Татьяна Мефодьевна Постникова
Дилетантские детективы с животными
И впрямь, часа не прошло, как вышел молодой парень. Потянулся, на солнышко посмотрел, закурил. Я к нему. Поздоровался вежливо, представился. Спросил, не в морге ли он работает.
– В морге. Только тебе если покойника обиходить по-особому надо, так это не ко мне. У нас этим санитары занимаются. Среди них даже визажист есть настоящий. Всё в лучшем виде ребята сделают. И платить им напрямую надо. А я тут не при делах. Я патоморфолог и совсем другим занимаюсь.
– Да нет, мне узнать надо, не работает ли у вас Ливадов Константин.
– Работает. Только я его уже несколько дней что-то не вижу. Может, заболел. Но это надо у нашей Элеоноры Александровны спрашивать. Она главная.
– Это такая злая тётка с халой на голове?
– Она. Элеонора у нас, конечно строгая, но без причины на людей не бросается.
Ага, знаем мы, как не бросается.
– А тебе зачем Костик-то нужен?
– Понимаешь, месяц назад тут у одного мужика левую руку ампутировали, а потом её кто-то в наш зверинец подкинул. Вот я и хотел спросить Костика, не он ли так глупо пошутил. Из-за этой шутки хороший человек пострадать может.
– Ну, это вряд ли Костик мог сделать. Руку в хирургии ампутировали. К нам она попасть не могла. Только если мужик умер во время операции. Что бы уж, хе-хе, комплектом хоронить. Прости, это у нас юмор такой, специфический.
– А куда же она делась? Её что тому мужику отдали? У которого отрезали?
– Да нет, конечно. Только и в морг такое не несут.
– Как это?
– А зачем это в морге? Сюда тела умерших людей поступают. Здесь мы проверяем, отчего человек умер, не было ли врачебной ошибки. Ну и готовим к достойному погребению. А если нам сюда каждый аппендикс потащут вкупе с аденоидами и ампутированными конечностями…
– А куда же их девают? Не на помойку же?
– Существует специально разработанный порядок утилизации биологических потенциально опасных отходов. Всё это сразу помещается с специальный мешок или контейнер, герметизуется и отправляется в печь.
– А украсть ампутированную руку из этого мешка можно?
– Ну, парень, у тебя тоже юмор, как у патологоанатома, специфический. Да кому же в голову придёт в этом мешке ковыряться? Даже думать противно. Да и не безопасно это.
Ну да. Только рука-то как-то выбралась из этого мешка и попала в клетку к Рыжику. Вряд ли она смогла это сама сделать. Да ещё через три месяца.
Напоследок я, набравшись храбрости, отправился на поклон к суровой Элеоноре Александровне, чтобы узнать адрес Константина Ливадова.
Элеоноре я рассказал всё. Она оказалась совсем не вредной, просто жутко усталой и замороченной.
– А рука-то точно Зареченскому принадлежит?
– Так в полиции эксперты установили. А я не знаю.
– Дичь несусветная!
– Может и дичь. Да только Зою с её тётушкой по-настоящему в тюрьму сажали. А я даже представить не могу, как ещё связать ампутированную руку Зареченского с нашим зверинцем. Кроме парня, который был в Зою влюблён, а сейчас у вас работает, больше никаких пересечений нет.
– А я пока всё равно связи не вижу.
– Костик, может, знает кого-то, кто ещё мог быть связан с вашей больницей и нашим тигром.
– Хорошо. Дам я тебе адрес Ливадова. Ему от бабки с дедом домик в пригороде достался. Туда он и съехал от родителей. Только глупостей там не наделай!
Я, правда, так на дурака похож, что меня все об этом предупреждают?
Адрес я быстро нашёл. Костик-то вроде меня, в деревне жил, через дорогу от городских кварталов. Халабуда его, как и моя, последние денёчки, видать, доживала. Даже двора-то при ней не было. Прямо с улицы так и заходи.
Дверь мне Костик открыл, ну, вообще, никакой. Вот зараза! Я, можно сказать, из-за его шуточек дурацких почти неделю до бутылки в собственном холодильнике дойти не могу, а этот, оттягивается в своё удовольствие. Паразит!
Начал я его про руку-то спрашивать, а он как заорёт вдруг:
– Да! Да! Да! Убил я эту бабу! Сначала руку ей отрубил, а потом и прикончил заразу, потому, как визжала она на весь посёлок.
Я аж растерялся. Какую бабу? Я же его про другую руку спросить хотел. Ну, про ту, которую у Зойкиного отца ампутировали.
Только пока я ушами-то хлопал, Костик вдруг бутылку, недопитую об угол стола дербулызнул.
Во, дурак! Там же ещё грамм пятьдесят оставалось навскидку.
В воздухе разлился знакомый запах, только он, почему-то, показался мне неприятным.
Зажав горлышко бутылки в руке, Костик двинулся с этой «розочкой» на меня.
Э-э, нет. Шалишь, брат. Я, худо-бедно с тиграми и львами справлялся, а уж с таким сусликом дранным…
Короче, двинул я ему раза! Потом взял поганца за шкирман, встряхнул маленько, чтобы в чувство привести. Похоже, перестарался немного, у Костика все косточки брякнули. Ну, я его, значит, аккуратненько на пол уложил и набрал 102. Пусть там сами в полиции разбираются, где, чьи руки, а я что-то совсем запутался.
Я потом и в суд ходил. Зоеньку не пустил. Мы с ней маленького ждём, и не к чему в её положении всякие страсти слушать.
Костик на суде и рассказал, что обозлился на Зоиных родаков, за любовь свою порушенную. Долго не мог придумать, как отомстить. Да случайно узнал, про ампутацию руки у Зареченского. Тут у него план мести и созрел. Месяц потом эту руку в собственной морозилке хранил, пока Зоину мачеху выслеживал, да заманить сумел в свой «коттедж». Во, урод!
Ну, мы с Зоей поженились, и всё у нас путём.
Операцию пока делать не стали: беременным нельзя, доктор сказал. Я даже обрадовался про себя. Эту-то Зою я люблю, а после операции она другой станет, чужой совсем.
Но мы, конечно, сделаем потом эту пластику. Уж очень Зойке хочется. Денег накопим, и сделаем у самого лучшего доктора. А что, разве два честно работающих и непьющих человека нужной суммы накопить не смогут?
А бутылку ту, последнюю, которую я так и не выпил, мы теперь вместо талисмана семейного храним.
Детектив с лошадью
Я – стерва. Такое уж у меня амплуа. Если подумать, то хотя бы одна стерва в женском коллективе просто необходима. Надо же остальным дружить против кого-то, и вдохновенно перемывать кому-то косточки. Это очень способствует единению коллектива. Так, что я хожу по жизни с костями, промытыми почти до стерильности, но ничуть не комплексую по этому поводу. Чего только не сделаешь, ради спаянного коллектива.
Не знаю, как звали того мудреца, который придумал комедию дель арте, но это был великий человек. В самом деле, если встречаешь Панталоне, то с самого начала понимаешь, что перед тобой старый похотливый козёл и не ждёшь от него благородства. К тому же он скуп и удавится за стакан газировки, так, что лучше не просить у него ничего, чтобы не ставить ни себя, ни его в неловкое положение. Если рядом оказывается Бригелла, то лучше держать ухо востро. Он, не то, чтобы настоящий воришка, но, если что-то, по его мнению, лежит плохо он постарается переложить это получше и поближе к себе, любимому. Причём это касается не только денег или вещей, но и людей. А уж с Коломбиной я вообще предпочитаю ходить по разным сторонам улицы. Две стервы рядом – это перебор.
К сожалению, в жизни не всё так просто, и не все панталоне носят красные штаны. Но наш прекрасный серпентарий, ой, пардон, частный кабинет семейной психологической помощи «Совет да любовь» построен по законам классической комедии дель арте, правда, маски немного другие. Ну, тут уж ничего не поделаешь, нам же не просто жить, но ещё и деньги зарабатывать в этом мире как-то надо.
Глава «Совета», она же соучредитель организации, Инга Владимировна работает в амплуа доброй, мудрой и всё понимающей тётушки. Знаете, из породы тех, кто уверено обещает: «чужую беду руками разведу». Приходите к ней с любой проблемой. Она всех поймёт, рассудит и даст мудрый и справедливый совет. Прекрасная женщина. Только очень несчастная. У неё муж пьёт. И не просто пьёт, а гуляет с купеческим размахом, сопровождаемым непристойными выходками. И со своей бедой Инга Владимировна не может справиться категорически. Или не хочет. Денег её супруг, крупный виноторговец на «хобби» жены не жалеет. Почти.
Второй экспонат нашей кунсткамеры это милейшая Елена Павловна. Это создание неземное. В свои пятьдесят шесть лет она по-детски верит в чудеса, и считает, что миром правит доброта, а если встречается что-то другое, то это просто ошибка, некий сбой в программе. Таким «сбоем» оказалась её жуткая соседка по даче, с которой достойнейшая Елена Павловна ведёт многолетнюю войну. Военные действия с обеих сторон представлены широким спектром: от разорения чужих цветников, до поджогов хозяйственных построек. До опасного членовредительства пока дамы не дошли.
Третье наше сокровище – это Юленька, Юлия Михайловна. Прелестное создание. Её амплуа – инженю. Юная, наивная, очаровательная. У Юленьки безупречная фигурка, огромные голубые глаза в густых зарослях ресниц, золотистые волосы и маленький яркий от природы ротик. И характер у неё легкий и весёлый. Прелестная девушка! У Юлечки только один недостаток. Она прирождённая охотница за мужчинами. Ей очень нужен муж. Поэтому едва завидев потенциального жениха, Юля принимает охотничью стойку, только что переднюю лапу, как пойнтер не поднимает. Мужики от неё почему-то шарахаются.
Ещё у нас в штате две родственницы Инги. Карина ведёт всю бухгалтерию, а её дочь Алиса сидит на телефоне. Но они обе работают на удалёнке, и в офисе практически никогда не появляются.
Ну, и, наконец, ваша покорная слуга, Надежда Викторовна, двадцати восьми лет от роду, стерва. Я второй соучредитель нашей конторы. Не потому, что у меня много денег, а просто у меня было две бабушки, и после их смерти, я продала квартиру одной из них очень удачно, и вложила всё в наш с Ингой бизнес. Время от времени подумываю, а не забрать ли мне свою долю. Чему, чему, а уж деньгам-то всегда можно найти применение, да и куда более достойное, чем наш гадюшник. Но каждый раз не решаюсь сделать это. Ведь если я отзову свои деньги, то Инге придётся всё переделывать, искать другое помещение, подешевле. А мы тут славно устроились: несколько уютных комнаток, аквариумы, птички. Да не резкоголосые волнистики, а настоящие соловей и малиновка. Поют – заслушаешься. А ещё у нас есть две кошки: Марта и Ириска, и добрейшая дворняга Бантик. Мы специализируемся на анималотерапии4 особенно в лечении аутизма. В последнее время Инга носится с идеей иппотерапии5. Конечно кошечки и собачки – это прекрасно, но если бы у нас ещё была и лошадка…
– А почему не дельфинотерапия? А что, очень даже просто. Заведём дельфина. Пусть плавает в большом аквариуме в холле.
– Ах, Надежда, ну что вы такое говорите. Вы способны загубить на корню самое хорошее начинание. Вы, что не представляете, какие на это нужны деньги? Особенно в Москве, – вздыхает Инга.
– Честно скажу, не представляю. Я, вообще, с большими деньгами не очень в ладу. Только мне кажется, что иппотерапия обойдётся ненамного дешевле. Сама лошадь денег стоит. Да нам ещё не всякая подойдёт. Нужна ведь идеально выезженная. Плюс содержание этой самой лошади. Думаю, в Москве и это недёшево. А ещё, аренда, свободного от других занятий, манежа. Сами знаете, чем больше народу, тем с аутистом сложнее работать. И, конечно, зарплата тренера. Ведь никто из нас с лошадьми обращаться не умеет. В наших корявых ручках лошадь может испугаться или заупрямиться, или… Ну, что там ещё они могут делать?
– Наденька, с вами так тяжело бывает дискутировать, вы не можете понять чужой мечты. У вас душа бескрылая, – укоряет меня Елена Павловна, и Юленька согласно кивает.
– Зато моя душа ногами крепко на земле стоит – фыркаю я в ответ.
Дамы молча поднимают глаза к небу. Правильно, чего от стервы ждать.
Но мечта об иппотерапии упорно не хочет нас покидать наш маленький дружный коллектив, и однажды утром Юлечка влетает в офис, сияющая, как новая монетка, и прямо с порога кричит:
– Кажется, я нашла нам лошадку.
– Что за лошадка, рассказывай, – сразу заинтересовалась Инга.
– Правда, пока это всё ещё вилами на воде писано. Просто через десятые руки до меня дошла информация, что недалеко от Москвы есть один богатый бизнесмен, владеющий неплохой конюшней и не чуждый благотворительности. И в его конюшне живёт пожилая кобыла Магнолия. Она много лет детишек в парках катала.
– Ой, – прошептала Инга, – дайте ухвачусь за что-нибудь деревянное, чтобы удачу не спугнуть.
Вцепившись в столешницу старенького стопроцентно деревянного столика, подаренного нам добрым самаритянином (столик раньше принадлежал его бабушке и предназначался помойке), Инна Владимировна попросила Юлию.
– Юленька, а теперь подробно и не спеша расскажите, кто этот бизнесмен, и как с ним договориться.
– У меня есть двоюродная сестра. Брат её мужа – лошадник. Три года назад они даже на паях с приятелем купили лошадь и по очереди на ней катались по выходным. Потом что-то не заладилось. Так вот, держали они эту лошадку в частной конюшне. Там и познакомились с Огарковым Валерием Сергеевичем. По словам брата мужа моей кузины, этот Огарков нормальный мужик, и с ним можно иметь дело. При этом он богат настолько, что брать с нас горькие копейки за аренду лошади просто погнушается.
– Ага, как же, – фыркнула я, – знаете, Юлечка, чем богатые от бедных отличаются?
– Чем?
– Тем, что они ни одной копейки из рук не выпустят. Потому и богатеют.
– Наденька, не надо о грустном, – умоляюще прошептала Елена Павловна.
А Юлия посмотрела на меня так, что мне сразу захотелось спрятаться в тёмном чулане со швабрами. Кажется, её этот Огарков не только, как хозяин лошади интересует. От открытого столкновения нас удержала Инга. Она вспомнила, кто тут главный, отпустила несчастный столик, который после реставрации превратился в прелестную винтажную вещицу, и строго сказала:
– Мы с вами не деревенские гадалки, а умные образованные люди. Поэтому не будем тыкать пальцем в небо, а будем действовать грамотно. Юлия Михайловна, постарайтесь всё точно разузнать об этом человеке и выяснить, как с ним связаться. И, если, он действительно готов оказать нам помощь, договариваться с ним будет Надежда Викторовна.
– Тяжёлую артиллерию хотите подключить? – Обиделась Юля.
– Да, – коротко ответила Инга.
В самом деле, мы все прекрасно понимали, что если с самого начала на несчастного мужика напрыгнет Юленька, отягощённая вечным охотничьим инстинктом ловли спутника жизни, то этот самый богач просто сбежит от нас вместе со своей кобылой. Конечно, я предпочла бы, чтобы переговоры вела сама Инга, но возможно, она решила пока побыть в резерве и вступить в переговоры, если понадобится подкрепление. Ладно, ей видней. Она выше сидит, дальше глядит.
В области сбора информации Юле нет равных. Уже через несколько дней она на нас вывалила целый ворох этой самой информации. Огарков вдовец. Жена его, бывшая топ-модель, разбилась на машине полтора года назад. Есть пятилетний ребёнок. Аутист. Имеется роскошный особняк на Новой Риге, огромный участок земли со своими лесами, прудами, конюшнями и т.д. Словом, жених перспективный во всех отношениях.
Последнее Юлия не озвучила, но это можно было прочитать в её сияющих глазах.
– А как с ним можно связаться? – Спросила Инга будничным голосом, выдёргивая Юленьку из радужных мечтаний о прекрасном принце с дворцами, прудами и конюшнями.
– Вопросами благотворительности у него занимается секретарша, старая выдра из бывших комсомольских лидеров.
Выдра – это хорошо. С выдрой можно попытаться договориться. По крайней мере, она вряд ли будет растекаться мыслию по древу. Да, так да, ну а нет, так обойдёмся без лошади.
С «выдрой», в миру, Марией Андреевной Ложкиной мы действительно договорились быстро. Она меня выслушала, задала пару уточняющих вопросов и сказала, что переговорит с Валерием Сергеевичем и перезвонит мне. Позвонила она на следующий день и сообщила, что Огарков предлагает приехать к нему в пятницу к трём часам дня домой. Там же я могу посмотреть лошадь и условия для проведения занятий с детьми. Я спросила, как добраться и Мария Андреевна очень удивилась, что я поеду без машины. Ну, да, нет у меня машины. Живу я около метро, до работы мне идти пятнадцать минут пешком, до дома родителей пять трамвайных остановок, и дачи у меня, к счастью нет. А держать этого крайне неудобного во всех отношениях (парковки, техосмотры, страховки – жуть!) белого слона мне не хочется. Милейшая Мария Андреевна подробно описала дорогу от станции, и даже любезно скинула расписание наиболее удобных электричек.
Итак, в пятницу я семенила по тропинке от станции Манихино к загородному владению господина Огаркова. Я спешила. Огарков просил меня приехать к трём, а точность, как известно – вежливость королей. Увы, короткая пешеходная тропинка от станции к усадьбе оказалась не такой удобной, как я ожидала, и времени пришлось потратить больше расчётного.
Было уже без пяти три, когда я, основательно запыхавшись, вошла в открытые ворота поместья господина Огаркова. Позади меня раздался негромкий рокот двигателя, и небольшой открытый ярко-алый автомобильчик, обогнав меня, резко затормозил. За рулём оказалась красивая девушка, выглядящая так, словно ей прямо сейчас предстояла съёмка на обложку глянцевого журнала.
– Эй, голубушка, вы кто такая? – Высокомерно осведомилась «глянцевая» барышня.
Признаюсь, у меня на языке вертелся встречный вопрос: «А вы, милочка, кто?».
Прикусив язык вместе с дерзким вопросом (может, это родственница Огаркова сестра или дочь), я вежливо ответила:
– Меня зовут Надежда Викторовна Рыбакова. Я приехала к Валерию Сергеевичу по делам благотворительности.
– Что-то он мне ничего про это не говорил, – фыркнула красавица.
– А должен был? – Спросила я невинно.
Девушка как на стенку налетела, и принялась хватать ртом воздух.
Ну, вот кто, скажите, пожалуйста, меня за язык тянул? Обидела человека. Да, мне эта девица не понравилась, но я тут в гостях, а она, похоже, дома. Я уже придумывала, как бы мне загладить свою дерзость, когда позади нас остановилась ещё одна машина. Элегантный водитель быстро, но не суетливо вылез из авто, обошёл его и распахнул пассажирскую дверцу.
Холёный импозантный уверенный в себе мужчина лет сорока-сорока пяти подошёл к нам. Если это сам Огарков, то переговоры будут непростыми.
– Здравствуй, Лола, – сказал он красавице, помогая ей выйти из машины, – признаться, я не ожидал тебя сегодня.
Потом он вопросительно уставился на меня. Я поспешила представиться.
– Моя фамилия Рыбакова. Надежда Викторовна. Мы договорились сегодня встретиться с вами в три.
Я намеренно не стала употреблять выражения: «вы велели приехать сегодня» или «вы назначили мне встречу» и так далее. Я понимаю, что я здесь в роли просительницы, но Огарков произвёл на меня впечатление человека, который принимает решения твёрдо, и не меняет их из «снисхождения» к слёзным мольбам и униженным просьбам. Так что вилять перед ним хвостом бесполезно. Он решит давать нам лошадь или нет без моих прогибаний. А, потому, лучше говорить на равных.
– Да, да. Вы ведь детский психолог и интересуетесь Магнолией. Прекрасно. Я, признаться, только что с биржи. Голоден и зол. Поэтому, предлагаю, сначала пообедать, а уж потом заниматься делами. Вас устроит такой вариант?
– Вполне, – улыбнулась я.
К нам подошла величественная дама в строгом деловом костюме шоколадного цвета.
– Анна Борисовна, Это Надежда Викторовна. Сегодня она обедает с нами. Я сейчас приведу себя в порядок, и минут через пятнадцать садимся за стол.
Он предложил Лоле руку, и они пошли к дому.
За обедом Валерий Сергеевич был мил и любезен. Он умело распределял своё внимание между мной и Лолой, не забывая при этом и о еде. Он воздал должное замечательной солянке, похвалил новый наряд Лолы и заявил мне, что не ожидал увидеть столь симпатичного психолога.
Я легко подхватила непринуждённость беседы и сказала, что «симпатичность» – это одно из обязательных качеств моей профессии, так как психолог, не вызывающий симпатии, не найдёт дороги к сердцу пациента. Мы ещё немного поболтали на общие темы, ну, там о погоде, о природе, но потом заговорили об аутизме, и Валерий Сергеевич полностью переключился на разговор со мной. По тому, как насупилась красавица Лола, я поняла, что ей это неприятно.
После обеда мы с Огарковым направились к конюшням. Лола отказалась составить нам компанию, сославшись на то, что её туалет не приспособлен для прогулок по скотным дворам.
– Я подожду тебя в голубой гостиной, милый, – проворковала она.
– Конечно, дорогая, – отозвался Огарков, недовольно дёрнув уголком рта.
Не знаю, какие узы их связывают, но, мне кажется, что девушке надо чуть поаккуратнее заявлять свои права на Валерия Сергеевича. Впрочем, не моё это дело. Сами разберутся. Взрослые люди.
В полумраке конюшни Магнолия показалась мне чудовищно огромной. Когда она, узнав хозяина, подалась к нему, я невольно шарахнулась.
– Похоже, вы боитесь лошадей, Надежда Викторовна, – насмешливо сказал Огарков.
– Боюсь, – призналась я, – я истинная горожанка, и троллейбус мне как-то привычнее лошади.
– Как же вы собираетесь работать с лошадью, если вы её так боитесь?
– Я не знаю… Я думала, что есть какие-то специально обученные люди, – беспомощно проблеяла я.
– Люди-то, конечно есть. Но как быть с вашими пациентами. Если вы так боитесь лошадей, то их нелегко будет убедить в том, что лошади можно доверять.
Ага, прочитай мне ещё курс по детской психологии! А то я сама не знаю, что дети считывают взрослых на невербальном уровне. И угораздило же меня в это ввязаться. Почему бы Инге самой с этим всем не заняться. Впрочем, о чём это я? Инга не согласится работать на выезде. Не царское это дело, да и контору оставить не на кого. А больше детских психологов у нас нет. Срочно брать ещё кого-то? Ну, это не серьёзно. Психолог, это вам не дворник, абы кого не возьмёшь. Пока подберёшь нужного специалиста, тут и лето пройдёт. Придётся таскаться сюда осенью или зимой. Технически, это возможно, но первое впечатление у детишек должно быть приятным. Начало лета это свежая зелёная травка, одуванчики, птички поют. Красота, одним словом.
Наверно, все эти мысли отражались на моей физиономии, потому что Огарков уже откровенно потешался надо мной.
– И что будем делать? – Спросил он издевательски.
– Не знаю, – призналась я.
– У меня к вам такое предложение. Вы могли бы остаться у меня на эти выходные? У меня просто образовалось окошко до понедельника, и я мог бы сам попытаться, как это у вас, психологов, говорится, адаптировать вас к работе с лошадьми. Ваш муж не будет возражать?
– Я не замужем. Я уже сходила замуж и мне там не понравилось.
– Вот и прекрасно. Значит, мы с вами можем позаниматься с лошадьми, а если у вас всё получится, будем решать, как и на каких условиях, я буду предоставлять вам Магнолию для работы с детьми.
– Но я ведь ехала на деловую встречу, и у меня с собой кроме телефона и книжки в дорогу ничего нет.
– Это не проблема. Сейчас водитель отвезёт вас домой, вы возьмёте всё необходимое и вернётесь. Впрочем, если вам это удобнее, скажите Анне Борисовне, и она обеспечит вас всем необходимым.
– Нет, нет, спасибо, я предпочитаю свои вещи.
Через пятнадцать минут я уже ехала в роскошной машине в сторону Москвы и недоумевала, как сумела влипнуть в эту авантюру. Нет, определённо, этот Огарков страшный человек. Даже не человек, а бульдозер какой-то, всё сметает на своём пути. Я даже сама не поняла, как я согласилась. И что теперь делать? Может, добежать до квартиры, запереться там и сказать, что передумала. Да нет, глупости какие-то. Детский сад. Огарков же цивилизованный человек. Не съест же он меня за эти два дня. Я предупрежу родителей, Ингу. Адрес Огаркова у Инги есть. Чего тут паниковать-то без повода?
Вечер пятницы не самое лучшее время для передвижения на автомобиле по Новорижскому шоссе, но водитель Огаркова виртуозно миновал все пробки и доставил меня в усадьбу с максимальным комфортом. На крыльце меня уже ожидала Анна Борисовна.
– Пойдёмте, я провожу вас в вашу комнату, и помогу обустроиться. Ужин у нас в восемь, – сказала она вежливо.
«Комната» оказалась двухкомнатными апартаментами с собственной ванной и огромным балконом. Я вышла на балкон. Пахло черёмухой, где-то начинал пощёлкивать соловей. Да, живут же некоторые.
На следующее утро, мы, как и договорились накануне, встретились в шесть утра. Выпив по чашке кофе, мы отправились на конюшню.
– Давайте просто прогуляемся, – предложил, Огарков, принимая из рук конюха повод Магнолии.
Мы пошли по тропинке, а следом шла огромная белая лошадь, и я поначалу могла думать только об этом. Но постепенно так увлеклась рассказом Валерия Сергеевича, что почти забыла об этом.
– У Магнолии непростая судьба, Когда я только начал обучаться верховой езде, Магнолия была моей первой лошадью. Она всегда отличалась кротостью и идеально подходила начинающим. Я случайно встретил её через десять лет. Бедняга попала в руки «катальщиков». Причём, очень недобросовестных, и они довели её до ужасного состояния. Ветеринар, который потом лечил Магнолию, утверждал, что это ходячий справочник по болезням лошадей. Я бы даже уточнил: «едва ходячий». Я выкупил старушку у этих бандерлогов и решил, что она имеет полное право дожить свою жизнь в нормальных условиях. Но мне кажется, что ей не хватает работы и общения с людьми.
Я так заслушалась, что даже не заметила, что поводья уже в моей руке, и я сама веду Магнолию.
Когда мы вернулись к завтраку, нас уже ожидала в столовой очаровательная Лола в изящном пеньюаре гиацинтового цвета и с безупречным макияжем. А вскоре к нам присоединилась холёная старая леди.
– Мама, познакомься. Это Надежда Викторовна. Она детский психолог.
– Она будет работать со Славой? А у неё есть рекомендации? – Осведомилась старуха.
– Пока она будет работать с другими детьми, – сказал Огарков.
Мадам сразу потеряла ко мне интерес, и, повернувшись к Лоле, желчно проскрипела:
– Деточка, вы опять забыли одеться должным образом. Мы же с вами договаривались, что пеньюар для будуара, а в столовую следует выходить в приличном виде.
Я сжалась, не зная куда спрятать глаза, а Лола только засмеялась, словно хрусталинки рассыпала.
– Ах, Ирина Александровна, у вас такие устаревшие понятия.
Ой, кажется, я попала в гадюшник покруче нашего.
После завтрака Огарков вновь потащил меня на конюшню. Теперь мне предстоял урок верховой езды.
Потом мы втроём плавали в бассейне, гуляли в парке, я снова общалась с Магнолией и даже научилась кормить её с руки дольками яблока, а потом пили хорошее вино на открытой веранде, слушая соловья, и снова гуляли…
Но Огарков вдруг неожиданно сказал:
– Через пятнадцать минут я уезжаю, могу вас подкинуть до лома.
Я уставилась на него с недоумением, не сразу сообразив, что уже наступил воскресный вечер.
– Поторопитесь, – холодно добавил Огарков, у меня через три часа самолёт. Я улетаю в Женеву. Вернусь через неделю, тогда и поговорим.
Неделя пролетела быстро. Надо было как-то разгрести текущие дела, перекинуть своих пациентов Инге, определить с кем начинать курс иппотерапии, проконсультироваться с опытными психологами, кто работал по этой методике.
Огарков позвонил в пятницу и приказал:
– Приезжайте.
На переговоры мы поехали вдвоём с Ингой. Огарков был сама любезность. Он не только позволил работать с Магнолией, но и отдал на всё лето в наше распоряжение гостевой домик, чтобы не таскать детишек каждый день из Москвы.
Когда мы прощались с Ингой, она прошептала:
– Надежда, учти, если ты со своей всегдашней стервозностью здесь в чём-то подгадишь, я тебя убью!
Но всё складывалось отлично. Уже в понедельник в гостевом домике поселились Ваня и Ксюша со своими мамами. Мы начали работать.
Познакомилась я и сыном Валерия Сергеевича, Изяславом. На моё счастье, всё оказалось не так уж и плохо. Конечно, у мальчика были некоторые признаки аутизма и задержки речевого развития, но главная проблема состояла в педагогической запущенности. Мамы нет, папе некогда, бабушка ребёнком заниматься не готова, а обе няни, единожды услышав про аутизм, не пытались это как-то преодолеть. А если подумать, оно им надо? Но уже наши первые занятия показали, что проблема Славы решаема.
А ещё я неожиданно пристрастилась к верховым прогулкам. Когда у Валерия Сергеевича бывала возможность приезжать вечером домой, мы частенько катались часок другой после ужина.
Короче, сплошная пастораль. И я была совершенно довольна жизнью и собой, пока меня не начали убивать.
Впрочем, ещё до этого у меня состоялся очень важный разговор с матерью Валерия.
Как-то раз, когда я, проводив Ксюшу после занятий, брела вдоль пруда, меня вдруг окликнула Ирина Александровна.
– Надежда Викторовна, не хотите разделить со мной моё одиночество, раз уж сегодня вечерней прогулки не будет?
Действительно, Валерий Сергеевич уехал на несколько дней, а в одиночестве я кататься верхом не решалась. Я подошла к Ирине Александровне, сидевшей в удобном кресле на берегу с удочкой в руках. Знаком предложив мне усаживаться в соседнее кресло, мадам вдруг хитро подмигнула мне и предложила:
– Посплетничаем?
– Охотно, – искренне отозвалась я.
– Я замечаю, что Валерка стал приезжать каждый вечер домой.
– А что в этом такого? Ведь это его дом, – не поняла я.
– Его, но раньше он приезжал только на выходные, предпочитая всю неделю ночевать в московской квартире. Какие у вас на него виды, Наденька?
Я поняла, что краснею. Честно говоря, Огарков был мне симпатичен. Моё первое впечатление о нём, как о человеке-машине было явно несправедливым. Да, деловой человек должен ценить своё время, не расплёскиваться в сантиментах и не колебать воздух красивыми словесами. Но при этом мне по-настоящему было приятно и интересно с ним общаться.
– Вот и я о том же, – скрипуче хихикнула старуха.
– Он мне нравится, – призналась я, – но он ведь несвободен.
– Кто вам сказал?
Брови Ирины Александровны недоумённо взметнулись вверх.
– Но ведь Лола…
– Ха! Лола! Мой сын сделал однажды большую глупость – женился на пустоголовой кукле. Эта моделька поспешила забеременеть, чтобы Валерку захомутать. Дурочка не понимала, что мужик не судак, и на живца не клюёт. Правда, Валерке всё равно надо было жениться. Для солидности, так сказать. Холостой бизнесмен с определенного возраста уже не вызывает доверия. Но Валерий хоть и связал себя узами брака, любить эту куклу не собирался, как и менять свой образ жизни. Мамашке ребёнок тоже не был нужен, и она им не занималась. Ей нужна была красивая жизнь, но вся эта шелуха брюлики, тряпки, машины довольно быстро приедается. Бедная девчонка бродила целыми днями по особняку в гордом одиночестве. Общаться со слугами ей статус не позволял, а мне она была неинтересна. Первые месяцы она, конечно, упивалась хвастовством перед бывшими приятельницами, но потом это надоело и им, и ей. И тогда она нашла отдушину в алкоголе и стритрейсинге. А это сочетание редко доводит до добра.
