Валентина Вануйто
Очерки истории и культуры Обдорского Севера Березовского края XVIII – XX вв. I том

Летом 1896 г. Луговской Лев Евграфович был командирован начальником губернии в северные округи в составе комиссии для врачебно-санитарного осмотра рыбопромышленныхзаведений по рр. Иртышу и Оби. Отчет о проделанной работе он опубликовал в«Ежегоднике Тобольского губернского музея».¹⁸⁴ В том же году он был назначен всостав комиссии для ревизии делопроизводства, отчетности и документов поорганизации санитарно-медицинской части и санитарного надзора в рыбопромышленных заведениях Тобольской губернии.

Сведения о районах кочевания, численности, родовом составе, межэтнических отношениях и особенностях общественно-экономического уклада сибирских тундровых ненцев, а также их соседей (в первую очередь, северных хантов) содержались в работах Николая Лукича Скалозубова,¹⁸⁵ Василия Никифоровича Тарасова.¹⁸⁶

Во время поездки по Березовскому краю Н. Л. Скалозубов вел дневник, где приводил сведения об условиях проживания и хозяйстве ненцев, хантов и коми-зырян, описывал особенности быта, развитие грамотности, отношения с русскими, внутригрупповые и семейные отношения, оленеводство, промыслы, торговую деятельность. В 1913 г. В. Н. Тарасов, хорошо знавший местные условия и языки северных народов, пять месяцев провел в тундрев составе экспедиции ветврача С. И. Драчинского, искавшего причину падежа оленей, а позднее участвовал в экспедиции ветврача А. Н. Чеботарева. В отчетах экспедиций охарактеризовано состояние оленеводства на севере.

В дореволюционный период был накоплен значительный фактический материал, многочисленные статистические данные о культурно-просветительных учреждениях, населении севера. Собраны этнографические сведения о коренных народах Северо-Западной Сибири. Для дореволюционного этапа характерно не только выявление новых источников и накопление сведений о традициях, жизни хантов, ненцев, коми-зырян и русских, но и миссионерской деятельности в северных регионах Западной Сибири. В целом, дореволюционные авторы оценивали, прежде всего, особенностихозяйственного развития и управления территории, придавая приоритетноезначение геополитическому положению северу Западной Сибири. Их труды аккумулировали огромный материал об опыте колонизации Западной Сибири и поэтому не утратили актуальности до сего дня.

Советский период

При анализе советской историографии мы стараемся более взвешенно и объективно рассмотреть ее развитие, выделить действительно глубокие исследования, обогатившие мировую историческую науку. В историографии период 20-60-х гг.– это период накопления фактического материала и изучения отдельных вопросов, в основном, этнографами.

С 1914 до начала 1920-х годов научные исследования на территории проживания северных народов были приостановлены, что было связано с войнами и революцией. Новый всплеск исследовательской деятельности приходится на 1920-е – начало 1930-х годов. Во второй половине 1920-х годов проводится целая серия экспедиций по северу Сибири, посвященных вопросам освоения северных территорий Западной Сибири. В эти же годы Академия наук возродила геологические поиски во внутренних районах Сибири. В результате проведенных исследований появляется целый ряд работ описательного характера, а также ряд статей, затрагивающих религиозные традиции северных народов. Литература 1950-1960-х гг. затрагивает небольшое число этносов и, как правило, содержит самые общие сведения о них. В 1970-1980-е гг. выходили весьма содержательные работы по истории и этнографии народов Сибири, которые не были посвящены межэтническим отношениям специально, но, так или иначе, рассматривали их.

Вклад в изучение традиционной культуры коренного населения Обдорского Севера и коми-зырян внес лингвист, этнограф, историк, фольклорист Георгий Афанасьевич Старцев. Он автор более 40 работ по истории, этнографии и лингвистике ненцев, хантов, манси и коми.¹⁸⁷Из его работ следует отметить книги «Самоеды»,¹⁸⁸ «О зауральских зырянах»,¹⁸⁹ «Остяки: Социально-этнографический очерк»¹⁹⁰. В них он рассматривал жизнь и быт, религиозные традиции коренного населения, описывая их ритуальные действия по случаю удачной охоты, пополнения стада и т.д.Как ученый Г.А.Старцев не был аналитиком. Все его работы в большей степени носили, с одной стороны, характер добросовестных сводок доступных ему литературных данных, а с другой стороны, в них достаточно много личных полевых материалов. В этих работах он больше ставил проблемы, нежели приближался к их разрешению.

В целях комплексного изучения внутренних районов Ямала в начале 1900 годов туда была направлена экспедиция под руководством Бориса МихайловичаЖиткова. Экспедиция провела на севере лишь весну и лето, однако сумела объехать на оленях весь Ямал, провести топографическую съемку, метеорологические наблюдения, собрать большие коллекции местных растений, животных, предметов ненецкого быта, которые по решению Совета Императорского Русского Географического Общества были переданы Московскому университету. Уникальность этой экспедиции состоит в том, что она сопровождалась документальной съемкой, которая в настоящее время позволяет увидеть жизнь и быт оленеводов начала XX в. В результате проведенных исследований появляется книга.¹⁹¹ В своей работе Б. М. Житков дает характеристику населения, рассматривает культурно-бытовые и торговые взаимоотношения ненцев с русско-зырянским населением, отмечает взаимовлияния их языков, определяет особенности оленеводства коми-зырян, приводит данные по религиозным традициям и сведения о культовых и священных местах.

В 1923—1924 гг. по инициативе Бориса Николаевича Городкова была проведена одна из первых крупных советских экспедиций в Обско-Тазовский водораздел, считавшийся непроходимым в летнее время. До революции вопрос о его исследовании даже не ставился. В ходе экспедиции были впервые составлены карты бассейнов рек Агана и Пура, собраны первые обширные сведения о природе, ресурсах и населении этого края, приобретена богатая коллекция по этнографии хантов и лесныхненцев. В 1924—1926 гг. Б. Н. Городков руководил Северо-Уральской экспедицией АН и «Уралплана», оставившей заметный след в истории географических открытий и в исследовании геологических, минеральных, почвенно-растительных и прочих ресурсов Северного и Полярного Урала. Получены ценные материалы по геологии, почвам, растительности, вечной мерзлоте, а также этнографические сведения. Основные результаты экспедиции были изложены Б. Н. Городковым в ряде статей и очерков.¹⁹²

В ходе Ямальской экспедиции 1928—1929 гг. под руководством Владимира Петровича Евладова были детально исследованы особенности тундрового оленеводства, традиционный образ жизни, семейно-брачные традиции и духовная культура ненцев.¹⁹³Были проведены первые топографические съемки ряда внутренних районов Ямала, детально описаны сезонные места расселения, пути кочевок ненцев, оленеводство, морской зверобойный и охотничий промыслы, культура и быт, традиционные социально-экономические отношения. Он первым установил факт разделения ненецких родов —«еркаров» на 2 взаимобрачные половины – Вануйто и Окотэтта, узнал об археологических памятниках древних морских охотников-сиртя. Большой заслугой автора является также то, что он отходит от традиционной, несколько любительской позиции при изучении быта и культуры ненцев и пытается проанализировать материал с научной точки зрения. Сочинение В. П. Евладова является самой значительной и содержательной работой о ненцах начала 20-х гг. XX в., оно во многом дополняет и расширяет сведения, которые содержатся в трудах его предшественников.

Особенно интересны были сведения об обычаях, верованиях, народной медицине и нравственном облике ненцев, а также специальное исследование Леонида Васильевича Костикова, посвященное оленю, в котором он усматривал «таинственную связь между родом и животным определенной масти, являющимся покровителем рода».¹⁹⁴Описывая обряд посвящения оленей божествам, автор особо останавливается на культе солнца: «пестрый олень с белым пятном-солнцем на лбу, – пишет Л. В. Костиков, – посвящался солнцу благодаря своей оригинальной окраске как не нуждающийся в дополнительных метах».¹⁹⁵ Образ оленя был широко распространен в мифологии ненцев, что свидетельствует о его немалой значимости. В мифологической структуре мироздания олень может представлять не только средний мир, но также и верхний, и нижний. Описание этих миров с населяющими их божествами и функциями также присутствуют в данной работе. О положении ненецкой женщины на Ямале содержится в статье Л. В. Костикова.¹⁹⁶

Однако изложенные автором материалы далеко не всегда подтверждают его собственный основной вывод (хотя бы о родственной связи человека с оленем). Приводимые Л. В. Костиковым данные о том, что представление ненцев основано на тотемизме, не убедительны. Характерно, что самому исследователю не удалось в полной мере реализовать намеченную им программу, как в силу ее изначальной эклектичности, так и в силу самого теоретического подхода, при котором традиционная культура выступает лишь как некий набор действий или артефактов.¹⁹⁷

В 1939 г. вышла в свет книга Л.В.Певговой, в которой она впервые дала описание 50 подвижных игр саамов, ненцев, хантов, эвенков, нанайцев, эскимосов, чукчей, коряков, долган.¹⁹⁸ Достоинством работы является и то, что автор классифицировала все игры на три группы: игры, связанные с производством и бытом; спортивные игры; спортивные упражнения. Недостатком исследований Л.В.Певговой является то, что она, описывая и классифицируя игры разных народов Севера, не делает этнографических заметок об изготовлении инвентаря для игр, о том, где и на каких праздниках использовались эти игры.

В 1944—1945 гг. появляется диссертационное исследование А. Рейнсона-Правдина «Игра и игрушка детей Обского Севера».¹⁹⁹ В ней представлена обширная информация об игрушках хантов, манси, ненцев, а также некоторые сведения о традиционных играх этих народов. Но сведения об играх отрывочны и не раскрывают полностью систему воспитания детей посредством игр и состязаний.

Историография советского периода охватывает более широкий круг проблем, дающий представление об общей религиозной ситуации в Российской империи, о положении конфессий и государственной религиозной политике Советской России. Этот период характеризуется утверждением концепции воинствующего атеизма, когда основное внимание отводилось вопросам практической реализации декрета об отделении церкви от государства. История отдельных конфессий в СССР рассматривалась официальной исторической наукой с точки зрения классовой борьбы.

В реализации государственной антирелигиозной политики в 20-е-30-е гг. большую роль сыграла общественная организация Союз воинствующих безбожников (СВБ) и «безбожная» пресса.²⁰⁰ Наиболее активным автором из просветителей-атеистов того периода был Иннокентий Михайлович Суслов, основной темой работ которого стало «разоблачение классового врага, вредителя и обманщика – шамана». Этому посвящены работы И. М. Суслова с характерным для того времени названием «Шаманство и борьба с ним», «Шаманизм как тормоз социалистического строительства».²⁰¹Он является автором многих научных трудов, касающихся не только географии, экономики, геологии, археологии, но и этнографии Крайнего Севера.²⁰²

Владимир Геннадьевич Карцов усиленно занимался сбором источников по истории христианизации северных народов, извлекал из архивов огромное количество материалов. Изучив документы, он дал объективную оценку миссионерской деятельности Русской православной церкви на Севере Западной Сибири.²⁰³ Работа интересна тем, что в ней раскрываются политика правительства в отношении религиозного мировоззрения северных народов, взаимоотношения церкви и государства. Им были подвергнуты обличению все методы христианизации, применявшиеся царским правительством и церковью с XVIII в. В. Г. Карцов указывал, что политика церкви не всегда носила мирный характер, но в XIX в. насилие исключается из средств и методов духовенства. Им были приведены интересные сведения о ритуальной практике хантов, священныхместах, политикеправительствавотношениирелигиозныхтрадицийхантов, ихвзаимоотношения со священниками, противодействиях борьбе с религией в советское время.

К числу исследований посвященных разоблачению антигуманной деятельности русской православной церкви относится книга Иосифа ИвановичаОгрызко.²⁰⁴ В отличие от других исследователей христианизации народов севера Западной Сибири, он использовал архивный материал, который изобилует фактами, свидетельствующими о насилии, произволе, вымогательствах и бесчинствах священников и миссионеров. На основании широкого круга источников и глубокого анализа источниковой базы предшественников И. И. Огрызко пришел к выводу о том, что миссионерами использовался широкий диапазон различных методов крещения, которые включали в себя как насилие, так и различные поощрения и льготы, предоставляемые принявшим православие. И. И. Огрызко отрицательно относился к насильственным методам христианизации, злоупотреблениям властей и духовенства.

К проблемам христианизации народов Сибири обратился Н. А. Свешников, продолжив исследование И. И. Огрызко.²⁰⁵ Он рассматривал причины, методы и степень проникновения христианства на север Западной Сибири, в том числе – влияние православия на жизнь и культуру ненцев. Н. А. Свешников отмечал слабые позиции церкви в среде новообращенных «инородцев Сибири», которые формально принимали православие в угоду государственной политике христианизации, при фактическом сохранении верности своим религиозным традициям. В целом, как результаты, так и деятельность миссионеров оценивались автором негативно. В советской историографии миссионерская деятельность православной церкви среди народов Западной Сибири была подвергнута критической оценкеи ученым В. А. Кононенко.²⁰⁶

Изучению миссионерской деятельности на севере Западной Сибири посвятил свой труд А. Г. Базанов.²⁰⁷ Культурная миссия церкви, рассмотренная в работе о школах на севере Западной Сибири в XVIII в., предстает как набор насильственных методов. В работе приводятся примеры насильного увоза детей в миссионерские школы: «Православие должно вести борьбу не просто с чужой верой, но и с чужой национальностью, чтобы сделать их не только по вере, но и по национальности русскими. С этой целью миссионеры силой отбирали детей у родителей и отвозили их в церковные школы, где пытались привить им то, что они называли русской культурой».²⁰⁸ Особенно много внимания автор уделил работе Обдорской миссии. Привел данные о численности школ, учащихся в Обдорском крае, предметах, которые изучались, трудностях, с которыми сталкивались ученики и учителя. А. Г. Базанов сделал вывод о том, что миссионерские школы были средством распространения православия и служили целям угнетения, хотя в их деятельности и был положительный момент – обучение коренного населения письму и счету.

Совместно с Н. Р. Казанским выпустил книгу,²⁰⁹в которой рассмотрены вопросы ликвидации неграмотности, организации и развития национальных школ на Крайнем Севере, деятельности комитетов Севера в области просвещения, а также дано описание географического расположения национальных школ по областям и округам Крайнего Севера СССР. Кроме того, в ней проанализированы проблемы, связанные с переводом обучения в северных школах на родные языки учащихся и введением всеобщего начального образования. В своих монографических работах им впервые был прослежен процесс просвещения коренного населения Крайнего Севера, выделены общие проблемы. Вместе с тем отмечены положительные аспекты развития северных школ: в этот период были определены основные принципы национальных школ, активно разрабатывались и публиковались учебники и методические пособия, планомерно шла подготовка специалистов длянациональных школ, которые в процессе своего обучения знакомились с особенностями работы в северных школах.

Они сделали попытку теоретического комментирования исторического опыта деятельности православных духовных миссий на Тобольском Севере. Показано, что столкновение двух различных религиозных систем демонстрирует факты, позволяющие уверенно утверждать: взаимодействие национальных культур происходит по пересекающимся нормам сторон взаимодействия, когда восприятие христианства происходило лишь в той мере, в какой его символика, обрядность и риторика вписывались в систему языческих представлений, традиционного хозяйственного календаря и повседневного поведения аборигенов Севера.

Сегодня считаются классикой «Очерки по истории просвещения в Сибири» Н. С. Юрцовского.²¹⁰ В своем исследовании он описал общий ход развития образования в России, школьного дела в Сибири, в работе показаны не только школы, но и средние, и высшие учебные заведения, классические и профессиональные, промышленные и коммерческие. Однако Н. С. Юрцовский основной акцент делает на развитие образования в Западной Сибири. Труд Н. С. Юрцовского представляет большую ценность в связи с данной в нем общей характеристикой положения народного образования в Сибири. Заслугой автора стало привлечение обширного статистического материала, ранее практически не вводившегося в научный оборот.

Н. С. Юрцовский приходит к заключению о неизменном повторении тенденций, факторов, условий развития образования Сибири и Европейской части России, о том, что история просвещения Сибири неотделима от истории просвещения России. Тем не менее, он выделяет специфические особенности развития сибирской школы. По его мнению, отставание Сибири в развитии образования по сравнению с земскими губерниями России не являлось чертой сибирской специфики, учитывая, что и в Европейской России такое же соотношение отмечалось между земскими и неземскими губерниями. В свою очередь, существенный рост правительственных школ в Сибири начала XX века вполне сравним с развитием народного образования в других неземских губерниях и окраинах, что превышало рост развития образования в земских губерниях. Монографии Н. С. Юрцовского присуща выдержанность, объективность оценок. Эти выводы звучат актуально и в наше время.

Раиса Павловна Митусоваза годы работы на Севере собрала уникальный материал по этнографии народов Сибири, часть которого до сих пор находятся в коллекции отечественных музеев. Основная цель поездки сотрудника Русского музея из Ленинграда Р. П. Митусовой на Тобольский север заключалась в сборе этнографической коллекции и проведении антропологических исследований. Она проявила глубочайший интерес к особому образу жизни коренных народов севера. Научная работа «Год среди лесного народа» вышла в 1929 г.²¹¹

Круг научных интересов Сергея Владимировича Бахрушина был чрезвычайно широк: от Киевской Руси до XIX в., от характеристик отдельных исторических личностей до широких полотен исторического развития России, от пропагандистских и популярных статей для массового читателя до академических капитальных исследований. Но при всей широте научных интересов С.В.Бахрушина главное место в его творчестве занимают труды по истории Сибири. Ей он посвятил более 40 работ, которые составили целый этап в советском сибиреведении. Наибольшую ценность представляет та часть работ ученого, в которой исследовались пути русских людей в Сибирь и события, приведшие к включению Севера Азии в состав Русского государства.

В работах «Остяцкие и вогульские княжества в XVI—XVII вв.», «Самоеды в XVII веке» он показал жизнь и быт местного населения на переломном этапе его развития.²¹² Характеризуя социально-административное устройство народов Северо-Западной Сибири в XVII в., С. В. Бахрушин первым поставил вопрос о соотношении системы административного деления народов Северо-Западной Сибири с их традиционной социальной структурой. В своих работах он широко использовал архивные, этнографические и другие источники. Первые крупные работы, посвященные начальному этапу русского заселения Сибири, были созданы крупнейшим знатоком истории Сибири С. В. Бахрушиным. Уже в первой своей работе по истории Сибири – «Очерки колонизации Сибири в XVI—XVIIвв.» – он подробно исследует этапы проникновения русских в Сибирь и пути, которым оно осуществлялось.²¹³С. В. Бахрушин отметил, что коренное население Западной Сибири уже давно знакомо с русскими, вместе с ними участвовало в освоении новых земель в XIV—XVII вв. В дальнейшем он уделил много внимания русскому населению сибирских уездов, специфике его хозяйства и быта, и обосновал свое понимание характера заселения русских Сибири в целом.²¹⁴

Большое значение для понимания духовной культуры ненцев имеют работы Григория Давыдовича Вербова.²¹⁵ В 1928 г. состоялась его первая экспедиция на острова Новая Земля и Колгуев. Интересные сведения по духовной культуре ненцев были собраны им в 1931—1932 гг., а в 1934 г. был опубликован материал по этнографии и языку лесных ненцев. В 1935—37 гг. ученый ознакомился с населением полуострова Ямал до пролива Малыгина, с районом побережья Гыдаямского залива и устья рек Надым, а в 1938—1939 гг. совершил большую экспедицию по изучению ненцев, начиная от западных притоков реки Пясины через всю занимаемую ненцами территорию до Белого моря. Большой интерес, прежде всего, как источник оригинального фактического материала представляют его записи о верованиях ненцев, посвященные представлениям о загробной жизни, шаманских мистериях, которые хранятся в фондах Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) Петра Великого. Материалы эти очень ценны и во многом уникальны, что свидетельствует о высоком профессионализме Г. Д. Вербова как собирателя этнографической информации.

Крупной фигурой в плеяде отечественных североведов довоенного периода является Георгий Николаевич Прокофьев. В 1921 г. его командируют от Северной промысловой экспедиции для изучения ненцев (самоедов), сбора этнографических материалов и т.д.²¹⁶ В журнале «Этнография» выходит научнаястатья об «остяко-самоедах» Туруханского края.²¹⁷Г. Н. Прокофьев активно участвует в создании письменностей для народов Севера. Непосредственно им и под его кураторством была создана письменность для ненцев —сначала на латинице, а позднее и на кириллице. Им составлены первый ненецкий букварь «Edej Wada» («Новое слово»), первый самоучитель ненецкого языка, он опубликовал первые грамматические очерки ненецкого и селькупского языков.²¹⁸

Ведущим специалистом по археологии, этнографии и языкам хантов и манси в первой половине ХХ века был Валерий Николаевич Чернецов. В 1923—1925 гг., находясь в экспедиции на Северном Урале, он подолгу жил среди обских угров, выучил язык манси, собирал их фольклор. Главным объектом его внимания были манси и лишь частично ханты. В сфере мифологии В. Н. Чернецов исследовал родовых и фратриальных духов, представления о душе, культ медведя, связь угорской мифологии с востоком и наскальными изображениями Урала.²¹⁹Большую ценность представляют и его дневники научных путешествий.²²⁰

В 1944 г. вышла в свет работа Андрея Александровича Попова, содержащая описание ненецкого шаманского костюма.²²¹Основное внимание А. А. Попов уделял материальной культуре и религиозным верованиям изучаемых северных народов. Отличительной чертой его работы было стремление описывать виденное с максимальной точностью, со всеми подробностями, с приведением местных терминов.

Особый интерес для понимания культа «онгонов» северных народов Сибири и Дальнего Востока стала книга Дмитрия Константиновича Зеленина.²²² Для достижения своей цели автор подвергнул объективному научному анализу пережиток тотемизма у коренного населения, который предшествовал господствующему в Сибири шаманству. Он считал культ «онгонов» прямым преемником и наследником сибирского тотемизма. Особый интерес в работе представляет описание процедуры передачи болезни с человека на животного. Свои болезни ненцы передавали оленям, камням и деревьям. Это было настолько широко распространенно и настолько обычно, что оно сохранилось и до наших дней в виде обыкновенного домашнего медицинского средства и в шаманских обрядах жертвоприношений. Д. К. Зеленин подробно рассмотрел культы религиозных и промысловых «онгонов», в которых, благодаря консерватизму религиозных традиций ненцев, проступали черты древнейшего тотемизма.

Традиционной духовной культуре ненцев посвятил свое исследование Лев Николаевич Гейденрейх.²²³ Им подробно были описаны свадебный и погребальный обряды, свидетелем, которых он был сам. Единообразную красочную свадебную церемонию у различных групп ненцев он объясняет ассимилированием коренного населения на рубеже I—II тыс. н.э., к середине II тыс. давшего единую этническую общность. Кроме того, автор дает подробное описание погребального обряда и предметов, отмечая наземный способ захоронения, которое ненцы переносили в глухие уголки тундры. В своей работе он также дал оценку роли шамана, раскрыл иерархию духов и божеств, ввел в научный оборот богатый материал о религиозных традициях ненцев.

В послевоенный период исследования отдельных вопросов этнической истории населения региона, проблем русской колонизации и некоторых вопросов духовной культуры шорцев и северных алтайцев были проделаны З. Я. Бояршиновой, Б. О. Долгих и других ученых.

Начало нового этапа развития исторического сибиреведении, было связано с именем Бориса Осиповича Долгих. С 1954 года он возглавлял сектор этнографии народов Севера Института этнографии АН СССР, занимался изучением современного развития хозяйства, быта и культуры народов Севера. В 1960 г. вышел капитальный труд Б. О. Долгих «Родовой и племенной состав народов Сибири вXVIIв.»,²²⁴ явившийся результатом тщательного изучения многочисленных архивных материалов, относящихся к этому периоду. Подробно освещена этнотерриториальная особенность сибирских уездов, родоплеменной состав и социальная организация аборигенного населения, его динамика роста и расселение. Большое внимание уделял Б. О. Долгихуглубленномуизучению сложной социальной структуры, соотношению административных и кровных родов, спецификесоседско-территориальных и родственных общинных объединений.

Монография Зои Яковлевны Бояршиновой заложила добротную основу изучения формирования населения и расселения в Приобье, показав, в частности, формы взаимодействия в этом процессе русского и нерусского населения района, способы сочетания индивидуального и коллективного начал в образовании аграрных поселений.

О развитии хозяйства и культуры северных народов в условиях совместной жизни с русскоязычным населением прекрасно свидетельствуют материалы коллективного труда серии «Народы мира»: «Народы Сибири», «Историко-этнографический атлас Сибири».²²⁵ В монографии «Народы Сибири» в разделе «Ненцы» с использованием материалов Г. Д. Вербова рассматривается религиозное мировоззрение ненцев. Прямым результатом развития исторической науки в Сибири и одним из этапов разработки проблемы в этот период был выход в свет многотомной «Истории Сибири», в третьем томе которой раскрываются вопросы культурно-просветительной деятельности, литературы и театра. Для работы над этим изданием привлекались ученые из всех сибирских вузов.²²⁶

Исследованию материальной и духовной культур ненцев, ханты, манси, истории их формирования как этнических общностей посвятили свои труды В. И. Васильев, В. М. Кулемзин, Г. И. Пелих, Л. В. Хомич, Ю. В. Симченко, Н. В. Лукина, З. П. Соколова и др.

Людмила Васильевна Хомич, известный специалист по этнографии ненцев, внесла существенный вклад в изучение религиозных традиций. Она была первым исследователем, завоевавшим доверие оленеводов, получившим возможность лично наблюдать и фиксировать их повседневную жизнь, быт и обряды. Благодаря ее профессионализму и активности удалось собрать материал по родовым пережиткам, религиозным представлениям, погребальным обрядам; были записаны также поверья, приметы и обряды, связанные с охотничьими и рыболовными промыслами, а также другие жанры народного творчества: «ярабцы», «хынабцы», «сюдбабцы», «тадибе се».²²⁷В работе «Влияние христианизации на религиозные представления и культы ненцев»²²⁸ Л. В. Хомич делает вывод, что причина неуспеха христианизации ненцев заключалось в уровне их общественного и хозяйственного развития. Низкий уровень хозяйственного развития соответствовал шаманистским воззрениям и культу. Христианская религия, являющаяся развитой классовой, была непонятна ненцам, как и другим народам Крайнего Севера.

Владимир Иванович Васильев в монографии «Проблемы формирования северо-самодийских народностей»,²²⁹ используя новейшие данные по этнографии, антропологии, языку и фольклору, показал становление и развитие культурных связей самодийских народов с другими этническими группами и русским населением. Он проследил этническое развитие северных народов на протяжении трех столетий. Объектом его исследований являются проблемы формирования и развития ненцев, историческая судьба которых тесно связана с русскоязычным населением и другими этносами. Автор в своих работах показал, как на протяжении XVIII и особенно XIX вв. наряду с военными столкновениями, набегами на чужие территории шел процесс культурного взаимовлияния, благодаря смешанным бракам развивались языковые контакты, в хозяйствовании происходили крупные изменения, в результате которых оленеводство стало играть главную роль. По материалам В. И. Васильева видно, как длительные культурные и языковые контакты, культурно-бытовое сближение ненцев, северных хантов, коми-зырян и русских Обдорского края способствовали синтезу нескольких культур в единую общность – обдорское население.

В 1976 году выходит монография Юрия Борисовича Симченко «Культура охотников на оленей Северной Евразии», в которой на основе широкого круга источников (этнографических, письменных, лингвистических, фольклорных, археологических) дана этнографическая реконструкция дооленеводческой культуры древнего населения тундровой зоны Северной Евразии.²³⁰ В своей работе он делает анализ взаимовлияния и взаимодействия культур северных народов, который предоставляет возможность говорить о сходстве культур. В качестве основных специфических элементов культур северных народов им были выделены следующие: тундровые способы добычи, сложные в изготовлении орудия промысла – лук и лодка, основные предметы быта – жилище и одежда, черты общественного устройства, представления о мироздании.

Изучением истории Северо-Западной Сибири в XVIII—первой половинеXIXв. занималась Нина Адамовна Миненко, затронувшая сложные вопросы, связанные с продвижением на восток русских землепроходцев, их взаимоотношениями с коренными жителями Сибири, учреждением местных органов управления, организацией сбора податей и повинностей, – прежде всего ясака.²³¹Н. А. Миненко рассмотрела не только вопросы хозяйственных занятий народов Сибири, особенности их обрядовой жизни, но и проблему взаимодействия религиозных традиций коренного населения и церкви, связанной с деятельностью духовных миссий. Она проанализировала социально-политический строй и культурный уровень коренного населения, чтобы ответить на вопрос, почему ханты подвергались христианизации и русификации в большей степени. По ее мнению, крещение северных народов стало этапом в процессе развития культурного взаимодействия между русскоязычным и коренным населением. Отметила развитие торговых отношений русско-зырянского населения с коренными народами севера Западной Сибири, административное деление и систему управления крупных населенных пунктов.