Валентина Вануйто
Очерки истории и культуры Обдорского Севера Березовского края XVIII – XX вв. I том

В числе первых европейских исследователей Сибири выделяется голландец Исаак Масса (IsaacMassa). В начале XVII века им было написано несколько статей, содержащих множество ценных сведений о первых шагах русской колонизации Сибири. Благодаря знакомству с царедворцами и дьяками приказов, с которыми он постоянно старался поддерживать дружеские отношения, И. Масса располагал уже довольно обширными и точными сведениями о Сибири. В частности, в них описывалось завоевание Сибири дружиной Ермака, подробно рассматривались пути сообщения между Москвой и Сибирью. Главными в сочинении были, конечно, реки, при этом И. Масса дает также описание главных городов, говорит о северных народах и их обычаях, об управлении воевод, отмечая великие успехи московских людей в занятии Сибири. В своих работах Исаак Масса одним из первых среди европейских ученых уделил большое внимание изучению географии приполярных и полярных районов Сибири. Обобщая рассказы путешественников, он составил карту, на которой был изображен полуостров Ямал и остров Вайгач. В средней части полуострова изображеныреки Мутная и Зеленая, а также озера, через которые русские мореходы переправлялись в Обскую губу. Исаак Масса внес свой вклад в изучение возможностей использования северного морского пути для освоения восточных рубежей русского государства.⁵⁷

В 1611 г. англичане с корабля «Дружба» высадились в устье р. Печора, где они вступили в контакт с самодийцами. В том же году в Англии были напечатаны фрагменты дневника и писем участников этой экспедиции Джосиаса Логана (JosianLogan) и Вильяма Персглоу (WilliamPursglove).⁵⁸ Как в письмах, так и в дневнике много данных о Сибири, в том числе о народах, населяющую реку Обь. В письме к английскому историографу Ричарду Гэклюйту от 16 августа Д. Логан описывает морской путь к Оби через Югорский Шар.⁵⁹ Письма Д. Логана к Р. Гэклюйту могут подтвердить, что Джосиас Логан, пожалуй, интересовался географическими вопросами не только с узкопрактической точки зрения и сделался, вероятно, интересным и очень ценимымкорреспондентом. Английский историограф Ричард Гэклюйт (Richard Hakluyt) включал в свой сборник путешествий все документальные свидетельства в виде писем, небольших брошюр, корабельные журналы, которые смог найти и предоставленные самими исследователями. Однако сам Р. Гэклюйт (Richard Hakluyt), умерший в 1616г., не смог воспользоваться всеми материалами, доставленными ему Д. Логаном, и они достались его продолжателю, английскому географу XVII века Френсису Черри (Перчасу), который и напечатал их в своем сборнике «Pilgrimes». Известия, письма и дневники Д. Логана, напечатанные у Френсиса Черри (Перчас), давно обратили на себя внимание. «Рассказ русского, много ездившего по пути от Печоры до Оби» в голландском переводе напечатан у Н. Витсена.⁶⁰ Небольшое извлечение из письма Дж. Логана к Р. Гэклейту привел в русском переводе А. Филиппов.⁶¹Вслед за донесениями Дж. Логана Френсис Черри (Перчас) напечатал также и донесения В. Персглоу. Уже это одно говорит о том, что, несмотря на частичные совпадения известий обоих авторов, Ф. Черри придавал значение и тем, и другим. Д. Логан, и В. Персглоу собирали свои сведения на одном и том же месте и, вероятно, даже от одних и тех же лиц, чем и может объясняться их значительная, порой почти текстуальная близость.

Собрание Р. Гэклюйта представляет собой публикацию подлинных документов разнообразного характера, отражающих участие англичан, испанцев, португальцев, французов в заморских предприятиях и охватывающих все регионы известного тогда мира. В публикации Ф. Черри (Пэрчеса) собраны различные описания экспедиций, дневников и донесений агентов торговых компаний. Эти сборники, несомненно, поощряли заморские предприятия англичан и служили надежным руководством тем, кто отважится на дальние плавания. Они являются ценным источником, содержащим богатый материал и позволяющим изучить особенности восприятия путешественников, мореплавателей, купцов реалий чужой культуры.

В сборнике Ф. Черри среди других аналогичных известий о Сибири напечатан отрывок неизвестного автора, принадлежащий, вероятно, одному из английских купцов —агенту «Московской компании». Отрывок этот обращал на себя очень малое внимание, а между тем, он очень интересен уже своим описанием путей из России в сибирские города; особый интерес представляют сведения о торговле в Сургуте персидских и китайских купцов и торговцев: «Город Березов на Оби, не доезжая Тобольска, ведет торговлю мехами и в особенности лосиными шкурами (Losh-hides), которые покупаются по десять алтын штука. Там имеются также все виды богатейших соболей, привозимых из Мангазеи (Molgomsey), и чернобурых лисиц. Если бы мы могли свободно путешествовать по этим странам, мы могли бы покупать там эти товары дешевле, чем на Печоре. А на Оби мы могли бы продавать наши товары за лучшую цену».⁶²

Заметки Ричарда Джемса (Richard James) о «чуди, лопарях, самоедах и черемисах»⁶³хранятся Бодлеанской библиотеке в Оксфорде.⁶⁴ Р. Джеймс все что видел, фиксировал в пяти тетрадях, которые, к сожалению, до нас не дожили. Большую часть тетрадей Р. Джемса занимал составленный им словарь-дневник (первый в истории русско-английский словарь), заметки о стране, нравах и обычаях. Он попытался не только описать, но и понять русскую жизнь. Более того, он хотел помочь другим понять эту холодную огромную, населенную разными «племенами» и «языками»страну. Он встречал на Руси людей, чье поведение и условия жизни были непохожи на европейские. Но при ближайшем рассмотрении этих людей и эту жизнь оказалось возможным понять.

Из всех иностранных изданий XVII в., посвященных России, сочинение Адама Олеария (AdamOlearius) по содержанию самое распространенное и богатое. В многочисленных изданиях, переведенных на разные языки, оно вплоть до XVIII в. считалось одним из полных трудов о России.⁶⁵В сочинениях А. Олеария приведены сведения по географии и истории России, о населявших ее народах, их обычаях и нравах, населенных пунктах и т. д. Сочинение снабжено большим количеством карт и рисунков. Отличали этот труд не только осведомленность, наблюдательность, но и выдающаяся эрудиция его автора.⁶⁶Во время пребывания в Москве в 1643 г. А. Олеарий в Посольском приказе встретился с самоедами; его беседа с ними дала материал для специальной главы его книги «О качествах северных народов и о народах, называемых самоедами».⁶⁷Глава эта может дать представление обо всей книге в целом, так как в ней весьма характерно отражаются все достоинства и недостатки А. Олеария как ученого и писателя. Он не ограничился записью своей беседы с ненцами (самоедами), а попытался на ее основе сделать проверку различных литературных данных о северных народах вообще. Здесь проявились как весьма обширная и разносторонняя эрудиция Адама Олеария, так и его критическое чутье. Речь его как нельзя лучше отражает и век, и автора: то она кудрява и напыщенна и блещет ученостью, то отличается суровой прямотой, искренностью, сжатостью и краткостью.

В данном случае А. Олеарий не только выполнилсводку литературных данных о северных народах, которых он, подобно большинству своих предшественников, безоговорочно причисляет к скифам, но и высказал ряд собственных соображений. Упоминая о северных жителях, которые, якобы, «умирают на зиму и оживают весной» в басне, известной ему из рассказов иностранных путешественников, Адам Олеарий пытается объяснить образ жизни ненцев (самоедов) в суровые зимние месяцы. В пургу чумы заносятся снегом, и поэтому издалека кажутся сугробами, из которых оленеводы прорывают себе ход наверх. Это и послужило основойдля указанной басни. Кроме того, А. Олеарий дал весьма правдоподобное истолкование некогда весьма популярной легенде: рассказы о людях с собачьими головами, покрытых шерстью, с лицом на груди и т. п. По его мнению, эти легенды появились из-за зимней одежды, которые носили северные народы: шерстью наружу, с одним разрезом около шеи и т. д.

Более открытый реальности дотошный Адам Олеарий не забывает уточнить у своего московского информатора-самоеда о некоторой важной части туалета: «Носовые платки они готовят из зеленого дерева, скобля его в тонкие стружки и волокна, так что оно с виду становится похожим на тонко выскобленный рог или пергамент. Они берут горсть этих стружек, которые очень мягки, и ими вытирают себе нос».⁶⁸ Это подчеркивает превосходство Адама Олеария над другими исследователями даже более позднего времени. Он пишет только о том, что сам видел или знает из достоверных рассказов, котоыемогли быть им так или иначе проверены. Если материал ему кажется сомнительным, он делает оговорку, что «Русские сообщают и другие свидетели согласно утверждают, пожалуй, заимствовав один у другого…» и т. д. Метод компиляции, к которому так часто прибегали иностранные писатели о России, ему чужд. Глава о ненцах (самоедах) единственная в книге А. Олеария, где он говорит о восточных окраинах русского государства, как он сам предупреждает, «об устройстве страны и о произведениях местностей, расположенных к северу», и дала так много новых этнографических данных, что ею пользовались и позднейшие авторы, писавшие специально о Сибири.

Пьер-Мартин де Ламартиньер (P-M.deLamartniere) совершил одно из удачнейших путешествий по северу Европы во второй половине XVII столетия. В качестве хирурга он принял участие в экспедиции, организованной Северной Торговой Компанией и стал первым французом, который составил описание морского путешествия вдоль суровых северных берегов Европы.⁶⁹П.-М. де Ламартиньер просто и бесхитростно описал жизнь глухих углов Европы того времени, описывал жизнь простого, а под час и дикого человека. Его книга возбудила общий интерес, что доказывается ее многочисленными изданиями и переводами. В 1911 году в Москве вышел в свет перевод первого издания книги путешественника «Путешествия в северные страны».⁷⁰В предисловии и комментариях В. Н. Семенкович пересмотрел заново вопрос о достоверности его как исторического и географического источника и реабилитировал П.-М. Ламартиньера как путешественника. Большая часть его пути пролегала по северу европейской России и в Сибири. Описание перевала через Урал и Ляпина-городка в Березовском уезде, то заключающийся в нем фактический материал очень незначителен. П.-М. де Ламартиньер записывал, в основном, необычные и чудесные истории, способные удивить и развлечь читателя. Но те суеверия и «небылицы», которые вызывали недоверие ученыхXVIII—XIX вв., стали настоящим сокровищем для этнологов ХХ в., ведь их интересовало традиционное сознание и порождения его веры. Путешественник в книге описывает о быте, одежде, занятиях, образе жизни и верованиях саамов-лопарей, коми-пермяков, самоедов, новоземельцев, и других северных народов.

Особый интерес представляет работа Самюэля Коллинза (SamuelCollins): «Северная Сибирь называется землею самоедов (Samogeda ofsamoeida), что значит земля каннибалов, или людоедов, потому что тамошние жители съедают своих пленных, которых берут на войне».⁷¹Правда, известия его о Сибири дают мало нового посравнениюс его предшественниками. При всем этом некоторые из приводимых им данных очень интересны, так как основаны на устных расспросах побывавших в Сибири людей, которых он видел в Москве. Характерной особенностью сообщаемых им данных является обилие естественноисторических наблюдений, отсутствующие у других писателей. Любопытны его известия о ненцах (самоедах).Его записи важны тем, что в них впервые предоставлены сведения о взаимосвязи шаманских действий с промыслами, в частности, об охоте ненцев (самоедов) на оленя: «Когда они охотятся на нового оленя, то советуются прежде со жрецом, и он, после многих обрядов и заклинаний, говорит им, куда нужно идти. Что большую часть и сбывается».⁷² С. Коллинз привел рассказ одного английского купца, который угощал ненцев (самоедов) спиртным напитком: «и когда один из гостей напился, стал пьян, и сделался похож на медведя или сумасшедшего, тогда позвали старуху, которая ему пошептала что-то на ухо, коснулась его лба, а гость тотчас же протрезвился, как ни в чем не бывало».⁷³

В творчестве Джона Мильтона (JohnMilton), знаменитого английского поэта, идеолога английской пуританской буржуазии революционной эпохи обособленное место занимает небольшой историко-географический трактат, в котором дается описание Московского государства и особенно его северо-восточных окраин. Трактат этот увидел свет только через восемь лет после смерти Д. Мильтона.⁷⁴ Эта книга имела для англичан «особое значение»: она представляла им полный сборник всех замечательных сведений, имевшихся в то время о России в английской литературе, т.к. он воспользовался решительно всем, что только было написано в ту пору о России его соотечественниками. Д. Мильтон не просто переписывал реляции английских путешественников, но обрабатывал их в духе, соответствующемцели своего сочинения. Таким образом, книга Мильтона была как бы ученым результатом почти столетних, постоянных сношений России с Англией, как дипломатических, так и торговых. В конце своего сочинения Д. Мильтон приложил список своих источников, в котором насчитывается 19 работ.

В половине XVII в. Сибирь и страны Дальнего Востока представляли еще края, очень мало известные европейцам, и Д. Мильтон в своей книге воспроизвел почти весь круг тех данных, какими мог располагать образованный англичанин его времени. Картина, им нарисованная, получилась очень типичной. Здесь налицо огромный интерес к странам Сибири и сказочного Востока, заманчивым перспективам колониальной торговли со стороны английской богатеющей буржуазии, и в то же время этот интерес парализуется отсутствием достоверных известий об этих отдаленных краях. Но нас интересует в этом трактате Гл. 2 «О стране Самоедов, о Сибири и о других странах, лежащих к северо-востоку и подвластных Москвитянам»: «страну самоедов… открыл… один русский по имени Аника (Оnеkа), который первый завел с самоедами торговлю и, добывая от них богатые меха, нажил большое богатство и узнал их страну».⁷⁵

Интересно отметить, что Д. Мильтон так заинтересовался Московией и в особенности ее восточными окраинами, что увлечение это оставило след в поэме «Потерянный рай»: здесь упоминаются реки Печора, Обь и страна «самоедов», а полет сатаны уподоблен полету коршуна, «выросшего на снеговом хребте Имауса, естественной восточной границе кочующих татар». В девятой песне Д. Мильтон описывает сатану, выгнанного из рая, который в досаде и неутолимой жажде мщения три ночи кружился около линии равноденствия. Четыре раза перелетал в разных местах от одного полюса к другому, «пересекая все пояса тепла и холода». Сатана «за это время успел уже увидеть все страны от Эдема до Понта Эвксинского и Мэотидитских болот; оттуда промчался он до реки Оби и еще далее к северному полюсу».⁷⁶

Книга Николааса Витсена (Nicolaes Witsen) – уникальный источник по истории Сибири – привлекала внимание ученых в России с XVIII века и привлекает сегодня. Определяя жанр книги Н. Витсена, ее называют «гигантской хрестоматией».⁷⁷ Он собрал из огромного числа источников информацию о территории, расположенной восточнее Урала: от Урала до Дальнего Востока, от Северного Ледовитого океана до Амура. Его интересовало все: история этих территорий, история заселения и освоения Сибири русскими подданными; политические аспекты истории, этнографические данные о многочисленных племенах, населявших и кочевавших по Сибири; растительный и животный мир Сибири. Н. Витсен использовал античные, европейские, восточные источники, а также многочисленные русские источники собственныхзнаний, которые часто не называет, поскольку доставшаяся ему информация носила часто секретный характер.

Дневник Николааса Витсена является прологом главного научного труда его жизни – книги «Северная и Восточная Тартария», первого обширного сочинения о Сибири. Дневник является надежным историческим источником. Он изобилует множеством географических названий и интересным этнографическим материалом. Факты, им сообщаемые, достоверны и хронологически точны. В автобиографической записке своей Н. Витсен рассказывает, что, будучи в Москве, пользовался расположением и дружбою патриарха Никона. Он видел в Москве разноплеменные народы северных и восточных областей Московского государства —самоедов, татар и персиян и собирал разные данные для составления карты Сибири.⁷⁸Расспрашивая ненцев (самоедов), хантов (остяков), татар и пр. о состоянии их родины, о нравах и обычаях, а также о других народах, обитавших на севере и востоке, он тщательно записывал их рассказы о географии и этнографии разных стран. В целом его труд дает яркую, живую, хотя и не всегда беспристрастную картину тогдашней России, увиденной глазами иностранца; для записок характерны острая наблюдательность, свежесть ума, юмор, юношеская непосредственность и откровенность.

Значительный интерес представляет описание совершенного в 1675 году путешествия через Сибирь Николая Спафария-Милеску (Nicolai Milescu Spătaru), назначенного послом в Китай. В нем содержится множество ценных географических и этнографических сведений о поселениях, расположенных на «Сибирском пути» от Тобольска до Нерченска.⁷⁹Весь долгий путь Николай Спафарий добросовестно делал точные описания наблюдаемых географических мест, где воочию наблюдал и описывал Обь, ее приток Иртыш. В этом подробном путевом дневнике были описаны городища и укрепления, содержались сведения о расселении сибирских народов, их занятиях. Немногочисленность и распыленность в густых таежных массивах небольших групп коренного населения связывалась им с последствиями опустошительных военных конфликтов в далеком прошлом. Н. Спафарий писал в своем дневнике о том, что ханты (остяки) «не только ради прокормления своего рыбу ловят, но и платья из рыбной кожи делают и сапоги, и шапки. А шьют их рыбьими жилами».⁸⁰Богатство фактического материала в записках путешествия Н. Спафария сочетаются с традиционными богословскими взглядами на происхождение народов. Среди них записи, сделанные по личным наблюдениям у хантов (остяков) Иртыша и Оби: о духах, почитании идолов, «поминках» после убиения медведя.

Сведения о хантах (остяки), манси (вогулы) и ненцах (самоеды) мы встречаем в работекапитана шведской службы Альбрехта Доббина (AlbrechtDobbin): «около …пограничного камня народы называются вогулы; они не знают ничего ни о боге, ни об имени его, не знают также никакого земледелия, питаются же только при помощи своих луков (Flitzen), которыми они убивают соболей и других животных… на реке Оби, живут так называемые остяки (Astacken), очень некультурный народ, одевающийся в рыбьи кожи; питается рыболовством; не знает ни письма, ни книг, молится черту; при этом они разделяются на три различных племени, из которых одно, почти, не в состоянии понять другое. Вниз по реке Оби, в сторону моря, живут самоеды (Samojedzen), народ, похожий на лапландцев и так же [как они] одетый; ездят они зимой на оленях, молятся черту, как и остяки».⁸¹ Он передал свою рукопись для публикации в декабре 1673 г. в Москве профессору Дуйсбургского университета, доктору правоведения И. А. Бранду.⁸²По содержанию описание А. Доббина разделяется на две части: в первой однообразным и не очень литературным слогом дано описание сибирских городов и рек, сводящееся к их простому перечню; вторая часть намного короче, но более интересннее, она носит этнографический характер. Сведения его кратки и сбивчивы; географические названия сильно искажены. Но это не мешает проявлять интерес к данному труду как к источнику достоверных сведений.

В записках руководителя российского посольства в Китай 1692—1695 гг. Избранда Эберхарда Идеса (EvertIsbrandIdes) и его спутника Адама Бранда (Adam Brand) содержатся разнообразные сведения о народах Урала и Сибири. Они были излишни в дипломатических отчетах, но характерны для академических исследований XVIII в.⁸³Между И. Идесом и А. Брандом, видимо, не было особенно близких отношений. А. Бранд упоминает об И. Идесе хотя и часто, но очень холодно и официально; И. Идес же совсем не упоминает А. Бранда. Путешествуя через Сибирь, они вели записи по этнографии и географии Сибири. И. Идес не в силу служебных поручений, а из «любознательности» расспрашивал коми-зырян и строил догадки об их происхождении; преодолевая брезгливость, неоднократно посещал жилища обских угров. Полученный им материал преломлялсясквозь призму сознания довольно грубого «голштинского» купца, жаждавшего наживы и не способного сочувственно относиться к слабым или отсталым народностям. С целью получения более полных данных о местных жителях он прибегал даже к варварским методам скупщиков пушнины.

В научно-критической литературе мнения относительно ценности сочинений Избранта Идеса и Адама Бранда расходятся. Работу И. Идеса ставили выше книги А. Бранда, потому что книга И. Идеса в роскошном издании, с великолепной картой и гравюрами амстердамских художников вышла в Амстердаме под покровительством Н. Витсена, считавшегося первым знатоком в вопросах Северо-Восточной Азии. «Труд Избранта Идеса, – касаясь этнографической части записок, пишет А. И. Андреев, —является в сущности первым этнографическим трудом русского происхождения о большинстве народов Сибири, хотя и написанным на немецком языке, причем для некоторых народов он дает вообще первое этнографическое описание их».⁸⁴Но вместе с тем надо отметить, что такой разборчивый читатель, как Лейбниц высоко ценил работу Бранда. Такие крупные русские ученые, как К. М. Бэр,⁸⁵ И. И. Тыжнов,⁸⁶ М. П. Алексеев,⁸⁷ если не предпочитают А. Бранда, то считают его необходимым дополнением к И. Идесу.

Достаточно ознакомиться хотя бы с первой главой записок А. Бранда и И. Идеса, чтобы убедиться, что рассказ Бранда в некоторых отношениях подробнее, обстоятельнее и точнее, чем рассказ Идеса. Записки А. Бранда ценны и тем, что они были опубликованы на шесть лет раньше, чем записки И. Идеса, и совершенно независимо от него. Ценность записок И. Идеса и А. Бранда заключается и в том, что авторы их при описании пути от Москвы до Пекина рассказали, пусть не всегда достоверно, иногда с долей вымысла, о тех народах, по землям которых они проезжали. Это коми (зыряне), манси (вогулы), ханты (остяки) и др. В сочинениях Избранта Идеса и Адама Бранда немало опечаток и искажений, главным образом, в именах собственных и географических названиях, а зачастую и просто явных нелепостей, которые переводчик счел возможным не воспроизводить в настоящем издании.

Одну из наиболее ярких картин России начала XVIII в., эпохи царствования молодого Петра, дает книга голландца Корнелий де Бруина— художника, этнографа, писателя. В 1711 г. К. де Бруин издал книгу о своих путешествиях «через Московию в Персию и Индию».⁸⁸ Написанная в форме дневника, содержащего правдивую информацию по вопросам политики, культуры, быта, снабженная иллюстрациями, книга имела огромный успех и принесла заслуженную известность голландскому путешественнику. Она неоднократно переиздавалась и была переведена на многие языки. Он ведет рассказ в порядке своего путешествия. Очень ярко рассказывает во II главе «Описание самоедов, или самоютов. Их нравы, жилища и образ жизни» жизнь ненцев (самоедов), о верхнем божестве Нуме, шамане.⁸⁹ Оценивая в целом сочинение голландца, надо признать, что доброжелательность и объективность де Бруина во многом способствуют усвоению и пониманию информации, находящейся в книге. Надо отметить и литературный талант автора. Он проявился при изображении современников, политических событий, природы, памятников, т.е. всего того, что видел, наблюдал и слышал К. де Бруин. Достоинства книги и объективность автора заставляют оценить сочинение как одно из лучших произведений о России первой половины XVIII в.

Вклад в науку Западной Сибири внес капитан драгун шведской армии Иоганн Бернгард Мюллер (MüllerJohannBernhard), описавший традиции хантов. На основе личных впечатлений, архивных материалов и расспросов участников событий Й. Б. Мюллер составил рукопись, вышедшее впервые в 1720 г. в Берлине на немецком языке отдельной брошюрой.⁹⁰Успех сочинения И. Б. Мюллера засвидетельствован немалым числом его переизданий в первой половине XVIII в., переводом на английский и французский языки.⁹¹Европа впервые подробно узнала об Югорском крае и народности хантов (остяков). Работа построена на его личных наблюдениях, сделанных в ходе путешествия в свите митрополита Сибирского и Тобольского Филофея в места проживания остяков-язычников для их обращения в православие. Язык хантов (остяков) И. Б. Мюллер сопоставляет с эстонским.

Работа Григория Новицкогоинтересна своим фактическим материалом. Сочинение его основывается преимущественно на его личных впечатлениях, полученных в ходе миссионерских поездок 1712—1715 гг.,в котором содержатся сведения о хозяйстве, материальной и духовной культуре хантов и манси.⁹²Достоверность описания он связывал, прежде всего, с тем, что «самовидец бых», особо оговаривая случаи, когда «самым видити не случыся». Григорий Новицкий демонстрирует ясное понимание важности этих материалов и стремится опереться на них при решении важнейших исторических вопросов. Суждения Новицкого чрезвычайно интересны. Однако само сопоставление различных языков проведено им на основе весьма поверхностных и случайных признаков. В результате оказалось, что нижнеобские угры «глаголют наречием пермским» и даже употребляют в речи латинские слова. Большое внимание в «Кратком описании о народе остяцком» уделено религиозным культам хантов и манси, которые Новицкий мог непосредственно наблюдать во время миссионерских поездок. В третьей главе «О злочестии идолопоклонства» Г. Новицкий верования хантов и манси, сравнивал их многобожие с политеистическими представлениями древних цивилизаций, «с Вавилоном и эллинами», указывая, что народы Сибири почитают «богов в подобии птиц, гадов, а наипаче медведя». Писатель задумывался над причинами так глубоко укоренившегося в сознании аборигенов «зловерия». Традиционные богословские догматы о происках дьявола и божественном наказании за грехи им не отвергались, однако полностью они его, видимо, уже не устраивали, и он пытался найти объяснения в особенностях земного жизнеустройства обских угров. Особый интерес вызывали у него шаманы, которых он именует «злохитрецы», или «служители лжи», приписывая им желание «чуждым обогатиться».⁹³В соответствии с теорией обмана Г. Новицкий объявил их «самодельцами мнимых богов», которые к «дароприношению и почитанию» приводят «слепотствующий народ» и от этого сами «довольно сыты бывают». Для решения вопроса о происхождении хантов и манси он обратился к языку этих народов. Впоследствии анализ лингвистических данных будет широко использоваться в научных исследованиях.

В конце XVII – начале XVIII в. наступил новый период развития исследований в России, связанный с государственной политикой Петра I. Широко задуманные преобразования страны потребовали расширения сведений о природе, населении и хозяйстве, составления географических карт с точным обозначением государственных границ, рек, морей, путей сообщения. В первой четверти XVIII в. русское правительство все больше внимания уделяло Сибири. Петр I пригласил из Данцига Даниила Готлиба Мессершмидта (Daniel Gottlieb Messerschmidt) и поручил ему поиски лечебных трав и изучение природы внутренних областей Сибири. Он был первым из иностранных ученых, кто исследовал природу Урала и Сибири. Деятельность Д. Г. Мессершмидта как этнографа не была предметом специального исследования. Между тем, этот материал был новым и интересным не только для XVIII в., но и в настоящее время он заслуживает самого пристального внимания, являясь первоисточником наших сведений о народах Сибири.

Во время этой экспедиции Д. Г. Мессершмидт вел дневники. Особый интерес представляет путевой журнал Д. Г. Мессершмидта, состоящий из пяти томов и охватывающий период с января 1721 г. по декабрь 1726 г.⁹⁴Рукописный дневник ученого состоит из пяти тетрадей, содержащих 1599 листов мелко написанного текста с обеих сторон. Ученый записывал в дневнике не только маршрут своего путешествия, но и результаты наблюдений над встречавшимися на его пути представителями разных народов. В дневнике содержатся обширные данные о хантах (остяках), эвенках (тунгусах) и других народах. Язык, одежда, пища и напитки, культ умерших и верования, если только они привлекали его внимание, изучались им, и результаты фиксировались. Большую научную ценность имеет подробный список слов различных народов, впервые составленный им путем опроса. В изучении языка Д. Г. Мессершмидт был неутомим. В дневнике он записывал слова и выражения, которые слышал от местного населения и заучивал их. На основании сходства или различия языковых данных ученый пытался устанавливать этногенез отдельных народов. Так, Д. Г. Мессершмидт первым обратил внимание на родство языка одного из южносибирских народов —камасинцев с языком ненцев (самоедов).Не зная русского языка, он получал интересующие его сведения от местного населения через переводчика. Помимо этого, ряд ценных сведений был им получен от пленных шведов, которые сами интересовались местным населением и собирали о нем материалы. Ряд сведений Д. Г. Мессершмидт извлек из местных легенд и преданий.⁹⁵

В нем сочетались разносторонние научные знания и страстная заинтересованность исследователя. Кроме того, он отличался исключительной добросовестностью в работе, можно даже сказать, педантичной пунктуальностью. По собственной инициативе Мессершмидт включил в план своих работ, кроме изучения животного и растительного мира, исследования в области географии, истории, археологии и этнографии. Особый интерес он проявлял к живущим в Сибири народам: их образу жизни, занятиям, обрядам и обычаям. Д. Г. Мессершмидт планомерно проводил сбор этнографического материала, составляя коллекции различных предметов быта народов Сибири и делая зарисовки. На собственные средства он собрал богатую коллекцию одежды, оружия, культовых предметов хантов (остяков) и др. северных народов. По дороге он имел возможность познакомиться с хантами (остяками), живущих по берегам Оби и ее притоков. Он пользовался этими встречами для сбора интересующих его этнографических сведений. Хотя и очень скудны сведения Д. Г. Мессершмидта об Урале, все же это были первые научные наблюдения, которые положили начало планомерному исследованию Сибири и Урала.