Софья Ивановна Петрова
Родина моей души – Россия
7 глава
Время неумолимым потоком несло Мишу по жизненному пути, и вот он уже давно не юный парень, а мужчина преклонных лет, к которому все обращаются, как подобает его возрасту – Михаил Романович. Жизнь старика была насыщенной и яркой, казалось, в ней не было места для печали и горя, которые сопровождали его все детство. Военная операция давно подошла к концу, принеся долгожданный мир не только на новых территориях, но и по всей стране. Тот день, пожалуй, Михаил Романович не забыл бы ни за что на свете: радостные возгласы, салюты, празднования и счастливые лица военных, вернувшихся домой. Бойцы сражались за право быть и оставаться Россией – страной с тысячелетней историей, их успехи на фронте вдохновили десятки тысяч людей и подвиг их не будет забыт.
Размышления о том дне настолько захватили Михаила Романовича, что он совершенно не заметил, как по телевизору, висевшему на стене в просторной гостиной, начался сюжет о тех, кто сделал вклад в развитие страны. На телеэкране мелькали лица, рассказывающие истории достижений, и Михаил без особого энтузиазма слушал сбивчивые речи ведущих. Старик уже было собирался встать из мягкого кресла и выпить крепкого чая, но миловидный голос девушки привлек его внимание. Он взял пульт и прибавил громкость, а помещение заполнилось мелодичным голосом:
– Моя история не так проста, как может показаться, – начала белокурая девушка, сидящая напротив интервьюера. – Когда мне было пять лет, во времена специальной военной операции, я попала под обстрел, да такой жестокий, что стены детского сада, в котором я находилась, тряслись при каждом взрыве. На улице стояло лето и погода была настолько жаркой, что воспитатель решила не выводить нас на прогулку. Мы услышали первые свисты, предвещающие скорый удар, и в панике забились под кровати. Сколько времени прошло – я не знаю, но в какой-то момент в помещение вошло несколько военных, на плечах которых была белая повязка. Они хотели спасти нас, увести в безопасное место, но этому не суждено было случиться… – Девушка на миг замолчала и смахнула скатившуюся слезу, которая олицетворяла всю боль внутри этой хрупкой дамы. – Я настолько испугалась, что вцепилась в руку одного из военных и не собиралась отпускать. Он так ласково улыбнулся мне и подхватил на руки. Пригнувшись, он уносил меня все дальше от садика – в безопасность. Но враг оказался коварнее и будто предвидел, что мы окажемся в укрытии, поэтому нанес удар. Каменная кладка дома, в котором мы нашли свое убежище, вся затрещала, и кирпичи полетели вниз на наши головы. Военный успел оттолкнуть меня в сторону и прикрыл собой на случай следующего обрушения.
– Вы узнали имя этого бойца? – поинтересовался интервьюер.
– Да. Пока мы ждали, когда обстрелы стихнут, я от волнения начала тараторить невпопад. Рассказала ему, что меня зовут Катерина Комарова, что мне пять лет и я очень хочу к маме. – Девушка «по-девичьи» усмехнулась, что было очень мило. – Военный с интересом слушал меня, а после решил представиться – его звали Шадрин Роман Николаевич, он приехал с семьей из Шебекино и отправился защищать Родину, когда находился на отдыхе в деревне «Н». Так мы и сидели, пока над нашими головами пролетали ракеты, а где-то вдалеке разрывались снаряды… И когда все поутихло, бойцы решили вывести нас дальше, мы двигались небольшой колонной вдоль домов, какие-то были уже разрушены, а какие-то сохранили свой вид. Оставалось пройти еще немного, Роман Николаевич крепко сжимал мою руку и по рации докладывал о том, что мы скоро будем на месте. А я была всего лишь маленькой испуганной девочкой, которую нужно было успокаивать, поэтому Роман Николаевич пытался отвлечь меня разговорами о всяких детских и радостных пустяках… Мужчина в камуфляжной форме рассказал мне стих собственного сочинения. Конечно, из-за своего возраста я даже не поняла всю силу и мощь тех слов, которые мне, к огромному сожалению, не удалось запомнить полностью. Но иногда я вспоминаю некоторые отрывки и понимаю, насколько великий был тот человек… Роман Николаевич был такой добрый… И мне он показался очень хорошим и смелым человеком, – с необычайно теплой улыбкой вспоминала Катерина. – А дальше все произошло как в тумане. Свист, крики, паника. Роман Николаевич подтолкнул меня вперед к другому военному, который сопровождал других ребят, а сам… Господи, далее раздался взрыв. Мы бежали, не сбавляя темпа, и я позволила себе обернуться, потому что поняла, что Романа Николаевича нет рядом. То, что я увидела, запомнила на всю оставшуюся жизнь – бездыханное тело Романа Николаевича лежало недалеко от воронки, оставленной снарядом. Тело человека, который спас мне жизнь и будущее моих детей.
Катерина горько заплакала, вспоминая те события, что оставили неизгладимый отпечаток в ее сердце и подтолкнули к тому, кем она стала в настоящем. Михаил Романович был поражен открывшейся ему правдой, он с силой сжал подлокотники кресла, да так, что побелели костяшки пальцев. Лицо потеряло привычный цвет и стало почти мертвенно-бледным. Он не мог и представить, что отец, его любимый папа, так героически спас не только Катерину, но и остальных детей ценой своей жизни. Старик смотрел на экран, пока глаза застилала пелена слез…
Мелькали кадры, как Катерину за заслуги перед Отечеством награждал тот, за кем следовала вся Россия, видя в нем крепкую опору и поддержку. Из репортажа Михаил Романович узнал, что Катерина разработала лекарство, которое на тот момент не имело аналогов в России, а было лишь за рубежом. Девушка кропотливо работала над созданием вакцины, способной излечить детей с диагнозом спинальная мышечная атрофия2. Всего один укол и у подрастающего поколения появлялся шанс на полноценную, а главное здоровую жизнь, полную ярких событий. По словам Катерины, на разработку вакцины ее вдохновил Роман, а если быть точнее – его героический поступок, ведь он ценой своей жизни защитил будущее детей; это был поступок истинного защитника Отечества.
Михаил не мог отвести взгляд от лица Катерины, ведь она была той, кто в последний раз видела его отца живым. Именно в ее взгляде был тот самый предсмертный взор папы, о котором он думал всю жизнь. Старика терзали десятки мыслей, но одна из них была, пожалуй, важнее всех: успел ли Роман рассказать девочке о том, что у него тоже есть ребенок? Сказал ли, как сильно любит своего сына? Михаил хотел бы знать последние слова отца, почувствовать его взгляд и увидеть теплую улыбку, но время не повернуть вспять – теперь ему оставалось лишь погружаться в уже неясные, потертые временем воспоминания.
Старик перевел взгляд на свои руки, сморщенные временем. Сердце разрывалось от правды, что открылась в этот день. Ему захотелось выключить телевизор, чтобы не погружаться в прошлое еще глубже и не ранить свое старое избитое сердце, но голос Катерины вновь вернул того к телевизору:
– Сейчас мы находимся у дома, в котором когда-то жил герой Роман Николаевич…
На экране появилась знакомая улочка, по которой множество раз ходил Михаил, вдалеке виднелось то, что осталось от Сашкиного дома – пару покосившихся зеленых досок и тень веселого мальчика в шлемофоне. На миг Михаилу Романовичу подумалось, как бы сейчас жил его друг детства, если бы не… Вспоминать о гибели Сашки было до сих пор тяжело, словно не было стольких лет за спиной. После оператор перевел камеру туда, где прошло детство старика. Сердце Михаила сжалось от картины, что предстала перед его взором: вместо некогда прекрасного дома остались лишь покрытые черной сажей обломки, а забора, который будучи мальчиком он красил вместе с мамой, и вовсе не осталось, лишь виднелись пару колышек. Во главе пепелища и разрухи стояла она – одинокая печка, сохранившая на себе детские рисунки Михаила. Снаряд, попавший в самое сердце его детства, безвозвратно стер тот дом, в котором все еще витал запах свежей выпечки и варенья. Казалось, время не властно над этим участком и печкой. Михаил почти ощутил запах горящих дров, вкус маминого пирога и будто услышал разговоры отца о рыбалке, которой так и не суждено было случиться. Мужчина на несколько мгновений вернулся в детство, наполненное родительской любовью.
– По моей инициативе здесь был установлен памятник в дань вечной благодарности Роману Николаевичу, что, не пожалев себя, встал на защиту Родины и детей, которые являются истинным и великим будущим страны. Эпитафией на памятнике служит отрывок из стихотворения Романа Николаевича, которое он читал мне, пока мы находились под обстрелом. Жаль, что я не смогла запомнить его целиком, но именно эти строчки глубоко отпечатались в моем сердце. – Катерина наклонилась к подножию памятника и с особым трепетом положила большую охапку алых гвоздик на землю, а после провела рукой по мраморной поверхности. – Таких, как Роман, страна должна помнить вечно, ведь нет ничего важнее любви к Отчизне, за которую так отважно и героично сражались бойцы.
На экране вновь появилась одинокая печка, а после картинка сменилась новым сюжетом. Михаил обездвижено сидел в кресле, не в силах отвести взгляд от телевизора. Что-то невидимое манило его посетить деревню «Н», постоять у могилы отца, вновь насладиться великими пейзажами страны и, наконец, отпустить прошлые обиды.
8 глава
Тернистая душа пожилого мужчины была как никогда подвластна эмоциям, бьющимся через край. Михаил Романович ехал в свой старый дом, в деревню «Н», где когда-то решилась его нелегкая судьба. Именно это место стало точкой отсчета его беспокойной жизни, которая навсегда оставила отпечаток в нем. Михаилу было даже страшно возвращаться. Он боялся воспоминаний, способных ранить сильнее предательства. Боялся заплакать непрошенными слезами от боли, которую ему причинило любимое место. Он ехал не ради своего терзания – он ехал ради правды, которую не хотел знать всю жизнь, но готов принять сейчас.
Михаилу Романовичу было очень тяжело решить вернуться в старый дом в деревню «Н», это ошарашило его близких, но каждый поддержал его. Абсолютно все знали особую связь Михаила и деревни «Н», про которую он рассказывал всю жизнь как о самой легендарной сказке – и детям, и внукам, будто не было ничего, кроме этой старой деревушки с невероятной историей. И на конце пути своей жизни старик понял, что ему нужно проститься с этим местом, принять его и подарить прощение, которое начал находить в глубине своей души. Ведь он помнит это место как маленький мальчик, который обижался на весь мир за его несправедливость. А сейчас многое изменилось и, кажется, взрослый – уже старый – мужчина готов взглянуть своей боли в глаза.
Когда Михаил шел по тропинке, ведущей к дому, на него сразу нахлынула ностальгия, но тот старался вытаскивать из себя лишь хорошие воспоминания, отчего по телу приятно разливалась радость. Вот по этой тропинке он когда-то ездил на своем старом четырехколесном велосипеде, здесь он сорвал маме целый букет соседских цветов, а тут они с Сашкой строили шалаш. Ощущалось, будто в воздухе до сих пор витал запах маминых кулинарных шедевров и звучал детский смех маленького Миши, который так мечтал порыбачить с отцом. Кажется, за столько лет не поменялось ничего, кроме того, что многие дома были разрушены, как будто те погибли из-за старости, а на самом деле они пали за свою Родину, которая, к несчастью, не уберегла их от смерти, но их падение помогло дойти той до конца, несмотря ни на что. И сейчас это место было олицетворением того, что все закончилось.
Михали шел, считая шаги, все больше оттягивая момент, когда он посмотрит на свой дом – ему было по-настоящему страшно увидеть это место и открыть глубоко затаенный сундук воспоминаний, связанных с этим домом… Но каждая рана вскрывается, если ее не забыть. И Михаил уже стоял напротив дома, трясущимися морщинистыми руками придерживая свою трость, которая, казалось, должна упасть от нахлынувших эмоций.
Михаил Романович смотрел на свой когда-то наполненный счастьем дом. Он был красивым, аккуратным и рядом всегда цвел сад, который мама так трепетно выращивала, но сейчас вместо этого была груда досок и всякого хлама, накопившегося за столько лет. У Михаила было такое ощущение, будто это валялся не мусор, а безжизненно покоились остатки его растерзанного сердца, которое отдавалось болью каждую секунду. Он не мог поверить, что его дома больше нет. Что стены, которые хранили разговоры с отцом и матерью, больше не стояли, как вечные солдаты. Не было ничего, кроме самого ценного в этом доме – печи, на которой Миша так часто читал книги. Сквозь сажу и пыль можно было рассмотреть рисунки, которые маленький мальчик когда-то от безделья рисовал. И в самом углу просачивалось когда-то желтое солнце, которое больше не освещало этот дом. Казалось, все умерло в этом месте, ничего не осталось от прошлого и от этого дома, о котором никто никогда и не вспомнит, словно и не было семьи Шадриных. От этого стало еще больней, и Михаила подкосило. Ему было сложно смотреть на картину, которую не смог бы изобразить ни один художник даже в самой глубокой печали.
После Михаил Романович перевел взгляд в сторону, где надежно стоял памятник его отца – из-за нахлынувших чувств от растерзанного временем и боем дома старик даже не обратил внимание на самое главное. Его глаза наполнились слезами, когда тот увидел молодого отца, который на фотографии в разы младше его, словно был вечно молодым. Он прочитал инициалы, которые размылись из-за скупых слез в глазах, потом повторил вслух еще раз и еще, будто призывая душу своего покойного папы. Михаил давно принял смерть отца, но его терзания и чувство горького упущения были такие сильные, словно он впервые узнал об этой новости. Он вдруг увидел своего отца другими глазами, будто ему поменяли сознание.
Михаил понял, что Роман стал вечной и гордой памятью этого места, где цвела мамина сирень. Его дом – теперь Родина его семьи, которая живет под спокойным, ярко-голубым и самым счастливым небом. Кажется, именно за это боролся Роман, когда шел на смелый бой, в котором одержал главную победу жизни – будущее своей страны. Ведь Катерина Комарова никогда бы не излечила множество больных детей в России, если бы отец Михаила был бы трусом и предателем. И благодаря своему поступку Роман навеки отпечатал память о семье Шадриных в этом доме, в деревне «Н»…
И детская обида Михаила сменилась гордостью. Он понял, что отец сделал все правильно. Он боролся за будущее. Потому что дети – это наше будущее; он всегда так говорил. Благодаря ему он сейчас – и другие люди – улыбаются, смотря в мирное небо России. Благодаря его отцу Россия развивается и встречает будущее. Михаил Романович понял, как смел его отец и как он сам до безобразия глуп. Он всю жизнь бессовестно потерял на обиду, которая нападала на него из-за отца – ведь даже после смерти Романа Михаил не смог принять его выбор. Теперь же старику было обидно лишь за то, что его отец умер, так и не дождавшись прощение сына – и ему хотелось верить, что перед смертью Роман лишь счастливо улыбался, зная, что его смерть была героической и что его сын в глубокой старости поймет, каким дураком был. И сейчас Михаил, смотря на умиротворенное лицо отца на старой фотографии, просил прощения у него, горько заплакав.
– Прости меня, папа… – вслух произнес он, упав на больные колени.
Он хотел закричать, чтобы отпустить все чувства, камнем лежащие у него на плечах все эти годы. Но Михаил знал, что папа не хотел бы, чтобы сын винил себя и корил за ту боль, которую ему причинил своей глупой обидой и детской ненавистью. Он встал с земли, отряхнулся и улыбнулся в мирное небо свободной России, которая трепетно и миролюбиво хранила в своей великой земле его такого же великого папу. Это было честью – быть сыном своего отца.
Обида внутри Михаила исчезла и сменилась гордостью, которую он не признавал столько лет. Старик посмотрел на могилу еще раз, увидев эпитафию:
«Там приятно пахнет смородина.
Там слышится ворон в глуши.
Готов поклясться, там, там моя Родина —
