Серик Асылбекулы
Отвести душу… по-казахски
Комекбай вновь наливает водку в стакан. На этот раз только наполовину. Затем, словно его осенила некая блестящая идея, с радостным видом вскакивает с места, принимается искать что-то, шаря руками в разных местах покрытия сарая. Через некоторое время находит то, что искал. Это были пустые бутылки. Комекбай три бутылки выстраивает в ряд на дастархане напротив себя.
Комекбай. Как прекрасно! (Потирая ладонями) Рассаживаемся по местам и смотрим! Шоу «Отведение души» начинается!!.....
(Турнув первую бутылку указательным пальцем) Эй, ты будешь поганым Ниетали!.. (Второй бутылке) А ты – хитрец Ермек. (Третьей бутылке) А ты – подлиза Алайдар. Сейчас вы передо мной заговорите по душам. Кстати, вы в курсе дела, что такое говорить по душам? «Нет» – говорите? Конечно, все вы трое сидите и качаете головой, мол, «не знаем». Я и сам так думал. Я же, как пять своих пальцев, знаю вас: все вы плуты, которые никогда не открывали ни газет, ни журналов, да даже не заглядывали в них. Это же средоточие знаний, которые люди, словно пчелы нектар, по крупицам собирали веками, однако вам до них никакого дела нет. И если все честное человечество было занято собиранием таких знаний и умений, вы копили только приемы обмана и мошенничества, хитрости и плутовства, и с их помощью грязными путями собирали наживу.
Утверждаете, что вместо них «смотрите телевизор»? Это правда, не спорю – смотрите. Однако то, что вы пожираете глазами с экранов телевизора, чем наслаждается ваша семья дома, это – одни слезливые сериалы и официальная сказочная новостная лента. Вечером, лежа на диване, взираете краем глаза на экран, пока вдруг не начинаете храпеть. И все. После этого с вами можно попрощаться до утра, говоря по-немецки – «ауфидерзейн!»
А с чего это вы таращите глаза? Или думаете: «Откуда этот Комекбай научился говорить по-немецки?» А как не научиться, если этот ваш покорный слуга некогда целых полтора года служил в рядах Советской Армии на территории ГДР? А вы сами служили, один в нашем Сарышагане, до которого рукой подать, а двое других – в туркменском Ташауызе. Поэтому такие понятия, как Германия, Европа, не говоря уже о другом, вам и не снились. Наши предки казахи таких людей называли словом «невежда». Ладно, не стану вас так обзывать. Тем не менее, скажу я вам, – нет ничего плохого в том, что каждый в этой жизни должен знать свое место и предназначение.
(Комекбай потер обеими ладонями веки, глаза его возбужденно заблестели). Ну что ж, тогда начнем разговор по душам. Кстати, объясню вам, подлецам, смысл этого выражения. Во время Мао Цзе Дуна в коммунистическом Китае была такая политика. «Разговор по душам» называлась. И эту политику с успехом проводили в жизнь на местах хунвэйбины – опричники Мао, то есть политические активисты. И чем они занимались, – спросите вы? Они арестовывали и волокли в тюрьму всех людей, кто не нравился красному коммунистическому режиму Китая, заключали их в лагеря и там проводили пристрастный допрос. И тогда эти несчастные враги народа в кавычках, брали на себя всю вину, и то, в чем провинились, и то, в чем не были виноваты, во всем блеске красноречия признавались во всем этом перед всем народом. И эти хунвэйбины немного смягчались, облегчая тяжесть наказания лишь тем из них, кто красноречивей всех признавался в своих грехах и ошибках.
Конечно, я не хунвэйбин. Поэтому мне будет достаточно, если вы признаетесь лишь в тех реальных преступлениях, которые вы совершили в этой жизни. Потому что я человек, который любит истину и справедливость, поэтому будет хорошо, если вы исповедуетесь мне не так, как это делали китайцы, а откроете душу вполне по-казахски. К тому же ведь я добрый и милосердный человек, поэтому, при условии чистосердечного признания в преступлениях, и просьбы прощения с вашей стороны, нет ничего удивительного в том, что я могу смягчиться. Понятно вам все это?..
Комекбай. (Повернувшись к Ниетали). Эй, пес, сначала ты исповедуйся передо мной. Так как среди этих ты самый бесчестный, самый ненасытный, самый хитрый, чье плутовство не знает границ. А ну-ка скажи, что это вранье! Ну-ка, подними голову, не притворяйся безвинным и кротким. Словно искушенный лис… – пропади пропадом твой вид, чтоб ты сгинул! Ну, говори, откройся!.. Или хочешь сказать: «Умираю от стыда, не могу найти слова»? Действительно, с каким видом стал бы ты находить слова? Вот это твое лицо – не лицо, а два куска кожи, выделанные из шкуры мертвого верблюда!.. Мертвой кожи!..
Если тебе действительно стыдно, я сам расскажу про твой собачий характер. Внимательно слушай! Ни кто иной, как я все лето без отдыха вкалывал в твоем товариществе. Правда – ведь? Правда! На своем стареньком тракторе пахал землю, высадил дыни, полол картофель, косил сено. Еще ухаживал за целым гектаром своей тыквы. А теперь, когда собран и сдан урожай, сколько ты намерен заплатить мне за все это? Всего 120 тысяч!.. Не долларов, а тенге. И это цена пяти месяцев беспрерывной работы!..
Ну-ка, попробуем посчитать. Килограмм картофеля стоит на базарах и района и областного центра в среднем самое большее – 50 тенге. Я тебе сдал 5 тонн картофеля. Следовательно, это целых 250 тысяч тенге.
Дыни и арбузы везде стоят по 40 тенге за килограмм. Их я сдал тебе 12 тонн. Два на четыре – восемь, четыре умножим на десять, итого – сорок восемь. Плюс три ноля. Сколько получилось? 480 тысяч
А теперь перейдем к тыкве. Килограмм тыквы по 60 тенге. Их я сдал тебе 6 тонн. Значит, здесь сумма в 360 тысяч. А теперь все это надо сложить. Я уже давно это сделал. Всего получается один миллион девяносто тысяч тенге.
Хорошо, попробуем пересчитать с тратами: допустим, половина этой суммы ушла на налоги, транспортные расходы, спекулянтов, на твою ненасытную утробу, все равно при всем этом мне должны достаться как минимум 500 тысяч тенге. А ты собираешься сунуть мне всего-навсего 120 000! Как мне этими деньгами кормить до следующего лета пятерых маленьких детей, разъяренную, ревущую, как медведица, бабу?
А сам я как буду жить? Каждый день нужно кушать, нужна одежда, нужны сигареты, время от времени появляется нужда в такой бутылке, чтобы залить горе и печаль. Я ведь тоже такой же человек, как ты. Ты думал обо всем этом?!.
Конечно, ты не думал об этом. Потому что ты с лихвой получил свою прибыль. Поэтому, какое тебе дело до остальных. Эй, да ты, оказывается, прожженный плут – нечисть!.. Что мне с тобой делать?! Что?!!
Комекбай берет с газеты стакан и принимается неторопливо поглощать водку. Затем берет один курт и надкусывает его острыми зубами.
Теперь перейдем к тебе. (Комекбай начинает допрос Ермека). Ну-ка, говори! Ты почему молчишь, словно в рот воды набрал? Ведь ты у нас обычно такой оратор. Или в тебе тоже проснулась совесть, и ты теперь не осмеливаешься? Однако, откуда взяться совести и чести в вас? Вы же напрочь забыли о том, что такое человечность, дружеское чувство, вы днем и ночью думаете только о деньгах, как будто сможете завтра унести их с собой на тот свет.
А я ведь испытывал к тебе теплое чувство, дескать, сосед, к тому же родственник. При всем этом ты оказался негожим разделить со мной мою печаль. Говорят, печаль к печали, мысль пробуждает мысль, ты же сам знаешь, что восемь лет назад, оставив Екпинди, уповая на то, что возвращаемся к родственникам, туда, где родились и выросли, мы переехали в Кентуп. В те времена ты был одним из провонявших соляркой шоферов этого аула. Скажи, что это неправда! Не скажешь. И вот, собирая металлом, сдавая за деньги, ты немного поправил дела. Ты стал агентом по сбору металла в этом ауле. И от этого начал гордиться, не так ли? «Компаньоны», «компаньоны» – твердишь ты, делая из мухи слона. Еще увидим мы, как эти городские плуты поднимут тебя до небес. Ладно, разговор с тобой короткий, на этом я закончу. Говори с таким толстокожим, не говори – все равно без толку.
Комекбай достает из кармана пачку сигарет, не спеша прикуривает, молчит, следуя прихоти каких-то мыслей. Затем, выпустив колечко из табачного дыма, пробует сделать фокус.
Комекбай. Когда-то давно, после окончания школы, не в силах оставить старых родителей одних в ауле, я махнул рукой на свою мечту стать журналистом. И, словно навечно привязали меня к тарахтелке – перелатаному трактору «Беларусь», вся моя дальнейшая жизнь проходила в ауле. Иначе, кто знает, быть может, закончив журфак КазГУ, я, бедняга, гулял бы сейчас с сокурсниками где-нибудь в Алматы или в Астане. Эх, не работала эта моя голова, не работала! Эти мои старики, – говорю об отце и матери, – все равно один через пятнадцать лет после моего окончания школы, другой через семнадцать лет, поумирали один за другим. За это время можно было получить не одно, а три высших образования. Что поделаешь, если голова безмозглая! Вот теперь болтайся, прислуживая всяким. Что и говорить, из меня вышел бы неплохой журналист. Разве не является доказательством этому то, что мой очерк, написанный в десятом классе и напечатанный в районной газете, был признан самым лучшим публицистическим произведением года?
Ладно, на этом закончим эту беседу, вернемся к казахскому разговору по душам. (Комекбай теперь грозно уставился на Алайдара). Эй, рыжая нечисть, теперь твоя очередь. Ну-ка, приступай к исповеди, говори, как на духу, пой соловьем, изливай все без остатка. Только говори правду, ты меня не сможешь обмануть, потому что мы десять лет учились в одном классе, в одной школе, поэтому, если скрытые свойства лошади известны хозяину, твои тайны известны мне. Так что, я тебя насквозь вижу! Давай-давай, докладывай! Я тебя очень внимательно слушаю.
Комекбай, положив в рот половину откушенного курта, начинает пережевывать.
Комекбай. (Вперив в Алайдара горящие гневом глаза) Что, что?! Говоришь, что не можешь найти подходящие слова? Конечно, откуда подойдут слова к такому рту, – ведь почти все зубы у тебя съедены гнилью пародонтоза так, что чернеют одни дыры. И на этот рот ты ссылаешься снова и снова? Ладно, опять мне придется говорить и за тебя. Говорят: бедняга раб должен работать до упада, что делать, если надо, значит надо…
Мы с тобой целых десять лет учились в одном классе. Не говоря об ином, в молодости вместе ходили по девушкам. А ведь это было только частью дела. Ведь ту самую толстую бабу, ничем не уступающую тем пяти жирным кобылам, что стоят у тебя в сарае на привязи, в свое время я высватал для тебя. В те времена она была рыжей свежей девчушкой с тонкой, словно ива, талией. Наверное, помнишь, как мы своровали ее. Эту операцию, рискуя своей головой, возглавил я, твой лучший друг Комекбай. Если бы тогда ее родители или родственники написали заявление в милицию, для меня наступили бы трудные времена, мог бы потерять свободу. Спасибо им за это, в конце концов, все закончилось благополучно. Ты, наверное, все это не забыл?! Конечно, не забыл, потому что я до сей поры еще не слышал, что Алайдар страдает такой пропащей болезнью, как склероз.
И вот как ты сегодня поступил с таким другом, как я? От стыда заставил меня едва ли не провалиться сквозь землю. Ты выступил на стороне моего заклятого врага Ниетали. Что хуже этого ты можешь еще сделать для меня? Ладно-ладно, когда-нибудь я тебе припомню это твое предательство. Ты знаешь, что я слов на ветер не бросаю.
Я считал тебя настоящим другом. А ты не сподобился хоть раз разделить со мной горе и печаль мою. В таких случаях все невольно вспоминается: как-то прошлой зимой из Сарыбулака, из этого самого края земли, без лишних слов приволок по льду и снегу тебе тележку сена. Если не забыл, было сорок градусов мороза, до сих пор помню, что отморозил тогда себе край одного уха.
А в позапрошлом году, когда женился твой рыжий брат, толстяк Жидебай, ничем не отличающийся от тебя? И это было время наступления первых заморозков. Ты, подлец, тогда заявился ко мне с просьбой: «Зову в гости из города новых своих сватов, а мой скот весь стоит тощий. Дай в долг одного своего барана». Я не стал возражать, в сарае стоял у меня на откорме коричневый холощеный баран, я отвязал его и отдал тебе. Откуда мне было знать, что ты такой подлец. Глупый ведь я, в голове мозгов нет.
Только теперь я понимаю, что, чем быть с тобой в друзьях, гораздо лучше быть другом белого ишака моего соседа, старика Калдыбека. Благодаря ишаку Калдыбека, наши дети вот уже два года спокойно перевозят воду из дальнего родника, что на краю аула, и пьют. На этой арбе, в которую запрягают белого ишака, без проблем помещаются все фляги Калекена и нашего дома. Одно удовольствие – нашим детям и Ырысты больше не приходится таскать воду коромыслами в ведрах из собачьей дали. И вот я говорю, кто после этого истинный друг нашему дому, мой одноклассник Алайдар или этот белый ишак? Конечно, белый ишак. Однако мы, твари божьи, не можем различить, кто в этом мире нам настоящий друг, а кто лжец. Слепые мы, слепые…Только тогда, когда попадаем в переплет, наши глаза открываются. Однако, потом, когда ситуация меняется, мы опять становимся тварями божьими. Вообще то, поделом нам. Ух, сегодня я как никогда излил свое горе и печаль, и мне стало намного легче. Хорошо то как!..
