bannerbannerbanner
Кладбищенский цветок

Татьяна Нильсен
Кладбищенский цветок

Уже возле ЗАГСа, когда подходило назначенное время начал волноваться, позвонил Саше и, не дождавшись ответа, уцепил за локоть Светлану и увлёк её в сторону:

– Вы вчера виделись с Александрой?

– Мы договорились оформлять зал, но я поздно закончила работу, попалась капризная клиентка. Саша, вероятно, не дождалась меня и отправилась в ресторан одна. Там дел на сорок минут! – Света тоже почувствовала неладное, бесконечно вертела головой и вытягивалась на носочки, стараясь из-за голов праздного народа, высмотреть приближающийся автомобиль.

– Контролируй ситуацию, – он сунул Светлане в руки букет. – Я мигом! Может что-то случилось с машиной.

– Если твоя мать спросит, что сказать?

– Не спросит, она, с другими гостями приедет прямо в ресторан.

С этими словами Славка выскочил на проезжую часть и поймал такси. Ключами, которые выделила Саша, он открыл дверь и понял всё с первых секунд: на двери зеркального шкафа висело свадебное платье. Пройдя по квартире, выяснил, что девушка в спешке покинула жильё: холодильник и другие электроприборы отключены, некоторые вещи валялись на полу и на кровати в спальне, на антресолях отсутствовал чемодан. Вячеслав вышел на балкон, закурил, держа в душе ещё маленькую надежду, глянул вниз и не обнаружил автомобиль невесты. Хрусталь праздничного утра со звоном разбился! Его тупо обманули, щёлкнули по носу! Но зачем? Он не захотел разбираться в причинах и вообще думать об этом, душу захлестнула обида! Петровский взял себя в руки, сделал несколько звонков, не спеша вышел из квартиры, прошёлся по малолюдным залам супермаркета, забил телегу под завязку алкоголем, кое-какой закуской, отключил телефон и вернулся назад. Потом в пьяном бреду остатками сознания пытался понять поступок невесты, жалел себя и последними словами ругал весь этот безумный и бестолковый мир.

Прадед Петровского считал себя потомственным аристократом и мел на это все основания – являлся потомком княжеской фамилии и служил адмиралом Балтийского флота, дед пошёл по проторенным стопам, вот только отца судьба отделила от моря. Во время войны бабушку с детьми эвакуировали на север, а деда приписали к Мурманскому военному флоту, служил он родине отважно и честно, однако в канун дня Победы его арестовали по подозрению в шпионаже в пользу иностранных государств. Тогда никто не разбирался, какие это «иностранные государства», анонимка есть, а дело пришить всегда можно! Глупее ничего нельзя было придумать, но деда осудили и сослали в ту самую холодную республику Коми, только в северную часть. Бабушка, узнав об этом, сначала огорчилась, потом даже обрадовалась, всё ближе к мужу, однако совсем перебираться к нему не стала, боялась, что на детей навешают ярлыки врагов народа. Со временем семья перебралась в родной Ленинград, а отец Петровского к тому времени учился в государственном Университете на отделении Транспортные технологии, поэтому не вернулся в родные пенаты вместе со всеми. По окончании ВУЗа ушёл на хорошую должность, потом женился, вскоре родилась дочь, а потом и сын Вячеслав. Так туго связалась судьба потомственного аристократа с суровым краем. К слову сказать, Петровский – старший о своём происхождении не распространялся, родословной не кичился и, как истинный интеллигент, вёл себя достойно, что всегда удивляло сына – как можно, пройти через столько смутных времён и, поднимаясь по служебной лестнице, сохранить понятие о чести!? Однако зов крови оказался сильнее, Славка не пошёл по стопам отца, а по окончании школы двинулся всё к тому же Балтийскому морю и без особого труда поступил в Государственный Университет морского и речного флота имени адмирала С.О.Макарова на кафедру английского языка и права в тогда ещё Ленинграде. К родственникам ютиться не пошёл, устроился в общежитии на общих основаниях и повесил на стене вместо Синтии Кроуфорд и знойной Софи Лорен старую фотографию бравого прадеда в белой адмиральской форме. С учёбой Вячеслав справился блестяще. Сначала стажировался в Ленинградском морском торговом порту, потом, благодаря деловым качествам и отличному владению английским языком, его пригласили на работу в крупную международную компанию «Blue Water Shipping». По тем временам такой взлёт оказался просто фантастическим – осесть в столице Дании Копенгагене, и получить работу в огромном международном пароходстве под красивым названием «Голубая вода» в качестве менеджера, о таком можно мечтать всю жизнь и никогда не достичь, а он, почти вчерашний студент занял престижную должность просто играючи! Уже потом Петровский наводил справки, уж не питерские ли родственники подсобили, и выяснил, что родственные связи не имеют к назначению никакого отношения. Представители компании искали молодого, перспективного менеджера для того, чтобы тот занялся разработкой плана сотрудничества с Россией на Балтийском и Северном морях. Руководство Университета выбрало из многих кандидатов бывшего выпускника, и предоставило ему прекрасную характеристику. В Дании Слава освоился быстро, конечно, скучал по родителям и друзьям, но времени на грусть почти не оставалось, новая, интересная работа занимала почти всё время, к тому же, часто приходилось летать на переговоры и для заключения сделок в Россию. А вот с девушками в чужой стране никак не складывалось. Всё в них было не так: похожи на мальчиков, с брекетами на зубах, в растянутых свитерах и кедах. Мало встречалось особей противоположного пола, которые следили за своей внешностью, носили туфли на каблуках и пользовались парфюмерией, а Петровский грезил о девушке с большой буквы. Конечно, попадались и такие, но они, как правило, не отягощали себя образованием, да и жизненные цели видели в чём угодно, только не в создании семьи. В общем, Вячеславу в этом смысле не везло! Как-то, находясь в командировке в Санкт-Петербурге, он закрутил роман с женщиной мечты. Эффектная, соблазнительная, остроумная, она манила и снилась во снах. Сначала встречались в отеле, когда случались редкие визиты на родину. Потом Петровский использовал любую возможность для того, чтобы увидеть предмет мечтаний, вскоре снял квартиру, перевёз туда даму сердца и уже начал искать в Питере работу, для того, чтобы бросить якорь на родине предков. Хорошо, что не объявил о своём уходе руководителям пароходства «Голубая вода», потому, что в один незапланированный приезд, открыв своими ключами, дверь съёмной квартиры, увидел картину, от которой чуть не потерял разум. Девица кувыркалась в постели сразу с двумя кавалерами, компания повизгивала и пыхтела, от чего никто не услышал и не обратил внимания на открывающуюся дверь. Потом Вячеслав выяснил, что шайка-лейка свои оргии ещё снимала на камеру. Он плохо помнил, что произошло потом, потому что гнев красной пеленой застил глаза, и благодарил бога, что всевышний оградил его от греха смертоубийства. Битая, расхристанная компания цеплялась за простыни, пытаясь прикрыть срам и увернуться от ударов, но в итоге оказалась на лестничной площадке почти, в чём мать родила. Через несколько минут разъярённый мужчина сбросил с балкона тряпки, оставшиеся от извращенцев, привёл квартиру в порядок, позвонил хозяйке и отказался от дальнейшей аренды. Слава получил шок, но не удар по самолюбию или душевную травму. Эта женщина была ошибкой, сам виноват, что принял дешёвую проститутку за достойную его любви женщину. Когда скончался отец, он ещё не помышлял о переезде в отчий дом, но когда с матерью случился инсульт, то Петровский сомневался ровно три минуты. Он подал заявление с просьбой освободить от занимаемой должности и, не дожидаясь окончательных выплат, отбыл в родной город к матери, которая нуждалась в уходе и помощи. Окончательный расчёт Слава получил буквально через неделю на индивидуальный счёт, благо международная система «Visa» позволяла пользоваться банковской картой почти в любой точке мира. За время работы в компании «Голубая вода» Петровский скопил довольно внушительные средства, несмотря на то, что жизнь в Копенгагене была достаточно дорогой даже в сравнении с Санкт-Петербургом. На удивление, мать, при появлении сына, быстро пошла на поправку, хотя врачи не прогнозировали полное восстановление. Вячеслав возил мать по реабилитационным центрам, массажистам и даже колдунам. Вскоре она стала самостоятельно ходить, правая рука, которая до этого висела плетью, поднялась и начала держать ложку, потом вернулась речь и ясность сознания. Петровский вздохнул свободно. Ведь ожидал, что придётся таскать утки из-под лежачей больной, кормить с ложки, и выдавать лекарства по расписанию. Эта борьба длилась больше года и достаточно истощила заграничные накопления, но Вячеслав не роптал на судьбу по двум причинам: во-первых – потому что мать не только оклемалась, а снова стала ходить на маникюр и делать причёски; и, во-вторых – он познакомился с Александрой в тот момент, когда привозил маму к знаменитому массажисту, который практиковал как раз в клинике, где трудилась будущая невеста.

Петровский открыл дверь своим ключом и отпрянул, увидев в коридоре мать. Та стояла у зеркала и поправляла причёску, словно собиралась уходить. Она повернула голову и не двинулась с места, только проговорила бледными губами:

– Как изволишь понимать твоё поведение?

Вячеслав устал от пьянства и тяжёлых мыслей, бесконечно истощился и не имел сил на объяснения. Он стянул свадебный пиджак, сунул в шкаф, скинул туфли и устало посмотрел в близорукие глаза матери:

– What dо you want from me?

– Что я хочу от тебя? – переспросила мать его же вопрос, переведя с английского на русский язык. – Ну, для начала жду объяснений. И как можно оставить надолго родную мать? Отключить телефон? Да меня, за время, пока ты валял дурака, можно было похоронить несколько раз, закопать и отпеть в церкви!

Мать распалялась, и в уголках глаз скопились слёзы, готовые вот-вот брызнуть. Неожиданно худые руки с пигментными пятнами затряслись и суетливо полезли в сумочку, которая стояла на полке возле зеркала. Достав салфетку, женщина промокнула слёзы, а острые плечи продолжали мелко вздрагивать. Петровский неожиданно осознал, что у него нет никого на свете ближе матери, сердце обжёг стыд: баюкал свои переживания, как нарыв на пальце, смачивал анестезией в виде алкоголя и совсем забыл, что единственное сердце бьётся и печалится за него. Он обнял мать за плечи и поцеловал в макушку:

 

– Прости меня мама, – несколько секунд Слава стоял, не отпуская хрупкое тело, потом спохватился. – Я очень голоден. Покормишь?

– Я готовила каждый день, ждала тебя, потом выбрасывала в помойку, на другой день снова готовила свежее, – женщина со вздохом отстранилась. – Пойдём уже, горе моё луковое.

– Почему ты решила, что я валял дурака?

– От тебя разит перегаром, грязными носками и немытым телом, как от дворовой Жучки. Да и морда лица, словно у местного сантехника.

Петровский усмехнулся:

– Я в душ, а ты пока разогрей.

Славка отвалился от стола, наваристый борщ и печёный картофель с мясом заполнили пространство внутри, вытесняя остатки алкоголя, потянуло в сон, но мать прямо восседала напротив с решительным видом.

– Теперь рассказывай, что всё-таки произошло, из-за чего ты отменил свадьбу?

– Объяснять нечего, я сам толком ничего не знаю, просто выяснилось, что невеста сбежала.

– Этого не может быть! Александра не такая!

Вячеслав мысленно изумился: мать внешне никогда не проявляла тёплые чувства относительно будущей невестки, а тут, так рьяно взялась её защищать!

– Какая не такая? Чем она отличается от других легкомысленных дур! В день свадьбы я испугался, что с ней что-то случилось, понёсся сломя голову в квартиру и никого не обнаружил, только свадебное платье. Ненужное свадебное платье и туфли! Она уехала в спешке.

– Как уехала?

– Собрала вещи, села в машину и уехала.

– Может с пьяных глаз ты не увидел записку?

– Записки не нашлось, – неожиданно Петровский задумался. – Знаешь, она звонила мне раз тридцать накануне свадьбы, а я не ответил, спал пьяный, ведь праздновали мальчишник.

– Ох, подведёт тебя влечение к алкоголю! – мать поднялась и начала собирать тарелки. – Поезжай в квартиру и снова, трезвым взглядом всё осмотри. Не может человек пропасть вот так просто, без объяснения причин. Во всяком случае, не Александра! С ней могло что-то случиться!

– Я никуда не поеду, иду спать, – Вячеслав поднялся и сверху посмотрел на мать, которая суетилась возле мойки с грязной посудой. – Зачем искать человека, если он этого не хочет. По сию минуту Чайковская ничего не сообщила, с какой стати волноваться о пустом!

– Но ты отключил телефон, – мать повернулась, глядя с надеждой, словно цеплялась за убегающую нить. – Значит, ты не любишь её, если отпускаешь так легко.

– Всё, я больше не хочу об этом говорить! Жизнь продолжается, завтра отправлюсь на новую работу и прекращу историю про исчезнувшую любовь.

– Постой, – мать присела рядом, смиренно сложив руки на коленях. – Тебе надо сходить в церковь, обратиться к Богу, а то всё идёт наперекосяк!

Повисла пауза. Слава заметил, что после болезни мать стала более набожной и в её комнате появились иконки, но такого совета не ожидал. Мужчина закусил губы, размышляя с чего начать монолог и, после секундных раздумий выдавил:

– А после ты предложишь пойти к ведунье, гадалке, знахарке с хрустальным шаром?

– Не передёргивай, это совершенно разные вещи, – мать дёрнула острыми плечами, глаза внимательно смотрели на сына.

– Компания «Blue Water Shipping» очень крупная структура, имеет несколько филиалов в Европейских странах, даже в тех, у которых нет доступа к Балтийскому или Северному морю, – начал издалека Петровский, – в штате сотрудники различных национальностей. Так вот, я сдружился с одной семейной парой из Германии. Как-то они пригласили меня к себе в гости. Город Любек близ Гамбурга мне очень понравился чистотой, уютом, архитектурой и марципанами, которыми издавна славен. Друзья провезли с экскурсией, показывая достопримечательности. Так вот в одном из районов я заметил странный народ. Оказалось, что здесь живут душевнобольные. Для больных с тяжёлыми формами заболеваний предусмотрены специальные дома, за которыми ухаживает обученный персонал. На территории разбиты парки с цветниками, растут грушевые, сливовые и яблочные деревья, сиделки вывозят креслах-каталках больных, вытирают им слюни и разговаривают с ними, словно это нормальные люди, никого не шокирует их вид, ведь вокруг целый район заселённый людьми, у которых похожие проблемы. Те, кто в состоянии обслуживать себя, живут в многоэтажных домах, у каждого есть маленькая квартирка, где можно спать, смотреть телевизор и даже готовить еду. Такую компанию из десяти-двенадцати человек курируют воспитатели, как правило, крепкие мужчины, они их возят в магазин за покупками, в кино, гуляют в парке, читают книги и укладывают спать. У кого психические расстройства не носят агрессивный характер, тот может работать в магазинах по линии «Красного креста». Пришедших покупателей продавцы радостно приветствуют и пожимают руки, потому что прибыль от продаж идёт на нужды организации, которая основала этот город.

– Это очень мило, но к чему ты это рассказываешь? – мать попыталась встать, но Слава удержал её.

– Послушай до конца. Я поинтересовался, кто финансирует такой затратный проект? Друг ответил очень просто: this is church.

– Церковь?

– Именно! Когда мы с другом вернулись домой, нас встретила жена с матерью, которая сидела на кресле-каталке. Я спросил, на кого они, покидая Германию, оставляют больную мать? Друг ответил, что старушку они забирают только когда приезжают на долгие выходные или в отпуск, остальное время мать проводит в пансионате для престарелых, – Петровский заглянул в лицо матери. – Что бы ты сказала, если я отправлю тебя в дом престарелых, а сам вернусь в Данию к любимой работе?

Женщина не ожидала такого поворота в разговоре, в её глазах мелькнул страх и навернулись слёзы, она лишь тихо прошептала:

– Разве ты сможешь сделать это?

– Конечно, нет! Однако я посмотрел фотографии того места, где обитает старушка, когда сын отсутствует. Прекрасное здание с зимним садом, искусственным озером, цветниками, газонами и беседками. Подобными многоэтажными особняками владеют российские чиновники и олигархи. За стариками ухаживает медицинский персонал, психологи, сиделки, шофёры, садовники, повара. Человек совершенно не чувствует себя заброшенным, убогим и никому не нужным! Я задал вопрос приятелю, сколько обходится содержание матери в пансионате такого рода? Наверное, влетает в копеечку? Ответ сразил: не дорого, совсем! Основное финансирование берёт на себя протестантская церковь, какую-то часть оплачивают страховые компании, остатки берутся из пенсии и выплачивают родственники. Если родственников нет, церковь покрывает расходы, – неожиданно Вячеслав разозлился, – понимаешь, мама, какую роль играет церковь в жизни общества? – мать пожала плечами, не понимая, куда клонит сын. – На днях глава Российской православной церкви заявил, что в день открывается три церкви! Три в день! Закрываются школы, больницы, а церкви открываются! Зачем? Зачем лепить купола в зданиях, где раньше работали кинотеатры? Обществу не нужны умные, образованные, здоровые, а нужны молящиеся, тупые, которые только успевают поворачиваться, поставляя щёки для оплеух? Вроде того, что «денег нет, но вы держитесь»! А мы и держимся за последние трусы! Зачем тратить сусальное золото на оклады образов, если дети болеют раком, а деньги мы собираем на лечение с таких же малоимущих, но сердобольных и человеколюбивых? Зачем православной церкви нужны яхты, самолёты, дорогие автомобили, часы по сорок тысяч евро, золотые кресты, помпезные одеяния? В чём видят своё служение попы? В том, чтобы из храма создать костюмированный театр, чтобы продать больше свечек и услуг в виде отпевания покойника и вознесения молитвы за здравие и упокой?

– Успокойся, Слава! Ты не прав.

– К сожалению прав! И хочу тебе сказать, что дорога к церкви и дорога к Богу, это две разные дороги!

С этими словами Петровский поднялся и ушёл в спальню, оставив мать в недоумении со своими мыслями. Он долго ворочался в постели, по всякому вертел подушку и уснул только когда принял решение: он должен найти Александру и поговорить с ней лично. Пока он не знал с чего начать поиски, однако утро вечера мудренее.

Глава 4

Краснопёров облегчённо вздохнул и положил трубку. Звонил коллега Зиновьев Богдан и сообщил, что доктора, наконец, решили выпустить его из больничного плена. Ничего что полностью язва не исчезла, отправляют на домашний режим, куриный бульон и ежедневные обязательные уколы, но это уже свобода! Завтра после процедур с радостью вольётся в рабочий процесс. Жена, конечно против, всё-таки не «юноша бледный с взором горящим», сорок пять, надо думать о семье, детях и собственном здоровье, но больничный режим опостылел, лицо утратило румянец, глаза блеск, руки силу, а мозг прозорливость и смекалистость. Пока долечивается, нельзя рассчитывать на полную загрузку, но кое-какие дела на себя уже перетянет.

В кабинет вошёл Ивушкин, как всегда подтянутый, аккуратный, отглаженный и пахнущий одеколоном. Павел не разбирался в тонкостях мужской парфюмерии, но аромат коллеги переносил с большим трудом.

– Женя, когда твой день рождение?

– Почему спрашиваешь Павел Анатольевич?

– Хочу подарить одеколон. От этого запаха ну просто выворачивает.

– Согласен, – скривился полицейский. – Самому не нравится, но делать нечего, тёща подарила. Нос затыкаю и пользуюсь.

– Почему не сопротивляешься, не вырвешься из-под её гнёта?

– А жить с двумя детьми куда пойдём? – Евгений сел за свой стол, бросил папку и с тоской глянул в окно. – До женитьбы я курил, любил пивка выпить с друзьями и мог не бриться неделями, сейчас у нас с этим строго.

– Эх, что-то ты, брат, расклеился сегодня, обычно ты тёщу в обиду не даёшь! – Павел усмехнулся.

– Я не сетую, мать жены очень помогает, только хочется почувствовать себя хозяином, а в доме, который ты не купил, не построил или хотя бы в котором не сделал ремонт, никак не получается завести собственные порядки. Завёл разговор про ипотеку для покупки отдельного жилья, так такой вой поднялся, что сам не рад! Один выход – приобрести гараж, тогда найдётся причина сбежать из дома. Я прочитал в журнале, что каждому человеку необходимо в день побыть наедине с самим собой хотя бы двадцать минут. В нашей квартире такое невозможно, особенно, если вокруг одни женщины.

– Ладно, не грусти, всё образуется. Давай подниму настроение: завтра выходит Богдан.

– Ну, наконец-то!

– Пока не на весь рабочий день, но уже голова и руки.

– Вот пусть скатается в Малыхино. Как раз из отпуска возвращается кассирша, которая убитую девушку заприметила, да и с местной полицией поговорит. Он опытный, не упустит, что я могу не заметить.

– Ты свою работу на товарища не перекладывай, поезжай сам, а он отправиться в соседний район, где эти Анютины глазки обнаружились, может, что нароет свежим глазом, – Ивушкин скуксился. Павел заметил его реакцию. – Евгений Ильич возьми себя в руки, прекращай хандрить, нет у нас на это времени! Начальство давит со всех уровней, а у нас пока результата почти нет. Мне завтра докладывать!

Краснопёров глянул на часы, вышел из-за стола, потянулся и прислушался к хрусту застоявшихся позвонков. Время подкатывало к пяти.

– Закончишь отчёт, оставь на моём столе. Завтра с утра в отделе не появляйся, отправляйся прямиком в Малыхино, – Павел снял с вешалки лёгкую куртку.

– Уже уходишь? – с тоской спросил Евгений. Он бы и сам ринулся к свету на свежий воздух. В город пришло тепло, не хотелось сидеть в душном кабинете словно взаперти.

– Надо кое-с кем посоветоваться перед докладом у начальства.

Павел вышел на улицу, глубоко втянул в себя свежий воздух, и прищурился от вездесущих солнечных лучей. Немного поразмышляв о том, как поступить лучше – поехать к Елизавете Андреевне прямиком или позвонить и предупредить о визите, сел в машину и направился за город. Трубку Долгополова возьмёт, вряд ли, как перебралась за город на дачу, то перестала с кем-либо контактировать по телефону. Мысленно Краснопёров с ней соглашался: если собрался созерцать природу, то всякое отвлечение вроде телевизора, интернета и даже радио только вредит. Телефон всё-таки достал и прислушался к долгим гудкам. Где-то на двадцатом услышал голос:

– Внимательно слушаю.

– Елизавета Андреевна доброго здоровья. Павел Краснопёров беспокоит. Хотел бы встретиться с вами.

– О, Паша, очень кстати! Если ты едешь из города, может, прихватишь кое-каких продуктов и лекарства!

– Не вопрос! Диктуйте, я запомню.

Примерно через час он поднялся на высокое крыльцо и постучал в тяжёлую, окрашенную синей краской дверь.

– Открыто, – послышалось из глубины дома.

 

Павел вошёл на застеклённую веранду, залитую ярким светом. Несмотря на только-только наступившее потепление, стёкла были чисто вымыты и открывали панораму с берёзами, рекой и скамейкой во дворе. На пороге появилась невысокая женщина лет шестидесяти с коротким седым ёжиком волос. Она несла перед собой руки испачканные мукой.

– Заходи Паша, рада тебя видеть! А я вот пирогами занялась, знаю, что ты, как всегда голоден.

Краснопёров скинул туфли, занес в столовую пакет с продуктами и только потом скинул куртку. Не терпелось начать разговор, но он знал, что с Елизаветой Андреевной такой номер не пройдёт – пока не накормит, никаких бесед! Павел познакомился с женщиной во время переезда. По счастливой случайности Долгополова оказалась соседкой. Это потом он понял, что случайности бывают разными и счастливыми тоже, как говориться не приобрети квартиру, приобрети соседа! Несколько раз они сталкивались на лестничной площадке, Паша вежливо и неловко раскланивался, а как-то обратился за солью. Соседка, поняв, что новый жилец совсем растерялся в чужом городе, дала не только соли, но и несколько толковых советов – в каком магазине дешевле продукты, где приобрести бытовую технику в рассрочку, в каком здании находится паспортный стол и сообщила номер автобуса, который идёт без остановок на местный рынок. То, что Долгополова имела почти непосредственное отношение к полиции, он узнал не сразу. Как-то вечером Краснопёров, вернувшись со службы, стоял возле порога и рылся в карманах в поисках ключа. Елизавета Андреевна распахнула дверь своей квартиры и пригласила войти. Краснопёров устал, хотел есть и спать, но отказывать женщине не стал, только кивнул, прошёл в чистенькую прихожую и вопросительно посмотрел на хозяйку, а та сразу перешла к делу:

– Вы знаете, Павел, знакомых много, но, как оказалось, больше не к кому обратиться. Вы не могли бы мне помочь в одном деле?

– Помогу, если это в моих силах, – поднял удивлённо брови мужчина.

– Мне надо отлучиться на несколько дней, а за котом некому присмотреть. Забот не много, просто заглянуть утром и вечером, чтобы Василий не чувствовал себя одиноким, а заодно дать свежей воды и корм. В туалете у него два лотка, так что котейка не успеет слишком всё загадить в моё отсутствие.

– Вы не волнуйтесь, я и в туалете приберу, – Павел улыбнулся. – В родительском доме всегда жили коты, собаки, долгое время мать держала кур. Это здесь я одинокий, животные компанию любят, а я слишком занят, но за вашим пушистиком присмотрю!

– Вот и спасибо, – радостно потёрла руками женщина. – Пойдёмте, познакомлю с Васей и покажу, где что лежит.

Вася оказался вальяжным, неимоверно пушистым и крупным, он растянулся на диване почти на метр огненно оранжевой меховой горжеткой. Краснопёров окинул комнату взглядом и на стене увидел портрет хозяйки в судейской мантии. Картина, нарисованная карандашом, больше напоминала набросок, только чётко прорисованные глаза говорили о жёстком характере Долгополовой.

«По виду и не скажешь, женщина приятная, животных любит, – мелькнуло в голове Павла, – может именно такой её увидел автор рисунка?»

– Мы с вами имеем смежные профессии? – повернулся Краснопёров, – я служу в полиции.

– Знаю, сразу навела справки, как только вы заселились – профессия накладывает определённый отпечаток, – женщина развела руками. – Под старость лет хочется тишины и покоя, а вы парень молодой, не женатый.

– Называйте меня на ты, – неожиданно предложил Павел. – Ваш статус ого-го! А я простой мент!

– Никакого статуса уже нет, я отошла от дел, вот на пенсии вместе с Василием. А этот портрет, как напоминание о том, что каждый должен нести ответственность за свои поступки. Однажды я вынесла ошибочный приговор невиновному человеку. Не разобралась досконально, не отправила дело на доследование. Мужчину отправили по этапу, а на какой-то пересылке его убили, зарезали заточкой. Потом мне передали этот портрет, который нарисовал невинно осужденный, в чём я разобралась, да только было уже поздно! После этого случая, ещё протянула несколько месяцев, а потом ушла из суда. К тому времени стаж для пенсии имелся, поэтому мы с Василием в состоянии себя прокормить, – Елизавета Андреевна провела ладонью по седому ёжику волос, словно стряхивая воспоминания. – Пойдём, Паша, я тебя чаем напою с пирогами, ведь голодный после службы.

Уже потом Краснопёров узнал подробности детективной истории, которая резко сократила срок службы судьи и оборвала жизнь неординарной личности. Молодой, подающий надежды художник всячески пытался пробить выставку своих работ. Он неутомимо показывал картины галеристам, в периоды безденежья сидел на Арбате и рисовал прохожих за небольшую плату. Там и познакомился со своей музой. Её звали Галя, а он преподносил её до небес, называя именем – Гала, именно, как русскую жену Сальвадора Дали. И ведь знал, что имя Гала производное от Галатеи, а не от Галины. Именно такое имя дал Елене Дьяконовой первый муж французский поэт Поль Элюар, что от него роковая красотка кинулась в объятья великого художника Сальвадора Дали! Парень погрузился в любовь, словно в пучину, страсть мешала трезво оценить происходящее, он это осознавал и, тем не менее, с головой окунулся в чувства. Девушка неплохо разбиралась в искусстве и водила знакомства в кругах коллекционеров и ценителей прекрасного. Именно она нашла помещение для выставки. Однако платить аренду было нечем. И тут предприимчивая девушка нашла выход. Художник должен был выполнить несколько копий работ Василия Поленова, которые считались утерянными. Художник работал с фотографии, копируя самый мелкий штрих и мазок. За это он получил приличную сумму, но недостаточную, чтобы оплатить выставочные залы на долгий срок. Потом понадобились ещё копии уже других художников. Мастер словно попал в долговременную кабалу, собственная выставка отошла на второй план. В его глазах стояла лишь Гала, он ей безмерно доверял и поэтому даже не спрашивал, кому нужно столько копий и где хранятся вырученные средства. Художник оказался бесконечно удивлён, когда его арестовали. Оказывается, копии успешно проходили экспертизы, потом выдавались за подлинники и за огромные суммы продавались коллекционерам. Афера вскрылась случайно: одну из работ приобрёл швейцарский галерист Иванно Вирт. Вот он, почуяв неладное, заказал дополнительную экспертизу и выяснил, что драгоценная картина ничто иное, как превосходно выполненная копия. Больше художник никогда не видел своей музы. На следствии и суде он отказывался от того, что ему инкриминировали. Парня осудили за мошенничество в особо крупных размерах на пять лет колоний строгого режима. Долгополова легко вынесла приговор аферисту, хотя денег от продаж следствие не обнаружило, но это уже не имело значения. Имя Галина мелькало в деле, но увязать её с преступлениями никак не удавалось. Подследственный толком не знал отчества, даты рождения, а тем более места проживания. Художник умирал жутко, сначала в камере его жестоко изнасиловали, потом зарезали, как дешёвого урку. А он был просто художник, жил в другом измерении, и не мог сопротивляться страшному миру, в который попал. Может Елизавета Андреевна и продолжала находиться в уверенности, что вынесла правильный приговор, но попалась Гала. Её взяли в момент получения денег за копию картины, выполненную, к тому времени погибшим художником. С того момента Долгополова считала себя не в праве выносить кому-то приговоры. Она примеряла на себя роль судьи из детектива Агаты Кристи «Девять негритят», но кто ей назначит наказание и приведёт в исполнение? Только совесть!

Периодически Павел обращался к Долгополовой за советом. Со временем это превратилось в церемонию, сначала чайную, потом на столе раскладывались бумаги и велись долгие беседы. Сегодня всё происходило по расписанию. Василий, обнюхав старого друга, запрыгнул на колени, потёрся рыжей мордочкой о щетину полицейского, вернулся на свой матрасик у окна. Елизавета Андреевна убрала остатки еды со стола, из старинного, скрипучего буфета достала графин с наливкой, два хрустальных фужера и позвала гостя на веранду для перекура.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru