Тайный адвокат
Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми

Что же на самом деле говорит закон о возмещении вреда здоровью?

Со времен раннего Средневековья английское законодательство предусматривает систему компенсации для граждан, пострадавших от противоправных действий других лиц. Поскольку правовая система римской Британии была искоренена после англосаксонского завоевания, захватчики импортировали континентальную концепцию weregeld – буквально «цена человека», – которая заключалась в выплате определенной денежной компенсации, когда один человек причинял вред другому. Закон Этельберта, короля Кента в седьмом веке, устанавливал стандартные суммы за нанесенные увечья – от четырех саксонских шиллингов (примерно 400 фунтов стерлингов в современных деньгах) за потерю среднего пальца до пятидесяти саксонских шиллингов (5000 фунтов стерлингов) за ампутированную ногу. Основываясь не столько на принципах, сколько на практической необходимости полюбовного разрешения споров в обществе, охваченном кровной местью и веками не имевшем централизованной системы уголовного правосудия, концепция weregeld тем не менее устанавливала правила, по условиям которых те, кому был причинен вред из-за неправомерных действий других, получали компенсацию (18).

ПОНЯТИЕ ДЕЛИКТОВ («НЕПРАВОМЕРНЫХ ДЕЙСТВИЙ»), КОТОРЫЕ НАНОСЯТ УЩЕРБ И ПОДЛЕЖАТ СУДЕБНОМУ ПРЕСЛЕДОВАНИЮ, ЛЕЖИТ В ОСНОВЕ СОВРЕМЕННОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О ПРИЧИНЕНИИ ВРЕДА ЗДОРОВЬЮ.

Если существует какая-то правовая обязанность или обязательство и человек нарушает эту обязанность, тем самым причиняя нам вред, то, как гласит закон, меньшее, что он может сделать, – это предложить нечто, чтобы исправить ситуацию. Если возможность устранить последствия травмы отсутствует, то ничего лучше денежной компенсации – современной версии weregeld – мы придумать не можем. Логическое обоснование компенсации за причиненную травму зачастую крутится вокруг вопроса о том, кто должен понести расходы. Травма, как правило, несет за собой тройные последствия: боль и страдания; текущие финансовые потери, такие как потеря заработка за время вынужденного отсутствия на работе; а также будущие финансовые потери, такие как потеря заработка в будущем или стоимость будущего ухода или лечения. Вместо того чтобы бросить пострадавшего на произвол судьбы или распределить расходы между всеми членами общества (19), мы постановляем, что ущерб должен быть возмещен виновным лицом (или, как это часто бывает на практике, страховой компанией этого лица)^[46]. В ситуации, когда, скажем, владелец завода экономит на всем, чем только можно, и его работник теряет конечность из-за неисправного оборудования, мы настаиваем на том, чтобы расходы были оплачены работодателем, а не деньгами налогоплательщиков^[47].

Исторически закон был озабочен прежде всего ситуациями, когда травма наносилась преднамеренно – «посягательство на личность», – а уже в девятнадцатом веке суды начали разрабатывать более широкую концепцию халатности.

ПРОЩЕ ГОВОРЯ, ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК НАРУШАЕТ ПРАВОВУЮ ОБЯЗАННОСТЬ – НЕ НАМЕРЕННО, А ПОТОМУ ЧТО НЕ ПРОЯВИЛ РАЗУМНОЙ ОСТОРОЖНОСТИ ПРИ ЕЕ ВЫПОЛНЕНИИ, – ОН НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ХАЛАТНОСТЬ.

Что касается правового обязательства соблюдать осторожность, то общий принцип вытекает из дела 1932 года, отлично знакомого всем студентам первого курса юридического факультета, в котором, как это бывает во всех хороших историях, фигурировали мертвая улитка и бутылка имбирного лимонада. В деле «Донохью против Стивенсона» (20) миссис Донохью не посчастливилось глотнуть имбирного лимонада из бутылки, в которой потом обнаружилась разложившаяся улитка. Она заболела и подала в суд на производителя лимонада, Стивенсона. Поскольку между производителем и потребителем отсутствовали договорные отношения, ее адвокатам пришлось придумать аргумент о существовании некоего другого правового обязательства, нарушенного Стивенсоном. В этом деле, которое в итоге дошло до палаты лордов, суды подтвердили, что мы все несем обязательство соблюдать осторожность для защиты людей, на кого наши действия могут оказать обоснованно предсказуемые последствия (это еще называют «принципом соседа»).

Впоследствии этот прецедент был истолкован судами как охватывающий широкий спектр различных сценариев и отношений, включая отношения производителя с потребителем (как в случае со Стивенсоном и страдающей гастроэнтеритом миссис Донохью); водителей и других участников дорожного движения (мы все обязаны соблюдать разумную осторожность на дорогах, так как можно обоснованно предвидеть, что ее несоблюдение может причинить вред другим); правительства и людей, находящихся под его опекой, например заключенных; школы и учеников; работодателей и работников, и это лишь несколько примеров. В то же время, пока суды разрабатывали нормы общего права, обязывающие соблюдать осторожность, парламент принимал законы, устанавливающие обязанности.

Одним из примеров является потребность в явной защите тех, кто уязвим перед прогрессом индустриализации, для чего в том числе было разработано законодательство в области охраны труда и техники безопасности, требующее от работодателей обеспечить, насколько это практически целесообразно, безопасные условия труда, хорошо обслуживаемое оборудование, надлежащее обучение и использование защитных средств^[48] (21). Другие обязательства распространяются на владельцев и арендаторов земли, обязывая их принимать необходимые меры для предотвращения вреда посетителям либо для предупреждения непрошенных гостей об опасности. Закон 1980 года о дорогах обязывает муниципальные власти обслуживать дороги общего пользования с целью обеспечения их безопасности для всех участников дорожного движения^[49] (22).

Нарушение любого из этих обязательств, повлекшее за собой травму человека, может стать предметом судебного иска. Конкретные описания этих обязательств варьируются, однако, если вкратце, как и в случае с халатностью, в основе всегда лежит объективный критерий целесообразности. Причем используются принципы, с которыми большинство из нас, вне всякого сомнения, согласились бы. Так, если вы работодатель, требующий от своих сотрудников использовать оборудование, которое потенциально может привести к смерти, будет целесообразно принять все разумные меры для обеспечения исправности данного оборудования.

ЕСЛИ ВЫ ПРИГЛАШАЕТЕ ЛЮДЕЙ К СЕБЕ ДОМОЙ, ТО БУДЕТ СПРАВЕДЛИВО НЕ ПОДВЕРГАТЬ ИХ РИСКУ ПОВРЕЖДЕНИЯ КОНЕЧНОСТЕЙ В СТИЛЕ ЛОВУШЕК В «ОДИН ДОМА».

Налогоплательщики должны быть уверены в наличии у муниципальных властей надлежащей системы проведения инспекций и технического обслуживания для обеспечения безопасности дорог и тротуаров общего пользования.

Вот так, в двух словах, мы и пришли к современному законодательству по возмещению вреда здоровью. По сути, закон задается тремя вопросами:

• Имеет ли место обязательство соблюдать осторожность (в соответствии с общим правом или законодательными актами)?

• Произошло ли нарушение этого обязательства (т. е. имела ли место объективная халатность со стороны ответственного лица)?

• Был ли в результате причинен обоснованно предсказуемый вред здоровью?

Если ответ на все три вопроса утвердительный, то открывается возможность для успешной подачи иска.

Что касается врачебной халатности – исков о травмах, причиненных в результате оказанного медицинского лечения, – то порог вины в данном случае немного другой. Главным критерием является то, были ли действия врача подобающими с точки зрения соответствующего ответственного органа системы здравоохранения^[50] (23).

Я подчеркиваю, что это описание является чрезвычайно упрощенным и на практике закон изобилует всевозможными сложностями, рассмотрение которых выходит за рамки данной книги. Тем не менее следует отметить, что практически в каждом случае причинения вреда здоровью – и, разумеется, в каждом случае причинения халатности в рамках общего права – на истца возлагается бремя доказывания вины ответчика^[51]. Я делаю на этом акцент из-за распространенного неправильного использования термина «несчастный случай». Подлинный несчастный случай – в котором никто не виноват – не влечет за собой привлечение к ответственности по закону о халатности (и крайне вероятно, что он будет связан с нарушением каких-либо установленных законом обязанностей).

Этот момент, как мы увидим далее, является ключевым в понимании манипуляций, совершаемых с использованием дискурса о культуре компенсаций. Каждый раз, когда вы читаете в газете статью, призывающую вас возмутиться по поводу нескольких тысяч фунтов, выплаченных муниципалитетом уборщику, у которого нога застряла в пылесосе (24), остановитесь и задайте себе вопрос: «Если бы это был просто несчастный случай и муниципалитет не сделал ничего плохого, то с какой стати он бы стал выплачивать ему компенсацию?»

Подача иска о компенсации

Что касается практической стороны подачи искового заявления о возмещении вреда здоровью, то правила гражданского судопроизводства на эту тему заполняют целые фолианты, поэтому постараюсь изложить информацию максимально кратко.

Такие иски подаются в гражданские суды, и разбирательство обычно следует начать в течение трех лет с момента получения травмы^[52] (25). До начала судебного разбирательства истец должен предпринять шаги в соответствии с «Протоколом действий в досудебном порядке»^[53], обязующим попытаться решить проблему, не доводя дело до формального судебного разбирательства. Если это не удается сделать и иск подан, а ответчик не признает свою вину, суд рассматривает дело в рамках одной из существующих процедур в зависимости от суммы запрашиваемой компенсации и сложности дела. Дела по самым мелким и простым гражданским искам с предполагаемой компенсацией до десяти тысяч фунтов стерлингов (или до одной тысячи фунтов для дел о возмещении вреда здоровью частным лицам), рассматриваются в соответствии с так называемой процедурой для малых исков (нет, никакого специального суда для малых исков не существует, сколько бы телевидение ни уверяло нас в обратном). К этой процедуре предъявляется меньше требований, она включает упрощенную версию Византийского права и, что очень важно, не допускает компенсации судебных издержек, даже для победителя. На практике это означает, что при отсутствии юридической страховки или особенно глубоких карманов вы вряд ли будете представлены в суде адвокатом. Для исков, сумма запрашиваемой компенсации по которым составляет от десяти до двадцати пяти тысяч фунтов, применяется так называемая ускоренная процедура, в то время как самые дорогие и сложные иски рассматриваются в рамках «полной процедуры», подразумевающей, как правило, наличие адвокатов у обеих сторон^[54].

В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ТИПА ПРОЦЕДУРЫ И СЛОЖНОСТИ ДЕЛА, СУД СОСТАВЛЯЕТ УКАЗАНИЯ ПО ВЕДЕНИЮ ДЕЛА И ПОДГОТОВКЕ К СУДЕБНОМУ РАЗБИРАТЕЛЬСТВУ.

Подавляющее большинство дел удается урегулировать без проведения слушаний. Когда это не удается, суд заслушивает показания, включая медицинские заключения экспертов, чтобы разрешить все спорные вопросы и сделать выводы об уровне ответственности и причинно-следственной связи. Поскольку речь идет о гражданском, а не об уголовном судебном процессе, суду не требуется неопровержимого доказательства аргументов истца (стандарт уголовного процесса)^[55] – вместо этого используется так называемый принцип наибольшей вероятности (стандарт гражданского процесса), то есть нужно ответить на вопрос: аргументация истца скорее доказана или нет? Опять-таки, так как это гражданский процесс, все решения принимаются одним правомочным судьей, а не присяжными.

Часто возникает вопрос о так называемой встречной вине. Так, водитель мог стать причиной получения пешеходом травм, когда проявил небрежность и отвлекся от дороги, в результате чего не успел вовремя остановить свой автомобиль. Однако если пешеход выскочил прямо перед автомобилем, не посмотрев по сторонам, то он запросто может быть признан частично виновным в аварии^[56]. Аналогично, муниципалитет может проявить халатность, оставив на тротуаре какое-то препятствие, связанное с риском споткнуться и получить травму, однако если оно было отчетливо видно, то в суде непременно будет отмечено, что истец должен был его заметить. Если суд призна`ет, что истец проявил небрежность, которая способствовала причинению ему вреда, он отразит это в снижении размера причиненного ущерба (компенсации). Так, например, если наш пешеход, вышедший на дорогу перед невнимательным водителем, будет при этом смотреть в свой телефон, то его могут признать примерно на одну треть виновным в полученных им травмах (26), в результате чего компенсация будет пропорционально уменьшена. Очевидно, что если вина полностью лежит на пострадавшем, он не получит ничего.

Если истец выигрывает иск о возмещении вреда здоровью – если ему удается доказать, что полученная им травма была (хотя бы отчасти) вызвана небрежными действиями ответчика или нарушением им установленных законом обязательств, – то суд переходит к вопросу о размере ущерба.

На какую компенсацию я могу рассчитывать?

Принцип возмещения ущерба, понесенного в результате деликта^[57], заключается в необходимости восстановления положения истца, в котором он находился бы, не будь ему причинен вред действиями делинквента^[58] (да, такое слово действительно есть, и да, оно прекрасно).

Вопреки впечатлению, которое могут произвести судебные решения, суды и адвокаты не берут цифры из воздуха. Оценка ущерба включает в себя зачастую ожесточенные споры о конкретной величине причиненного ущерба или ожидаемого будущего ущерба. Читателям Джона Гришэма, наверное, знакомы истории про многомиллионные выплаты, значительно превышающие любые реально понесенные убытки, назначаемые судами гнусным транснациональным корпорациям в качестве наказания или в знак порицания их поведения, однако в делах о халатности в судах Англии и Уэльса такого не происходит (27). Компенсация вреда здоровью ограничивается суммой, состоящей из двух частей, которые высчитываются следующим образом.

Во-первых, суд оценивает общий ущерб, который должен отразить боль, страдания и «потерю удобства» (влияние на качество жизни), вызванные полученной травмой. Судебная коллегия регулярно публикует руководство, которое действует аналогично англосаксонским принципам weregeld, устанавливая перечень травм и рекомендуемые диапазоны величины компенсаций (28). То, в какую именно часть диапазона попадет каждый отдельный случай, зависит от множества факторов, включая тяжесть понесенных травм, характер, продолжительность и прогноз необходимого лечения или хирургического вмешательства, а также последствия для повседневной жизни пострадавшего.

Приведу несколько примеров: верхнюю часть шкалы занимают самые тяжелые, кардинально меняющие жизнь человека травмы, такие как очень тяжелые повреждения мозга, вызвавшие частичную или полную утрату речи или осознания окружения, двойному недержанию и потребности в круглосуточном уходе. Диапазон компенсаций для общего ущерба в таких случаях составляет от 224 800 до 322 060 фунтов стерлингов. На другом конце шкалы находятся легкие травмы спины, полное восстановление после которых занимает не более трех месяцев, – сумма компенсации подобного вреда здоровью ограничивается 1950 фунтами стерлингов (29).

Затем суд оценивает особый ущерб, для чего проводятся расчеты понесенных убытков – таких как потеря заработка, стоимость поездки на прием в больницу, расходы на обустройство дома или специализированное лечение или уход (если они не предоставляются в рамках обязательного медицинского страхования). Кроме того, суд оценивает и будущие убытки – если медицинские эксперты скажут, что вы не сможете работать еще год, то будущая потеря заработка также будет учтена в расчетах. Это не просто цифры, взятые из воздуха, – они тщательно проверяются и оспариваются. От истца ожидается, что он предпримет разумные шаги для минимизации своих убытков. Компенсация зачастую выплачивается в течение оговоренного периода времени.

КОГДА ВЫ ЧИТАЕТЕ ПРО МНОГОМИЛЛИОННЫЕ КОМПЕНСАЦИИ, ПРИСУЖДАЕМЫЕ ЗА ПРИЧИНЕНИЕ ВРЕДА ЗДОРОВЬЮ, ТО ИХ ЛЬВИНАЯ ДОЛЯ ОБЫЧНО ПРИХОДИТСЯ КАК РАЗ НА ОСОБЫЙ УЩЕРБ.

Такие дела зачастую касаются очень маленьких детей, получивших тяжелые травмы, вроде Бена Хармана, который, как сообщали газеты, «заполучил миллионы» (30), «выиграв» (31) «выплату» (32). Травмы Бена и его «выигрыш в 20 миллионов фунтов стерлингов» (33) стали результатом серьезной халатности со стороны больницы Кент-Кентербери, когда при рождении никто не заметил, что у него опасно низкий уровень сахара в крови. В результате, Бен страдал от тяжелой формы аутизма и значительных когнитивных нарушений. Он не мог разговаривать. У него было двойное недержание и двигательные навыки четырехлетнего ребенка с полным отсутствием осознания какой-либо опасности для себя или влияния своего поведения на других. Он был подвержен непредсказуемым истерикам и физической агрессии, кричал во весь голос, по мере своего взросления создавая все больший риск травмы для себя и окружающих. До тринадцати лет он ни разу не обнимал свою мать. Из-за тяжелой степени инвалидности он должен был оставаться в интернате до двадцати пяти лет с последующим возвращением домой, чтобы за ним до конца жизни ухаживали родители и сиделки (34).

Закончив с расчетами, суд при необходимости применяет понижающий коэффициент в случае встречной вины истца, в результате получая итоговую сумму компенсации.

КОММЕНТАРИЙ ОТ ЮРИСТА РФ:

В РФ присуждают моральный вред, понесенные расходы и прочие выплаты, например на содержание в результате потери трудоспособности или кормильца.

Полагаю, большинство людей поймут и примут концепцию особого ущерба. Пожалуй, куда больше недопонимания вызывает общий ущерб. Упоминание кругленькой суммы денег нередко вызывает у людей инстинктивную реакцию: «Черт, это целая куча денег». Тем не менее никогда не будет лишним разобраться, из чего она складывается. Аж до двенадцати тысяч фунтов за то, что в руководстве называется «незначительной» травмой ноги, такой как простой перелом или разрыв связок, – на первый взгляд, может, и щедро, пока вы не поставите себя на место потерпевшего, не прочитаете мелкий шрифт и не осознаете, что на самом деле за этой суммой скрывается. Она покрывает не только мучительные боли от полученной травмы, лечение и реабилитацию, но и ее практическое влияние на вашу жизнь. Указанная в руководстве сумма в двенадцать тысяч фунтов подразумевает постоянную хромоту, острые или ноющие боли, которые могут кардинально изменить вашу жизнь. Постоянная ноющая боль, делающая невозможной поездки на средние и дальние расстояния и ставящая вас в зависимость от других людей, как только вы покидаете порог своего дома. Больше никаких пробежек, йоги или футбола – вся ваша спортивная активность будет ограничена непродолжительными болезненными прогулками с прихрамыванием. Отныне вы будете сидеть в сторонке, наблюдая за забегами мам и пап на школьных спортивных праздниках. Ваши заветные мечты, которые вы планировали однажды осуществить, – покататься на лыжах в Валь-дИзере, опробовать рождественский каток в Нью-Йорке, пройтись по Тропе Богов вдоль скал Амальфитанского побережья, наблюдая за залитым закатным багрянцем городком Праяно внизу, – будут выброшены на помойку. Не в этой жизни, друзья мои. Вместо этого вас будут ожидать мучительные подъемы и спуски по лестнице, ежедневно напоминающие о несчастном случае; жалостливые взгляды незнакомцев, обративших внимание на вашу хромоту, никогда не дадут забыть, что вы уже никогда не станете прежним. Для человека тридцати с лишним лет, которому осталось жить еще добрых четыре десятка, этот «куш» будет равен примерно 300 фунтам стерлингов в год, или стоимости двух чашек кофе в неделю. Пошли бы вы на такую сделку?

Расположившиеся в верхней части этой шкалы полная слепота и глухота повлекут за собой оценку общего ущерба в размере 350 тысяч фунтов. Если вам жить еще тридцать пять лет, то получается, что за ужасные неудобства, связанные с потерей зрения и слуха, вам будут доплачивать по десять тысяч в год. Можно ли это считать «победой»?

Существует ли на самом деле культура компенсаций?

Вот и выходит, что если вникнуть в суть истеричных заголовков о джек-потах (35), сорванных кушах и победителях (36), то откроются истории о страданиях и мучениях, которые полученная компенсация лишь незначительно облегчает.

Чтобы обыденные юридические отчеты по делам о халатности представлялись чем-то неслыханным и немыслимым, используется два распространенных приема.

Во-первых, делается предположение – либо намеком, либо прямо проговаривается разгневанным членом парламента, – что истец или сам виноват в полученной травме, или просто стал жертвой несчастного случая, или что вообще никто не пострадал. Редко бывает, чтобы организация, добровольно или по решению суда выплатившая компенсацию, признала свою вину.

А наличие вины, как мы с вами видели, имеет решающее значение. Вина лежит в основе законодательства в области халатности. Хотя не каждое досудебное соглашение по искам о возмещении вреда здоровью будет включать признание ответственности – некоторые ответчики могут решить, что по мелкому иску им проще предложить скромную компенсацию без признания ответственности, чем отстаивать свои права в суде, – в случае с многотысячными выплатами и соглашениями, которые попадают в новости, вы можете не сомневаться, что вина имеет место. Обвиняемый признается либо сам, либо судом виновным в халатности и, как следствие, ответственным за полученные травмы.

ЕСЛИ ПОСТРАДАВШИЙ ЧЕЛОВЕК В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ САМ ВИНОВАТ В ПОЛУЧЕННЫХ ТРАВМАХ – ЕСЛИ ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ БОЛЕЕ ВНИМАТЕЛЬНЫМ, НАРУШИЛ ТЕХНИКУ БЕЗОПАСНОСТИ, – ТО ПОДНИМАЕТСЯ ВОПРОС О ВСТРЕЧНОЙ ВИНЕ, КОТОРАЯ ОТРАЖАЕТСЯ В СНИЖЕНИИ СУММЫ КОМПЕНСАЦИИ.

Если, как утверждает Mirror, «муниципалитет Харинги^[59] в Лондоне выплатил 9750 фунтов стерлингов сонному работнику, который налетел на фонарный столб и повредил колено» (37), то вы можете не сомневаться, что сонливость упомянутого работника была отражена в значительном уменьшении суммы компенсации, на которую он иначе мог бы рассчитывать.

Вторая уловка заключается в том, чтобы, представив грубые, лишенные контекста цифры, намекнуть, что сумма присужденной компенсации в каждом конкретном случае слишком большая. Или, говоря менее сдержанными словами газеты Daily Express, «безумная» (38). Вам не станут объяснять, как она складывается из оценки общего и особого ущерба. Вам вряд ли расскажут, как именно была посчитана эта сумма, какие диапазоны компенсации утверждены Судебной коллегией для травм данного типа или каков медицинский прогноз для пострадавшего, чтобы читатель мог сделать обоснованную оценку того, действительно ли величина выплаты настолько возмутительна, как это подразумевается в статье. Вместо этого вам подсунут бессмысленные цифры и предложат – нет, будут умолять – кивать и поддакивать тому, насколько нелепо и ужасно то, что кому-то дали такую огромную кучу денег за сущий пустяк. Даже если при этом никто не удосужится вам объяснить, что на самом деле представляют собой эти деньги и какие на самом деле у полученной травмы последствия.

Обе эти риторические уловки рождаются из-за отсутствия информации и опираются на ее отстутствие, и это является главной причиной проблемы непонимания общественностью законодательства о возмещении ущерба здоровью.

В большинстве случаев отсутствует подробная информация о том, как и почему было разрешено дело о возмещении ущерба здоровью.

Отчасти это связано с тем фактом, что подавляющее большинство – порядка 96 процентов (39) – всех гражданских исков оказываются урегулированы в досудебном порядке либо не доходят до суда по какой-то еще причине и, как следствие, никаких данных по ним в публичных сводках вы не найдете. Выяснить у заинтересованных сторон подробности мирового соглашения может оказаться непросто, а то и вовсе запрещено оговорками о конфиденциальности, ставшими частью соглашения. Муниципальные органы власти, когда им присылают запрос предоставить в соответствии с законом о свободе доступа к информации данные по искам о возмещении вреда здоровью, часто усугубляют эту проблему, выдавая лишь самые скудные сведения.

В 2015 году муниципалитет Файлда^[60] дал ответ на подобный запрос, подтвердив, что договорился о выплате 341 000 фунтов стерлингов мужчине, который «упал с унитаза» (40). Не было предоставлено никаких подробностей, кроме того факта, что мужчина воспользовался общественным туалетом на морском курорте, когда под ним рухнул унитаз. Не были указаны конкретные травмы, не было предложено объяснений, из чего именно складывалась эта огромная сумма. Все это позволило обозревателю Россу Кларку уверенно заявить читателям Daily Express, что «слишком много британцев стали рассматривать иски о компенсации как альтернативу работе или лотерее». Хотя он и признал возможность того, что «это был настоящий несчастный случай с повреждением позвоночника», он тем не менее с чистой совестью разломал бритву Оккама пополам и заключил, не имея никаких доказательств, что «многие заподозрят в этой истории еще один пример того, как государственная организация слишком легко идет на уступки растущей британской индустрии компенсаций» (41). Нельзя не упомянуть также и заявление мистера Кларка о том, что муниципалитет Файлда сам «выплатил» обозначенную в заголовке сумму, а также утверждение, что «когда предоставляемые государством услуги подвергаются атаке со стороны исков о компенсации вреда, это неизбежно приводит к их сокращению». Упущенная в статье правда, заключалась в том, что, как пояснили в муниципалитете, компенсация была согласована и выплачена страховой компанией, которая, в свою очередь, признала, что данный случай был исключительным и не привел к увеличению страховых взносов (42).

Там же, где информация доступна, практически всегда всплывает скучная правда. Помните историю про Мерва Газински, водителя дома на колесах, выигравшего миллион фунтов стерлингов, который по глупости решил, будто у его автомобиля есть беспилотный режим? Этого человека попросту не существует. Было доказано, что эта история – миф, родившийся еще в 1980-х годах, полная выдумка, несмотря на то что в газете Daily Mail о ней писали как о подлинном примере «возмутительных» исков о компенсации (44).

А как насчет «американской разводилы», как ее назвала Ванесса Фелтц за то, что она подала в суд на «Макдоналдс» из-за горячего кофе, которым облилась, сидя за рулем, став дурным предвестником нашей культуры компенсаций? Что ж, факты немного отрезвляют. Эта женщина, которую звали Стелла Либек, на самом деле не была за рулем – она находилась на пассажирском сиденье – и она открыла стакан с кофе из Макдоналдс, не подозревая, что его содержимое было нагрето до температуры от 82 до 88 градусов по Цельсию. Кофе пролился, пропитал ей брюки и вызвал ожоги третьей степени. Женщину госпитализировали на восемь дней, ей потребовалась операция по пересадке кожи, она частично утратила трудоспособность на два года, и у нее на всю жизнь остались шрамы. Изначально она и вовсе не собиралась подавать на Макдоналдс в суд – она просто попросила оплатить ее медицинские расходы и компенсировать потерянный заработок ее дочери на общую сумму от десяти до пятнадцати тысяч долларов США. Когда Макдоналдс предложил в ответ лишь пятьсот долларов, она наняла адвоката.

В ХОДЕ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО КОМПАНИЯ «МАКДОНАЛДС» БЫЛА В КУРСЕ, ЧТО ОНИ ПОДАЮТ КОФЕ ОПАСНО ВЫСОКОЙ ТЕМПЕРАТУРЫ, ПОСКОЛЬКУ ЗА ПРЕДЫДУЩИЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ ПОСТУПИЛО СЕМЬ СОТЕН ПОДОБНЫХ ЖАЛОБ.

Макдоналдс не предприняла никаких действий по устранению данной проблемы и признала, что подаваемый кофе был «непригоден к употреблению», а это означало, что она нарушила налагаемые законом обязательства, так как продавала некачественный продукт. Любопытно, что, когда в 2002 году в Англии тридцать шесть истцов подали против Макдоналдс аналогичный групповой иск (87), они потерпели неудачу. В соответствии с английским законодательством в области защиты прав потребителей, компания «Макдоналдс» не была признана виновной в продаже некачественного продукта, равно как и в халатности из-за того, как она упаковывала и подавала (маркировала) горячий кофе (45).

В ответ на серию вбросов на тему «культуры компенсаций», напечатанных в Daily Mail, адвокатская фирма Bindmans Solicitors опубликовала анализ некоторых наиболее броских заголовков, чтобы проиллюстрировать уровень травм, которые, вероятнее всего, были получены, если приведенные суммы отражали общий ущерб (46). Ученик школы получил шесть тысяч фунтов после того, как его обрызгало горячим соусом? Скорее всего, у этого ребенка на всю жизнь остались шрамы, заметные на расстоянии разговора. Компенсация в пятнадцать тысяч фунтов, «выплаченная кому-то, чей локоть застрял в дверях вагона метро»? По всей видимости, полученная травма потребовала хирургического вмешательства и привела к необратимому нарушению функций, такому как утрата способности до конца разгибать руку в локте.

Уборщик, споткнувшийся о швабру и выигравший 9128 фунтов стерлингов за «растянутую паховую мышцу», стал объектом насмешек в газете Mail (47) (которая умудрилась дважды облажаться в заголовке «Обчистили в суде для малых исков», подразумевая суд, которого, как мы выяснили, не существует и где иск, подразумевающий подобную сумму компенсации, в любом случае не был бы подан). Между тем незначительная травма мягких тканей, полное восстановление после которой занимает менее трех месяцев, обернулась бы выплатой прилично меньше 1950 фунтов, так что очевидно, что тут не все так просто. Если девять тысяч фунтов приходятся только на общий ущерб, то, скорее всего, имел место перелом большой или малой берцовой кости, с затяжными последствиями и ограничением подвижности, требующий провести какое-то время в гипсе с последующим восстановительным периодом. Либо же травма представляла собой нечто среднее, а львиная доля выплаты приходилась на возмещение особого ущерба. Ко всему прочему, как вы уже должны были усвоить, работодатель не мог быть невиновен в случившемся – его бы не уличили в халатности, если бы уборщик просто «споткнулся о швабру».

Очевидно, все это лишь мои профессиональные догадки. Тем не менее я смею утверждать, что эти аргументы имеют куда большее право на жизнь, чем скоропалительный вывод об отсутствии вразумительного объяснения подобным выплатам. Даже не пытаясь задуматься о том, что у большинства страховых компаний, работодателей и муниципалитетов имеется доступ к высококвалифицированным юристам и в случае досудебного соглашения они получили бы полную юридическую консультацию по вопросам ответственности, причиненного ущерба и судебных издержек, а доведение дела до суда подразумевало бы признание их виновными в рамках закона, редакторы, словно сговорившись, вместо этого без каких-либо доказательств вешают лапшу на уши читателям.