Светлана Пригорницкая
Родинка в законе
–– Ты же знаешь, Михал Сергеевич, Васька в своём селе королева некоронованная. – Караваев тоже вышел из-за стола. Как бы он в данный момент не относился к своему визави, не меняло того факта, что именно Балуев пристроил его на тёплое место, и подполковник никогда этого не забывал. А посему показательно игнорировать и не проводить до двери одного из авторитетов родного города было пока рановато. – У неё законники по струнке ходят, а уж шавки никого чужого близко не подпустят. Василиса Шувалова и камень лучше всех пристроила бы, и Анфису в обиду не дала. За брюлик не переживай, изымем в лучшем виде. Только может лучше без свидетелей? Всё-таки не барбоска придорожная. Даже если Горка Капитонов сейчас не достанет, то Вероника такую фигню не проглотит.
Балуй резко развернулся. Глаза местного авторитета метали молнии, плотно сжатые губы побелели, а по толстым скулам поплыли желваки. Караваев отвёл взгляд. Чтобы не расхохотаться. Ну не Брюс Уиллис Балуев. Даже не рядом. Вроде то же самое делает, а, вместо страха, смех разбирает. Чтобы как-то сменить тему, подполковник снова направил на собеседника невинный взгляд и по-деловому уточнил:
–– С девчонкой что делать?
–– Пока пусть в «кутузке» посидит, потом решу, – буркнул Балуев и вышел в распахнутую охранником дверь.
Дорожная сумка была собрана. Вроде ничего лишнего не брала, но вещей набралось много. Анфиса присела на край кровати, вспоминая куда положила документы. Ищущий взгляд скользнул по комнате и наткнулся на стоящую на пороге Веронику. Губы сестры были сурово поджаты, взгляд явно на что-то намекал. Ах да, тяжело вздохнула Анфиса, кровать. Ну не может хорошая девочка выйти из дома не заправив кровать. Следуя принципам Анфисы – может, и очень даже легко. Вероника же придерживалась других взглядов. Все ссоры и разборки сестёр вертелись в основном из-за несовместимости взглядов на уборку. Сегодня Анфиса решила не обострять отношения и, стиснув зубы, принялась наводить порядок.
Много лет назад именно чрезмерная чистоплотность сестры помогла Анфисе стать хозяйкой собственной небольшой квартиры в центре города. Поступив в университет, она уехала из родного посёлка, но жить в доме Вероники, в пригороде Ростова, категорически отказалась. Как все провинциалки, Анфиса верила, что жизнь в студенческом общежитии большого города полна романтики и новых открытий. А бытовые мелочи, такие как бельё – постирают еноты, еду – приготовят мыши, а розы… вырастут сами. Жизнь в обществе ещё трёх девушек оказалась не такой гламурно-розовой, как она мечтала. Но Анфиса держалась из последних сил, уверяя сестру, что чувствует себя отлично. При этом она не забывала трагически вздыхать и пускать скупую девичью слезу. На Новый год, после первой, успешно сданной сессии, Вероника с Димкой подарили ей собственную жилплощадь. Не сдержав эмоций, Анфиса долго ревела на плече сестры, рассказывая, какими дурами оказались соседки по комнате и сколько унижений испытала бедная неопытная девочка в чужой среде.
В то время двухкомнатная уютная квартирка рядом с университетом казалась Анфисе пределом желаний. Но со временем жизнь изменила её взгляды. Теперь всё чаще Анфису раздражали маленькие размеры жилплощади. Пыль собиралась в рекордные сроки и всегда была на виду, любая брошенная мелочь казалась грудой мусора в крошечном пространстве забитой мебелью комнаты. Спальня вообще казалась конурой, в которую стыдно привести кавалера. Впрочем, посмотрев цены на трёхкомнатные квартиры, Анфиса поняла, что с зарплатой воспитателя накопить на доплату было нереально.
–– Ладно, проехали, – прошептала Анфиса, бросая подушки в изголовье кровати. – До аэропорта довезёшь?
–– Не торопись, очереди на регистрацию на самолёт в Коми никогда нет. Давай присядем на дорожку.
Закусив губу, Вероника переводила взгляд с недавно покрашенных стен на маленькую, заполненную книгами полочку. Разглядывая потёртые корешки, девушка раздражённо фыркнула, как фыркала всегда, глядя на томики Тургенева, Достоевского, Булгакова. Уже не раз она, недоверчиво прищурив глаза, устраивала допрос: действительно ли Анфиса читала всю эту дребедень. Но для того, чтобы выяснить правду ли говорит младшая сестра, пришлось бы прочитать хотя бы первые главы, а вот это и было самым сложным для Вероники. Отвернувшись от вызывающих зевоту изданий, она с удовольствием стала разглядывать старые фотографии клана Капитоновых, расставленные на столике. Смахнув пыль с рамки, Ника снова повернулась к Анфисе.
– Василиса лучше других знает, что делать с камнем. За перевозку не беспокойся. Димон упаковал брюлик так, что ни одна полицейская бормашина не достанет. Спасибо сказала бы, что у тебя такая большая и дружная семья. Всё-таки не зря батя старался. Генеалогическое древо всё в цветах. И все цветы тебе, убогой.
–– Древо, – хмыкнула Анфиса, – скорее уж кустарник разросшийся. Слава богу, что цветы не рясно посеяны. Хотя, сколько ещё тех цветов по миру бегает…
ГЛАВА 3
ДОРОГА В КОМИ
Аэропорт кипел бурной насыщенной жизнью. Люди с чемоданами сновали между рядами сидений, толпились под табло прилёта, создавая свойственный залам отлёта ажиотаж. Закрывшись, словно щитом, дорожной сумкой от «Tommy Hilfiger», Анфиса забилась в угол деревянной скамейки и тихо плакала. На джинсовой ткани брендовой сумки уже образовалось большое мокрое пятно, и чем ближе минутная стрелка подбиралась к моменту начала регистрации, тем сильнее Анфису бил озноб. Плохо было всё: погода, настроение, шумные соседи, сидевшие напротив, а главное, впервые за двадцать четыре года жизни, она сама должна решать свои проблемы, вернее сделать так, чтобы их не было в дальнейшем.
–– Главное ничего не бойся. Димон уверяет, что ни один рентген не увидит твоей заначки.
Вероника нервно поглаживала руку Анфисы, словно пыталась создать на ней плёнку, способную защитить сестру от неприятностей. Голос Ники звучал тихо и монотонно, глаза же, по привычке, изучали периметр аэропорта. Не заметив ничего подозрительного, Вероника поднялась с кресла.
–– Всё, пора на регистрацию.
–– Никуша, – истерически зашептала Анфиса, хватая сестру за руку. – Я боюсь. Они меня убьют. Здесь, с тобой мне ничего не страшно, а как только переступлю порог терминала, меня уже никто не спасёт.
–– Прекрати, – спокойно прошептала Ника. – Ты прекрасно понимаешь, что здесь для тебя намного опаснее, чем у Василисы.
–– А давай я улечу, а ты отдашь Балую или Гурману камень.
Медленно развернувшись, Вероника носком сапога отодвинула валяющийся на полу кусок печенья и опустилась на одно колено перед сестрой. Анфиса удивлённо перевела взгляд, представляя какой слой грязи останется на светлых брюках чистюли Ники и расстроенно вздохнула. Пожалуй, сейчас грязное пятно меньше всего волновало сестру. Плотно сжав губы, Вероника несколько минут рассматривала опухшие глаза Анфисы.
–– Девочка моя, – наконец прошептала она сдавленным голосом. – На фига Балую бриллиант? С ним возни не оберёшься. Время перед Новым годом самое хреновое. Закрылись отчёты, начались отпуска. Я пробовала загнать камешек, чтобы попытаться вернуть деньги и замять инцидент, но сейчас большинство бомонда разъехались на острова. Заниматься делами никто не хочет. А на севере всегда есть клиенты на такие штучки. Но главное, Вася всегда защитит. Я хоть за тебя буду спокойна. Пойми, там такие деньги ушли, что твоему Смирнову жить осталось до Нового года. Да и то, если не решат преподнести его голову Балуеву в качестве подарка. Передав тебе камень, он подставил всех нас. Благодаря этому ковбою мы подвисли на волоске, даже папкина репутация не спасёт.
–– Но мы же не можем всю жизнь бегать.
–– Не можем, поэтому я и хочу убрать тебя подальше. Потом мы с Димкой и Васей решим, что делать со всей этой хренью.
Табло на стене мигнуло, объявляя начало регистрации на её рейс. Этот едва заметный блик, скользнувший по чёрной полосе, казалось, стал сигналом к истерике. Анфиса почувствовала, как крупная неконтролируемая дрожь начала концентрироваться где-то в районе желудка и толчками подниматься по позвоночнику. Тяжёлые волны сотрясали внутренности, в горле подскакивал и падал кислый комок. Держась за подлокотник, Анфиса осторожно встала и тут же покачнулась. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Бросив жалобный взгляд на сестру, она тяжело шлёпнулась обратно в кресло. Тело непроизвольно сжалось, подтягивая ноги к груди. Обречённо вздохнув, Вероника села рядом. Открыв сумочку, она долго искала пакетик влажных салфеток, затем старательно вытирала и без того идеально чистые руки. Одновременно с рейсом на Сыктывкар, началась регистрация на московский рейс. Сидевшие напротив парни азиатской наружности, оживились. Вытаскивая засунутые под кресла чемоданы, они одновремено убирали остатки нехитрого обеда, разложенные на газете. Всё это сопровождалось хриплым смехом, непонятной гортанной речью. Наконец, шумные соседи удалились и Ника резко поднялась. Взяв Анфису за руку, она ни слова не говоря потащила её в сторону туалета.
В маленькой кабинке противно пахло мочой и хвоей. Опустив крышку унитаза, Вероника села. Забросила ногу на ногу и дёрнула бегунок на замке сапога. Глаза Анфисы медленно округлялись. Вероника и общественный унитаз. До сих пор это казалось несовместимым.
–– Снимай сапоги и надевай мои, – пыхтя приказала Ника. – Всё отменяется. В таком состоянии тебя будут проверять с особым пристрастием. Не только в сапоги, но и в трусы заглянут. Извини, солнышко. Ты ещё такая маленькая, а тут навалилось столько проблем, что и взрослому не по силам. Хорошо, что у нас одинаковый размер обуви. Мои сапоги тебе даже больше подходят. Как будто специально под этот костюм подобраны.
Анфиса была так шокирована, что никак не могла сообразить, что делать. Наступив одной ногой на носок другого сапога, она несколько раз подпрыгнула, стараясь вытащить ногу из голенища, но в маленьком пространстве кабинки это удавалось с трудом. Поднявшись, Ника поменялась с ней местами и, толкнув на крышку унитаза, легко сдёрнула с её ноги сапог.
–– Скоро всё закончится, – шептала она. – Ты вернёшься домой и всё будет как раньше. А с деньгами я сама разберусь.
Анфиса постаралась улыбнуться, но одеревеневшие мускулы тянули уголки губ вниз. Подняв руки, она долго ощупывала лицо и ничего не чувствовала. Казалось, что кожа покрылась толстым слоем коросты. Слоем неутихающего страха.
Сдав в багаж дорожную сумку, Анфиса закинула на плечо рюкзачок и поплелась дальше. Очередь для паспортного контроля двигалась удручающе медленно. Раздражённо толкая ногой брошенный на пол рюкзак, она изредка косила глазом на оставшуюся за перегородкой сестру. Сзади подходили люди, и через какое-то время Анфиса почти потеряла Нику из вида. Наконец, стоявший впереди парень вежливо поблагодарил сотрудника аэропорта и прошёл внутрь помещения. Подойдя к стойке, Анфиса положила рюкзак на движущуюся ленту и, не глядя, протянула документы.
–– Капитонова Анфиса Георгиевна.
Анфиса подняла глаза и растерянно оглянулась вокруг. Только что за стойкой стоял парень в белой рубашке с серым бейджиком на груди. И вот теперь, вместо него, как по волшебству, появился мужчина в форме подполковника. Неприятно улыбаясь, новый сотрудник взял её паспорт. Расставив ноги на ширину плеч, он показательно изучал его страничка за страничкой. «Только кнута не хватает и крика «Хэндэ хох» для полноты образа», – подумала Анфиса, чувствуя, как сжимаются внутренности.
–– Обувь снимите, – наконец, громко и чётко произнёс подполковник.
Анфиса жалобно обернулась к стеклянным дверям, за которыми осталась Вероника. В такие моменты старшая сестра всегда оказывалась за спиной. И ответы на все неприятные вопросы брала на себя. Вот и сейчас Вероника что-то рассказывала служащему аэропорта, показывая в её сторону. Анфиса воспряла духом. Надо продержаться несколько минут и Ника пробьёт все преграды и встанет рядом. Хотя в обуви ничего не было, сердце всё равно заколотилось так, что в глазах запрыгали чёрные мошки. А успеет ли Ника спасти её? Испуганный мозг толчками выдавал одно решение глупее другого. Сделать вид, что не расслышала вопрос, прикинуться дурочкой, главное – оттянуть время. Судя по кривой улыбке, подполковник тоже заметил движение за стеклянной перегородкой. Прерывая на корню все попытки саботажа, он грубо рявкнул:
–– Сапоги, сказал, снимай. И быстро.
То, что офицер оказался прекрасно осведомлён не только о бриллианте, но и о месте, где он спрятан, было видно невооружённым глазом. Очередь раздражённо зашелестела, наблюдая, как одеревеневшие пальцы Анфисы ловили маленький бегунок. Наконец, молния расстегнулась. Брезгливо взяв сапог за кожаное голенище, мужчина картинно повернулся к очереди и рывком сломал небольшой каблук. Противная улыбка медленно сползла с лица и уже без показательного запала, он отшвырнул испорченный сапог и схватив его пару, сломал второй каблук. Зло скрипя зубами, подполковник прошёл в другой конец движущейся ленты. Сняв её рюкзак, он, не стесняясь, вывернул содержимое и со знанием дела прощупал швы. У ног Анфисы лежали тоненькие кружевные трусики, зубная паста, щётка… Это надо же быть такой дурой, чтобы засунуть в рюкзак смену нижнего белья. На всякий случай. Замирая от стыда, она опустилась на колени, собирая вещи. Красный ажурный лифчик бесстыдно повис на стойке, и Анфиса мысленно с ним попрощалась, потому что снять вещь и положить в сумку было выше её сил.
– Это шо ж такое творится? – раздался за спиной колоритный голос с лёгкой хрипотцой. Огромная тень склонилась над Анфисой, помогая подняться. – Шо, я спрашиваю, вы себе позволяете? Не плачь, доця. Щас тётя Анжела разберётся. Ты шо, паразит, думаешь, шо если у тебя звёзды, то ты на небе и тебя никто не достанет? Так моя сковородка и не такие вершины брала. Тебе хто дал право над людями измываться?
Хрипловатый голос женщины витал в воздухе, создавая над её головой своеобразный щит. Казалось, что за спиной «щирой украинки», ей ничего не грозит. В глазах защипало, и Анфиса от души заревела, ощутив себя не человеком, а именно той «людёй», над которой можно измываться кому не лень. Это было так обидно, а главное непривычно. До сих пор никто не позволял себе так её унижать.
Подполковник резко развернулся к женщине. Выкатив побелевшие от злости глаза, он прошипел:
–– Пошла в жопу, корова старая.
Очередь колыхнулась вперёд и замерла в ожидании продолжения.
«Тётя Анжела» медленно вытянула вперёд сцепленные в замок руки и громко хрустнула суставами пальцев. За её спиной, как по мановению волшебной палочки, появился не менее колоритный парень в спортивном костюме с яркой надписью «Adudas». Дружно опустив головы, дуэт медленно пошёл на офицера.
Глядя, как парень притопывает за женщиной, словно исполняя ритуальный танец полинезийских каннибалов, Анфиса даже немного пожалела своего обидчика.
«Надо же так влипнуть, – вертелось в голове подполковника Караваева. Перекладывая бумажки из одной стопки в другую, он старательно изображал бурную деятельность, пытаясь вычислить момент, когда можно будет смыться, не нанося вреда чести офицерского мундира. – Говорил ведь придурку: давай по-тихому заведём в отделение, изымем… Нет же, с салютом надо, на горячем возьмём, чтобы километр свидетелей… Уроды. Хоть бы наряд выслали. Где эти, типа, полиция? Попрятались небось за колоннами, хихикают и телефоны настраивают. Как же, сенсация года. Завтра во всех соцсетях
крупным заголовком: «Украинка порвала подполковника ФСБ, как Тузик тряпку». И не слиняешь уже. Прёт, как танк».
–– Товарищ подполковник, начальник аэропорта просит вас ср-р- рочно пройти в его кабинет.
Облегчённо вздохнув, Караваев резко развернулся и рысью помчался в сторону кабинета начальника. Очередь вдогонку презрительно заулюлюкала. Волна крови бросилась к лицу. Стыд-то какой. Владимир Константинович даже споткнулся. Сейчас бы вернуться, да как надавать по шее… Но, встретившись взглядом с молодым невысоким охранником, спасшим его честь и достоинство, подполковник лишь гордо вскинул голову и продолжил путь.
–– Стоять, куда рванул?! – громыхнуло сзади. «Тётя Анжела» пошла на таран.
Фраза щёлкнула в воздухе, как кожаный хлыст. Неуклюже дёрнувшись, подполковник прибавил ходу и скрылся за дверью. Упершись мощной грудью в лицо сотрудника аэропорта, женщина остановилась. Парень достойно выдержал атаку. Встретившись с грозными глазами разъярённой «тёти Анжелы», он восторженно прошептал:
–– Мадам, я горжусь нашей страной.
Нервно сопя, Анфиса закрывала рюкзак. Неожиданно перед глазами возник её любимый красный лифчик. Стыдливо прикрывая произведение французских кутюрье, охранник неловко засунул находку в её рюкзак и смущённо прокашлялся:
–– Не знаю, что это было, но от имени аэропорта приношу вам извинения. Этот подполковник даже не из наших. Что он тут делал – загадка.
Анфиса расстроенно кивнула. Испорченные сапоги одиноко валялись возле стойки. Трясущимисяя руками она натянула обувь и сделала несколько шагов. Маленькая девочка, стоявшая в очереди, звонко расхохоталась. Каблуки были невысокими, но, лишившись подъёма, пятки смешно упали, задирая носки. Идти было невозможно.
–– Молодой человек, – послышалось издалека. Анфиса удивлённо обернулась, узнав голос сестры. – Как же девушка поедет в таком виде? Я её сестра. Разрешите нам поменяться обувью.
–– Ну вот видишь, – довольно подмигнул парень, – выход всегда найдётся.
Если бы взгляды могли прожигать, то сейчас от Вероники осталась бы горстка пепла. Но увы. Она даже не заметила убийственный огонь в глазах Анфисы. Стягивая её сапоги, сестра шутила с персоналом аэропорта, что-то обсуждала с «тётей Анжелой» и, казалось, совсем не замечала её нервное состояние.
–– Обувайся и беги на посадку, – улыбнулся охранник. – Капитонова Анфиса Георгиевна. А за сестру не беспокойся, здесь недалеко магазин обувной, босиком не останется.
***
Пушистые облака неподвижно сгрудились под крылом самолёта, затуманивая сознание, но, вместо успокоения, Анфису накрыли мрачные предчувствия. Бурное начало путешествия предполагало не менее бурное продолжение. Не сводя глаз с однообразной картинки за иллюминатором, она на уровне подсознания ждала, что сейчас повернёт голову и столкнётся нос к носу с кровожадной ухмылкой Гурмана. Через несколько часов она будет в Сыктывкаре. А из Сыктывкара ещё ночь на поезде добираться до Чинья-ворыка, а там, кажется, от вокзала до села тоже не близкий путь. Анфиса всего один раз, в восьмилетнем возрасте, гостила у тёти Вали и Василисы, но воспоминания остались такие жуткие, что повторить путешествие она не согласилась ни, когда Вася выходила замуж, ни, четыре года назад, когда та приглашала всю семью на своё тридцатилетие. И вообще, возвращаться в холодные объятия севера Анфиса не планировала даже в страшном сне. И вот на тебе, ещё пару часов, и бескрайний белый пейзаж закрутит новый виток её жизни. Вздрогнув, Анфиса зажмурилась и мысленно перенеслась в маленькое белое село.
Узкая, запутавшаяся в снегу тропинка и счастливый голос Васи:
«Идти след в след. С дороги не сходить. Шаг вправо, шаг влево…» Что будет после шага влево, Анфиса не услышала, так как, поскользнувшись, сделала этот шаг и с ужасом почувствовала, как летит куда-то вниз. Оказавшись в снежном мешке, она испугалась до такой степени, что не смогла даже закричать. Впрочем, отсутствие младшей сестрёнки заметили сразу, и Елисей, не раздумывая, прыгнул следом за ней. Вытащили Анфису быстро, но ей и этого времени хватило, чтобы на всю жизнь запомнить ужас снежного плена.
Выйдя в аэропорту Сыктывкара, Анфиса быстро сориентировалась и взяв такси, доехала до железнодорожного вокзала. Поезд в сторону Чинья-ворыка отправлялся поздно вечером. Впрочем, уже сейчас, в три часа дня, на город опустилась самая настоящая ночь. Яркие фонари волшебно мерехтели в скрипящей морозной дымке. Огромные, закутанные в овечьи полушубки и такие же бесформенные шапки, люди бодрой трусцой бегали по площади у здания вокзала. Градусник показывал минус тридцать пять. Гулять по городу сразу расхотелось. Сейчас, после перенесённого стресса, организм успокоился и теперь захотелось всё сразу: и есть, и пить, и спать. Походив по залу ожидания, Анфиса изучила ассортимент местного ресторана. Голодный желудок тихо зарычал, но обедать на вокзале показалось плохой идеей. Сколько она помнила, Вероника никогда не разрешала ей ничего покупать на вокзалах. Наконец, освободилось место в зале ожидания и Анфиса подумала, что неплохо было бы покемарить пару часов до поезда.
Мужчина, развалившийся на соседнем кресле, храпел, постоянно пытаясь умостить голову на песцовый воротник её пальто. Брезгливость вот уже несколько часов боролась с усталостью и, наконец, победила. Анфиса осторожно соскользнула с сидения. Взгляд расстроенно бродил по залу ожидания, но других свободных мест не было. Пройдя по переполненному вокзалу, она пересмотрела прессу в киосках и за час до прибытия поезда, заняла очередь в кассу.
Очередь двигалась медленно, люди время от времени беззлобно ворчали на кассиршу. Та, в ответ, автоматически посылала недовольных, умудряясь к каждому найти индивидуальный подход. Подивившись лингвистическим способностям местных жителей, Анфиса, наконец, подползла к окошку и вежливо улыбнулась:
–– Один люкс до Чинья-ворыка, будьте добры.
Кассир медленно подняла маленькие заспанные глаза и долго в упор рассматривала предполагаемую пассажирку.
– Это там, где выпить кофе, принять ванну? – растягивая слова, произнесла служащая вокзала, и Анфиса почувствовала, что ляпнула глупость. Хотя, с другой стороны, не пельменей же она в кассе железнодорожного вокзала попросила. – На Ухту, через час отправление, последняя плацкарта и общие. Рано утром на Воркутинский поезд есть купейные. Что будем брать?
Ждать до утра на вокзале Анфиса не решилась. Вспомнив кадры советского кино, где весёлые ребята под переливы старой гармони едут в плацкартных вагонах осваивать целину, она смело выкупила последнюю плацкарту.
***
Исподлобья разглядывая попутчиков, Анфиса старалась найти хоть одну женщину, но складывалось впечатление, что в этом часовом поясе ездили в поездах исключительно представители сильного пола. Причём в таком количестве и в таком виде, что, несмотря на высокую температуру в вагоне, она так и не решилась снять дорогое пальто.
Хотя в билете было указано, что полка номер девять принадлежит конкретному пассажиру, незнакомые мужчины прибывали и рассаживались, сдвигая её всё ближе и ближе к окну. «Ты не против, красавица?», спрашивали некоторые. «Против»: кричал внутренний голос, точно понимая, что покричал сам себе. Вскоре все сидячие места были плотно заняты и даже с верхних полок свешивалось по несколько устрашающе лысых голов.
Колёса привычно стучали на стыках, отсчитывая километр за километром. Сидящий рядом мужчина снял тулуп. В нос Анфисе ударил запах давно немытого тела, нестираной одежды. Но кроме неё, похоже, никто больше не испытывал дискомфорта. Продемонстрировав полный рот золотых зубов, сосед снова плюхнулся рядом, довольно потирая руки. Анфиса улыбнулась в ответ. Ну как улыбнулась? Скорее растяжка лицевых мышц. Как она могла согласиться на подобную авантюру? Как могла Никуша отправить её в это путешествие?
Огромные, небритые мужики демонстрировали синие наколки на предплечьях, не стесняясь, обсуждали собственные победы в постельных баталиях, сопровождая диалог такой сочной лексикой, что, даже привыкшая к сленгу Анфиса, удивлённо вскидывала брови. Самый старший из попутчиков несколько раз подмигнул ей, кивая в сторону нарезанного на газете сала. Анфиса опустила глаза и, на всякий случай, снова растянула губы в жалобной улыбке.
–– Билеты приготовили, – ухнуло из узкого коридора.
Анфиса достала из-под попы смятый рюкзак, дрожащими руками шаря в поисках документов. Наверное, выражение лица пассажирки говорило о многом, потому что проводница, обведя строгим взглядом притихших мужчин, грозно пробасила:
–– Слушайте сюда, уроды…
–– Чё сразу «уроды»? – гордо вскинул голову сосед.
–– Пардон, – скромно опустила глаза проводница. – Извольте послушать сюда, господа уроды. Не дай бог, юная леди выскажет хоть одну претензию – выкину из вагона всех. На ходу. И спасать не позволю.
–– Какие претензии? – доверчиво улыбнулся старший из попутчиков, складывая небольшой перочинный ножик. – Просто угостить хотели. Глянь, какая она синяя и худая. Ну у кого же рука поднимется на это чудо. У нас на этот счёт инструкции ещё Иваном- царевичем выданные: сначала накорми-напои, потом спать уложи. Правда, красавица?
Парень, сидевший рядом с почитателем инструкций Ивана- царевича, громко заржал и поднял вверх большой палец, выказывая одобрение. Анфиса втянула голову в плечи, понимая, что надо как-то отреагировать на вопрос, но язык плотно прилип к гортани и никак не хотел двигаться. Инициативу перехватила проводница. Громко засмеявшись, она ткнула пальцем в бело-розовый кусочек сала. Тоненький ломтик подскочил, перевернулся и предъявил компании другую сторону с отпечатавшимся на ней чёрным типографским шрифтом.
–– Чем ты девочку угощать собрался? Вот этим, что ли?
Взгляды окружающих застыли на расплывчатых чёрных змейках, и только Анфиса отважилась проследить, как согнулся между пальцами хозяина нехитрого «тормозка» железный перочинный нож.
–– А вот это было обидно, – тихо пробасил мужчина, откладывая нож в сторону. – Если бы я тебя, Елена Владимировна, не знал столько лет, подумал бы нехорошо.
Тишина накалялась. Казалось, что даже соседние купе выжидательно притихли. Проводница расстроенно вздохнула. Дав подзатыльник сидевшему с края пареньку, она устало опустилась на освободившееся место.
–– Ну, извини, Трубецкой, случайно вырвалось. Носишься тут, носишься. Целый день на ногах. Не пожрать по-человечески, ни отдохнуть. Под вечер совсем с реек съезжаешь. Сало – это, конечно, святое. Особенно то, которое Натаха коптила.
Этих слов, в качестве извинения, собеседнику оказалось достаточно. Довольно вздохнув, он водрузил на кусок хлеба башню из сала и протянул бутерброд провинившейся. Проследив, чтобы реакция соответствовала шедевру, он удовлетворённо крякнул и пообещал:
–– Не беспокойся, Елена Владимировна. Юную леди никто не обидит. Лично проконтролирую.
Поняв, что конфликт разрешился мирным путём, ребята облегчённо выдохнули и набросились на закуску. С голодухи,
«Натахино» сало показалось Анфисе восхитительным. Впиваясь зубами в скользкую белую мякоть, она, как Женя из знаменитой сказки Катаева «первую брала, на вторую смотрела, третью примечала…»
–– Трубецкой – это ваша фамилия? – Анфиса, наконец, перевела дыхание и сыто потянулась.
–– Нет, – расстроено вздохнул собеседник, – погремуха мне от жены досталась. Тридцать лет из одной колонии в другую кочую, а она следом. Я в тюрягу – она за мной, я на поселение – она на поселение… Сала накоптит, помидоров, огурцов насолит, сумку нагрузит и вперёд.
–– А Трубецкой причём? – откидываясь на стенку, поинтересовался молодой попутчик.
–– А хрен его знает, – честно признался поселенец. – Был у нас один умник, он и придумал. Говорит, символ верности. А по мне: если этот Трубецкой правильный мужик был, то и ладно, буду его имя прославлять.
Ближе к ночи незваные попутчики разошлись по своим местам и Анфиса, наконец, смогла удобно разместиться на полке. Полная яркая луна зажигала снежное покрывало за окном нереальным космическим сиянием. Намёты между железнодорожным полотном и лесом приобрели устрашающие очертания, словно армия белых орков вылезла из-под земли, переставляя толстые пушистые лапы. Сердце испуганно сжалось, и она быстро перевела взгляд вверх. Теперь блестящие глаза вселенной затопили сознание, и стало ещё страшнее. Такого обилия звёзд она никогда не видела, хотя частенько в детстве, ожидая мать у окна, разглядывала небо, сочиняя сказочные истории. Но те звёзды были мягкие, далёкие и недоступные. Эти же небесные светила оказались агрессивными, словно герои придуманных ею сказок, превратились из принцесс в злых шпионов.
Отодвинувшись к стене, Анфиса зевнула. Спать хотелось, но оценив громоподобный храп со всех сторон, она поняла, что здорового отдыха не получится. Кто бы мог подумать, что страшный Трубецкой и компания окажутся славными ребятами, развлекавшими её весь вечер байками из жизни зеков и смешными анекдотами. Если бы ещё не храпели, цены бы им не было.
Отодвинув потёртое одеяло, Анфиса опустила голову на постель и тут же подскочила. Смявшись, тонкая подушка выдохнула такой резкий запах хлорки, что глаза мгновенно наполнились слезами. Пришлось придумывать альтернативу постельному белью. Вместо подушки подошёл тёплый шарф, вместо одеяла – пальто. Кое-как умостившись, Анфиса вытянула ноги, рассчитывая часа два-три поспать, но, как только тело расслабилось, сон испарился. Одиночество угнетало, и сердце снова сжалось в испуганный комок. Через три часа выходить на маленькой незнакомой станции, кишащей зеками и не такими безобидными, как храпящий на соседней полке Трубецкой. А если Никуша не дозвонилась? А если Василиса задержится? Провести остаток ночи на безлюдном вокзале в пятидесятиградусный мороз… Только подумав об этом, волосы на голове зашевелились, словно морозный ветер северной ночи уже сейчас проник в сознание, готовя её к неприятностям.
Василиса была единственной представительницей их многочисленной семьи, которую Анфиса не любила. Много лет назад, когда вышедший после очередной отсидки отец решил собрать своё многочисленное потомство для знакомства, дружбы и дальнейшего сотрудничества, маленькая Анфиса невзлюбила старшую сестру и сохранила это чувство до сих пор. В тот год ей только исполнилось шесть лет и к ним в гости приехали Василиса и Елисей. Тогда, старший брат, вернувшийся из армии, казался старым весёлым дядькой, а Василиса угрюмой, неразговорчивой задавакой. Закрыв глаза, она снова ощутила себя маленькой девочкой на руках у отца. Хохочет Никуля, радостно хлопает в ладоши Димка. И только шестнадцатилетняя Василиса не отходит ни на шаг от отца, постоянно пытаясь взять его под руку. Сгорая от ревности, Анфиса незаметно толкала ногой невесть откуда припёршуюся сестру и, поджав губы, показательно целовала родителя, стараясь полностью завладеть его вниманием. Сколько лет прошло, а Вася, пожалуй, больше всех сохранила связь с отцом, поддерживая его в колониях, почти так же, как поддерживала незнакомая Натаха Трубецкая своего «князя».
