Тэд Уильямс
Башня Зеленого Ангела. Том 1

И пока он пытался придать изображению четкость, темный образ начал сливаться, и перед Саймоном возник корабль, размытый и неопределенный, как Тиамак в пергаментной башне из сна. С высоких мачт вяло свисали поникшие паруса и веревки, казалось сотканные из паутины, серой, пыльной и изорванной. Корабль раскачивался, как будто дул сильный ветер. Черные волны под ним украшали белые гребни, а небо было таким же черным. Какая-то сила удерживала Саймона далеко от судна, несмотря на его отчаянное желание к нему приблизиться, и он вступил в напряженную схватку, решив, что Мириамель находится на борту.

Саймон изо всех сил напряг волю и попытался приблизиться к призрачному кораблю, но перед ним возник огромный черный занавес, проливной дождь и туман были такими густыми, что казались почти осязаемыми. Саймон замер, беспомощный, заблудившийся в темноте. Внезапно рядом с ним оказалась Лелет, ее улыбка исчезла, маленькое личико исказилось в напряженной гримасе.

– Мириамель! – закричал Саймон, но его голос слетал с губ Лелет. – Мириамель! – снова крикнул он.

Лелет удалось подобраться к фантому немного ближе, словно она старалась донести его слова до Мириамель.

Иди к Скале Прощания!

Корабль полностью исчез, и шторм накрыл почерневшее море. Саймону казалось, что он видит в его сердце дрожавшие арки красного цвета, вроде тех, что пронзали огромный водоворот. Что происходит? Грозит ли Мириамель опасность? Быть может, кто-то или что-то ворвалось в ее сны? Он заставил себя предпринять последнюю попытку, стараясь отбросить в сторону ревущую бурю сна, но тщетно. Корабль исчез, и теперь разбушевавшаяся стихия окружала его со всех сторон. Она рычала и гудела, наполнив его существо, словно звонили огромные медные колокола, и это потрясло Саймона так сильно, что у него возникло ощущение, будто он сейчас рассыплется на мелкие куски. Лелет исчезла. Полная искр мгла сжимала его, точно чернильный кулак, и внезапно он подумал, что умрет здесь, в месте, которое вовсе и не место.

Где-то далеко появилось пятно света, маленькое и серое, точно потускневшая серебряная монета. Саймон направился в его сторону, а мрак наносил ему все новые удары, красные искры шипели внутри него, словно крошечные огненные копья. Он пытался почувствовать руки друзей и не смог. Серое пятнышко не приближалось. Он начал уставать, как пловец, оказавшийся в открытом море.

Бинабик, помоги мне! – подумал он, но его друзья потерялись в бесконечном мраке. – Помоги мне! – Даже крошечное серое пятнышко стало меркнуть. – Мириамель, – подумал он. – Я хочу снова тебя увидеть…

Саймон потянулся к пятнышку света в последний раз, ощутил словно прикосновение кончиков пальцев, хотя у него не было рук, почувствовал, что сил у него стало немного больше, и заскользил к серому пятну… ближе, а все вокруг заполнял мрак… ближе…

Деорнот думал, что при других обстоятельствах он бы рассмеялся. То, с каким почтительным вниманием Джошуа слушал необычную пару своих советников – женщину с ястребиным лицом и мужской стрижкой, в мужской одежде и маленького тролля, едва доходившего ему до пояса, – приметы нового, изменившегося мира.

– А что, как вы думаете, может принести Тиамак, валада Джелой? – спросил принц и подвинул лампу поближе. – Если он такой же, как вы и Моргенес, мы с радостью его примем.

Женщина-ведьма покачала головой.

– Нет, он не владеет Искусством и не умеет планировать войны. На самом деле он застенчивый маленький болотный житель, который очень много знает о лекарственных растениях Вранна. Нет, я пыталась связаться с ним из-за того, что он был близок к Ордену и я за него боюсь. У Динивана имелись планы на его счет, но Диниван мертв. Тиамака нельзя бросать. До прихода бури мы должны спасти всех, кого сможем.

Джошуа кивнул без особого энтузиазма. Деорнот видел, что Воршева также недовольна, видимо, жене принца не нравилось, что на его плечи ложилось все больше ответственности, даже проблемы болотистого Вранна.

– Благодарю, Джелой, – сказал он. – И спасибо за еще одну попытку связаться с моей племянницей. Я все больше за нее беспокоюсь.

– Все очень странно, – ответила женщина-ведьма. – Я никак не могу понять, что происходит. Складывается впечатление, что Мириамель каким-то образом выстроила против нас барьер, но она не обладает подобным даром. Я в недоумении. – Она выпрямилась, словно отбросила бесполезную мысль. – Но я должна сказать кое-что еще.

Бинабик переминался с ноги на ногу. Не успела Джелой снова заговорить, как он коснулся ее руки.

– Прошу меня простить, но я должен проверить Саймона, я хочу убедиться, что он пришел в себя после посещения Дороги Снов, сейчас он отдыхает.

Джелой с трудом сдержала улыбку.

– Мы с тобой поговорим позже, – сказала она.

– Иди, Бинабик, – подтолкнул его Джошуа. – А я навещу его позднее. Он храбрый мальчик, хотя слишком нетерпеливый.

Тролль низко поклонился и поспешно вышел из палатки.

– Мне жаль, но другие мои новости нельзя назвать хорошими, принц Джошуа. С запада к нам приближается большая группа вооруженных людей.

– Что? – Джошуа от удивления сел. Воршева тут же прикрыла руками живот. – Я не понимаю. Кто прислал тебе сообщение?

Женщина-ведьма покачала головой.

– Я не имела в виду птиц, как у Ярнауги, которые доставляют небольшие кусочки пергамента. Речь об обычных птицах – с некоторыми я могу разговаривать… ну, или что-то вроде того. Во всяком случае, получить общее представление о том, что они видят. Небольшая армия движется из Хейхолта. Они прошли через города долины Асу и теперь следуют вдоль южной границы великого леса в сторону лугов.

Деорнот посмотрел на нее. Когда он заговорил, его голос даже ему самому показался слабым и недовольным.

– Вы умеете разговаривать с птицами?

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Не исключено, что благодаря этому ты жив. Как ты думаешь, откуда я узнала, как найти вас на огромных просторах Альдхорта?

Джошуа положил руку на плечо Воршевы, словно хотел ее успокоить, хотя она не показывала ни малейшей тревоги.

– Почему вы не сказали нам об этом раньше, Джелой? – неожиданно резко спросил он. – Чего еще мы не знаем?

Казалось, Джелой постаралась ответить спокойно.

– Я поделилась с вами всеми жизненно важными сведениями, – сказала она. – В течение зимы длиной почти в год новостей было совсем немного. Большая часть птиц умерла, другие прячутся от холода и почти не летают. Кроме того, вы должны понять меня правильно: я не говорю с ними, как с вами. У птиц мысли совсем не такие, как у нас, их далеко не всегда можно облечь в слова, и я не всякий раз способна их понять. Они знают погоду и страх – эти знаки мне доступны. Ну, а еще я могу «увидеть» большую группу пеших или конных людей, которые привлекают внимание птиц. Но до тех пор, пока люди не начинают на них охотиться, они не обращают на нас особого внимания.

Деорнот вдруг сообразил, что не сводит с Джелой глаз, и быстро отвернулся. Он думал, что она не просто разговаривает с птицами, – ему вспомнилось крылатое существо, которое атаковало его в роще над Стеффлодом, – но он понимал, что сейчас глупо упоминать о тех событиях. Более того, решил, что это было бы грубо. Джелой показала себя надежным союзником и полезным другом. Разве она не имела права на тайны, на которых основана ее жизнь?

– Я думаю, валада Джелой права, сир, – тихо сказал он. – Она уже не раз доказала, что является нашим верным союзником. И сейчас принесла нам важную новость.

Джошуа немного помолчал, а потом кивнул.

– Хорошо, Джелой, а ваши крылатые друзья не знают, как велика наступающая армия и насколько скоро они здесь будут?

Она задумалась.

– Я бы сказала, что речь идет о сотнях людей, Джошуа, однако это всего лишь догадка. Птицы не умеют считать. Двигаются они не слишком быстро, но меня не удивит, если они окажутся здесь приблизительно через месяц.

– Кровь Эйдона, – выругался Джошуа. – Думаю, это Гутвульф и эркингарды. Я надеялся, что у нас будет время на подготовку до весны, но его осталось так мало. – Он поднял взгляд. – Вы уверены, что они направляются именно сюда?

– Нет, – просто ответила Джелой. – Но куда еще они могут идти?

Деорнот вдруг осознал, что вместо страха испытывает облегчение. Конечно, они не хотели такого развития событий, но их положение не было безнадежным. Несмотря на то что они располагали совсем небольшим количеством воинов, они занимали хорошо укрепленную позицию, полностью окруженную водой, и у них оставалась надежда, что они сумеют отбить атаку врага. И впервые появится шанс нанести ответный удар Элиасу после уничтожения Наглимунда. Деорнот почувствовал приближение жестоких сражений. Не так уж плохо будет упростить мир, ведь у них не останется выбора. Что любил часто повторять Эйнскалдир? «Сражайся и живи, сражайся и умри, Господь ждет нас всех». Да, так и есть. Ничего особо сложного.

– Итак, – наконец сказал Джошуа, – мы оказались между новой жестокой бурей, которая к нам приближается, и армией моего брата. – Он покачал головой. – Мы должны защищаться, ничего другого нам не дано. Прошло совсем немного времени с тех пор, как мы нашли это убежище, и нам снова предстоят сражения и смерть. – Он встал, наклонился и поцеловал жену.

– Ты куда? – Воршева коснулась рукой его щеки, но не стала смотреть в глаза. – Почему ты уходишь?

Джошуа вздохнул.

– Я должен поговорить с Саймоном. А потом я хочу немного прогуляться и подумать.

Он вышел в темноту, где властвовал ветер.

Во сне Саймон сидел на массивном троне из гладкого белого камня, его тронный зал представлял собой огромное открытое пространство, заросшее густой зеленой травой. Неестественно синее небо у него над головой походило на глубокую чашу. Вокруг выстроились в круг придворные, а их улыбки казались такими же фальшивыми, как небо.

– Король несет возрождение! – крикнул кто-то.

Из толпы придворных вышла темноглазая женщина с длинными прямыми волосами и направилась к трону. Саймон подумал, что ее лицо кажется ему знакомым. Женщина поставила перед ним куклу, сделанную из листьев и камыша, отступила назад и, хотя вокруг было негде спрятаться, исчезла.

– Возрождение! – крикнул кто-то другой.

– Спасите нас! – присоединился к нему новый голос.

Саймон хотел сказать им, что не располагает такой властью, но бесконечная процессия подобных спицам вращавшегося колеса неотличимых друг от друга лиц продолжала плыть мимо него. Гора подарков постепенно росла. Еще куклы, снопы желтой пшеницы, букеты цветов, яркие лепестки которых казались такими же искусственными, как выкрашенное в синий цвет небо. Вскоре его окружали корзины с фруктами и сыром, а также домашние животные, козы, телята, чье блеяние перекрывало голоса просителей.

– Я не могу вам помочь! – закричал Саймон. – Тут ничего нельзя сделать!

Бесконечный парад лиц продолжался. Крики и стоны становились громче, и от волновавшегося океана умолявших голосов у него заболели уши. Наконец он посмотрел вниз и увидел, что на подарки, словно поверх погребального кургана, кто-то положил ребенка. Лицо ребенка было серьезным, а глаза – широко раскрыты.

Когда Саймон к нему потянулся, его внимание привлекла кукла, которая была первым подарком. Прямо у него на глазах она начала гнить и чернеть, и вскоре от нее осталось блеклое пятно на ярко-зеленой траве. Другие подношения также стали меняться, разлагаясь с пугающей быстротой – фрукты лопались и съеживались, покрываясь пеной плесени. Цветы засыхали, превращаясь в хлопья пепла, пшеница обратилась в серую пыль. Саймон с ужасом смотрел, как стреноженные животные раздувались и тут же мгновенно становились скелетами с кишевшими на них отвратительными белыми личинками.

Саймон попытался слезть с трона, но диковинное сиденье начало изгибаться и скользить под ним, раскачиваясь так, словно задрожала сама земля. Он упал на колени в грязь. Где ребенок? Где? Он погибнет, как и все остальное, и его настигнет разложение, если Саймон ему не поможет! Он нырнул вперед и стал пробираться сквозь вонючий перегной, в который превратились подношения, но нигде не находил ребенка – лишь заметил блеск золота в куче… Саймон погружался в темную массу до тех пор, пока она не окружила его со всех сторон, забивая нос и заполняя глаза, точно кладбищенская земля. Неужели там, в тени, блеснуло золото? Он должен погрузиться еще глубже. Ведь у ребенка на руке был золотой браслет?.. Глубже. Ему становилось все труднее дышать…

Саймон проснулся в темноте. После нескольких мгновений паники он высвободился из плаща, перекатился к выходу и, выбравшись наружу, увидел несколько звезд, чей свет пробивался сквозь тучи. Сердце у него в груди стало биться медленнее, он понял, что находится в палатке, которую делил с Бинабиком. Джелой, Стрэнгъярд и тролль помогли ему сюда дойти из Обсерватории. Как только они уложили его на тюфяк, он сразу заснул, и ему приснился странный сон. Но был еще и другой, разве не так – путешествие по Дороге Снов, теневой дом и корабль с призраками? Теперь он уже почти не мог отличить один от другого и не знал, где между ними проходила граница. Собственная голова казалась ему тяжелой и какой-то мутной.

Саймон высунул голову наружу и, вдохнув холодный воздух, пил его, как вино. Постепенно его мысли прояснились, и он вспомнил, что все они отправились в Обсерваторию, чтобы пройти по Дороге Снов, но им не удалось отыскать Мириамель. Это было гораздо важнее какого-то кошмара про куклы, детей и золотой браслет. Они попытались добраться до Мириамель, но что-то им помешало, наверное, то, о чем предупреждала Джелой. Саймон отказался сдаться. Он продолжал идти дальше, но остальные ему не помогли, и он едва не заблудился в каком-то очень плохом месте.

Я почти до нее дотянулся. Почти! Я знаю, что у меня получилось бы, если бы я попытался еще раз!

Но они использовали последние лекарственные растения Джелой, в любом случае время, когда можно было ходить по Дороге Снов, практически закончилось. У него никогда не будет другого шанса… если только…

У Саймона появилась идея – пугающая, но очень умная, – и она возникла только сейчас, когда он путался в собственных мыслях.

– Я удивлен, что ты проснулся. – Лампа, которую держал Джошуа, заливала его худое лицо желтым светом. – Бинабик сказал, что, когда он уходил, ты спал.

– Я только что проснулся, ваше высочество. – Саймон попытался встать, но зацепился за ткань палатки и едва не упал.

– Тебе не следует вставать. Тролль сказал, что ты пережил на Дороге Снов трудное время. Я не до конца понимаю, что вы четверо делали, но мне очевидно, что ты должен оставаться в постели, – сказал Джошуа.

– Я в порядке. – Если принц считает его больным, он никуда его не отпустит. Саймон не хотел, чтобы его не взяли в следующие экспедиции. – Правда. Всего лишь плохой сон. Я в порядке.

– Хм-м-м. – Джошуа с сомнением на него посмотрел. – Ну, если ты так уверен. Тогда пойдем – прогуляйся немного со мной. Быть может, потом ты сможешь еще немного поспать.

– Прогуляться?.. – Саймон беззвучно выругал себя.

Как раз в тот момент, когда ему хотелось побыть одному, глупая гордость снова его обманула. И все же у него появился шанс поговорить с Джошуа.

– Да, совсем немного, до вершины холма, – сказал принц. – Накинь на себя что-нибудь. Бинабик никогда меня не простит, если ты подхватишь лихорадку, пока находишься на моем попечении.

Саймон вернулся в палатку и взял плащ. Некоторое время они молча шли рядом. Свет лампы Джошуа странным образом отражался от разбитых камней Сесуад’ры.

– Я очень хочу вам помочь, принц Джошуа, – наконец заговорил Саймон. – Хочу вернуть меч вашего отца.

Джошуа не ответил.

– Если вы отпустите со мной Бинабика, нас никто не заметит. Мы слишком незначительные, чтобы привлечь внимание короля. Мы принесли вам Шип и сможем добыть и Сияющий Коготь.

– К нам приближается армия, – сказал принц. – Похоже, мой брат узнал, что мы спаслись, и теперь хочет исправить свою ошибку.

Когда Джошуа рассказал Саймону новость, которую птицы принесли Джелой, тот почувствовал странное удовлетворение. Значит, у него появится шанс что-то сделать! Но через мгновение он вспомнил о женщинах, детях и стариках, которые нашли в Новом Гадринсетте дом, и ему стало стыдно.

– Что мы можем сделать? – спросил Саймон.

– Будем ждать. – Джошуа остановился перед окутанной тенями громадой Дома Воды. Темный ручеек струился по камням у их ног. – Теперь все другие дороги для нас закрыты. Мы ждем и готовимся. Когда Гутвульф или тот, кто ведет войско, появится – возможно, сам Элиас, – мы станем сражаться, чтобы защитить наш новый дом. Если мы проиграем… ну, тогда все будет кончено. – Ветер взметнул полы их плащей, дергал за одежду. – А если Господь дарует нам победу, мы попытаемся идти вперед и постараемся ею воспользоваться.

Принц сел на упавший кусок каменной кладки и жестом предложил Саймону к нему присоединиться. Джошуа поставил лампу на землю, и теперь их тени на стенах Дома Воды стали гигантскими.

– Мы должны проживать нашу жизнь день за днем, – продолжал принц. – И не думать о далеком будущем – иначе мы можем потерять все, что у нас есть.

Саймон смотрел на танцевавшее пламя.

– А как же Король Бурь?

Джошуа поплотнее запахнул плащ.

– Я не знаю – это огромная проблема. Мы должны держаться того, что понимаем. – Он указал рукой в сторону спавшего палаточного городка. – И охранять невинных. Теперь ты рыцарь, Саймон, таков твой долг – ты дал клятву.

– Я знаю, принц Джошуа.

Джошуа некоторое время молчал.

– А мне необходимо думать о собственном ребенке, – продолжал принц. По его лицу, освещенному лампой, промелькнула мрачная улыбка. – Надеюсь, родится девочка.

– В самом деле? – спросил Саймон.

– В молодости я надеялся, что мой первенец будет мальчиком. – Джошуа обратил лицо к звездам. – Я мечтал о сыне, который полюбит учение и справедливость, но у него не будет моих неудач. – Джошуа покачал головой. – Но теперь я надеюсь, что родится девочка. Если мы проиграем и мой сын уцелеет, за ним будет идти вечная охота. Элиас не позволит ему жить. Ну а если нам удастся одержать победу… – Он замолчал.

– Да? – спросил Саймон.

– Если мы победим и я займу трон отца, наступит день, когда мне придется отправить сына сделать то, что будет не по силам мне – нечто опасное и славное. Так всегда бывает с королями и их сыновьями. И я никогда больше не смогу спокойно спать, буду ждать вестей о его гибели. – Он вздохнул. – Вот что я ненавижу в правлении и королевской власти, Саймон. Принц вынужден играть живыми людьми. Я отправил тебя, Бинабика и ваш отряд навстречу опасности – тебя, совсем еще юного, почти ребенка. Нет, я знал, что ты уже вырос, – именно я сделал тебя рыцарем, – но это не делает мои сожаления слабее. Милосердный Эйдон позволил тебе остаться в живых, но от некоторых твоих спутников удача отвернулась.

Саймон ответил ему после коротких колебаний:

– Но быть женщиной – еще не значит избежать ужасов войны, принц Джошуа. Подумайте о Мириамель. И вашей жене, леди Воршеве.

Джошуа задумчиво кивнул.

– Боюсь, ты прав. А теперь будет еще больше сражений и войн – и погибнет очень много невинных и беспомощных людей. – Через мгновение он удивленно поднял голову. – Элизия, мать Господа, чудесное лекарство для того, кто страдает от кошмаров! – Он застенчиво улыбнулся. – Бинабик будет меня ругать – увести его подопечного и говорить с ним о смерти и несчастьях. – Он положил руку Саймону на плечо, а потом поднялся на ноги. – Я провожу тебя до палатки. Ветер становится все более яростным.

Когда принц наклонился, чтобы поднять лампу, Саймон заглянул в его бледное лицо и ощутил болезненную любовь к Джошуа, любовь, смешанную с жалостью, – неужели все рыцари испытывают такие же чувства по отношению к своему господину? Неужели отец самого Саймона, Илференд, был бы таким же суровым и добрым, как Джошуа, если бы остался в живых? И вели бы Саймон и Илференд такие же беседы?

Но, что еще важнее, – подумал Саймон, когда они шли по волновавшейся траве, – гордился бы Илференд своим сыном?

Они увидели блестящие глаза Кантаки еще до того, как появился Бинабик, маленькая темная фигурка, стоявшая у входа в палатку.

– Вот и хорошо, – сказал тролль. – Я беспокоился, Саймон, когда увидел, что ты ушел.

– Это моя вина, Бинабик. Мы с Саймоном беседовали. – Джошуа повернулся к Саймону. – Я оставляю тебя в надежных руках. Хороших тебе снов, юный рыцарь. – Принц улыбнулся и ушел.

– А теперь, – сурово сказал Бинабик, – ложись обратно в постель, где тебе следует находиться. – Он указал Саймону на вход, а потом последовал за ним.

Саймон сдержал стон, укладываясь в постель. Неужели в эту ночь все в Новом Гадринсетте хотят с ним поговорить?

Но когда Кантака, вошедшая вслед за ним в палатку, наступила ему на живот, Саймон уже не сумел сдержать стон.

– Кантака! Хиник айя! – Бинабик замахнулся на волчицу, она зарычала и вышла из палатки. – Пришло время сна.

– Ты мне не мамаша, – пробормотал Саймон. Как он сможет обдумать свою новую идею, если Бинабик все время рядом? – Ты тоже собираешься спать?

– Я не могу. – Бинабик взял запасной плащ и накинул его на Саймона. – Сегодня мы вместе со Слудигом стоим в ночной страже. Когда она закончится, я как можно тише вернусь в палатку. – Он присел рядом с Саймоном. – Хочешь немного поговорить? Джошуа рассказал тебе о группе вооруженных людей, которые сюда направляются?

– Да, рассказал. – Саймон сделал вид, что зевает. – Давай поговорим о них завтра. А теперь я буду спать, раз уж ты сам мне велел.

– У тебя выдался очень трудный день. Не зря Джелой нас предупреждала, что Дорога Снов полна опасностей.

Любопытство заставило Саймона отказаться от ближайших планов.

– А что это было, Бинабик, – там, на Дороге Снов? Похоже на бурю, да еще с искрами? Ты ее видел?

– Джелой не знает, я тоже, – ответил Бинабик. – Какое-то нарушение порядка, так она сказала. «Буря» – хорошее слово, мне кажется, это вариант плохой погоды на Дороге Снов. Но чем она была вызвана, можно только догадываться. И даже догадки лучше не строить темной ночью. – Он встал. – Спокойного тебе сна, друг Саймон.

– Доброй ночи, Бинабик. – Саймон слышал, как тролль вышел наружу и свистнул, подзывая Кантаку, потом долго лежал тихо, насчитал две сотни ударов сердца и только после этого выскользнул из-под плащей и отправился на поиски зеркала Джирики.

Он нашел его в седельных сумках, которые Бинабик сберег, когда Искательница потерялась. Здесь же лежала Белая стрела, а также довольно тяжелый сверток с завязками, в первый момент вызвавший у него недоумение. Саймон взвесил его в руке и принялся сражаться со шнурком, но тут все вспомнил: когда они прощались, Адиту сказала, что Амерасу передала его для Джошуа. Охваченный любопытством Саймон подумал, что ему, возможно, следует открыть загадочный сверток там, где его никто не увидит, но решил, что у него нет времени. Бинабик мог вернуться раньше; лучше пережить упреки из-за отсутствия в постели, чем если кто-то помешает ему реализовать его идею. Он неохотно вернул находку в седельную сумку. Позднее, обещал он себе. Он обязательно передаст сверток принцу, как и обещал.

Саймон остановился только для того, чтоб взять кремни, и выскользнул из палатки в холодную ночь.

Сквозь тучи пробивался слабый лунный свет, и Саймон сумел без проблем отыскать дорогу к вершине холма. Несколько темных фигур двигались по палаточному городу по каким-то своим делам, но никто его не остановил, вскоре он покинул Новый Гадринсетт и оказался в центре развалин Сесуад’ры.

В Обсерватории было пусто. Саймон пробрался к тому месту, где Джелой разводила костер. Пепел все еще оставался теплым, Саймон добавил в него несколько кусочков дерева, лежавших рядом, и посыпал их горстью опилок. Затем ударил кремнем по железу, чтобы снова разжечь костер. Однако огонек тут же погас, и ему пришлось постараться, прежде чем загорелся небольшой костер.

Рамка зеркала Джирики, украшенная резьбой, стала теплой в руке Саймона, но отражающая поверхность, когда он прижал ее к щеке, оставалась холодной как лед. Он подул на нее, как на искру не желавшего разгораться костра, и снова поднес к лицу.

Его шрам, уже не такой яркий, превратившийся в белую линию, шедшую от глаза, вдоль щеки и челюсти, мог принадлежать солдату, сражавшемуся за благородное дело. Снежно-белая прядь также придавала мужественности. Бородка, которую он погладил, не удержавшись, делала его похожим если не на рыцаря, то скорее на юношу, чем на мальчика. Интересно, что подумала бы Мириамель, если бы увидела его сейчас.

Возможно, скоро я ее найду.

Саймон слегка наклонил зеркало так, что свет костра коснулся только половины его лица – другая осталась в красноватой тени. Он тщательно обдумал слова Джелой про Обсерваторию: прежде ситхи, находясь на больших расстояниях, говорили отсюда друг с другом. Он попытался представить, как древность и тишина накрывают его капюшоном. Однажды ему уже удалось отыскать Мириамель при помощи зеркала, хотя он даже не пытался; вдруг у него и сейчас получится, в полной магии Обсерватории?

Пока он смотрел на половинку своего изображения, свет костра изменился, мерцание начало слабо колебаться, потом превратилось в равномерную пульсацию пурпурного цвета. Лицо в зеркале растворилось в серой дымке, Саймон почувствовал, как он в нее падает, и в голове у него промелькнула короткая радостная мысль:

А ведь никто не хочет учить меня магии!

Рамка зеркала исчезла, и теперь Саймона со всех сторон окружал серый туман. После путешествия, которое он недавно совершил, Саймон не почувствовал страха: он находился на знакомой территории. Но в тот самый момент, когда он об этом подумал, ему в голову пришла новая мысль. Прежде он мог рассчитывать на друзей. Сейчас же рядом не было Лелет, которая могла бы разделить с ним трудности, или Джелой с Бинабиком, способных в любой момент прийти на помощь. Саймон вдруг ощутил легкий укол страха, но сумел с ним справиться. Однажды он использовал зеркало, чтобы связаться с Джирики, не так ли? И тогда никто ему не помогал. И все же небольшая часть его сознания понимала, что призыв о помощи может быть более простым делом, чем путешествие в одиночку по Дороге Снов.

Джелой сказала, что осталось совсем мало времени и скоро Дорога Снов станет непроходимой. Возможно, это его последний шанс связаться с Мириамель и спасти ее, вернуть обратно. Если бы Бинабик и остальные узнали о том, что он задумал, он определенно его лишился бы. Он должен идти вперед. К тому же Мириамель будет довольна и удивлена…

Серая пустота показалась ему более плотной, и теперь он плыл в студеной, мутной воде. Как здесь найти дорогу, если нет ни одного знака? Саймон нарисовал в сознании образ Мириамель, как делал на закате, когда путешествовал по Дороге Снов с друзьями, однако на сей раз ему не удавалось его удержать. Нет, у Мириамель не такие глаза. И волосы, пусть и выкрашенные для маскировки, никогда не были рыжеватого цвета. Он сражался с непокорными картинами, но черты потерявшейся принцессы никак не получались правильными. Он даже не помнил, какими они должны быть. У Саймона возникло ощущение, будто он пытается создать витражное стекло при помощи цветной воды: образы сливались, все его попытки получались неудачными.

Между тем серое пространство вокруг него начало меняться. Саймон не сразу это заметил, но если бы он находился в своем теле – о чем он внезапно пожалел, – волосы у него на затылке встали бы дыбом и по всему телу побежали бы мурашки. Что-то разделяло с ним пустоту, нечто очень большое. Он ощущал его мощь, но не так, как во время бури, в которую попал во сне, – это существо не было силой, лишенной сознания: от него исходили эманации разума и злобного терпения. Саймон почувствовал, как оно скрупулезно его изучает, так пловец в открытом море понимает, что под ним, в черных глубинах, проплывает огромная рыба с огромными плавниками.

Теперь одиночество Саймона стало внушавшей ужас обнаженностью. Он сопротивлялся, пытаясь войти в контакт с чем-нибудь, способным вытащить его из бесприютной пустоты, чувствовал, как становится меньше от страха и дрожит, точно пламя угасающей свечи, – он не знал, как покинуть это страшное место. Саймон попытался вырваться из жуткого сна, проснуться, но, как в детских кошмарах, ему не удавалось справиться с чарами. Он вошел в сон, не засыпая, – и как же теперь проснуться?

Размытый образ не-Мириамель по-прежнему оставался рядом. Саймон попытался приблизиться к нему, оторваться от огромного медлительного существа, которое его преследовало.

Помогите! – безмолвно закричал он и уловил мерцание узнавания где-то на границе своих мыслей. Саймон потянулся к нему, так жертва кораблекрушения цепляется за деревянный обломок обшивки. Новое присутствие стало немного заметнее, но и существо из пустоты увеличивало собственное могущество, не давая Саймону сбежать. Он почувствовал злобный смех – враг наслаждался безнадежностью его борьбы, но Саймон понимал, что он начал уставать и скоро закончит свою игру. Какая-то убийственная сила окружила его со всех сторон, и ее ледяной холод замораживал все его попытки еще раз дотянуться до далекого присутствия. И все же Саймон до него добрался сквозь бескрайнее пространство сна и вцепился, стараясь не отпустить.

Мириамель? – подумал он, надеясь, что не ошибся, охваченный ужасом при мысли, что может утратить такой непрочный контакт. Кем бы ни была другая сущность, она наконец поняла, что он где-то рядом, но поймавший его враг уже не отступал. Черная тень двигалась сквозь него, уничтожая свет и мысли…

– Сеоман?! – Внезапно он ощутил рядом новое присутствие – и оно не было женским, темным или смертельным. – Иди ко мне, Сеоман! – звал он. – Иди!

Саймон почувствовал прикосновение тепла. Холодная хватка темного существа на миг стала крепче, а затем исчезла – и не из-за того, что оно потерпело поражение, просто ему надоело тратить силы на мелочи, так кошка теряет интерес к мышке, сумевшей забраться под камень. Серое пространство вернулось, все еще лишенное направления, потом начало клубиться, словно облака под порывами сильного ветра, и перед Саймоном появилось лицо с тонкими чертами и глазами, подобными жидкому золоту.

– Джирики!

– Сеоман, – ответил ситхи. У него было встревоженное лицо. – Ты в опасности? Тебе нужна помощь?

– Думаю, сейчас мне уже ничего не грозит. – И в самом деле, он больше не ощущал присутствия жуткого существа. – Что это был за ужас?

– Я точно не знаю, что тебя схватило, но оно не из Наккиги, оказалось, что в мире есть нечто более злое, чем даже мы могли представить. – Несмотря на разъединенность общения на Дороге Снов, Саймон чувствовал, что ситхи внимательно его изучает. – Ты хочешь сказать, что обратился ко мне не по какой-то определенной причине?