Татьяна Алхимова
Пятая группа
Ангелина
Мне требуется или правда или ничего. Иллюзия, которая не убеждает, это явная ложь…
(Джек Лондон)
– Меня зовут Том. Сегодня я хотел бы поговорить с вами о Марии.
– Марии? – девушка вскинула бровь, а у меня сердце забилось чаще от её взгляда.
– Да.
– Я не знакома ни с одной Марией.
– Том говорит о вашей однокурснице, которая пропала. Не прикидывайтесь дурочкой, – вмешался старший следователь.
– Тогда пусть и называет её верным именем, – через плечо злобно процедила девушка Андрею, повернулась ко мне и с лучезарной улыбкой пропела, – вы говорите о Го-Юки.
– Что, простите? – никогда не слышал подобных имён. – Это прозвище?
– Нет. Так она себя называла. Так что Мария – это, как я понимаю, официальное имя, мы его за четыре года учёбы не слышали ни разу, да и после – тоже. А это имя, как она говорила, придумала сама. Знаете, у неё было небольшое помешательство на почве восточной культуры, вот и имя составлено из двух японских слов: «го» – значит пять, а «юки» – счастье. Пятое счастье! – девушка рассмеялась. – Чувствуете, как тонко? Хотя нам она рассказывала, что мать забеременела ей только с пятой попытки, поэтому так и называли её в семье. Родители Го-Юки – вроде как востоковеды. Не удивительно, что она немного того на этой теме…
– Вы знали про Пятую группу?
– Нет, конечно. Узнала чуть больше недели назад.
– Расскажите подробнее, пожалуйста. Максимально подробно. И представьтесь для начала.
– С удовольствием. Ангелина, 27 лет, родилась в Новосибирске, живу здесь, в чудесной столице. Не замужем, – свидетельница снова ослепительно улыбнулась, и я невольно подумал, что она похожа на падшего ангела. Особенно если смотреть на губы.
– Продолжайте.
– Не подумайте, что я очень хотела переехать в Москву, просто так сложилось. Город интересный, продвинутый, современный и открытый, не то, что мой родной. Я и его люблю, но там всё чинно и благородно: учёная элита, красота и чистота. Вы же знаете, туда Пятую группу до сих пор не пускают. Очень некрасиво, нетолерантно, я бы сказала. Когда весь мир и ваше Управление бросили все силы на сохранение человечности в людях, мой родной город противится любым новшествам. Хотя и считался прогрессивным наукоградом последние лет тридцать, – Ангелина задумчиво посмотрела на серый стол. – Ах да, о чём это я… В общем, вырваться из душной атмосферы мне хотелось лет с шестнадцати. Поэтому я и оказалась здесь, в Москве. С моими данными – все экзамены сданы на высший балл – я могла бы поступить куда угодно, но выбрала экологию. Почему? Ради возможности посмотреть мир. Группа подобралась соответствующая: весёлые ребята, свободолюбивые, безбашенные. Ну и куда же без белой вороны? – она рассмеялась, задорно, даже слишком.
– Мария?
– Как вы угадали? – ехидно сощурила глаза Ангелина. – Не буду говорить за всех, если захотите, то сами всё узнаете, но мне она сразу не понравилась. Невзрачная, вечно с грустным лицом, заучка. Нет. Даже не так – всезнайка! Не помню, чтобы она хоть раз затруднилась с ответом на вопрос от препода. Приходила на лекции раньше всех, сидела всё время одна, вообще не пыталась ни с кем познакомиться. Фу. Один только взгляд на неё навевал тоску и раздражал.
– Возможно, вы просто чувствовали в ней соперницу?
– Смешно! Она никогда ей для меня не была, даже не могла бы стать. У меня есть и ум, и внешность. А у неё? Одним умом сыта не будешь. Позже, конечно, она умудрилась влиться в наш коллектив, причём самым странным образом: через парней. Они вились вокруг неё, как… Хотела бы сказать, как мухи вокруг сами понимаете чего, – Ангелина снова натужно рассмеялась, и заметно поникла. – Но увы, как пчёлы вокруг медоносного цветка. Она дружила с парнями, помогала с учёбой, по вечерам пила пиво за общежитием.
– Пиво? Пятая группа?
– За что купила, за то и продаю, – огрызнулась она. – Сама не видела, но ребята рассказывали. Думаю, про четыре года однообразной учёбы вам слушать будет неинтересно. Поэтому перейду к недавним событиям. По правде сказать, мы довольно дружны между собой. Все. Кроме Го. Она умудрялась и во время учёбы, и после, держать некоторую дистанцию. Мы мало что знали о ней, только то, что она сама рассказывала. Так что после того, как альма-матер выпустила нас в большой мир, мы и вовсе перестали узнавать что-то о Го. Я почти сразу вышла замуж за одногруппника. Мы с Эмилем встречались со второго курса, и мечтали о совместной жизни. Правда, развелись довольно быстро. Так бывает. Собственно, после этого я стала реже видеться с общими друзьями, чтобы не пересекаться лишний раз с Эмилем. Но месяц назад он позвонил мне и пригласил на большую встречу, которую ребята решили спонтанно устроить. Знаете, мы из тех, кто любит хорошо отдохнуть, – она многозначительно посмотрела на меня и чуть приподняла уголки губ. – У нас даже есть любимое место, где мы всегда собираемся. Вы, наверное, не знаете, а вот ваш коллега, – Ангелина кивнула назад, в сторону Андрея, – точно в курсе. Место историческое! Первое из самых прогрессивных. В старом особняке, на Садовнической улице, лет пятнадцать назад одни очень умные ребята устроили ресторан с абсолютно свободной зоной – без камер, с разрешением пить и курить всё, что угодно. Уж не знаю, как им это удалось, но факт есть факт. Позже владельцы выкупили соседнее здание, присоединили его к ресторану – и получили уютные комнаты для тех, кто после безудержного веселья желает отдохнуть. Ну, или продолжить развлекаться. Понимаете?
– Немного, – я кивнул, представляя, как именно в таком месте можно отдыхать и сколько это стоит. Не бедные ребята учились на экологов. Любимое место. Надо же…
– Так вот. Эмиль позвонил мне и сказал, что будет весь наш выпуск, и даже Го согласилась приехать. Конечно, я не могла отказаться от такой невероятной встречи. Мы собрались после обеда, часа в два, точнее не скажу. Не следила за временем. Зал в такое время полупустой – забегают на ланч запоздавшие клерки или какие-нибудь туристы. Всё самое интересное обычно начинается позже. Вот и мы, как прилежные граждане сначала вкусно поели, поболтали о жизни… Выпили, конечно. И ещё. Дальше – помню смутно – зал наполнялся людьми, вечерело. Пришла Го. Непривычная – волосы покрасила зачем-то, ей совсем не идёт темный цвет. Мы с девчонками подумали, что она заметно похудела, но в целом – почти такая же, как и раньше, даже не изменила своей привычке одеваться в балахоны. Знаю, что вы спросите – на ней были чёрные укороченные джинсы, чёрные кеды и серая толстовка на пару размеров больше. Ах да! Кепка. Думаю, что алкоголь немного затуманил нам всем головы, поэтому приняли мы её очень тепло! Она что-то рассказывала о своей жизни, на вопросы даже отвечала, но я не помню ничегошеньки. В тот день Эмиль был так внимателен ко мне… Мы сидели за большим столом, как раз напротив Го-Юки, а мой бывший шептал мне на ухо что-то очень приятное, уж позвольте, не буду это озвучивать. Перед Го поставили бокал пива, огромный такой, нигде больше не подают пиво так, как здесь. Эмиль уже тянул меня за руку в сторону комнат, когда я услышала, что Го отказывается от выпивки и шепчет: «Пятая группа».
– И что же вы? – мне подумалось, как эта девушка, Ангелина, удивительно беспечна, хотя не производит такого впечатления изначально. Перед ней оказался столь необычный человек! И она даже не стала её расспрашивать.
– Ничего. Я подумала, что мне показалось. Она же странная, Го. Могла и пошутить. И вообще, Эмиль явно был настроен вернуть меня, почему я должна была думать о какой-то крашеной Го? Мы с Эмилем пробежали по коридору к комнате. Вы не представляете! Но он всё приготовил заранее: внутри стояли наши фотографии, горели свечи! Потрясающе! Эмиль был так нежен, мы сначала мило поговорили о том, как нам было хорошо вместе раньше… Знаете, мы ведь оба до сих пор так и не нашли никого, – она грустно надула губы, чуть поморщилась и продолжила. – Не очень удобно рассказывать о дальнейшем… Мы были уже почти в постели, как в дверь постучали, довольно настойчиво. Но никто из нас не собирался открывать. Персонал предупреждён о том, что пары не стоит беспокоить, значит, за дверью кто-то дурачился. Стук прекратился, и мы занялись друг другом. Оказывается, я так соскучилась по Эмилю, даже вспомнила все-все чудесные моменты нашей совместной жизни. А в постели он вообще потрясающий! Как я могла допустить наше расставание?…
Андрей едва слышно кашлянул, Ангелина напряглась и постучала длинными ногтями по крышке стола.
– Дверь почти сорвалась с петель, и в комнату влетели люди в чёрной форме. Полиция. А вместе с ними ещё несколько человек. Они нагло подняли нас, даже ничуть не смутившись, представляете! Позволили себе испортить такой интимный момент. Принялись рыскать по комнате, перевернули всё вверх дном! И только потом объяснились. Человек, говорят, пропал! Как будто мы могли что-то знать. Я спросила кто пропал, а они сказали, что девушка, Пятая группа. Тут-то я испугалась по-настоящему. Сразу подумала о Го и вспомнила её шепот. Нас вывели из комнаты, провели через ресторан на улицу прямо так: я закуталась в одеяло, а Эмиль прикрылся простыней. А дальше – Управление, допросы. Почти две недели страданий и нервотрёпки. И вот я здесь, сижу перед вами.
– Значит, это всё, что вы помните?
– Абсолютно.
– И ничего подозрительного? Людей было много в зале, когда вы уходили в номер?
– Не помню. Можете сами посмотреть записи с камер.
– Вы же сказали, что в том заведении их нет.
– Не было пятнадцать лет назад. Теперь есть. Прогнулись… – Ангелина фыркнула.
– Ясно.
– Как думаете, зачем Го сказала нам про Пятую группу?
– Могу адресовать вам такой же вопрос, – я снова внимательно всмотрелся в её лицо.
– Мне кажется, она хотела внимания. Никогда не показывала этого, но отчаянно хотела. Умом сделать этого не вышло, личная жизнь тоже не сложилась, насколько я знаю, внешность… Ну вы сами всё видели, вам же показывали фото? А тут – такой повод!
– Ангелина, вы умная женщина… Вы встречали хоть раз человека, который умышленно бы говорил о таком? Мир только добился того, чтобы Пятая группа не была таким уж суровым клеймом.
– Встречала или нет – какая разница? Говорю, что думаю. Го всегда была странной, непонятной. Я не удивлюсь, если моё предположение верно.
– Тогда ответьте на ещё один вопрос: как думаете, её похитили или она сама сбежала? Следуя вашей логике, верным должен быть первый вариант.
– Слушайте, предполагать я могу что угодно. И никакого отношения к этой истории не имею! Если бы не эта Го, тот вечер и ночь были бы просто великолепными, может быть, даже самыми лучшими за последние полгода! Если б я могла, я бы сама её нашла и придушила, – Ангелина злобно зашипела в мою сторону.
Я отстранился, встал: на записи слышны мои шаги и голос Андрея, предлагающий Ангелине выйти.
Том
Не идти вперёд, значит идти назад.
Non progredi est regredi (отсутствие прогресса есть регресс).
Том закрыл тетрадь и спрятал её во внутренний карман рюкзака. Его спутник лежал, отвернувшись к стене. На город опустились вечерние сумерки, выдвигаться куда-либо ночью – плохая затея, но не в их положении. Под прикрытием темноты можно добраться куда угодно практически незамеченными. Конечно, камеры прекрасно всё видят и ночью, но люди – нет.
– Вставай. Надо уходить, – скомандовал Том.
– Куда собрался на ночь глядя? – лениво протянул парень не поворачиваясь.
– Подальше отсюда. Слишком долго фиксируемся на одном месте, это может быть опасно.
– Ты всё ещё думаешь, что сбежал от всевидящего ока Управления? Они отпустили тебя только потому, что им это выгодно. А ты и повелся, как дурак. Даже если мы тут просидим неделю или месяц, никто нас не тронет.
– Слушай, умник! Вставай и пошли. Говорю надо, значит, надо.
– Достал ты меня, ищейка. Напялил эту свою идиотскую “униформу” и думаешь, что выглядишь умным, – парень встал, накинул капюшон и куртку, – а на самом деле вообще ни черта не соображаешь. Ни в жизни, ни в своём деле. Что встал? Пошли уже.
Том лишь вздохнул и направился к выходу. За то время, что он таскал с собой этого странного человека – Антона, по прозвищу Майки, – он уже привык к его резкости, перепадам настроения и агрессивности. Антон скрытен, пожалуй, не верит даже сам себе. Либо очень хорошо играет отведённую ему роль. Правда, что это за роль, Том пока не мог понять. Всё слишком запутанно. Но Майки единственная связующая нить в этом деле, его нельзя упустить.
Мужчины вышли на пустынную улицу и направились по тротуару в противоположную от центра города сторону. Вскоре зажглись фонари – через один, ради экономии: жилых домов в этом захолустье осталось не более десятка. Том размышлял, пытаясь собрать воедино все сведения, которые удалось добыть. Показания свидетелей практически ничего не дали: все они в один голос говорили о том, что к моменту появления Го-Юки или Марии в ресторане были настолько пьяны, что плохо соображали. Персонал подтвердил и этот факт – компания выпила больше, чем в любую из предыдущих встреч. Записи с камер наблюдения идеальны. Спустя 23 минуты после того, как Ангелина с Эмилем покинули зал, Го направилась в туалет. За ней следом неспешно прошёл парень в кепке. Он ждал её у дверей дамской комнаты ровно 15 минут 42 секунды. Когда Го-Юки вышла, они поговорили немного. Затем девушка схватила его за руку и быстро повела ко второму выходу, который находился в конце коридора и был устроен для тех, кто просто хочет воспользоваться номером для отдыха без посещения ресторана.
На улице беглецов засекли только три камеры, дальше следы терялись по неизвестной причине. По внешности засечь Го-Юки и её спутника оказалось невозможно – они прятали лица. Но и спектральные камеры не определяли Пятую группу. Чудо, что удалось выйти на Антона – пожалуй, он не ждал, что его обнаружат.
– Иногда мне кажется, – пробормотал Майки в темноту, – что я единственный, кто искренне пытался её понять.
– Что? – Том замедлил ход и посмотрел на своего спутника, хотел убедиться, что ему не послышалось.
– Я говорю, что вам всем не важно, почему она так поступила. Вы пытаетесь вернуть всё на круги своя, но зачем? Что вам это даст? Ощущение спокойствия, как будто бы всё идет по плану? У жизни нет плана, понимаешь? Она просто есть. Вот и Го просто существует. И ей, возможно, не хочется быть той, кем она является. Может, Го хочет чего-то такого, о чём мы даже не догадываемся. Она как море в шторм, а вы пытаетесь запихнуть её в консервную банку.
– Не понимаю…
– И не поймёшь. Тебе водолазка на шею давит, мозгу питания не хватает, – злобно зыркнул Антон на Тома и прибавил ходу.
– Рассказал бы ты мне всё, что знаешь… Может, тогда и разобрались бы, что к чему.
– Ещё чего!
Том безнадёжно махнул рукой со вздохом, напомнив самому себе Чарли – он всегда в моменты недовольства, когда планы шли прахом, отчаянно разрезал рукой воздух, посылая всё к чёрту, и продолжал заниматься своим делом. Вот и Том думал, что будет пытаться и дальше разобраться в этом странном исчезновении. Совершенно ясно – следователь из него никакой, по сути он им являлся только на бумаге. В его обязанности входило только одно – находить хозяев пропавших вещей или сами вещи, даже высший ранг сейчас казался пустяком. С чего Управление вообще решило, что Том сможет найти человека, – до сих пор не ясно. Нет, конечно он продвинулся в поисках! Ему удалось раскопать такие сведения, которые вряд ли есть даже у Управления, только… Всё впустую. Тому думалось, что он ходит по кругу, и чем дольше продолжается это простое движение, тем сильнее запутывается он сам. Если долго двигаться вокруг чего-нибудь смотря себе под ноги, то закружится голова. Это сейчас и происходило. Мир кружился, выкидывая иногда отдельные бессвязные моменты истории, которые Том бережно подбирал, складывал в закоулки памяти, а после понемногу вытаскивал и составлял из них картинку. И эта картинка всё ещё больше похожа на абстракцию.
– Куда мы идём? – спустя полчаса молчаливого передвижения по пустым улицам подал голос Антон.
– В соседний город.
– Почему пешком?
– Не хочу лишний раз светить лицом на станциях, – оправдался Том.
– А если честно?
– Слушай, я ничего тебе не обязан объяснять! Ты не хочешь делиться со мной информацией, поэтому я тоже буду молчать.
– Квиты, – ехидно хохотнул Майки, но его тёмно-карие глаза были холодны, как мокрый камыш.
За последними некогда жилыми домами город резко обрывался, сквозь оставшийся ещё с осени бурелом и сухостой проглядывала зелёная трава. Разбитое шоссе петляло между редкими деревьями, ни один фонарь не работал. Том пока довольствовался отсветом луны, осторожно ступая по старому асфальту. Через пару километров надо было свернуть на просёлочную дорогу, чтобы срезать путь. В его голове фотографически сохранилась карта, которую он внимательно изучил перед тем, как совершить эту дерзкую вылазку.
Антон Майки шагал чуть позади, заставляя Тома периодически опасливо оглядываться. При первой встрече, Антон показал себя крайне дерзким и сильным: Тому прилично досталось, до сих пор ещё плечо побаливало. Майки важный свидетель, даже больше – он не просто связующая нить, а реальное звено цепи, которая тянется от Го куда-то в неизвестность. Как бы его разговорить?
Том достал фонарик, чтобы освещать дорогу. Света от месяца уже не хватало, да и вместо скудного пролеска по краям дороги образовался небольшой лесок. Они свернули с шоссе: дальше дорога шла прямо через заросли, из кромешной тьмы фонарик выхватывал поваленные деревья, полузатопленную колею, огромные валуны вдоль обочины.
– Иди вперёд, – скомандовал Том, обращаясь к Майки. Он переживал, что тот рискнёт сбежать.
– Боишься, что я тебя покину? – усмехнулся Антон.
– Не покинешь, не дурак ведь. Иди впереди, говорю. Для безопасности.
– Для безопасности мог бы просто дать мне второй фонарик, – пожал плечами Майки, но послушно обошёл Тома, чтобы встать перед ним.
– Бесишь ты меня, – прошептал Том, нервно покусывая губу. Он всегда так делал, чтобы успокоить себя. Иногда нужно маленькое, странное дело, чтобы отвлечься и не дать эмоциям взять верх.
– Взаимно.
– Иди уже. А не то…
– Что? Кнопочку нажмёшь, да? У несуществующего оружия? Или подождёшь, пока жучок сработает? А потом будешь тащить моё тело до города? Бросить ведь не сможешь, потому что я тебе нужен! – раззадоривал его Майки.
– Нарываешься?
– Отнюдь. Скучный ты. Вот и пытаюсь хоть как-то развлечься.
– Не понимаю я вас, местных. Только и думаете, что о развлечениях. И ведь ничего приличного и действительно интересного не делаете – сплошная дрянь в головах, – злобно процедил Том, вспоминая Ангелину.
– Ты жил здесь? Нет. Вот и не суди нас. Каково это, ты знаешь, жить в городе, где впервые Пятая группа объявилась? Каково жить под прицелами камер? У вас-то там их не так уж и много. А тут… Под забор не сходишь. Ладно, когда ты родился в этом – вроде так и надо. А представь, что за тобой смотрят в самые интимные моменты? И не просто наблюдают, а сканируют тебя насквозь – вдруг ты тоже Пятая? Не пьёшь, не куришь – Пятая. Захочешь какую-нибудь девчонку себе прихватить на вечеринке – подумаешь сотню раз, – Майки с силой пнул камень, он с шумом отлетел в сторону и плюхнулся в лужу. – Нет. Привыкаешь и к этому. Даже забываешь обо всех неудобствах. Но всегда наступает момент, когда начинаешь злиться и ненавидеть эту систему, ненавидеть Пятую группу, срываешься и плюёшь на всё.
– Пока на тебя не натравят шавок из Управления? Ты мне сказки-то горестные свои не рассказывай. Весь мир так живёт… – пробурчал Том. Этот парень, Антон, раздражал его всё больше.
– Весь да не весь. Источник – всегда под прицелом. Вот и ты здесь тоже ведь не просто так. Случись такое в другом каком-то месте, такой суеты не было бы.
– К чему ты клонишь?
– К тому, что ты – дурак, каких поискать.
– Заткнись! – Том терял терпение. Кроме того, что ему приходилось повсюду за собой таскать этого противного парня, так он ещё и говорить начинал всегда не тогда, когда его просили, и не о том, о чём нужно.
– Ты знаешь, как сделать так, чтобы я замолчал, – хохотнул Майки, и припустил вперёд.
Том бросился за ним. Вот идиот! Если пульс превысит отметку в 120 ударов в секунду, чип сработает, и Майки потеряет сознание, будет парализован как минимум в течение нескольких минут. В лучшем случае. А в худшем – заработает остановку сердца. Чёрт!
– А ну стой! – крикнул Том в темноту, фонарик уже не доставал до Майки.
– Догони, чёрный воротничок, – продолжал веселиться Антон.
Том выключил фонарик, на бегу сунул его в рюкзак и со всех ног бросился вперёд. Нельзя упустить Майки, нельзя допустить, чтобы жучок сработал. Он постоянно спотыкался о камни и выбоины на дороге, иногда проваливался в глубокие грязные лужи. Вот уже виднелась спина в тёмно-зеленой куртке, в темноте кажущаяся чёрным пятном. Ещё немного. Майки выдохся, сразу видно. Он боялся, что пульс подскочит, весь этот марафон – исключительно для развлечения.
– Скучно тебе? – накинулся на Антона Том, повалив его на дорогу.
– Очень, – прохрипел Майки, придавленный к земле.
– Сейчас будет весело! – шепнул ему на ухо Том и со всей дури всадил кулак в бок. Майки застонал, потом хрипло рассмеялся, пытаясь вырваться.
Том заломил руки ему за спину, и рывком поднял на колени. Отчаянная злость, неприкрытая ненависть и неприязнь искажали его лицо. Захватив шею Антона, он с силой давил на неё, упиваясь своим превосходством, своей властью.
– Не убьёшь, – хрипел Антон, слабо сопротивляясь.
– И не собираюсь.
– Тварь.
Майки резко дёрнулся сбив Тома с ног. Оба кубарем полетели в придорожный овраг на лету размахивая кулаками. Сухая трава колола лицо и руки, то и дело они натыкались на старые ветки, которые хрустели под спинами, ноги скользили по влажной земле, комья грязи разлетались по сторонам. Том поймал себя на мысли, что избивает боксерскую грушу – Майки перестал сопротивляться, только тихонько постанывал от ударов, да посмеивался сквозь сжатые зубы. Запал потихоньку проходил, как приливная волна покидает берег. Том отпустил соперника, сел на него сверху и схватился руками за голову. Пожалуй, он слишком устал. С неприязнью подняв руку Майки он прощупал пульс, отбросил ладонь в сторону и шумно выдохнул.
– Неплохо дерёшься, – просипел Антон, с трудом поворачивая голову. Он смачно сплюнул. – Надеюсь, зубы целы, полон рот кровищи.
– Лучше б ты и дальше молчал.
– Теперь буду молчать пуще прежнего, на разговор и не надейся. Тупица.
Том закусил губу. Вот же пройдоха! Вывел его на эмоции, а сам так и остался при своём. Ни силой, ни угрозами из него ничего не выманишь. Слишком крепкий орешек. Что же такого знает этот Майки, что так тщательно скрывает? Упрямо не хочет даже легонько намекнуть, чуть-чуть помочь Тому. Вдруг его осенила вполне очевидная и реальная мысль – возможно, Антон прикрывает Го, тянет время. Тогда получалось, что он знает, где она. А, может, и нет. Нужно быть дураком, чтобы не догадаться, что Управление рано или поздно придёт за тобой, если ты последний, кто видел пропавшую. Но Майки даже не пытался скрываться. Нет. Все предположения ложные – он не знал местоположение Го. И, скорее всего, даже не знал, что она исчезла, пока за ним не пришли.
Майки сел, вытирая разбитое лицо рукавом куртки, брезгливо и придирчиво осматривая запачканную одежду. Его взгляд застыл на запястье, глаза прищурились, а губы почти свело судорогой злости. Он приблизил руку к лицу, казалось, был готов вцепиться в неё зубами, чтобы выгрызти то, что увидел внутри, под тонким слоем кожи, стремительно убегающее по венам блуждать по организму.
– Сволочь.
– Догадался? – хмыкнул Том, поднимаясь и нашаривая в кармане фонарик.
– Когда?
– Конечно же, пока ты пытался выбить мне зубы, может, и позже. Просто так пульс не проверяют. Надо использовать любую возможность для атаки противника, – Том отряхнулся и стал выбираться из оврага. – Теперь ты точно от меня никуда не денешься, если только на тот свет.
– Простая ищейка, да? – прошипел Майки. – Потерянные вещички хозяевам возвращал… Как же!
Антон последовал примеру Тома и вылез на дорогу. Свет от фонарика скакал по неровностям в такт шагам, выхватывая из темноты плотную стену из деревьев. Шли молча. Майки периодически шумно сплёвывал – во рту кровило. Том с лёгкой полуулыбкой, как победитель, вышагивал впереди, изредка спотыкаясь о камни. Спустя час пути они свернули с дороги на небольшую полянку, раскинувшуюся перед опушкой.
– Переночуем здесь, – бросил Том спутнику.
– Пожрать дай, – Майки шумно опустился на траву под деревом, облокотившись на него спиной.
– Ещё чего. Сначала костёр. Или ты решил всё же меня покинуть? – Том издевался. Почувствовав своё неоспоримое превосходство по всем фронтам, он испытывал странное чувство удовольствия, унижая спутника и подтрунивая над ним.
– Слушай, не понимаю тебя. Чего ты добиваешься?
– Рассказа. О том, как всё было.
В ответ Антон только снова сплюнул, скорее уже по привычке, да и чтобы лишний раз показать Тому своё отношение – брезгливое и однозначно раздражительное.
Том собрал сухие ветки, накидал их горкой, подсунул вниз мох и листья, сухостой, чиркнул зажигалкой – пламя занялось сначала неохотно, а потом разыгралось, затрещало сухой корой, вспыхнуло мхом, плюнулось, зашипело и встрепенулось, как положено, – весело и жарко. Он достал из рюкзака сухие печенья и батончик мюсли. Печенья оставил себе, а мюсли бросил Майки вместе с бутылкой воды.
– Последняя. До города терпи, – отрывисто сказал он.
Майки ничего не ответил, молча раскрывая упаковку и медленно жуя. Нормальной еды они уже несколько дней не видели, Том упорно избегал людных мест и не собирался заходить даже в самые дрянные забегаловки. Каждый думал о своём, но в одном их мысли сходились – когда сидишь вдали от больших дорог под старыми корявыми деревьями, кажется, что в мире больше не осталось людей. Они просто исчезли, испарились, города стоят пустые, брошенные поезда смотрят слепыми окнами с тоской, машины рассыпаются у обочин, по улицам гуляют одинокие ветра, а здесь, на этой тёмной, по-весеннему сырой полянке, сидят два человека. Они ненавидят друг друга, не понимают, но пытаются добраться до цели, каждый до своей.
Том бросил Майки фольгированное одеяло спасателей, и он, укрывшись им, моментально уснул. Во всяком случае, в течение пятнадцати минут никаких движений Антон не совершал, только дышал едва заметно. Том расслабился, достал фонарь, закрепил его на ветке, выудил из рюкзака тетрадь и принялся писать.
