Вадим Меджитов
Королевство
Принц внимательно слушал, вертя в руках пустую чашку.
– Хорошо, – он утвердительно кивнул, когда я окончила. – Давай остановимся на этих событиях. Ты задумывалась, почему ты так и не стала женой одного из принцев, которых ты встречала?
Я хотела было ответить, но что-то горькое и противное сжало мне горло. Словно заметив это, принц мягко поднял руку.
– Не надо, Эвелинн. Не трави себя. Это был слегка риторический вопрос. Я тебе сейчас постараюсь объяснить. Понимаешь, в мировой практике давно так сложилось, что два короля решают объединить своих детей в династическом браке. Ты это сама прекрасно знаешь. Но мало кто знает, пока сам не столкнется с этим на практике, что какой-либо стороне очень трудно отказаться от сего навязанного выбора.
Я кивнула.
– Я слышала про это…
Принц отрицательно покачал головой.
– Слышать одно, а испытывать в жизни совершенно другое. Вот, к примеру, как ты думаешь: какая серьезная причина для отказа может быть у одной из сторон?
– Ну… – я задумалась. – Например, если его или ее будущий спутник жизни совершенно не подходит по… скажем, по характеру?
– Чепуха.
Он сказал это так резко и таким насмешливым тоном, что я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой.
– Эвелинн, ты очень умная девушка, но ты просто не сталкивалась с королевскими деловыми обычаями напрямую. Это можно понять, ведь ты не королева, а также не входишь в состав Совета, но все же это не отменяет факта твоего неведения. Эвелинн, чтобы у тебя не возникало двусмысленностей, я постараюсь объяснить все предельно просто.
Он взял короткую паузу, чтобы, видимо, собрать свои мысли воедино.
– Ни одна, подчеркну, Эвелинн, ни одна из сторон не может повлиять каким-либо серьезным образом на решение двух королей. Тут уже дело не том, нравится тебе человек или нет, в королевской игре мы должны лишь преданно исполнять волю своих государей. Ведь если, к примеру, одна из сторон категорически откажется состоять в браке с другой стороной, то согласно этикету отвергнутая сторона должна крайне обидеться. А это, Эвелинн, чаще всего выражается в торговых эмбарго, повышении пограничных пошлин, притеснении иностранных владельцев мануфактур – в общем, крайне неприятные для экономики последствия. Поэтому наши с тобой, Эвелинн, мысли и любовные фантазии тут не играют ровно никакой роли.
Система. Такая, какая она и должна быть. Но, я подумала про себя, в любой системе есть неприятные, но обусловленные жизнью исключения…
– И так происходит всегда? – спросила я.
– Ну… есть редкие исключения. Например, если будущий партнер оказывается полностью сумасшедшим, исполненным убийственных намерений или еще как-то пытается мешать спокойному течению придворной жизни. Но это бывает крайне редко и это точно не твой случай, Эвелинн. Ты… только не загордись, но ты была бы очень хорошей женой. Я признаюсь тебе в этом, как мужчина: ты спокойная, уравновешенная, с тобой приятно вести разговор на различные темы, от тебя не устаешь в духовном плане, ты можешь поддержать чьи-то начинания, ты не агрессивна, не пытаешься подмять чужую волю под себя… я бы мог еще долго перечислять твои достоинства, но ты и так слишком сильно раскраснелась. Или мне кажется? – он хитро мне подмигнул.
– И чтобы у тебя не оставалось каких-либо сомнений, чтобы ты перестала травить себя, то напоследок скажу, что ты действительно хороша собой… – он серьезно посмотрел на меня. – Ты желанна для многих мужчин, Эвелинн, потому что ты не требуешь для себя слишком многого, а многие мужчины – это крайне эгоистичные и жаждущие спокойной жизни создания.
– Как и все люди, – прошептала я.
Он моргнул от удивления, переваривая эту мысль.
– Да… наверное. Было бы несправедливо применять эту общую мысль, опираясь лишь на гендерные различия, ты права. Но факт это не отменяет – ни один из принцев, которых ты встречала, не имел никаких оснований отказаться от тебя. Ты сама не оставляла им такого выбора.
Мое лицо все еще горело, как солнце в приятный летний денек, но я старалась собрать все важные мысли воедино, старалась думать о главном.
– То есть это означает, что…
– Это означает прежде всего, – перебил он меня, – что ни один из встреченных тобой принцев не получал приказа взять тебя в жены. Давай опять начнем с самого начала. Ты прибываешь в первое королевство, но твой потенциальный супруг оказывается преждевременно погибшим, причем в совершенно необъяснимых обстоятельствах.
Я кивнула. Все так.
– Потом, – для наглядности он достал лист бумаги и перо, – ты, а точнее не ты, а твой принц-опекун получает письмо якобы от твоего отца, содержание которого ты не можешь узнать, потому что тебе ограничивают к нему доступ.
Он решил начертить все события, которые со мной происходили, в виде блок-схем. У принца явно было системное мышление, и он пытался учесть все имеющиеся факты.
В своих рассуждениях я также опиралась, прежде всего, на системные доводы. Но я также знала и изъяны такого подхода – ты никогда не можешь учесть абсолютно все факторы, а выстроившаяся логическая цепочка может выглядеть настолько прекрасной и неоспоримой, что ты можешь действовать сообразно с ней. И в этом и крылась ошибка многих любителей, которые решали задачи через систему. Они пытались возвыситься над ситуацией, думая, что теперь они всеведущи и всемогущи. Но система никогда не играет за человека, который ее использует, она, скорее, представляет собой обоюдоострый меч, который дает тебе знания и развивает тебя, но за свою жесткую плату.
И я также знала, что, выстраивая прекрасные логические цепочки, рассказывая другим про системный подход, можно очень легко дурить людей, которые четко видят все элементы твоего рассуждения, видят целую картину, но напрочь не замечают кинжал, занесенный у них над головой.
Но в тот момент я с интересом склонилась над листиком бумаги, на котором появлялись все новые элементы моего прошлого. Мне было жутко интересно, к чему все это приведет.
– Согласно этому письму, – продолжал принц, – тебя отправляют в другое королевство и так далее. Во всех этих странах тебе очень логично, но довольно сумбурно объясняют, почему на тебе не могут жениться. Ты, якобы, представляешь собой советника от своего отца и помогаешь союзным государствам разобраться в экономических и политических делах. Также они тебя учат всему, что сами знают, поэтому получается своеобразный симбиоз. Все это вызывает подозрение, потому что твоя столь неожиданная должность, практически не имеющая аналогов в истории, возникает буквально за один день, а ее источником является то самое таинственное письмо. То есть тебя предварительно не вводят в Совет твоего отца, не объясняют, что можно говорить, а что нет (не забывай, что твой отец руководит огромной шпионской сетью, поэтому это очень важно) и вообще никак не приготавливают тебя к твоей миссии. Я не слишком быстро объясняю?
– Нет-нет, я все понимаю, – успокоила я его. – Это же происходило со мной, и я уже обдумывала некоторые из этих событий. Многое из того, что ты говоришь, на самом деле совпадает с моими мыслями и доводами.
– Я и не сомневался, – самодовольно усмехнулся он. – У нас с тобой вообще очень много похожего в плане образа мыслей. Но это ладно, давай вернемся к твоему прошлому. После окончания твоей странной, но довольно занятной миссии ты возвращаешься к своим родителям и, ничего не подозревая, беспечно рассказываешь им о своих приключениях. Если я правильно понял твой тон, когда ты рассказывала об этом моменте, то твои родители были до глубины души удивлены таким исходом, более того – они думали, что ты уже счастливая жена одного из этих принцев. А тут ты неожиданно заявляешься обратно домой! Конечно, они были оскорблены таким исходом событий, а их реальное или притворное непонимание ситуации вылилось на тебя в виде внезапной злобы или презрения. Конечно, как ты уже поняла, злоба эта имела другой источник, а никак не вопрос о твоей женственности, как тебе внушили, но в итоге тебя посылают сюда.
– Да… получается, что так, – неуверенно пробормотала я.
Слишком уж много было белых пятен в этой простыне событий.
– Теперь я, наконец, могу подойти к тому, о чем я хотел сказать тебе в самом начале, но подумал, что будет лучше, если ты увидишь всю картину целиком, пусть для нас она пока не столь понятна.
Он поерзал в своем сидении, положил руки на стол, сложив их в замок.
– Ты хотел сказать мне, что меня хотят убить… – тихо сказала я.
– Да. Я сам об этом узнал лишь недавно. Ты приехала к нам совершенно неожиданно для всех, официального извещения я сам не видел, хотя довольно активно участвую в жизни замка. По всей видимости, о тебе знали лишь мой отец и мой брат, для остальных же ты была аристократкой, решившей проведать кого-то из придворных. Мы так решили и потому, что тебя поселили в комнате для гостей, а не в покоях для особ королевской крови.
То есть мой приезд решили скрыть? Я решила пока сильно не задумываться, чтобы легче воспринять последующие мысли моего собеседника.
– Далее мой брат решил пригласить тебя на охоту, что было вполне в его стиле, ведь он прослыл человеком замкнутым, нерешительным и уверенно себя чувствующим лишь вдали от большого скопления людей. Конечно, все это лишь маска, и тут можешь всецело мне поверить, потому что своего брата я знаю не первый год. Он настоящий воин, который представляет перед собой любую проблему, как поле для сражения. Он как будто постоянно на войне, Эвелинн. А на войне самое главное – это выжить. Любыми способами. На войне нет таких понятий, как честность или благородство. Все просто хотят жить и предпринимают все в соответствии с этим желанием.
Он коротко вздохнул.
– Ты можешь не верить касательно многоликости характера моего брата, потому что ты сама пока не видела этого лично. Давай лучше вернемся к фактам. Вы решаете выехать рано утром, хотя для этого откровенно нет нужды, если, конечно, не предупредить меня, что вы собираетесь выезжать гораздо позже.
– Но Карлан сказал, что ты особо не интересуешься охотой и что ты ненавидишь рано вставать…
– Эвелинн, я, может, и не особо интересуюсь охотой, но я прекрасно знаю, что подъем в 4 утра для нее совершенно необязателен. Можно встать и на три-четыре часа позже, не убудет. Но подчеркну, что мне брат сказал, что вы собираетесь на прогулку в лес ориентировочно в 8 часов. Про никакую охоту он не говорил, да и вообще он бы мне ничего не сказал, если бы я настойчиво не спрашивал. Я и правда вставать рано ненавижу, но в ту ночь мне не спалось, поэтому, встав в 6 утра, я направился в уборную, спросив по пути сонного слугу, не проснулся ли мой любимый брат.
Все эти манипуляции со временем почему-то напомнили мне сюжеты из дешевых детективных книжек, но одновременно все казалось мне крайне интересным.
– И что же я обнаружил, спросишь ты? – видно было, как принц все больше распалялся, подходя в своем рассказе к кульминационному моменту. – Мой брат уже, как оказалось, давно уехал, прихватив с собой тебя! Конечно, тут мою усталость как рукой сняло, я быстро оделся, схватил первое попавшееся оружие, вскочил на коня и помчался за вами, благо я примерно знал, куда вы могли поехать. Слава Творцу, что я угадал и что я приехал вовремя!
Я уже благодарила моего спасителя, но жизнь всего одна, а слов можно сказать много, поэтому я от всей души поблагодарила его еще раз.
– Не стоит, Эвелинн, я тебе уже говорил. Не стоит, – было видно, что он слегка смущен. – Давай лучше продолжим. Я приехал действительно вовремя и, чем все закончилось, ты знаешь, но не показалась ли тебе та ситуация немного странной?
– Показалась, – мгновенно ответила я. – Не думаю, что дикие кабаны могли появиться в таком месте, вдобавок вдвоем, и решительно напасть на людей, хотя мы до этого не угрожали их жизни.
Принц удовлетворительно кивнул. Видимо, мои доводы полностью совпали с его.
– Верно, – сказал он. – Верно.
Немного помолчав, он внезапно решил сменить тему.
– Эвелинн, я заметил, что, когда ты только к нам приехала, ты начала читать одну довольно интересную книгу.
Он имел в виду ту скверно написанную книжку, которая была большей частью посвящена традициям охоты этого королевства.
– Да, мне показалось, что таким образом я быстрее обрету знания о культуре и традициях Кони. Книга, правда, оказалась немного однобокой – автор, видимо, очень любил охоту и все с ней связанное, что остальные главы как будто были добавлены нехотя, в качестве довеска. Карлан… рассказывал, что эту книгу написал его один хороший друг, который, к несчастью, погиб.
Нарл заговорщицки нагнулся ко мне и спросил шепотом:
– А мой дорогой брат случайно не рассказывал тебе, как погиб его друг?
Я отрицательно покачала головой.
– Я и сам не знаю всех подробностей, – принц задумчиво почесал подбородок и откинулся на спинку своего высокого стула. – Но это точно произошло на охоте. И Карлан в тот момент был рядом с ним. Несчастный случай, как все потом говорили. Теперь ты начинаешь меня понимать?
Нечто холодное пробежало у меня по спине. Сердце на мгновение остановилось, а затем забилось в учащенном темпе.
– Ты хочешь сказать… – начала я, но принц взмахом руки перебил меня.
– Постой. Не торопись с выводами. Посмотри лучше на это.
И с этими словами он достал откуда-то из-под стола красивую чашечку из тонкого фарфора. Я аккуратно взяла ее в руки, повертела из стороны в сторону, а затем посмотрела внутрь. При поверхностном взгляде заметить это было невероятно сложно, но если поднести чашку к свету и захотеть увидеть, то…
– Это… – пробормотала я.
– У тебя удивительно зоркий взгляд, Эвелинн. Ты никогда не задумывалась о профессии детектива? – он смотрел на меня с ехидной улыбкой, но мое неловкое движение заставило его забеспокоиться. – Нет-нет, не лезь туда руками!
Он ловким выпадом забрал чашку из моих рук.
– Я не врач, Эвелинн, и не биолог, поэтому давай не будем рисковать там, где мы не обладаем нужными знаниями, хорошо? Давай я буду держать чашку на свету, а ты еще раз взглянешь внутрь, но со стороны. Вот так… видишь?
Я еще раз взглянула на чашку. По ее внутреннему ободку песочной змейкой бежала какая-то красная, не видимая невооруженным глазом, линия. Словно какой-то осадок после чая, если ты завариваешь его в кружке из-за лености или отсутствия чайника.
Я рассказала о своих наблюдениях принцу.
– Да, ты все верно подметила. Эту чашку я взял со столика рядом с его кроватью. Еще до твоего прихода в ней был очень хороший чай, и мне на самом деле было несколько стыдно его выливать, но судя по всему этот самый чай мог стать для тебя последним.
Я невольно ахнула.
– Ты имеешь в виду…
Но он опять оборвал меня.
– Мы подошли к концу нашей общей истории, Эвелинн. Фактов очень и очень много, следовательно, много будет и выводов. Разумный человек в этот момент предпочел бы собрать больше доводов, чтобы общая картина была полнее, но рациональный человек… он бы подумал о сохранности своей жизни.
Он буравил меня своим взглядом, но я молчала. Видимо, он подумал, что я была в легком шоке, поэтому продолжил.
– Это цикория, Эвелинн, сильнодействующий яд, если употребить его в определенном количестве. Его я в свое время и обнаружил в кабинете моего брата, абсолютно случайно. И теперь этот яд также абсолютно случайно, но уже без моего вмешательства, перекочевал в чашку с напитком, который ты должна была разделить с моим братом. Эффект был бы не мгновенный, еще бы неделю ты бы пребывала в жуткой лихорадке, поэтому твою смерть можно было бы… объяснить.
– Но зачем… – я начала фразу, но тут же оборвала ее, закрыв рот ладонью.
Похоже, что мой чисто девичий шок и удивление удались на славу, – я не заметила, что мой собеседник хоть на мгновение изменил бы темп своей речи или свою общую энергетику. Это мне пока ничего не говорило – либо он действительно был на моей стороне и сейчас пытался убедить меня в подступающей опасности, либо он просто хорошо умел управлять собой.
Испугана я не была, потому что опасность для меня все еще была чисто гипотетической, но тревога легкими волнами уже касалась моего сознания. И один вопрос настойчиво привлекал мое внимание: «Зачем я кому-то была нужна?».
Меня почему-то начинало бесить и раздражать, что я, всю жизнь проведшая в домашней и спокойной обстановке, мало с кем общавшаяся, вдруг оказываюсь в центре какого-то королевского заговора. Как будто это мне так нужно было!
Но мое лицо и энергетика, надеюсь, не выражали моего пока слабого, но негодования. Нужно было продолжать играть испуганную девочку, пока такая возможность предоставлялась.
Я невольно вздрогнула – в этот момент, видимо, для усиления эффекта принц решил положить свою ладонь на мою. Я ощутила, как приятное тепло начало разливаться по моему телу и позволила своему лицу слегка покраснеть.
– Эвелинн, я сам пока еще многого не знаю. Правда. Но то, что мы с тобой видели и испытывали последние пару лет, уже должно навести нас на определенные подозрения. Ведь, когда ничего не понятно, то за этим что-то скрывается, ведь так?
Тепло постепенно переходило в легкий жар. Его энергетика буквально бурлила во мне так, что я не могла отнять руку. Вполне возможно, что таким действием он решил просканировать меня, но я из-за своего образа жизни испытывала к нему лишь возбуждение. Все мое тело било легкой дрожью, а энергетика излучала невинность. Мне не надо было притворяться, ведь я и была такой, но одновременно это было лучшей защитой против его манипулирования.
Сложно прочитать чьи-то мысли, если их нет.
Сложно взять что-то, чего не существует в природе.
Я почувствовала, как его рука оторвалась от моей, заметила легкое смущение, застывшее у него на лице.
Наверное, впервые принц Нарл столкнулся с живой системой. У нее нельзя было выиграть, против нее нельзя было проиграть. Она одновременно представляла собой хаос, но одновременно – и девственно чистый порядок.
Меня можно было только убить, но, похоже, что у принца это не входило в ближайшие планы. Поэтому я постаралась расслабиться и сосредоточилась на дальнейшем приеме информации, которую можно было бы использовать, чтобы выжить.
Остаточное тепло все еще циркулировало в моем теле, ватная сладостная слабость уступила место игольчатому возбуждению, которое разливалось по всему моему телу. Я впитала в себя энергетику принца и на мгновение почувствовала себя более насыщенной.
Я невинно потупила взор.
– Да, наверное, ты прав, но что тогда скрывается за всем этим?
Тут меня на мгновение осенила одна мысль, и я воскликнула:
– Карлан! Что с ним?
Нарл рассеянно махнул рукой.
– Спит. Крепко спит. Проснется только утром, поэтому мы успеем обсудить все, что хотим. Не бойся, я ничего не сделал с ним плохого, просто мне нужно было самому убедиться… я применил к нему безвредное снотворное, которое попадает в организм через дыхательные пути. Он сейчас очень слаб после сражения с диким кабаном, поэтому наутро я смогу убедить его, что он заснул, не дождавшись тебя, а ты не смогла его растолкать и решила дать ему отдохнуть. Важно то, что я смог вылить напиток из чашки и изучить ее содержимое. Пакетик с ядом в его шкафчике также был раскрыт, поэтому вывод для меня сразу стал очевидным.
Он слегка подождал, как будто собираясь с мыслями, но я краем глаза подметила, что он внимательно изучает меня, как будто ищет какой–то реакции. Я еще больше раскрыла ему свое изумление, и он, казалось, успокоился и продолжил:
– Ты можешь спросить, что, черт возьми, происходит? Это хороший вопрос, Эвелинн, но если бы я знал! Если бы я знал! Слишком много вопросов роится у меня в голове и в то же время слишком много подозрений, ничем не обоснованных! – тут он сощурился. – Например, ты знала, кем был тот самый Вентий, который волею случая оказался достаточно творческой личностью, что его книга оказалась у тебя на столе, и в то же время достаточно невезучим человеком, что смерть его подстерегла там, где никто не смог его защитить?
Я нахмурилась, не понимая, к чему он так театрально клонит.
– Он был моим и Карлана братом, Эвелинн. Третьим принцем, стоящим позади Карлана в линии наследования…
– Тогда зачем Карлану понадобилось его убивать? – напрямую решила спросить я.
– Эвелинн, в подобных критических ситуациях ты обезоруживающе прямолинейна. Это похвально, что твой дух силен, но я ни разу не сказал, что мой родной брат является убийцей. По крайней мере, – тут его лицо приобрело печальные черты, – я так хотел считать. Но теперь я не знаю, что и думать. Вентий был хорошим человеком, он никому не мешал, а в придворных играх его смерть никому не принесла бы пользы, поэтому я еще долго после его гибели считал произошедшее несчастным случаем. Но недавние события… я не знаю, Эвелинн. Я не могу вылить на тебя все мои подозрения, потому что у нас не так много осталось времени до того, как мой брат проснется. Скажу лишь, что в последнее время происходит нечто совершенно непонятное, необъяснимое, как и в моем мирном королевстве, так и во всем мире. Как будто все сговорились и стали одновременно нелогичными! Почему твой первый потенциальный жених не стал ожидать стражи и поехал в объезд главной дороги? Почему твой отец так и не выдал тебя замуж? Почему направил к нам и что делал в твоей кружке сильнейший природный яд, найти который возможно лишь в глубине наших лесов тому, кто прекрасно знает все их дороги и тропинки?
Он положил голову на раскрытые ладони, пальцы зарылись глубоко в волосы. Было видно, как он сильно устал пребывать в тягучей безызвестности.
– Эвелинн, – тихо сказал он. – Я ни черта не понимаю, что здесь происходит, но, по всей видимости, ты находишься в глубокой опасности. Я не знаю, правда ли тебя хотят убить, а если и хотят, то кто заказчик, а кто исполнитель. Я хотел поговорить с тобой не поэтому. Честно говоря, это было чисто эгоистическое желание, ведь помочь я тебе ничем не могу. Я думал, что ты можешь хоть слегка пролить свет на происходящее, но ты, видимо, знаешь еще меньше моего.
Он поднял голову и с серьезным выражением лица взглянул на меня. Я смотрела мимо и слегка кусала губы от нервов.
– Но ты на самом деле мне очень помогла, Эвелинн.
Я удивленно посмотрела на него.
– Да-да, не смотри на меня так! Я рассказал тебе лишь малую толику, чего знаю, но и этого было достаточно, чтобы облегчить душу, чтобы поговорить хоть с кем-то о происходящих вокруг событиях. Поэтому напоследок я хочу предложить тебе следующее. Ты можешь отказаться, это будет твое право, благо сейчас я совершенно не ведаю, что будет для тебя лучше. Считай это… альтернативой. Эвелинн, завтра вечером я уезжаю в другое королевство по политическим делам, порученным моим отцом. Даже если бы я был здесь все время, то я не смог бы защитить тебя, а вдали от моего дома я тем более буду бессилен. Буду краток: завтра вечером уезжаю из королевства не я один, но также один торговый караван, который принадлежит государству. Мы с ним поедем разными путями, но я хорошо знаю хозяина каравана, знаю людей, которые пойдут с ним. Это надежные ребята, с ними ты будешь в абсолютной безопасности…
Я слушала последующие детали вполуха, примечая лишь важные моменты. Мне дадут много денег. Я смогу, если захочу, поселиться в замке в том удаленном королевстве, куда направляется караван, а если надо – то и в постоялом дворе, благо денег хватит на аренду комнаты на два года вперед и даже больше. Я могу и не ехать, но тогда неизвестно, что со мной приключится в мирном королевстве Кони. Я могу поехать и к себе домой, мне даже предоставят лошадь и провиант, но проводника и стражу они выделить никак не могут. А если я приеду домой, то… тут я поежилась.
Да, видимо, мои наблюдения меня не подвели – принц и правда был абсолютно системным человеком. Даже чересчур.
Вся шутка системности, когда вы применяете ее к другому человеку для успешного его манипулирования, – это предложение человеку множества различных вариантов таким образом, чтобы у человека не осталось выбора и чтобы он был предельно счастлив, что о нем так заботятся и предлагают такое богатство выбора. На самом деле выбора никогда нет, и человек выберет то, что будет ему ближе. И даже если он специально решит выбрать другой вариант, чисто назло, то системный человек будет к этому готов, ведь все варианты в итоге приведут к одному и тому же исходу.
Я невольно улыбнулась. Принц увидел мою улыбку и, приободрившись, начал рассказывать, что хоть то королевство и чрезвычайно далекое, хоть оно и крайне бедное и малонаселенное, но оно мало кому известно и, следовательно, абсолютно безопасно. А оттуда я уже сама смогу решать, куда мне двигаться дальше.
И правда, куда же двигаться дальше, если королевство настолько удалено, что для его достижения требуется хорошо защищенный караван? И когда же я смогу что-то сама решить, если его абсолютная удаленность и безопасность предполагает полную изолированность от информационного сношения с другим миром?
Я представила себе это королевство на мировой карте, и оно оказалось ровно на краю моего воображаемого мира. Там, где не ступит нога рационального человека, потому что тому будет попросту лень.
А системный человек, оказавшись в лапах других системных людей… что он будет делать? Если у него есть силы, то он, конечно, может создать свою систему внутри их системы и таким образом не только выжить, но даже преуспеть.
Но у меня не было сил. Не было ресурсов. И даже не было желания.
Поэтому я решила сделать то, что делает любой системный человек в такой ситуации.
Просто плыть по течению. Даже зная, что в итоге это приведет к моей смерти.
Ведь, если ты хочешь выиграть у меня, то тебе остается лишь меня убить. И если кто-то решил прибегнуть к такому странному способу победы, если кто-то решил применить его к тому, кто вообще не представляет особой важности для остального мира, то что я могу сделать против этого?
Я покорюсь и буду веселиться, наблюдая. Потому что… потому что…
Что мне еще остается делать?!
13
Мне и правда выдали целую лошадь, которую, правда, обещали забрать в конце путешествия, деньги, а также заверили, что я буду в относительной безопасности, если, конечно, не совершу нечто из ряда вон выходящего. Непонятно, что я такого могла совершить на абсолютно гладкой дороге длиной в две недели. Но я на всякий случай пообещала, что постараюсь вести себя хорошо.
Мои спутники, которые представляли собой торговцев и их помощников, со мной практически не заговаривали. Думаю, этому способствовал некий незримый мне приказ, потому что после нескольких дней бесконечной скуки, навеваемой нескончаемой дорогой, я буквально могла начать лезть на стену, если бы она существовала. Именно поэтому я предпринимала робкие попытки заговорить с кем-то из моих временных компаньонов, но меня настолько вежливо избегали, что я вскоре поняла бесполезность этой затеи. Непонятно было, кто и зачем приказал торговцам избегать излишнего контакта с моей персоной, но приказ этот они исполняли с особой, даже, можно сказать, несколько извращенной, тщательностью.
Мне оставалось лишь уныло плестись по дороге в неизвестное, но крайне далекое место, глотать пыль, рассматривать окружающие нас зеленые просторы, от которых начало подташнивать уже после второго дня, да предпринимать тщетные попытки развеять скуку чтением, когда мы ночью останавливались в постоялых дворах. Последнее никак не могло мне помочь, потому что после целого дня в дороге я чувствовала себя абсолютно опустошенной, хотелось лишь есть и спать беспробудным сном. Тот факт, что буквально через шесть часов после приезда нужно было вставать, чтобы снова собираться в путь, никак не добавлял веселых ноток к моим размеренным и рутинным повседневным событиям.
Раздеваясь и валясь как свежеповаленное дерево на кровать, я испытывала легкое уважение к мужчинам-торговцам, которые по приезду на постоялый двор быстро раскладывали товары из повозок, распределяли охрану по местам, давали свежий корм лошадям, долго разговаривали о чем-то с хозяином… у меня хватало лишь сил отдать деньги, подняться к себе в комнату и уснуть. Действительно, их рабочая энергетика была неисчерпаема.
Когда я задумалась об этом, мне показалось, что, системно говоря, такое ответственное и серьезное отношение к работе может быть только тогда, когда на кон поставлено нечто существенное. Хоть торговцам и было приказано не разговаривать со мной больше необходимого, но и друг с другом они не позволяли себе лишнего. Нет, они общались приветливо, дружелюбно, а в дороге довольно оживленно, но также были явно заметны их общее напряжение, их невиданная сосредоточенность.
Ранее я видела путешествующих торговцев, которые приезжали в наше королевство. Меня всегда интересовали их диковинки, привезенные с разных концов света, что я могла иногда побороть свою лень и прийти пораньше, к самому началу их торгов, когда их ассортимент был практически нетронут. Но тогда же я начала замечать некие общие черты, которые были присущи всем торговцам, которых я встречала. Первое, что бросалось в глаза, было их беспробудное веселье, не омрачаемое ни неожиданной сменой погоды, ни плохим ходом торговли, ни новыми пошлинами и налогами, которые государства придумывали против приезжих торговцев. Нет, их неуемная жизнерадостная энергетика и саркастическое отношение к миру стали для них некой визитной карточкой, особенностью их сервиса, способностью лишь за счет своего обаяния продать то, что тебе на самом деле не особо было и нужно. Я думаю, что такие особенные характеры культивировались и развивались в среде, где преобладали долгие, но в то же время крайне опасные дороги, где связи обладали большей ценностью, чем деньги, где жажда легкой наживы быстро сменялась жаждой к легкой жизни. По-другому они себя вести попросту не могли, жизнь всегда системно вносит свои коррективы.
Конечно, это касалось только торговцев-путешественников, которые занимались либо банальной перепродажей, либо создавали непрочные, но крайне выгодные союзы с наемниками и искателями приключений, продавая последним обмундирование, а также ценную информацию в обмен на сокровища вон в той опасной пещере. Торговцы-резиденты, которые были либо наемными продавцами в местных магазинах, либо сбывали с рук товары собственного производства, существенно отличались от своих странствующих собратьев. При общении с ними вы могли услышать и жалобные истории из их жизни, и хамский тон по отношению к покупателю, который чем–то не угодил продавцу. Они торговали, чтобы заработать себе на жизнь, воспринимая свой род деятельности как рутинную, но необходимую для проживания работу, в то время как кочующие с места на место торговцы воспринимали саму торговлю как стиль жизни.
