Станислав Миллер
Не буди Лихо
Глава 10
Максим не слишком горел желанием заполучить Седого в роли напарника, хотя предложил это сам. Во-первых, оперативное задание никто не отменял. Не исключено, что бывший зэк попытается скрыться. Если Максим его упустит, то начальник просто пеной изойдет, а со службой можно будет попрощаться.
Во-вторых, кто еще мог пойти на разведку кроме них? Поручать это девушкам явно не стоило. Максим не был уверен, что они справятся, да считал, что это не по-мужски. Доминик продолжал вещать про свои потусторонние бредни. Слушать это наедине было бы невыносимо. Оставалось надеяться, что в поезде он хотя бы сможет помочь девушкам в случае опасности.
Больше всего было страшно за Катю, хотя здесь ей вряд ли было бы безопаснее. Максим усмехнулся. Забавно, что из двоих девушек именно она его зацепила. Аделина была сногсшибательна, черт, да она была способна заставить праведника начать грешную жизнь! Ее число подписчиков в «Инстаграмме», должно быть, обгоняло население России. Вот только была она какой-то … искусственной, пресной. Скучной. Словно живая кукла.
На ее фоне Катя казалась светлой, чистой и живой. Она выглядела проще, но Максим находил ее очаровательной. Особенно глаза – темные, почти черные, поражающие своей глубиной. И нотка грусти, то и дело проскакивающая во взгляде.
Интересно, как они там сейчас? Максим поймал себя на мысли, что с момента расставания и пяти минут не прошло, а он не может думать ни о чем другом.
Надо сосредоточиться на деле. Тем более, с бывшим зэком нельзя терять бдительности. На службе всякое бывало, но на задание с осужденным он еще никогда не ходил. И этот дебют отнюдь не был приятным.
Седой, правда, мог постоять за себя, Максим это признавал. Был настороже, да и обстановку оценивал трезво. Только поможет ли он, если на них нападут? Особой уверенности в этом не было. Такие делают только то, что им выгодно. Своя шкура дороже всего. И что-то он подозрительно затих…
– Ладно, пора бы уже рассказать за что ты сидел? – спросил Максим. – Дай угадаю. За кражи? Ключики-то у тебя не случайно оказались.
– Садятся бабы на хер, а мужики зону топчут, – без злобы, скорее рефлекторно ответил Седой. – На кражах я никогда не попадался. С шестнадцати лет работаю, квалификация на высшем уровне. Меня бы не замели, если бы не глупость.
Максим и так это знал. Все было в личном деле. Но Седого нужно было разговорить. Только так он мог проболтаться о своих планах.
Некоторое время они шли в тишине. Туман вокруг словно боялся прикасаться к поезду. Но едва они миновали локомотив, как мгла сгустилась. Рельсы – их путеводная нить – слабо поблескивали внизу.
– Так что случилось? – продолжил разговор Максим.
– Случился мудила один. Возвращаюсь я как-то домой раньше обычного. А там этот мудак и моя жена устроили голландский кордебалет, – Седой сплюнул. – И такое меня зло взяло, что и слушать никого не хотелось. По барабану стало, что, почему и как. Вот я мудака на перо и посадил. Попортил жизнь себе и ему. За это дали десятку строгача. А жена следакам говорит: «он еще и ворюга!». Хорошо хоть это не пришили, волки позорные. Доказательств то не было.
Такую историю мог рассказать любой рецидивист, а если надо – то и со слезами на глазах. Впрочем, Седой не врал. Почти.
Он умолчал о том, что нанес двадцать ножевых ранений. Что труп расчленил и грозился скормить его псам. Что обещал своей бывшей жене проделать то же самое с ней.
По крайней мере, на зоне Седой не был беспредельщиком, а значит, какие-то правила (пусть и не закон) соблюдать мог.
– Че замолчал? – он подал голос снова. – Думаешь, я тебя здесь порешить могу? Не-е-е. Хоть ты и «мусор», у меня к тебе предъяв нет. Пока. Сейчас мы все в одной лодке.
– Без проблем, – ответил Максим. Он похлопал себя по поясу, проверяя пистолет.
Они шли молча еще недолгое время. Локомотив скрылся из виду, только его фонарь тускло мерцал сквозь мглу. Лес, покрытый туманом, казался нескончаемым, неизменным. Словно одни и те же деревья повторялись вновь и вновь.
Хотя план состоял в том, чтобы добраться до ближайшей станции, Максим стал догадываться, что ничего хорошего из этого не выйдет. Похоже, они были настолько глубоко в чаще, что попытка выбраться самостоятельно займет вечность. Что ж, если пройти еще сотню-другую метров, может им удастся найти то, по чему можно сориентироваться.
Седой, который последние несколько минут шел впереди, замер на месте. Максим едва не врезался в него.
– Погляди-ка, может, я чего-то не понимаю… но, сдается мне, это уже слишком.
Седой уставился куда-то вниз. Поймав направление взгляда, Максим посмотрел в ту же сторону. Сперва он не заметил ничего странного, но потом… Железная дорога, вроде бы, утопала в тумане, но слишком уж резко, словно была обрублена. Максим прошел пару шагов вперед. Он ощутил, что идет по мягкой земле, покрытой мхом, который не знал прикосновений рельс или человека. Железная дорога попросту обрывалась в этом месте, как будто, так и было задумано. Если бы поезд доехал до этой точки – катастрофы было бы не избежать.
– Это полное попадалово! – бормотал Седой. – Кто бы стал прокладывать дорогу до середины леса?
– Никто. Если только она не достроена.
– В натуре. А поезд по ней пустили по приколу?
– Нестандартная ситуация, – согласился Максим. – Я совсем не удивлюсь, если с другой стороны поезда тоже самое. Не представляю, как это объяснить.
– Может, рельсы были, но кто-то специально их обрубил?
– Нет. Погляди, мох с травой дальше нетронутые. Здесь вообще никто никогда не ходил.
– Я начинаю думать, что наш шибздик оказался прав, – почесал голову Седой. – Реально творится какая-то мистическая херня. Думаешь, он может помочь? Повертит, там, свои канаты-хренаты энергетические…
Максим не ответил. Он и сам чувствовал, что его вера в рациональное дает трещину. На службе все было проще. Если не можешь раскрыть дело, значит у тебя недостаточно информации. Обычно это правило можно было применить и к жизни, но не здесь. Чем больше информации появлялось в этом месте, тем запутаннее все становилось.
– Поворачиваем назад, – наконец, произнес он. – Тут мы больше ничего сделать не можем.
Может быть, Доминик и правда окажется на что-то способен? Подумать только, энергомант из шоу спасает людей из сверхъестественной ловушки! Еще вчера такая мысль была бы смешной. Но другого плана все равно не было.
Максим слышал, что парни из соседнего отдела полиции пару раз привлекали экстрасенсов для расследования. Каким-то образом даже выбили им официальную оплату. Более того, потом клялись, что без этих шарлатанов им бы не удалось найти тела убитых много лет назад. Что ж, после того как все закончится, нужно будет непременно отыскать этих полицейских и задать им парочку вопросов.
Путь в обратном направлении казался короче. Довольно скоро впереди показались очертания поезда. «Или мы просто шли быстрее, чтобы поскорее убраться из чертова тумана», – подумал Максим.
Было в нем что-то неправильное. Подсознательно хотелось отойти от него подальше. Как только белесые щупальца оказывались ближе, Максим ощущал себя неспокойно. Его беспокоило то, что опасность было трудно разглядеть даже в паре метров от себя.
Словно в подтверждение его мыслей, спереди, прямо у головного вагона, раздался хруст. В тумане медленно, крадучись, вырастал силуэт. Низкий, похожий на человека, который наклонился в поисках утраченной монеты.
– Кто это? – крикнул Макс.
Из тумана донеслось глухое рычание. Через мгновение показался его обладатель. Это был черный волк с оскаленной пастью. Он замер, внимательно наблюдая за их движениями.
– Ух, волчара, какой здоровый. Только, видимо, больной. Шерсть по бокам совсем облезла, – еле слышно сказал Седой. – Не дергайся. Медленно идем к нему. Расставь руки, чтобы казаться больше. Если его стаи нет рядом, он не рискнет напасть.
– Я думал, ты – вор, а не эксперт по волкам, – ответил Максим, но последовал его совету.
Это сработало. Волк попятился назад от людей. Максим чувствовал, как внутри растет тревога. Он никогда прежде не имел дела с диким зверем и не знал, что можно от него ожидать. «Старайся не показать страх, – думал он. – Хотя, волк наверняка и так это чует».
– Спокойно, псина, спокойно, – приговаривал Седой. – Просто уходи. Уходи и мы тебя не тронем.
Волк, казалось, слушался его. Он коротко поскулил, продолжая пятиться назад. Его тело дернулось, готовое развернуться и умчаться прочь. Но что-то вдруг изменилось. Максим почувствовал, как воздух стал тяжелее, гуще. Холоднее.
– Что-то не так. Он не собирается убегать, – засомневался Максим.
Волк содрогнулся, будто от боли, пронзившей его тело. Мощные челюсти напряглись, обнажив клыки. Он прижался к земле, готовый к прыжку.
– Берегись! – заорал Седой.
И тогда волк прыгнул. Открытая пасть стремительно приближалась, но за долю секунды до столкновения Максим бросился в сторону. Едва очутившись на земле, он вскочил, ожидая, что вот-вот и клыки вцепятся в спину. Где-то рядом раздавались крики.
Седой, лежа на спине, пытался оттолкнуть зверя. Волк сомкнул челюсти на его ноге, игнорируя удары. Острые зубы ходили как терка, превращая мясо в труху.
Максим потянулся за пистолетом. Рука коснулась лишь пустого места. Внутри похолодело.
«Выпал, – подумал он. – Должен быть рядом. В месте, куда я упал».
Пока Максим судорожно шарил по земле, схватка с Седого с волком продолжалась. Зверь отвалился от ноги и бросился к шее. Седой выставил ладонь вперед, на которой тут же сомкнулись клыки. Свободной рукой он пытался надавить волку на глаза, но пальцы все время соскальзывали с мокрой от крови морды. Когда из конечности послышался хруст, Седой истошно заорал.
Раздался выстрел и тело волка дрогнуло. Зверь, издав болезненный вой, бросился в сторону леса, мгновенно затерявшись в тумане. Максим хотел выстрелить вдогонку, но передумал. Он вряд ли бы попал в цель, а патроны следовало поберечь. Кто знает, далеко ли стая?
А может, стая уже здесь? Максим целился из пистолета в туман, пытаясь рассмотреть очертания зверей. Его слух был готов уловить малейший шорох.
Внезапно он снова заметил движения со стороны поезда. Максим провел пальцем по спусковому крючку. Нужно было лишь подождать, когда мишень подойдет чуточку ближе или издаст звук. Но вместо рычания, послышался крик:
– Не стреляйте! Это мы!
Из тумана выпрыгнули Катя и Аделина. Чуть поодаль за ними следовал запыхавшийся Доминик. Максим с облегчением выдохнул и опустил пистолет. Но расслабляться было рано.
– Седой ранен! – гаркнул Максим, бросившись к окровавленному телу. – Помогите мне затащить его в поезд, здесь опасно! Волк может вернуться!
Он бережно обхватил Седого под плечами, Доминик вцепился в ноги. Вдвоем им удавалось нести раненого достаточно быстро. Катя и Аделина шли чуть впереди.
– Тяжелый, сволочь, – сказал Доминик. – Как он?
– Сам видишь, сильно его покромсали, – ответил Максим. – Неси аккуратнее, у него там переломы!
Седой стонал от боли, изредка разражаясь густой нецензурной бранью. Когда группа почти приблизилась к вагону, из тумана послышался вой. Сперва один. Вскоре к нему присоединились и другие звери. Завывания раздавались вокруг: спереди, сзади, вдалеке, затем ближе и ближе. Казалось, что стая была готова разом выпрыгнуть из тумана, чтобы полакомиться свежим мясом.
– Быстрее! – кричал Максим. – Затаскиваем его в вагон!
Доминик первым оказался на ступеньках и изо всех сил тянул тело на себя. Внезапно он испуганно уставился в лес.
– Там эта тварь! Она приближается!
Максим обернулся. Он увидел, как из тумана вылезла оскалившаяся волчья пасть.
– Помогите ему затащить! – бросил он девушкам. – Быстрее! Быстрее, не стойте столбами!
Они принялись толкать тело в вагон.
Максим прицелился в зверя, понимая, что скоро прибегут и другие.
Как же долго они возятся с Седым!
Зверь приблизился, Максим тут же выстрелил. Пуля попала в глаз. Волк рухнул на землю, его тело затряслось в судорогах.
Из тумана послышалось рычание. Теперь откуда-то слева. Затем еще одно, с другой стороны.
– Все! Максим, залезай! – послышался из вагона женский голос.
Он бросился к ступеням. Оступился, едва успев ухватиться за поручень. Мысленно выругался, каждая секунда промедления могла оказаться последней.
Наконец, он оказался внутри. Максим рванул дверь на себя, и едва та успела закрыться, в проеме мелькнула волчья морда. Следом раздался глухой удар о металл. Потом еще один. Волк в исступлении продолжал бросаться на дверь, еще и еще, и еще… но все было тщетно.
Максим пытался перевести дух. Руки дрожали, не желая отпускать рукоять пистолета. Сердце как бешеное тряслось в груди. Из глубины вагона доносились взволнованные голоса. Он устало облокотился о стену.
«По крайней мере, внутри поезда безопасно», – подумал Максим.
Он и не догадывался, что вскоре все изменится.
Глава 11
Раненого Седого разместили на боковой койке у окна. Он перестал кричать, лишь изредка стонал, хотя все это время оставался в сознании. Катя с ужасом смотрела на его раны. Голень пострадала особенно сильно. Сквозь рваные кожу и мышцы, покрытые кровью, виднелась кость. На правой руке остались глубокие колотые раны от клыков; указательный палец болтался, словно ничто его не держало, кроме тонкой полоски кожи. Из ступора Катю вывели истошные визги Аделины:
– Боже мой, посмотрите на него! Он умирает! Сделайте же что-нибудь!
– Нужно обработать раны и перевязать его, – сказала Катя. – Дайте мне тряпки… нет! У проводника должна быть аптечка. Аделина, Доминик, не стойте!
Они кинулись в сторону купе проводника, едва не столкнувшись с Максимом, который с пустым взглядом как раз плелся оттуда. Его рука продолжала сжимать рукоять пистолета.
Он устало опустился на койку напротив. Взглянул на Седого, покачав головой.
– Хреновый получился первый день на воле, – хрипло выдавил тот. – Походу, он же и последний. Говорили мне – возьмись за ум… А я, как дурак, на сходку поехал…
– Молчи, береги силы! – велела ему Катя. – Если остановим кровь, ты наверняка сможешь продержаться до прихода спасателей.
– Ага, так они к нам и спешат. Расскажи-ка ей про рельсы, мусорок.
Катя удивленно посмотрела на Максима. Он тяжело вздохнул.
– Железная дорога обрывается через пару сотен метров. Дальше идет густой лес без признаков цивилизации. Такое ощущение, что рельсы просто не стали прокладывать дальше. А потом взяли и пустили поезд. Бессмыслица какая-то.
– Мы ехали по маршруту, которого не существует, – встрял Седой. – Нас нет на картах. Так что, продолжай ждать помощь дальше. Никто не придет.
В проходе показались Доминик и Аделина. Девушка сжимала в руках пластиковую коробку с красным крестом посередине. Внутри оказались медицинские принадлежности, среди которых нашлись несколько рулонов бинтов и раствор перекиси водорода.
– Так, Седой, будет больно, – сказала Катя, открывая флакон.
– Не больнее того волчары позорного, – ответил он, но едва жидкость полилась на голень, стиснул зубы, чтобы не кричать. Послышалось шипение, в месте раны взметнулась вверх розоватая пенка, унося с собой грязь. Те же манипуляции Катя проделала с кистью. Затем, стала перематывать раны бинтом.
Она никогда не обрабатывала такие повреждения (лишь мелкие порезы, что изредка случались с ней во время готовки), поэтому действовала, скорее, интуитивно, нежели со знанием дела. На ее взгляд, получалось неплохо. Если придет помощь, спасатели поправят как надо.
Плохая мысль. Нельзя говорить «если». Помощь придет.
Замотав бинт, Катя попыталась разорвать его на лоскуты, чтобы завязать. С первого раза не получилось.
– Давай, помогу, – предложил Максим.
В тот момент, когда он взял у нее обрывок бинта, Катя ощутила едва заметное прикосновение к руке. Оно было нежным и длилось чуть дольше, чем требовалось. Уступив Максиму место, Катя отошла в сторону, ощущая, как внутри разливается приятное теплое чувство.
«Ты реагируешь, как ненормальная», – одернула она себя мысленно. – Сколько тебе лет? Шестнадцать?»
Но подавить чувство не получилось. Она схватила ближайшее полотенце и ожесточенно принялась тереть руки, испачканные в крови.
Максим довольно ловко управился с бинтами. К этому времени, Седой закрыл глаза. Он перестал обращать внимание на кого бы то ни было.
«Спит? – подумала Катя, – или того хуже?».
Но приглядевшись, заметила, как его грудь плавно поднимается и опускается. Уходить в другой мир Седой не спешил. На миг в поезде снова воцарилось спокойствие.
– Так вы нашли выход из леса или нет? – спросила Аделина с надеждой.
Максим вкратце рассказал им, что удалось обнаружить. Про железную дорогу, обрывки рельс. Про непроглядную мглу и нападение стаи. Впрочем, последнее они видели своими глазами.
– Вы все еще не верите? – поинтересовался Доминик.
– Во что? – спросил Максим, хотя уже понимал, к чему все катится.
– Осмотритесь внимательно. Все вокруг ненастоящее. Этот поезд, лес, железная дорога… Как декорации театра, в котором мы играем.
– Волк был вполне настоящий. Как и раны, которые он оставил, – поспорил Максим.
– То, что ты можешь дотронуться до чего-либо, не делает это настоящим. Во сне или при галлюцинациях ты тоже можешь касаться вещей, которых не существует. Разница в том, что тебе это лишь кажется. Кажется настолько, что сомнений в реальности нет. Ты просыпаешься или трезвеешь, и только тогда понимаешь – а ведь это был просто бред! Но какой праводоподобный! А если во время бреда ты выпадешь из окна или тебя собьёт машина, разве повреждения не будут настоящими? – Доминик эмоционально взмахнул руками. – Посуди сам, как мы здесь оказались? Ты знаешь, а? Нет! Кто-нибудь знает?
Никто не ответил. Катя помнила, что заснула еще в том, реальном мире, а проснулась в пустом поезде. Момент перехода, если и был, то прошел мимо нее.
«В том реальном мире… Я уже мыслю, как Доминик, – подумала она. – И правда, где мы сейчас? В каком мире? «
Похоже, она все же поверила в сверхъестественное.
– Так я и думал. Здесь не просто что-то не так. Здесь – все не так, – пылко продолжал доказывать свою правоту Доминик. – И оказались мы тут не случайно. Есть у меня одно предположение…
– Что ты имеешь в виду? – спросила Катя, когда он вдруг остановился. – Сказал «а», говори и «б»!
Доминик не успел произнести и слова, как сверху послышался тяжелый удар, от которого вагон дрогнул. По металлической крыше кто-то медленно двигался. Каждый шаг сопровождался гулким стуком. В вагоне вдруг стало холоднее.
– Это что, еще один из пассажиров? – спросила Аделина шепотом.
– Сколько же он тогда весит? – ответила Катя.
Грохот шагов становился ближе. Что бы это ни было, оно направлялось к тому месту, где все стояли. Катя бросила испуганный взгляд на остальных.
– Мне кажется, нам всем нужно отойти от… – начал было Максим, но в этот момент окно возле койки Седого взорвалось.
Словно в замедленной съемке Катя видела, как осколки стекла летят во все стороны, целясь в людей, в их руки, тела, лица. Аделина вскрикивает, когда один из них впивается в ее безупречное лицо. Осколки бьют и по Кате, но боли она не чувствует, значит серьезных ран нет.
Из отверстия в окне торчит рука.
Нет, не рука!
Болотного цвета лапа с когтями, обвитая лесной порослью. Короткая шерсть, торчащая клочками. Длинные гибкие пальцы, каждый из которых был в два раза больше человеческого.
Лапа шарит по телу Седого, ощупывает, почти ласкает. Он в ужасе таращится на нее, только что очнувшийся, не понимающий, что происходит. Лапа обволакивает шею Седого и рвет на себя. Его тело взымается в воздух и несется к окну, но отверстие для него слишком узкое. Седой застревает между острыми клыками стекла, его крики напоминают непрерывный вой. Чудовищные пальцы сжимают шею все крепче, пытаясь протиснуть добычу.
– Стреляй уже! – послышался голос Доминика справа. Катя оборачивается на звук.
Максим целится из пистолета, но медлит нажать на спусковой крючок. Его сомнения понятны – велика вероятность попасть в Седого. Доминик продолжает кричать, но Максим не реагирует.
Слишком поздно. Со стороны окна что-то громко хрустит. Катя понимает – это не стекло. Ломается тело Седого. Его глаза выпучены, на лице выражение боли и ужаса. Тело уходит в отверстие, сначала по грудь, затем оно проворачивается (Катя содрогается от звука очередного хруста костей) и исчезает полностью.
Слышен лишь чей-то крик. Только через несколько секунд Катя понимает, что кричит она. Предсмертное выражение лица Седого навсегда запечатлелось в ее памяти. Что, если бы лапа схватила ее? Каково это, чувствовать, как твои кости крошатся, протискиваясь сквозь дыру?
– Катя, успокойся! Возьми себя в руки! – твердо говорит Максим.
Он тронул Катю за плечо. От прикосновения стало чуть легче. Достаточно, чтобы двигаться и хоть как-то воспринимать обстановку. Недостаточно, чтобы выкинуть из памяти страшную картину.
Катя услышала, как недалеко от нее кто-то плакал навзрыд. Это была Аделина. Она сжимала в руках окровавленные осколки стекла, которые достала из своего лица. На ее щеке остались безобразные рваные раны, с одной из которых свисал лоскут кожи.
«Шрамы останутся наверняка», – подумала Катя, но вслух ничего не произнесла.
– Видели эту руку? Она сломала Седого как ветку! – вопил Доминик. – У людей таких не бывает! Что это было? Будто скрестили человека и рептилию!
– Я не знаю, что это было, но здесь больше не безопасно, – сказал Максим. – Нужно уходить, уже нет разницы куда.
– Там же волки, – заметила Катя.
Она пыталась не обращать внимания на Аделину, которая не переставала плакать. Сейчас были вещи поважнее испорченной внешности.
– Волков я отгоню, – заверил Максим. – Осталось еще шесть патронов. А эта тварь из окна выглядела гораздо опаснее любой стаи. Тем более, мы даже не знаем, что это.
Он собрался было идти, но заметил, что Аделина ни на что не реагирует. Она ощупывала лицо, касаясь раны пальцем. От шока она едва ли ощущала боль.
– Возьми ее за руку, – сказал Максим Доминику.
Тот послушался. К удивлению Кати, Аделина прекратила рыдать. Лишь тихонько всхлипывала.
Они подошли к входной двери. Максим приоткрыл ее и выглянул наружу.
– Пока все чисто, – сказал он. – Идем вдоль железной дороги. Когда она закончится … что ж, будь что будет.
