Софья Ивановна Петрова
Родина моей души – Россия
2 глава
С невероятным ощущением счастья семья Шадриных приехала в скучающую зимнюю деревню «Н» в Запорожской области, где их ожидал деревянный домик с хрупким забором, свойственным типичному заброшенному участку. Они не особо любили это место, застрявшее в далеких временах с облезлым ремонтом и доисторической обстановкой, но было внутри что-то такое, что заставляло их приезжать сюда – возможно, чувство долга и привязанность к Родине, ведь Варя провела здесь слишком много времени, отчего оставила душевный след своего присутствия в стенах и крыше дома. Все здесь чувствовали себя спокойно, проводя вечера в теплой кухне, которую обогревала старая печка. Этот дом умиротворял, заставлял отпустить все плохое и обнимал своими невидимыми морщинистыми руками, которые тянулись из старого погреба. Все здесь напоминало о спокойствии, которое можно было найти даже в запахе постельного белья или в громком тикании часов среди умиротворяющей тишины.
Каждый член семьи Шадриных с особым облегчением положил свои сумки на скрипящий пол дома, который с привычными объятиями принял каждого. Миша сразу плюхнулся на свое излюбленное место – печка, серая поверхность которой изрисована его рисунками (это были машины, дома, а в углу светилось ненастоящее солнце). В рюкзаке забыто лежали книги, которые взял мальчик, но в этом доме не хотелось читать, будто он нарочно забирал в свой темный погреб все напоминания о школе – в том числе и желание читать. Варя принялась раскладывать продукты, из которых вечером сделает вкуснейший ужин, вновь показав свои невероятные кулинарные способности. А глава семьи, Роман, начал проверять дом, включать свет и прочее, как и полагалось мужчине. Каждый занимался своим делом, забыв об отдыхе, который должен быть после поездки – не забыл только Миша, который пролистывал социальные сети, жалуясь на плохую связь.
– Помог бы лучше! – слишком грозно для своего мягкого характера произнес Роман, кинув рядом с мальчиком удлинитель, и велел распутать провода.
Миша, конечно же, не стал спорить с отцом и, отложив любимый гаджет, со спокойным выражением лица начал выполнять полученное дельце. Это было совершенно не занимательно, поэтому он часто косился на мать, положившую в морозильник его любимое вологодское мороженое, которое, к огромному сожалению мальчика, в магазинах появлялось очень редко. Но Миша знал, что сейчас мама ни за что не позволит ему перебить аппетит этой вредностью, поэтому тот терпеливо ждал, выполняя поручения отца, который так долго совершал непонятные мальчику взрослые дела.
Позже Мише слишком наскучило это времяпрепровождение, поэтому он отпросился у отца сходить к своему другу, который жил по соседству. Саша, пожалуй, единственный, кто подружился со столь закрытым Мишей. И теперь каждый год, когда мальчик приезжал в деревню, они вместе гуляли как самые настоящие друзья, коими и являлись.
Миша с непередаваемой мальчишеской радостью стучался в дверь соседнего дома в ожидании увидеть лицо темноглазого мальчика, который почти всегда носил старый шлемофон своего отца – это была довольно странная привычка друга, но Миша принимал ее и уже не мог представить соседа без нее.
Мальчик резким движением кулака сделал стук в шаткую дверь, и его встретил взгляд мамы Саши. Она стояла в домашнем теплом халате, который совершенно не спасал от мороза снаружи, поэтому пригласила мальчика внутрь.
– Са-ша! – громко звала своего сына мать, пока Миша неловко топтался в коридоре, оставляя возле себя снежные следы.
Через секунд десять почти бегом (что неудивительно, ведь мать Саши была довольно строгой женщиной, проигнорировать которую было опасно) вышел из своей комнаты Саша, восклицательным и радостным взглядом оглядев своего друга, который даже не предупредил о своем скором приезде.
Друзья поприветствовали друг друга, обменявшись жестом «Дай пять!», который когда-то зародил крепкую мальчишескую дружбу. После женщина с особым трепетом отпустила Сашу погулять, не забыв вручить тому его любимый шлемофон, и сказала, чтобы тот ушел ненадолго, ведь задачи по математике терпеливо ждали решений.
Они гуляли по маленькой деревне, рассуждая обо всем на свете – о новых фильмах, играх и даже о музыке: довольно будоражащая песня знающего то, что другим не дано – некоего человека-шамана, призывающего гордо встать, заинтересовала друзей, поэтому они посвятили несколько минут трепетному обсуждению. Мальчики называли себя разносторонними личностями, как однажды выразилась мама Миши, поэтому старались разговаривать на разные темы – даже об изменениях в школьной программе, что казалось совсем не свойственной темой для юношеских разговоров.
Миша и Саша проходили мимо деревянных домов, где пахло старой русской деревней, в которой хочется писать стихи о березах и петь советские песни. Из каждого окна выглядывала белая тюль, прячущая стариков, которые читали стихи Рождественского на своем уже старом матрасе, постоянно поправляя очки на переносице. По пути попадались небольшие магазинчики, где еще можно было найти дешевые жвачки и конфеты. Также проезжали старые машины – их никогда не увидишь в городе: например, голубой «Москвич», водитель которого беззаботно подпевал песням про кино, не объезжая ямы. Но самым излюбленным местом Миши была речка, которая простиралась вдоль деревни, оберегая границу с Россией. Это было слишком красивым местом, чтобы не посещать его. Мальчики однажды принесли сюда самодельную лавочку, на которой часто сидели и чем-нибудь занимались: играли, разговаривали или даже устраивали пикники. Вот и сегодня они пришли сюда, наблюдая за закатом.
В этом месте пела душа, дышать было легко и необычайно приятный свет дарили эти родные места. Казалось, здесь – сердце деревни «Н». В этом были убеждены все жители местности. Солнце начало прятаться за снежной гладью, темнота уже окутывала своими объятиями Сашу и Мишу, поэтому те решили вернуться домой.
Вернулся Миша почти не чувствуя рук, потому что по своей детской памяти забыл взять варежки, которые покоились на дне его маленького чемоданчика. По приходу уже был готов ужин, который мальчик с удовольствием принял, поблагодарив свою заботливую мать, выругавшую сына за столь позднее возвращение. Но тот не противился замечаниям матери, которая была строже отца, к чему уже все привыкли. Мальчик всегда соглашался с ней, потому что не хотел ни с кем ссориться, что было довольно разумным решением.
– Завтра, Миш, поедем с тобой на рыбалку, научу тебя лунки в нашей речке делать, – с побуждением и удовольствием сказал Роман, так страстно любивший рыбачить, чему пытался научить и своего сына, но в городе было не так много возможностей, а сейчас располагало и время, и место, ведь не будет ни работы, ни учебы, ни постоянно замершей жены, которая каждый раз срывала рыбалку.
Миша с радостью согласился, возбужденно плюхнувшись на свой уголок печи; за эту привычку Роман иногда называл мальчика Емелей, а тот лишь смеялся, посматривая в сторону книжной полки, где скучали русские сказки.
Легла спать семья Шадриных в облегченном спокойствии – родители в своей комнате, пестрящей черно-белыми портретами родственников, а Миша в своей – через стенку были слышны противные звуки тиканья часов, к чему мальчик уже привык и давно не видел в этом помехи для сна. Он смотрел в потолок, в углу которого была еле заметная паутина. Справа от кровати мальчика была стопка одеял, которую почему-то никто не спешил убрать. А слева на стене висел красный ковер с непонятными узорами, которые по бессонным ночам мальчик разглядывал, воображая различных героев картин.
И эта ночь была именно из таких, когда в углу ковра Миша видел всадника на коне, двухголового орла, поднявшего вверх расправленные крылья, а в другом силуэт казака с саблей на левом боку и мушкетом на плече. Казалось, мальчик должен был упасть в беспробудный сон после насыщенного дня, но что-то внутри заставляло его ворочаться и открывать глаза при каждом шорохе, словно снежинки за окном специально пугали его. Миша будто чувствовал внутри что-то неладное.
Будто знал, что нечто приближалось.
Нечто в прекрасных закатных вечерах, в запахе смородины и в бесконечной дороге к реке…
3 глава
Миша все так же ворочался с боку на бок, совсем не замечая, что за окном уже начал зарождаться рассвет. Не в силах больше лежать, мальчик поднялся, чтобы выпить стакан прохладной воды, но дойдя до дверного проема, замер, прислушиваясь к шуму за пределами стен. Свист, дикий и ошеломляющий, разорвал привычную тишину, царящую в деревне «Н». Миша прильнул к окну, чтобы разглядеть источник шума, но в следующую секунду заметил, как что-то, то, чего он раньше не видел, летит по чистому небу. Это что-то было продолговатой формы, оставляющее на небе яркий след – и как раз оно издавало шум. Мальчик завороженно наблюдал за необычным объектом, а потом где-то на окраине деревни послышался взрыв, похожий на начало нечто страшного.
Испуганно озираясь по сторонам, Миша немного отошел от окна, этот поступок был скорее инстинктивным, чем осознанным. Раздался еще один взрыв, уже ближе к дому. Мальчик не на шутку испугался, но тело отказывалось шевелиться, и он стоял неподвижно в центре комнаты. Тикали часы, иногда заглушаемые свистом и взрывами. Варвара, которая подскочила с кровати после первого же шума, разбудила мужа, и вместе они вошли в комнату сына. Увидев, что тот стоит неподвижно, Роман схватил мальчика за руку и потащил, будто тряпичную куклу, в гостиную, где располагался вход в погреб. Миша бросил взгляд на часы, отметив, что они пробили пять утра.
Варвара уже откинула ковер, покрывающий деревянный пол, и, потянув за железное кольцо, открыла погреб.
– Скорее, сюда! – дрожал некогда грозный голос матери, выдавая нехилый испуг.
Варвара помогла сыну спуститься вниз – туда, где пахло сыростью, где не было света, а вокруг располагались десятки банок с прошлогодними закрутками. Раздался очередной взрыв, отчего стены дома задрожали, издавая неприятный треск. Прикрыв голову руками, Роман спустился вслед за женой и сыном, достал с одной из полок керосиновую лампу и разжег ее. Погреб озарился приятным желтым светом, который вроде бы должен успокаивать, но в этот раз он вселял лишь беспокойство.
– Мама, – отскакивал от стен погреба испуганный голос Миши, – что это?
Послышался очередной оглушающий взрыв, который пробрался даже под землю, где скрывалась семья Шадриных.
– Не знаю, Мишенька. – Варвара подошла к сыну и заглянула в его глаза. – Но похоже, ничего хорошего это не сулит. Как только шум стихнет, мы с папой поднимемся и узнаем, что произошло.
Мише отчаянно хотелось верить, что это сон – что за пределами погреба не слышны взрывы, от которых он каждый раз подскакивал. Мальчик не мог понять причину оглушающих звуков и паники, что проскальзывала на лицах у родителей. Они боялись, боялся и он, точно впитывал их эмоции.
Время неумолимо тянулось под звуки залпов, взрывов и громких свистов, которые доносились с улицы. Миша сжимался, сидя в углу погреба – то закрывал глаза, то открывал их. В какой-то момент почувствовал, как усталость навалилась на его маленькое тельце, и мальчик провалился в сон, да такой крепкий, что даже смог увидеть сновидения, в которых он шумно смеялся, гуляя с друзьями по Шебекино.
Варвара и Роман, заметив, что сын уснул, а взрывы стихли, решили выбраться из укрытия и постараться разузнать, что же происходит. Как только они вышли из дома, то поразились тому, насколько изменилась их зимняя деревня: то тут, то там были видны воронки от взрывов, валялись осколки снарядов, несколько ранее жилых домов были разрушены, а их остатки полыхали оранжевым пламенем среди белого полотна снега. Роман сделал робкий шаг за пределы забора, на небольшую улочку, и заметил, как из соседнего дома выбежал Володька, худощавый мужчина средних лет.
– Володь, что происходит? – Роман попытался сказать это как можно спокойнее, однако вышло скверно.
– Так это, военная операция началась. Ты шо, телевизор не смотришь? – Володька выглядел искренне удивленным, не понимая, как сосед мог пропустить такую важную информацию. – Обстреливают нас со всех сторон! А вояки нацепили желто-голубые нашивки и снаряды, вон, пускают. Стреляют, куда ни попадя, черт бы тех побрал – хто их поймет, сами ничего не понимают! Я это, вещички-то собрал и тикаю подальше, пока возможность есть, поделом это все. Жить же хочется! Страшно мне, соседи! И вам советую поскорей отсюда уезжать!
Роман в замешательстве замер, его сердце пропустило удар. Мужчина не представлял, как в такое спокойное и мирное время может начаться военная операция. Нужно было что-то делать, только вот что именно – мужчина не знал. В трудные моменты решения всегда принимала Варвара, однако тогда, когда опасность грозила семье, Роман решил, что возьмет ответственность на себя.
– Варька! Бегом в дом, собирай вещи и уезжаем! – сурово прокричал Роман, пока провожал взглядом соседа, бегущего к окраине деревни.
Из домов повыбегали и другие: кто-то ходил по соседям, пытаясь узнать, нужна ли их помощь, кто-то бросился тушить горящие обломки, а кто-то так же, как и Роман, неподвижно стояли, смотря вслед Володьке.
Несколько часов тишины, которые были заняты сборами, внушали спокойствие, точно все, что было несколькими часами ранее, лишь ошибка и такого больше не может повториться. Варвара быстрым шагом обходила комнаты, проверяя, не забыли ли они что-нибудь, а Миша тем временем, усевшись на любимую печку, разглядывал рисунки, все еще не в силах унять тревогу. Мальчик гадал: будет ли солнце светить так же ярко, как и вчера, изменится ли их жизнь, когда они вернутся в Шебекино? От мыслей Мишу оторвал спор родителей, бурно обсуждавших их последующие шаги. Роман постоянно жестикулировал, а Варвара, повысив голос, пыталась доказать мужу, что уезжать нужно сейчас же, а не ждать новостей из соседнего села.
Их перепалку прервал свист, тот же самый, что был слышен утром. Шадрины уже знали, что последует за этим, поэтому, прикрыв головы руками, побросали все и спустились в погреб. Очередные взрывы сотрясали стены дома, от шума закладывало уши, отчего Миша постоянно закрывал их руками. Мальчик уткнулся в бок отца, ища укрытие. Он знал, что именно объятия родителей способны успокоить и поселить в маленьком сердце веру в лучшее.
– Говорила же, нужно сразу уезжать, а ты: подожди, да подожди! – Варвара сидела в противоположном от семьи углу и злилась. Злилась женщина в первую очередь на мужа, который в первый раз решил принять важное решение, на себя за то, что послушалась его, и на ситуацию в целом. Ей было страшно, но она не могла показать этого, чтобы еще сильнее не напугать сына. Варвара очень берегла Мишу, пусть она и была строга с ним, но его безопасность и спокойствие было важнее любых принципов и желаний.
– Подождем и уедем, не проблема, Варь. – Роман погладил сына по затылку и робко улыбнулся, только вот улыбка вышла слишком натянутой.
Взрывы не смолкали, а надежда покинуть деревню «Н» таяла с каждой минутой.
Шадрины вновь начали спорить, осыпая друг друга аргументами и совсем не боясь показать себя раздраженными перед сыном, но Мише было все равно. Мальчик мог думать лишь о том, как сейчас бы сидел с отцом на зимней рыбалке, разглядывал кристально чистый лед, покрывающий речушку, а когда бы он сильно замерз, то выпил бы горячего чая из термоса. Вечером они вернулись бы домой, гордо неся свой улов, и мать принялась бы готовить вкусный ужин. В своих мыслях мальчик уносился далеко от обстрелов и взрывов, от паники, царящей на улице.
Дни тянулись, Шадрины все так же находились в деревне «Н», придумывая способы, как бы покинуть ее, и наблюдая за новостями по возможности. Обстрелы продолжались, сметая на своем пути почти все, что было в деревне. Иногда к Варваре обращались местные жители, знающие, что женщина работает медсестрой. Кого-то ранило осколком, а кто-то попал под шальную пулю. Варвара оказывала им всю необходимую помощь, тщательно обрабатывая раны и перебинтовывая конечности. В такие моменты она четко осознавала, что ужасы военной операции пробираются сквозь ее кожу и захватывают каждую частичку тела. Но страшней всего было Варе за своего сына, будущее которого было теперь под угрозой. Но об этом и думать не хотелось.
