Стас Колокольников
2067
Гуляя по старому городу, я поймал себя на том, что больше рассматриваю прохожих, чем реконструкции зданий и всякие необычные штуки. На набережной один из ребят в блестящих костюмах глядел на пароход «Кормилец», мне очень захотелось увидеть на его лице хоть какие-нибудь эмоции, но не получалось. Кто бы он ни был, биочеловек или обычный, мой интерес только нарастал, и я спросил:
− Вы бы хотели попасть в прошлое и остаться там?
Он ничего не ответил, только зыркнул мне в глаза. И стало ясно, он уже пережил трагедию вместе с пассажирами тонущего судна. Похоже, парень знал, что телесная жизнь – это пригоршня праха, а также кто я и откуда. Это мне еще предстояло осознать, как со временем мелкое и сорное исчезнет в человеке, а великое и прекрасное останется неизменным.
− Ну что, теперь взглянул на жизнь по-другому? − услышал я за спиной.
Я вздрогнул, обернулся, думая, что обращаются ко мне, и увидел Марка, разговаривающего с собакой.
− Вряд ли, − сказал пес, − мне что эта жизнь, что другая.
− Поэтому ты и собака, − проговорил Марк.
Я проникся к нему уважением.
Рядом была еще одна вывеска «МОРЕ», и я решил заглянуть туда, пока звери обсуждают жизнь. Толкнув переливающуюся от голубого до перламутрового дверь, сразу бесшумно закрывшуюся за мной, я сделал несколько шагов и ощутил запах моря. И тут же услышал шум волн, увидел яркий, но приятный свет, отблескивающего на воде солнца. С каждым шагом и вдохом ритм жизни во мне менялся. Не понимая, как долго я купаюсь, загораю и гуляю вдоль неизвестно откуда взявшегося моря, собирая причудливые ракушки, я лишь чувствовал, что восторг по-настоящему стал природой моей души. Я одинаково любил прошлое и будущее, животных и людей, и даже биолюдей. Как вышел обратно, я тоже не помню, перед глазами еще было море.
− Ну как? − услышал я.
Марк в одиночестве сидел у стены и вылизывал усы.
− Прекрасно, − сказал я. − Там что, автоматическое возвращение.
− Да, каждому свой режим подбирается. По внешнему таймеру ты там находился тридцать восемь минут.
− Непонятно, как это работает… А где твой дружок?
Марк ничего не ответил.
− Ну что, глянем на библиотеку, да и пора мне, кажется, обратно в своё время. А то я тут еще остаться захочу. Море все-таки… Да и хлопостер − вещь нужная в хозяйстве.
Библиотека походила на большую трехмерную электронную книгу с эскалатором внутри. Когда-то я работал в библиотеке сторожем и много времени провел за размышлениями о том, что нас ждет в будущем, и вот теперь, зная ответ, хотелось замкнуть круг. Судя по обстановке, все до предела автоматизировано. Внутри ни души.
− Сюда люди-то ходят? − проговорил я.
− Наверное, я здесь не бываю. Спроси у Иосифа, он иногда ходит сюда на семинары и лекции.
− Значит здесь не всегда так пустынно?
− Не всегда.
Я обошел вокруг нового здания из стекла и металла, выглядевшего как огромный новенький аквариум для гигантских космических рыб. Посмотрел на свое отражение, на башенки непонятного назначения, на бегущую строку, приглашавшую в среду на семинар: «XXII век – время добрых дел», и мы вернулись.
− Нагулялись? Чип цел? − только я переступил порог, спросил хозяин кафе.
− На месте, − сказал я, возвращая чип. − И правда, ценная вещь. Столько всего узнал.
− Рад был помочь. Значит, полон впечатлений?
− Ага. Интуиция подсказывает, надо возвращаться. Кстати, Иосиф, хотел спросить. Чего вдруг ты решил мне высказать за творческий вечер?
− Э, да я, − замялся хозяин, − сам пишу роман о…
− О две тысячи шестьдесят седьмом, − догадался я.
− Точно. Но пока получается так себе, трудно выразить все осмысленное. Да и у тебя вроде дела не очень.
− С чего это?
− Так показалось.
− Не, нормально, публикуют понемногу. А у вас тут с этим как? Заходил в библиотеку, там ни души. Все блестит, светится, как начищенный хлопостер.
− Как же иначе, прогресс, − усмехнулся Иосиф. − За настоящими книгами ходят в основном повернутые на прошлом оригиналы, типа меня, старички да биолюди. Давно уже пользуемся голографическими книгами. Их можно осязать пальцами, они даже имеют запах книг, шелестят страницами. Красиво и удобно, в любом месте они при тебе, читай, сколько хочешь. Появились чипы, ускоряющие чтение, за день «Войну и мир» можно осилить.
− Мне бы такой.
− Библиотека сейчас вроде памятника самой себе, огромное хранилище аналоговой информации, и еще внутри музей «Библиотека». А сто лет назад там находился один из лучших центров знаний в Сибири.
− Да?
− В две тысячи шестьдесят седьмом там был сплошной праздник жизни, поверь, Петр.
Я кивнул в знак того, что верю каждому слову.
− Тогда моя мама работала в библиотеке. Я у нее еще был только в планах, но по рассказам и фотографиям знаю многое. В две тысячи шестьдесят седьмом под крышей открыли хостел для студентов и молодых научных работников. Даже ночью жизнь не замирала. Писались научные работы, люди встречались, что-то обсуждали. Там можно было и поужинать, и позавтракать. Очень уютное кафе, я его застал, и хорошо помню, как одна стена была движущаяся книжная полка, бери и читай, что приглянулось.
Я неожиданно зевнул.
− А захотел отдохнуть, – продолжал Иосиф, − пожалуйста, на нижних этажах в оранжереях стояли такие кровати-капсулы. Мама рассказывала, что маленьким я очень любил в них прятаться. Внутри настраивался режим, и можно было оказаться в какой хочешь стране, книге или эпохе. Мое детство пришлось на другое десятилетие, но дух шестидесятых во мне.
− И что это был за дух?
− Дух настоящей свободы и любви. То так чего не хватает.
− Прямо рай. Куда же он делся?
− Потом пришло другое время, кризис восьмидесятых и катастрофы девяностых из-за солнечной активности, многие даже разучились грамотно писать… Шестидесятые стали легендой. Как говорил мой любимый писатель Мак Макроу, 2067 год был Эдемом, который до сих пор с нами.
− Да, прекрасно жили в шестидесятых, − вздохнул я, проникшись настроением хозяина кафе. – Жаль, пора прощаться, Иосиф. Вряд ли мы еще встретимся, но кто знает. Так что, до свидания…
− Пока, − кивнул хозяин. − Завидую я тебе, Петр.
− В чем?
− У тебя есть шанс дожить до две тысячи шестьдесят седьмого. Увидеть все как есть.
− Да уж, шанс есть. По крайней мере, если дотяну до шестьдесят первого, то не буду, как Хэм пускать себе пулю в голову из-за невозможности написать что-то новое.
− Продержись.
− Хм, ну вам тут несложно узнать продержался я или нет.
Хозяин недовольно покачал головой.
− Ладно, не узнавайте. А чего ты там про кумиров шестидесятых по телефону говорил?
− Да так, психанул. Мне кажется, что лучше две тысячи шестьдесят седьмого времени не было.
− Понятно. Может быть, поглядим. Вот вроде и выяснили все. Пойду.
− Давай.
Я попрощался с Марком и вернулся в музей. Покрутил кружок телефона, набирая 20-14. Впустую. Тогда я прилег на знакомый венгерский диванчик образца 1964 года и, чувствуя усталость во всем теле, заснул.
Очнулся я от бешенного стука в дверь и, вскочив, бросился открывать. На пороге стояли Разин.
− Что с тобой, Петька? Ты живой?!
Я молча смотрел на него, еще не понимая, где нахожусь.
− Петя, ты как?! Как себя чувствуешь?! Спал? Я стучу уже час и звоню! А у тебя с той стороны заперто. Что случилось? – наседал Разин. − Ты чего молчишь? Где был?
− В две тысячи сто шестьдесят седьмом, − еле выговорил я, − телефон я там оставил.
− О, куда занесло! И как там?
− Почти полный пис энд лав. По крайней мере, у котов и собак точно.
− Поздравляю. А я тебе поесть принес.
− Да я вроде не голодный.
− На, подкрепись.
Он положил на стол шаурму и выставил банку пива.
− Хватит, − сказал я.
− Чего так? – удивился Разин.
− В две тысячи шестьдесят седьмом пьют другие напитки.
− Какие?
− Узнаешь поди. А это тебе подарок из Барнаула две тысячи сто шестьдесят седьмого года, − я выложил на стол пару ракушек каури, которые сжимал в ладони. – Пойдем-ка лучше прогуляемся, ноги разомнем да голову проветрим.
Мы вышли во двор. На лавке у подъезда сидел кот, вылитая копия того, что был в баре «2067».
− Ну вот, − сказал я, − и ты здесь, тануки.
− Мяу, − ответил кот.
− Вы знакомы? – спросил Разин.
− Теперь да. Этот пушистый типчик ходит из прошлого в будущее и обратно, как из комнаты в комнату.
− Мяу-мяу, − поддержал кот.
− Пошли гулять, – позвал я.
И мы втроем отправились гулять.
Футуроза Алтая
У меня есть мечта…
Мартин Лютер Кинг
Утро выдалось прохладное и солнечное. К обеду синоптики обещали потепление – для середины осени лучше и не придумать. Последний день отпуска я хотел провести на даче. Нужно было пригнуть малину, забрать чеснок и кое-что из вещей. Еще с вечера я собрал рюкзак в дорогу.
