына зря,
Он поднять не сможет вилы
Нас, как сено, ворошить
И ворочать по настилу,
Тут нужна мужская сила
Над царями суд вершить".
Гедеон, убивший многих,
Просьбе обречённых внял,
Вынул меч, убил обоих,
С их верблюдов длинноногих
Золотые пряжки снял.
Говорят Израильтяне:
"Мадианитян простыл
Даже след. Ты наше знамя,
Гедеон, владей же нами,
Отдавай своим густым
Зычным голосом приказы,
Все излишки забирай,
Огради от безобразий
И сынам своим всем разом
Власть над нами передай".
А в ответ: "Прогнал злодеев
Не затем я, чтоб господ
Дать вам с сыном прохиндеем.
Пусть Израилем владеет
