Валерий Белов
Книга Судей. Поэтическое прочтение
Глава 1. О везении калек
В Книге Судей израильевых продолжается страда,
Перманентное насилие не затихнет никогда.
Иисус Навин преставился, навёл шороху окрест,
Где зачистками прославился, прогоняя с лучших мест
Хананеев с феризеями, отправляя всех в утиль,
Кто стояли ротозеями у евреев на пути.
Отдохнуть от этой сволочи навсегда решил Отец…
Сын Иуда с Божьей помощью подхватил меч-кладенец
(Не был сыном Иисуса он). В продолжение войны
И седые, и безусые – были все тогда сыны
Бога, Господа Иакова, что пришёл крушить, рубить,
Ханаан огнём, по-всякому в свою веру обратить.
К женщинам неравнодушные, но послушные пока
(Им за помыслы не лучшие Бог потом намнёт бока).
Выполняли волю Божию те Израиля сыны
(Если верить непреложно нам, что посылы их верны).
Хананеи недобитые досаждали господам,
Лезли с мордами небритыми, как шпана в салон к мадам.
Иуда тот солдатиком оловянным не служил,
С Симеоном, кровным братиком, десять тысяч перебил
Ханаанской всякой нечисти, переправил на погост,
На алтарь принёс отечества с подношением поднос.
Времена пришли печальные в ханаанский передел -
Славно били тех начальников, кто за родину радел.
С рук и с ног большие пальчики побеждённому царьку
Отсекли лихие мальчики, как поганому хорьку.
Изувеченный и скрюченный царь тот Адони-Везек
Так сказал тогда по случаю о везении калек:
"Семьдесят царей (беспалые) крохи под моим столом
Собирали. Всё, что падало, подобрать могли с трудом
Пальцами, что им обрезал я. Было весело смотреть…
Как с царями я свирепствовал, так и мне теперь терпеть.
Моя слава эфемерная – догоревшая звезда.
Иегова полной мерою по делам моим воздал".
За слова царя разумные в Иерусалим, как в храм,
Его взяли, где и умер он инвалидом, зато сам.
Правда, тот оплот язычества, город Иерусалим,
Под племён чужих владычеством не прослыл ещё святым.
Родиною исторической предстоит ему лишь стать,
Патриархов канонических метрики переписать,
Чтобы в будущем умышленно иммиграции помочь
С её пафосом возвышенным прогонять арабов прочь.
Авраам, начальник племени, за Евфратом с детства жил,
С ним Господь обет безвременный заключил, чем застолбил
Право изгонять и злобствовать, в огород чужой залезть,
Над посмевшими упорствовать совершать святую месть.
Лучшие по Книге женщины – и Ревекка, и Рахиль,
Родом вышли из Двуречия, предки были пастухи.
Вот такая родословная. (Аннексировать Ирак
Вижу право безусловное – Междуречье, как ни как).
Из вчерашнего в грядущее ворвались тогда сыны,
Где дрались во имя Сущего, точно дети сатаны,
В интересах очищения, всё живое на корню
Порубив в припадке мщения, край тот предали огню.
Дымом весь стоял охваченный город Иерусалим,
Что с постройками невзрачными не прослыл ещё святым.
Били всех сыны Иудины и громили в пух и в прах.
На земле потом полуденной, в её низменных местах
Израиля сын геройствовал, выполняя Божий план.
Историческою родиной был объявлен Ханаан.
Племенной Бог был с Иудою и помог тот город взять,
За добычу, правда, скудную осуждать Его нельзя.
Ханаане нелюбезные, прихватив свои кули,
С колесницами железными убежать легко смогли.
К морю со своими козами продвигаясь без помех,
Оставляя в прошлом бронзовый, шли сыны в железный век.
Позже чуть сыны Иудины то, куда они придут,
Край самаритян непуганых Иудеей назовут.
Из других колен захватчики не теряли время зря,
Отрубали лихо пальчики неудачникам царям,
Но не всех смогли дубинами прочь прогнать из-под маслин.
Так сыны Вениаминовы город Иерусалим
Заселили, не просеяли через сито всякий сор
И живут с иевусеями бедолаги до сих пор.
Не пришлось сынам Иакова истребить туземцев всех
(Гусеничными их траками били с верою в успех,
Кол вгоняли в них осиновый, что ни древо – труп висит.
Слава Богу, в Палестине той с деревами дефицит).
Убегали в горы, прятались, по пещерам разбрелись
Хетты с малыми ребятами и опять спускались вниз.
Те народы, что изгнанию не подверглись, как итог,
Обложил Иуда данью их – снять с паршивцев шерсти клок,
Стричь овец и не пораниться… (Вспоминаю наш пустырь.
Получается, нет разницы что Иуда, что Батый,
Разве что масштабы разные, методы зато одни -
Захватить народы праздные, посадить на трудодни,
Чернь поставить перед выбором: вам верёвку или плеть,
Век горбатиться на избранных иль на солнышке висеть?)
Нетатарские избранники от убийства отреклись,
Сохранили жизни данникам, проявили гуманизм.
Ханаан – ведь это житница для людей и для скота…
Но совсем иным откликнется тех евреев доброта
И во зло переиначится. Видно Господу с небес,
Где за милосердьем прячется очень личный интерес.
Глава 2. Корневая система
Ангел Господень тогда опустился
(Всех посетили похожие сны):
«Ваш Благодетель на вас прогневился -
Слово пред Богом не держат сыны.
Дал не в аренду, а в собственность землю
Вам Иегова, патрон мой и босс.
Он отношений таких не приемлет,
Где за добро только кукиш под нос.
Сказано было: В союз не вступайте
С аборигенами разных кровей.
Хватит с нас выборных блоков и партий.
Наша платформа – «Единый еврей!».
Жертвенники, вам твердилось, разрушьте,
Свергните идолов пошлых девиц.
Плачет по задницам вашим шпицрутен
За похотливый ваш политеизм.
Чью в эйфории справляете тризну?
Как выполняете Бога завет?
За отступленье от сепаратизма
Ждите теперь наказаний и бед.
Планов своих про туземцев не скрою:
Не изгоню подлецов я от вас.
Будут вам руки любимых петлёю,
Сетью чужой станет иконостас.
Глупость людская не лечится клизмой,
Вам Иегова устроит козу.
Айсберга вашего идиотизма
Большая часть пребывает внизу,
В бой за собою ведёт эскадроны…»
(Дабы жрецу со стыда не сгореть,
Все обстоятельства дела подробно
Зигфрид изложит (не наци, а Фрейд)).
Ангел закончил. Наверно, пропели
Чудом укрывшиеся петухи,
Что уцелели. Ушли в богадельни
Все обездоленные пастухи.
В дни Иисуса, во все дни старейшин
Сын, получая в наследство удел,
Думал о женщинах легче и меньше
И усомниться в Законе не смел.
Сына Господни дела вдохновляли,
Богу тогда он исправно служил,
Распоряжаясь чужими полями
Искренне думал, что он старожил.
Умер Навин, чудеса и набеги
Сами собой прекратились, сошли
Тихо на нет. Возвратились телеги,
Что колесницей казались вдали,
В них хананеи, а с ними девицы…
Фрейд усмехнулся и подал свой знак.
Сын Израиля слюной подавился,
Сердцем обмяк, как последний тюфяк.
Разом забыл сын отцов наставленья,
В тёплых объятьях ребёнком сопит.
Женщина, жертва и кровь приношенья -
Всё это звенья единой цепи.
Призрак Фегора восстал и Ваала.
Снова аборты, убийства детей,
Оргии, пьянки, с женою скандалы,
Что не допустит приличный еврей.
Бог, наблюдая за этим беспутством,
На похотливых взирая козлов,
Сильной рукою, кнутом экзекуций
Стал выправлять очевидное зло.
Взял всех грабителей Бог под опеку,
Видит, еврея враги сбили с ног -
Вместо того, чтоб помочь человеку,
Скажет, где спрятан его кошелёк.
С дома не выйдешь в вечернее время
И неизвестно, что будет страшней -
Грабит вас кореш с колена Ефрема
Или спустившийся с гор аморрей.
В собственном доме обчистят до нитки
И к батарее привяжут вожжой…
Стали евреи ходить стулом жидким,
Не понимая кто свой, кто чужой.
А на верхушке всего аппарата
Бог племенной, оторвавшись от дел,
Руки свои потирая злорадно,
Сверху смотрел, как творят беспредел
Те, кому надо порядок по службе
Тот охранять, а не грабить самим.
(Здесь мне напомнить особенно нужно -
То не Москва, а Иерусалим.
Разницы, впрочем, особой не вижу,
Те же бандиты, пришедшие с гор,
То же обилие чёрных и рыжих,
Где каждый третий грабитель и вор).
Бог наблюдал, как изводятся люди,
Сердцем смягчился, им помощь прислал -
Ввёл институт под названием «Судьи»,
Где полномочья особые дал
Дело вести и решать без присяжных,
Судьям назначил достойный оклад,
Не допуская к сообществу жадных,
Клятвы не требуя, как Гиппократ.
Трудно поверить – в разборках житейских
Волей Создателя взяток не брал,
Правде служил этот корпус судейский,
Но обывателю милым не стал.
Сын Израиля, от блуда вкусивший,
Пренебрегал наставленьем властей
Тех, что законом ниспосланы свыше
Граждан спасти от порочных страстей,
Водки палёной, от женщины падшей,
Огородить от привычек дурных.
Что много хуже – сынок загулявший
Ассимилировал в дебрях чужих.
В сладком сиропе сын сахаром таял
И разбазаривал свой генофонд,
Богу служил под чужим одеялом,
Голой спиной отражал небосвод.
Слушал народ Иегову не очень,
Очень охочий до прочих богинь.
Бог осерчал и огромную точку
Жирно поставил на планах благих,
Так заявил: «Изгонять гоев в спину
Прочь Я не стану, не будет вреда
Прочим богам, Иисусу Навину
В руки соцветие их не предам.
Пусть искушают неверных до срока,
Вымету Я генетический сор,
Всех накажу отщепенцев жестоко,
Не защитят их Ваал и Фигор».
Не соглашусь с изложением здесь я.
Умер Навин до того, как сынов
Стали налётчики грабить в подъезде
И обирать до трусов и шнурков.
Хрен с ним с Навином, арабы не в тему
Им ещё долго пугали детей.
Прежних богов корневая система
Хрена и всех корнеплодов сильней.
Главы 3-4. Смерть в сортире
Вот те народы, которых оставил
Для искушения Израильтян
Бог Иегова, здесь список представлен
От хананеев до филистимлян.
Сделал он так для того, чтобы знали,
Как воевать и учились войне
Те из потомков, что не воевали
По малолетству и прочей вине.
Всем хананеям и всем сидонянам
Разве что от восхищенья визжать -
Участь отвёл им Господь: пробным камнем
Быть для евреев и их искушать.
Те в искушении поднаторели
И к дочерям допускали в свой дом.
У Иеговы за это евреи
Были, как с Мюллером, под колпаком.
Ассимилировались там, где жили,
Ладно бы это, хотя это – срам,
Хуже всего то, что влазнем служили
Всяким Астартам и прочим богам.
Меры в распутстве евреи не знали,
Дух омрачали, но тешили плоть,
От возлияний всех и сатурналий
Очень на них огорчался Господь.
Не возлюбил Он подобную тему
И преподал несмышленым урок:
В руки их передал Хусарсафему,
Месопотамский такой был царёк.
То, что Аврам родом был из Двуречья,
Космополиту – что по лбу, что в лоб.
Сарры потомков гнобил и калечил,
Восемь лет зверствовал тот юдофоб
И поплатился… Сыны возопили:
Тяжко живётся. Господь их простил.
Гофониил, сын Хеназа, был в силе,
Хусарсафема он жизни лишил.
Господа дух на него был возложен,
Стал он Судьёй и судил сорок лет.
Крепко сжимая Израиля вожжи,
Тёмный народ выводил он на свет.
Гофониил, сын Хеназа, лишь только
Вожжи ослабил и кнут уронил,
Умер, короче, как снова попойки
Жестоковыйный народ учинил.
Господа очи увидели с неба,
Как из евреев попёрла фигня -
Что даже ночью творить непотребно,
Стало твориться средь белого дня.
Здесь, как назло, царь Еглон, с моавитов,
Нарисовался и начал шалить.
Бог Иегова связался с бандитом
Только за тем, чтоб своим насолить,
Зло пред очами пресечь, призывает
Аммонитян и амаликитян,
Всех, как в Антанту, царь объединяет,
Лечит от похоти израильтян.
Всех отдаёт в услуженье Еглону
Бог Иегова, не просто оброк -
Лет восемнадцать впаял по закону,
А восемнадцать немаленький срок.
Срок до звонка у Еглона служили,
Выросли дети у тех, кто блудил,
К Господу дружно сыны возопили,
Чтоб от неволи их освободил.
Бог их услышал, послал им Аода,
Дабы народ он от каторги спас
И разобрался с Еглоном, с уродом,
C жадным царьком, с угнетателем масс.
Сын славный Геры, сын Иеминиев
Был леворуким, умелиц большой,
И не случайно, что мы и поныне
Мастеровитых всех кличем Левшой.
Сделал левша меч с двумя остриями,
В локоть длиной – не мешать на бегу.
(Если по правде сказать, между нами,
Я и представить такой не могу).
С этим умельцем сыны снарядили
Для Моавита с дарами обоз
(Пусть царь подавится, дружно решили,
Нашею трапезой с привкусом слёз).
Меч с левой ручкой упрятав глубоко,
Сын появился царю на глаза.
Ножны носили все с левого бока,
А он на правый свой меч повязал.
Плащ, мы увидим, тому не помеха,
Кто пахана сам решил пописать.
Молвит царю, мол, с дарами приехал,
Тайное слово имею сказать.
Ближе к царю подойти он стремится,
Левый на вид выставляет свой бок,
Меч в неположенном месте хранится,
Глупой охране про то невдомёк.
Царь любопытством чрезмерным охвачен -
Что там намерен еврей рассказать?
И в предвкушении вскрыть недостачу
Всех выставляет за дверь погулять.
В горнице сам он сидел, где прохлада
Без дезорантов спасала весь дом,
Смрад исходил из-под царского зада
(Это так к слову, здесь речь о другом),
Самое место, где встретить еврея.
Встал царь со стула, с одышкой вздохнул:
«Ну, говори, что надумал, скорее» -
Наполовину штаны натянул.
«Есть у меня для тебя слово Божье» –
Молвил Аод, извлекая свой меч
Левой рукою из спрятанных ножен,
С резким движеньем прервал свою речь,
Жало вонзил. Был Еглон очень тучным.
За остриём вся вошла рукоять,
В чреве сокрылась. Вот так будет лучше,
Хватит, подлец, при еврее вонять.
(Наш Президент изучал Закон Божий,
Как террористов в сортире мочить.
Всё что осталось, чтоб их уничтожить -
Выбрать сортир и момент улучить).
Как из общественного туалета,
Вышел еврейский простой паренёк
Из царских спален, зачем-то при этом
Он на собачку захлопнул замок.
Мимо прошёл изумлённой охраны,
Руки не пряча по локоть в крови.
Видно поранил, решили бараны,
О геморрой свой в порыве любви.
Тихо за дверью. Видать, насладился
Их повелитель и замертво спит.
Кто без сигнала посмеет вломиться
В спальню, где вождь безмятежно храпит?
Правда, не слышно привычного храпа.
Спит ли сатрап? – Усомнится любой,
Если не знает про качество драпа
Вместо обоев, где царский покой.
Звук поглощает, особенно матом,
А уж про запахи что говорить…
(Вот бы в преддверии теледебатов
Драпом таким ТелеЦентр наш покрыть.
С незащищённого телеэкрана
Дух нехороший идёт по стране..).
Но возвратимся мы к нашим баранам,
В смысле к охране, приличной вполне.
Так и сидели козлы в незадаче:
Им самодержца будить или нет?
(Нечто такое на Сталинской даче
Позже случится, хоть Сталин аскет).
Всё же вошли, округлились глазами
И ужаснулись, ори не ори:
При унитазе в обнимку хозяин
Мёртвый лежит и заточка внутри,
В смысле, тот меч, что утоп в тучном теле.
Горе-секьюрити, попросту – сброд
(Где их набрали), стоят, обалдели
От удивленья, что сделал Аод.
Как так случилось? Ведь шёл безоружный
Этот хитрец, напевал: Сулико…
Срочно в погоню все бросились дружно,
А посетитель уже далеко.
Скрылся из глаз, приказал всем отжаться
Народоволец от Бога Аод.
Вот уже Мининым он и Пожарским
На ополченье сзывает народ:
«Сердце Еглона стучать перестало,
К освобожденью Господь подал знак»…
(Думаю, так свой народ поднимала
Всеми любимая Жанна да Арк).
Вывел отряд свой Аод утром рано
И перекрыл к отступленью маршрут.
Моавитяне домой к Иордану
Мчат к переправе, а их уже ждут.
Сильных, здоровых мужчин десять тысяч
Всех перебили, пустили ко дну.
Так обучили евреи приличьям
Тех, кто на них слишком сильно тянул.
Моавитяне хвосты поприжали,
Помня Аода жестокую длань.
Чтоб безобразничать им не мешали,
Сами платили, я думаю, дань.
А с Израилем всё было в порядке:
Справно могли Иегове служить,
Лет протянули аж восемь десятков,
Чтоб по девицам чужим не ходить.
Не отклонялись в походе налево
Израильтяне с Судьёй их левшой,
Генеалогии чистое древо
Не поросло при Аоде паршой.
Главы 4-5. На обетованной секса нет
Восемьдесят лет в социализме
Провели Израиля сыны
При Аоде, без идиотизма
При основах жили Ленинизма
Иегове преданно верны,
У заморских шлюх не ночевали.
Дамы в лифчик клали пистолет
И когда к ним очень приставали,
Как учила партия, орали:
На обетованной секса нет.
Вождь их умер тихо, интровертно.
Не успев Судью похоронить,
Бросились сыны грешить конкретно.
И ученье вовсе не бессмертно,
Если за ним некому следить.
Не таков, однако, Иегова.
Он евреев через не могу
Наказал, как водится, сурово,
Снова наложил на них оковы,
В руки предал новому врагу,
В этот раз царю из Ханаана,
С именем ослиным Иавин.
Жил бандит в Асоре при фонтанах,
Из огня вытаскивал каштаны,
На еврейской жареных крови.
С ним на стрелки разом выезжало
Девятьсот железных колесниц.
Много это было или мало?
Но ему и этого хватало,
Чтоб евреев всех повергнуть ниц
И держать в той интересной позе
Не денёк, неделю – двадцать лет
На жаре, под ветром, при угрозе
Обмочить сынов и заморозить,
Хоть морозов в Палестине нет.
Военком был при царе Сисара,
В Харошеф-Гаиме жил Главком.
Иавин и он тогда на пару
Принуждали жить сынов в кошмаре
И без мыла в попу лезть винтом.
Но Судьёй тогда была Девора,
А при ней провидения дар.
В Боге обрела она опору,
Порешив без лишних разговоров,
Нанести стремительный удар
Иавину, разом сбросить бремя.
Десять тысяч сабель – неслабо,
Силою немалою в то время
Обладали древние евреи,
Но не все из них стремились в бой.
Впрочем, домыслы мои поспешны.
Девятьсот Сисары колесниц
На металлолом пошли успешно.
Сам Главком бежал пред ними пеший,
Напоровшись на одну из спиц.
Он в шатёр ворвался к Иаили
(Судя по всему не в первый раз),
Та его кумысом напоила,
Спицу извлекла, лицо умыла
С головой укрыла под палас.
Ей сказал Сисара, чуть гундося,
На себя натягивая плед:
«Встань при входе и прикинься Фросей,
Нет ли здесь кого, прохожий спросит,
Отвечай ему – таких здесь нет».
Что в душе еврейских этих женщин,
Не поймёшь – то ураган иль штиль.
Их коварству дьявол рукоплещет:
Взять Юдифь с ухмылкою зловещей,
А теперь ещё и Иаиль.
Этой даже меч не пригодился,
От шатра достала она кол,
И едва мужик угомонился,
Сном забылся, словом отключился,
Как его поставила на кон
Иаиль, короче, кол вогнала
Сквозь висок, прибила, как штиблет.
Так Сисару кинула кидала
(С кем не раз делил он одеяло)
За награду суммой в пять монет.
Иавина в этот день смирили
Волею Создателя-Творца,
От фонтанов воду отключили,
Ханаанского царя гнобили
И не выпускали из дворца.
Тот с таким позором не смирился,
Тихо окочурился, почил.
Может, с ним Кондратий приключился
Или сам от горя отравился -
Библия об этом умолчит,
Но зато расскажет, как Девора
Веселилась и сложила песнь.
Гимн тот люди распевали хором
Племенам Израиля отборным,
Совершившим праведную месть.
