Сергей Юрьевич Ивин
Найти зарытую собаку
6
Восемь лет назад, в июле 1990 года, преодолев на машине больше половины России, Матвеев и Талызин благополучно прибыли в Москву. Алексей и не предполагал, пока он бегал по сопкам Якутии, Сергей также не терял даром время и стал специалистом в области иммунологии и вирусологии. Но это не главное. Уезжая на Крайний Север, Алексей просил друга присмотреть за Людмилой, надеясь, что, когда он вернется, она выйдет за него замуж. На словах, в письмах, все к этому шло. Но жизнь рассудила по-своему. Матвеев возможно был излишне галантен по отношению к Людмиле. Выполняя поручение Алексея, он ни на шаг не отпускал ее от себя, оберегая от опрометчивых поступков. Как следствие, повышенное внимание со стороны Сергея, переросло в дружбу. Дальше – больше, и вскоре Матвеев признался Людмиле в любви. В такой любовном треугольнике, всегда один из трех будет лишним…
– Ну и сволочь ты Матвеев! Девушку у меня увёл, машину на халяву к рукам прибрал.
К Талызину вернулся дар речи.
– И я, с этим подонком пол страны вместе проехал. У, дрянь, убил бы.
Еле сдерживаясь от желания двинуть Матвеева по физиономии, Алексей рванул дверь жигулей и бросился в подземный переход. Потерять в одночасье друга, которому доверял всегда, что может быть обиднее? Сергей откинулся на подголовник, минут десять посидел с закрытыми глазами, но так ничего не решил, и поехал домой отсыпаться. Встречу с Людмилой он отложил на завтра, только сообщив ей по телефону о приезде.
Утрясти эту непростую ситуацию мог Виктор, однако, тот на время выбыл из общего круга, постоянно мотаясь по стране с одной ГРЭС на другую. Когда Стенин ненадолго объявился в столице, к его искреннему удивлению, ему позвонила Люда. До этого, Виктор видел её вместе с Матвеевым всего несколько раз. Именно Людмила рассказала ему о конфликте между Сергеем и Талызиным.
– Ах, вот оно в чём дело. А я думал, куда все провалились.
Стенин, всегда уверенный, что из любой ситуации есть выход, пошутил.
– Слушай красавица, а у тебя случайно для Лёшки, сестры близняшки нет?
Люда вспылила.
– О чём это ты?
Виктор поспешил извиниться.
– Ладно. Коли так, жду вас с Матвеевым в Охотнике, часам к восьми. Даст бог, решим проблему.
Сергея обрадовало появлению Стенина в Москве и, встретив Людмилу возле метро Сокол, они прибыли в бар Охотник, где по традиции заказали лимонный ликёр и кофе. При появлении Виктора, Матвеев поднялся со стула, шагнул навстречу, но тут же остановился, заметив за широкой спиной Стенина, своего бывшего друга Талызина. Видимо и для Алексея явилось полной неожиданностью увидеть здесь Сергея. Он непроизвольно попятился назад, но угодил в объятия Виктора, перекрывшего пути отступления.
– Куда? Всем оставаться на своих местах!
Во весь голос прокричал Стенин. На несколько секунд в баре во царила гробовая тишина. Затем раздался чей-то душераздирающий визг, и началась паника. Опрокидывая посуду, посетители Охотника дружно полезли под столики, расценив происходящее, как вооруженное ограбление. Именно на это и рассчитывал Стенин. Заранее спланировав скандал, он прекрасно понимал, по-хорошему примирить Матвеева с Алексеем не удастся и необходим неординарный ход. Так часто бывает: пожар укрощают встречным огнём, а клин выбивают клином. Напрочь забыв о разногласиях, Талызин и Сергей сообща навалились на Виктора и силой выставили из бара. Стенин пыхтел, сопротивлялся, больше для вида, а, оказавшись на Тверской улице, зашёлся не удержимым смехом. Угомонили его только в такси, да и то не сразу, а отъехав от Охотника на почтительное расстояние. Попросив остановить машину недалеко от своего дома, Виктор на прощанье предупредил.
– Будете и дальше Ваньку валять, положу вас по одному в мавзолее, рядом с великим – мудрым. Вы меня знаете.
Стенин покачиваясь, побрёл в сторону от Белорусского вокзала, посчитав свою миссию миротворца выполненной сполна. В потёмках он заплутал и вскоре уткнулся носом в железную дверь следственного изолятора Бутырской тюрьмы. Отсутствие кнопок кодового замка, привело Виктора в бешенство.
– Откройте! Позакрывали засовы, волки позорные…
Последнюю фразу, насчёт волков, лучше бы Стенин не произносил. Два охранника Бутырок пустили Виктора за порог и, не уточняя, где подвыпивший мужик нашёл в центре столицы диких животных, за пять минут так отделали его дубинками и попинали кирзачами, что Стенин униженный и оскорблённый, вдруг вспомнив о своих правах, зло огрызнулся и опрометчиво перешёл на личности.
– В гробу я вас видел и вашу Перестройку впридачу.
После такого диссидентского хамства на Стенина надели наручники и отвели в камеру, заподозрив в нём врага народа. Утром Виктора, как чуждого даже в этих стенах элемента, выдворили из Бутырок, сообщив о его недостойном поведении по месту работы. Стенина вызвал начальник и предложил на выбор: либо уволиться из МОГЭС по собственному желанию или покинуть Москву, и выехать в бессрочную командировку на Красноярскую ГРЭС. Виктор выбрал второе, выпросив небольшую отсрочку перед ссылкой в Сибирь, для улаживания семейных дел.
Спустя неделю после этих событий, состоялась свадьба Матвеева и Людмилы. Алексей недолго горевал и через пару месяцев познакомился со своей будущей женой Алёнкой. А вот Стенину не повезло, так не повезло. Он женился еще, когда был студентом. И теперь, следующие два года, ему пришлось разрываться между Красноярском и Москвой; тратить весь свой заработок на авиаперелёты, на короткие свиданья с женой и редкие встречи с друзьями.
В 1991 году неприятности стали нарастать комом. В институте Матвеева, почти прекратили выделять средства на научные исследования, и месяцами задерживали зарплату. Руководитель лаборатории Лернер, под чьим началом трудился Сергей, оказался законченным негодяем, не прощаясь, отбыл на историческую родину в Израиль, прихватив на дорожку передовые разработки Матвеева, почти готовую кандидатскую диссертацию по универсальной поливакцине. И у Алексея всё складывалось не лучшим образом. В Минздраве, куда он устроился после Якутии, надеясь получить категорию и в будущем стать главврачом в одной из московских клиник, произошло сокращение. Доктору Талызину намекнули, в Мытищах его ждет, не дождётся ставка терапевта, с предоставлением жилья, правда на первых порах, с удобствами во дворе. Алексей растроганный таким вниманием до глубины души к своей персоне, позвонил Матвееву.
– Представляешь, я два года горбатился на всех подряд, здоровье за гроши гробил, а заслужил сранный сортир в ближнем Подмосковье.
Продолжая ругать невиданных врагов, Талызин завелся не на шутку.
– Суки! Удавил бы этих канцелярских крыс к чёртовой матери.
Сергей знал о проблемах друга и, охлаждая его пыл, предложил вечером встретиться в Охотнике.
– Погоди матюгаться. Часам к семи подъезжай на Тверскую, вместе обсудим, как в этой стране дальше жить.
Матвеев повесил трубку и уставился в окно, разглядывая самосвал, груженный отходами с мясокомбината, заезжающий во внутренний двор института, невольно поймав себя на мысли, что нечто подобное недавно купил в буфете.
– Валька завхоз озолотела.
Поднявшись со стула, к Сергею подошёл лаборант Пашка Топорков.
– По машине, через день возит.
Матвеев возмутился.
– А куда она такую страсть девает?
Лаборант рассмеялся.
– Извините, Сергей Николаевич. Вы как с луны свалились. Весь институт в курсе, а вам невдомек. Люди деньги лопатой гребут. Уверен: наш директор заодно с завхозом всем заправляет.
Сергей покосился на Топоркова.
– Не тяни. Колись, в чем секрет барышей?
Топорков удобно уселся в единственное кресло и ему льстило, что он знает несколько больше, чем его непосредственный начальник.
– Да всё просто, как дважды два. Валька, эти кости, новым русским по десять килограмм за доллар продаёт для собак. Со всей Москвы съезжаются. Вот и считайте. В машине три тонны отходов, а на варку бактериологических сред в неделю, уходит от силы десятая часть. Нам так не жить.
Лаборант ещё говорил что-то, но Сергей не слушал. Ему было обидно. Они с Алексеем по выходным дням вагоны разгружают на станции Москва-Сортировочная, за несчастные две сотни рублей, а тут под носом, баксы из ничего делают. Матвеев затушил сигарету об кактус, стоящий на подоконнике и засобирался домой.
В бар Охотник на Тверской улице, Сергей и Талызин прибыли в одно время. Алексей нашёл свободный столик и как всегда заказал лимонный ликер и кофе.
– Я расчёт получил. Гуляем.
Матвеев с грустным видом пожал Талызину руку.
– Привет безработным от нищих учёных.
Алексей разлил по рюмкам спиртное, стараясь успокоить Сергея.
– Да брось, всё нормально.
Матвеев улыбнулся.
– Я вот что думаю Талызин. Вся страна на продуктовых карточках сидит, кроме тех, кто всё это придумал и икру жрёт в открытую, не боясь ни бога, ни чёрта.
Талызин вспылил.
– Лирика всё это! Причём здесь страна? Я каждый день, есть пить хочу. Одеться, обуться надо. В Якутии лучше жил, чем теперь в Москве. Нужно что-то решать, Сергей и немедленно.
Матвеев допил ликёр и, понизив голос, с видом заговорщика, предложил Талызину заняться челночным бизнесом.
– Давай рванём, например, в Турцию, купим партию тряпок и продадим оптовикам на любой московской барахолке. Смотри сам, в магазинах шаром покати, продать можно что угодно. Но одному, мне это дело не осилить и начальный капитал, как не крути, нужен.
Алексей оживился и выудил из кармана полторы тысячи рублей – расчёт, полученный им в Минздраве.
– Этого хватит? А то мне жуть, как надоело мешки тягать из вагонов. Того гляди, гемморой заработаешь.
Матвеев поморщился.
– Убери. Лучше Алёнке подарок купи. Скажи, новую жизнь начинаем. Доллары вместо обоев, на стены со временем клеить будем.
В Охотнике становилось оживленней. Талызин, с завистью взглянул на соседний столик; там пировали два китайца, запивая французским коньяком дорогие разносолы.
– Знаешь, Матвеев, видеть не могу, как узкоглазые гости гуляют в моём городе. Пойду и узнаю, откуда они взяли начальный капитал на коньяк и осетрину.
Серьёзного разговора не получалось. Сергей поискал глазами официанта, желая расплатиться, но отвлёкся, заметив, как кто-то, матерясь и отбиваясь от охранника, требует выпивки.
– А вот руками мой пиджак, не лапай. Расступись, холуйская морда. Приму двести грамм и уйду!
Сквозь пелену табачного дыма, Матвеев с удивлением разглядел Стенина.
– Алексей! Похоже, наших бьют.
Когда инцидент уладили, Виктора усадили за стол и налили за встречу, рюмку лимонного ликёра, дали отдышаться, после чего, он поведал много интересного о своих последних приключениях.
– Я, только что из аэропорта. Узнал, где вы и сразу сюда. Устал, как собака. На целые сутки в Омске застрял. Не было керосина. Народ озверел: хотели самолёт пивом заправить, лишь бы улететь.
Стенин обречённо вздохнул.
– Мужики, кажется, я здорово влип.
Талызин и Сергей насторожено переглянулись, зная не понаслышке о его прошлых выкрутасах.
Виктор потянулся за кофе.
– Представляете, какая оказия вышла. Перед вылетом в Москву, зашёл в отдел кадров – командировку оформить, и какая-то толстая тётка, будь она не ладна, всучила мне продуктовые карточки, для наших работников с ГРЭС; человек на шестьсот, если не больше. Пока бегал по Управлению, о карточках забыл и наткнулся на них только в Домодедово. Теперь, обратно в Красноярск мне нельзя. Расстреляют или утопят в Енисее.
Матвеев разлил остатки ликера и посвятил бедолагу Стенина в планы заняться тряпичным бизнесом. Виктор, не перебивая, выслушал и как человек, которому больше нечего терять, с энтузиазмом подключился к реализации этой идеи.
– Мне, один хрен, где и на чём деньги делать. А, начальный капитал – ерунда, за пару дней наковыряем. Сейчас расскажу.
Сергей похлопал Стенина по плечу.
– Давай, все дела – завтра обсудим. Поезжай домой, отдохни с дороги. Надежда, заждалась, поди.
На следующий день, обсуждение предстоящего совместного бизнеса продолжилось на даче Виктора, в Малаховке. Спорили до хрипоты. Каждый предлагал своё. Но с какого бока к проблеме начального капитала не подходили, все варианты оказывались или слишком затяжными либо попахивали откровенным криминалом. Выбрали нечто среднее, убедившись: срубить деньги честно и быстро, на сегодня – не представляется возможным. В одной подмосковной воинской части, у Талызина был знакомый прапорщик, который без лишних вопросов, согласился продать начинающим предпринимателям, несколько тысяч просроченных огнетушителей по цене металлолома. В дальнейшем, предполагалось: подкрасить огнетушители, исправить срок годности и всё это обновлённое богатство – реализовать по реальной цене владельцам коммерческих палаток, харчевен, закусочных. Игра – стоила свеч. Удалось достоверно установить: огнетушителей, как и многого другого, в тот момент – в Москве, днём с огнём было не найти. И большинству начинающим в ту пору бизнес, приходилось чесать по этому поводу в затылке; лишь бы не иметь неприятностей с бравыми пожарными инспекторами, которые требовали своё, в том числе и соблюдение мер пожарной безопасности. Сказано – сделано. За чисто символическую плату, на двух КАМАЗах, в Малаховку доставили огнетушители. И работа закипела. Красками, по трафарету, изменялся срок годности на баллонах с порошком для тушения огня. Получалось красиво – комар носа не подточит. Затем, вновь испеченные средства пожаротушения, Матвеев загружал в жигули и сбывал коммерсантам; зарабатывая на этом, неплохие деньги. В это время, Алексей безвылазно находился на даче и, размахивая краскопультом, несколько часов в день, занимался малярными работами.
Как ни странно, Стенин не принимал участия в этом мероприятии, заверив, что добудет начальный капитал иным способом; наотрез отказавшись, сообщить какие-либо подробности. Он отдал Сергею ключи от дачи и, нарядившись по-походному, отбыл из Москвы, одному ему, известной дорогой.
Спустя семь часов, преодолев на поезде более четырёхсот километров, Виктор сошёл на малоприметном полустанке и зашагал в ночь по перепаханному полю, ориентируясь на свет фонарей, освещавших вдали, небольшую деревушку. Последний раз в этих края, Стенин наведывался перед поступлением в Энергетический институт, когда гостил у своей бабки. Десять лет минуло с той поры. Никого из близких Виктору людей, здесь уже не осталось, но сама деревенька продолжала жить по своему неторопливому укладу: автономно, мало соприкасаясь с внешним миром. Не привлекая внимание, Стенин безошибочно нашел бабкин дом, разыскал в укромном месте ключ и, отворив входную дверь, протиснулся в сени. Дом давно отключили от электричества. Не желая оставаться в кромешной темноте, Виктор зажёг пару свечей, перекусил на скорую руку и, не раздеваясь, завалился спать на скрипучей сетке металлической кровати. С первыми петухами, он снова был на ногах; набросил на плечи рюкзак и пошагал огородами к редколесью, преодолел овраг и вышел на не кошеный луг. Осмотревшись, Стенин поискал глазами что-то у себя под ногами, нагнулся и вырвал из земли, очень похожее на лопух растение, поднёс кусочек зелени к носу, понюхал.
– Есть такое дело! Даешь баксы на начальный капитал!
Радостно прокричал Виктор, не боясь привлечь к себе внимание местных жителей.
Перед его взором, до самого горизонта простирались заросли дикорастущего хрена. Ради этой русской пряности, Стенин и проехал сотни вёрст, намереваясь добыть как можно больше хреновин: мешков пять, шесть, а затем, все это богатство продать столичным ресторанам. Серьёзное дело – требует серьёзной подготовки. Хрен корчевать – не морковку с грядки дёргать. Бросив рюкзак с мешками в густом кустарнике, Виктор возвратился в деревню, разыскал мастерские, где ему за пол литра водки, изготовили из арматуры и железного уголка – хренокопалку. Снова оказавшись на лугу, Стенин не мешкая, поплевал на ладони и попытался извлечь хреновину из земли. Дёрнув хренокопалку на себя, Виктор по инерции спиной полетел на траву, едва успевая увернуться от летевшего ему в голову полу метрового корня хрена.
– Получилось! Всю Москву хреном завалю.
Подбадривая себя, Стенин приступил к работе. Как каторжный, от восхода до зори, Виктор бегал с хренокопалкой по лугу, выдергивая из земли самые длинные и толстые хреновины. Он не сомневался: качество хрена имеет значение, особенно для Москвы, где все всегда предпочитали самое отборное и лучшее: будь то хрен или престижное место на Ваганькомском кладбище.
К исходу вторых суток, Стенин наковырял более трёх тысяч хреновин и теперь, оставался заключительный этап: переправить шесть набитых под завязку мешков с кореньями в столицу. Ему снова пришлось идти в деревню и за литр водки нанимать трактор, для доставки на станцию к ближайшему поезду, всё накопанное им богатство. Радуясь, что всё складывается как нельзя лучше, Виктор авансировал трактористу бутылку водки, которую тот, не раздумывая, принял на грудь, занюхав спиртное, выпавшей из мешка хреновиной. Железный конь – трактор Беларусь, недовольно фыркнул на хозяина, дернулся и привычно покатился по просёлку. Сам тракторист, участия в управлении своего транспортного средства не принимал. Сражённый на пустой желудок спиртным, он сполз под рулевую колонку трактора и отключился; уткнувшись носом в педаль газа. Стенин робко смотрел по сторонам и только спустя километр, немного успокоился, поверив, что Беларусь из метровой дорожной колеи, никуда на хрен не денется и благополучно доползёт на станцию. Примерно через пол часа, трактор, двигаясь на автопилоте, въехал в деревню, и чуть было не задавил лежащую в колее свинью. Поскользнувшись передним колесом о хрюшку, Беларусь с пробуксовкой вылез из грязи и, разворотив забор, врезался в избушку, где, судя по выцветшему флагу, находилась деревенская администрация. Ступив на землю, Виктор неожиданно для себя, нос к носу столкнулся с местным начальником, который успел залезть в тракторную тележку и пристально изучал содержимое мешков с хреном.
– Воруем! Средь бела дня, воруем. Ну, ты мужик попал!
Стенин похолодел.
– Столько сил потрачено и всё напрасно. Какой-то хрен, с горы Моршанской, вызовет сейчас ментовский воронок из района и всё: пиши, пропало. Вся хреновая эпопея – накроется медным тазом.
Виктор хотел, было покаяться или предложить главе администрации взятку хреном, но передумал, решая до конца бороться за своё добро. Стенин грозно покашлял и, не предлагая руки главе администрации, представился.
– Горбачёв Владимир Николаевич. Двоюродный племянник отца Перестройки в этой стране. В настоящее время служу Старшим Кремлёвским хренокопателем. Орудую в ваших краях…
Виктор осёкся.
– Короче. Звони Главному в Моршанск. Пусть спецслужбы вертушку присылают за хреном. Скажи, наземный транспорт вышел из строя.
От растерянности, глава администрации выпучил глаза, разыскал, где-то у себя за спиной галстук и, накинув удавку поверх тельняшки, встал по стойке смирно.
– Владимир Николаевич, ну как же так? Не сообщили. Я бы, всю деревню поднял – хрен копать. Заставил, зубами из земли рвать, раз такое дело.
Стенин усмехнулся.
– Ладно. Веди к телефону. Сам позвоню, кому следует. А вы определитесь, где вертолёт сажать будем.
Виктор подошёл к заплеванному семечками столу и с наигранной брезгливостью поднял телефонную трубку. Покрутив для отвода глаз диск аппарата и не обращая на короткие гудки, он громовым басом потребовал у не существующего абонента выслать Ми-8 и пару истребителей прикрытия.
Всё это время глава администрации стоял по стойке смирно и выбивал зубами дробь, как с глубокого бодуна, желая одного: чтобы высокопоставленный племянник Горбачёва, благополучно отбыл с хреном восвояси.
Освоившись в роли Старшего хренокопателя страны, Стенин решил сделать небольшую передышку и раскрутить местного начальника на ужин, в ожидании вертолёта. А дальше, куда кривая вывезет. Глядишь, всё само собой рассосётся и мешки с хреном – не отберут. За двое суток, Виктор почти ничего не ел; оголодал настолько, что ощущал, как кишечник вот-вот прилипнет к позвоночнику. Рассмотрев в углу кабинета облезлый холодильник, Стенин облизнулся, вынимая из кармана бутылку водки.
– А что, командир? Не поднять ли нам бокал за Россию матушку?
Виктор многозначительно щёлкнул себя пальцем по шее.
– Не робей. За гостеприимство, отметим особо. Похлопочу за тебя в Москве. Моршанском будешь управлять.
У главы администрации от такой перспективы, по всей видимости, поехала крыша. Вместо того чтобы просто достать из холодильника банку с огурцами и обгрызенный кусок сала, он обхватил морозильник руками и, упираясь, понес его к столу.
Виктор, опасаясь быть раздавленным, попятился к двери.
– Ты что дядя, рехнулся? Племянника хочешь покалечить?
Ужин ещё можно было спасти, но в этот момент в комнату на четвереньках вполз тракторист Василий. Он с трудом принял вертикальное положение, осмотрелся затуманенным взором и, приметив главу администрации, неожиданно бросился на него с кулаками.
– Без меня падла пьёшь! Кровосос! Верни зарплату за последние три года.
Стенин, невольно ставший свидетелем местной разборки, так и не перекусив в дорогу, решил, что пора уносить ноги. Переступив через мутузивших друг друга тракториста и главу администрации, он выбрался из дома, запрыгнул в работающий на холостом ходу трактор и, подёргав за какие-то рычаги, стронул Беларусь с места; прямиком покатил на станцию, спасая себя и шесть мешков хрена в придачу. Вблизи железнодорожной насыпи Виктор заехал в лесопосадку, где застрял вместе с трактором в непроходимых зарослях шиповника. Заглушив двигатель, он поочерёдно перетаскал на платформу мешки с хреном и через час благополучно загрузил своё богатство в проходящий поезд. Дальше тамбура, Виктора с хреном не пустили. Так и пришлось ему просидеть на мешках до самой Москвы.
Около шести утра телефонный звонок разбудил Матвеева. Вчера, они, с Алексеем сильно устали, таская и раскрашивая огнетушители и решили сделать передышку в погоне за длинным рублём. А тут, кто-то названивает, ни свет, ни заря.
– А, это ты. Где пропадал?
Матвеев, зевая, прислонил к уху трубку и закрыл глаза, слушая, как Виктор несёт какую-то чушь про мешки с хреном и ему срочно нужна машина. Сергей взглянул на спящую жену и, стараясь её не разбудить, перебрался на кухню.
– Слушай, великий комбинатор, а с хреном нельзя подождать. День, два.
Стенин зло выругался.
– Матвеев! Я похож на идиота? Чего ждать? Я жизнью рисковал. Трактор угнал. Еле ноги унёс. Да и хрен усохнет. Товарный вид потеряет.
Сергей рассмеялся.
– Так бы сразу и сказал, хренотень вянет.
Через час, пятерка, груженная мешками с хреном, устремилась по Новослободской улице в центр, пересекла Большую Садовую и, пробившись через автомобильную толчею, подъехала к служебному входу гостиницы Националь. Оставив Матвеева в машине, Виктор при полном параде проследовал в ресторан, собираясь сбагрить всю партию хрена и получить вожделенные доллары. Не прошло и пяти минут, Стенин вернулся, и как выяснилось, ни с чем. В Национале наотрез отказались отведать русской пряности. В Метрополе и Арагви, Виктора и вовсе с хреном на порог не пустили. В гостинице Россия, Стенин настолько назойливо стал предлагать хреновины всем подряд, что его активность привела к скандалу. Пять охранников гостиницы во главе с начальником, отобрали у Виктора элитные образцы хрена, обещая, если тот не угомонится, то засунут ему все шесть мешков с корешками в задний проход и приправят уксусом. Матвееву ничего не оставалось, как усадить незадачливого хренокопателя в машину, и чтобы хоть как-то скрасить этот провальный день, поехать ужинать в Славянский Базар.
Отведав борща и блинов с перепелиной нарезкой, Стенин немного успокоился; покоряясь судьбе – злодейки, заказал водки и ради шутки, холодца с хреном. Любые экзотические закуски: холодец десяти наименований и многое другое – обычный ассортимент разносолов Славянского Базара. Потребуй, принесут паштет из печени колибри! В меню было всё. Всё, кроме Его Величества – Хрена!? Застряла где-то русская пряность на подступах к столице. Примерно в таком духе поведал о хрене насущном услужливый официант, оправдывая свою беспомощность в выполнении заказа. Такая новость Стенину была, как бальзам на раненую душу. Расправив плечи, он погрозил официанту пальцем и с шумом ударил кулаком по столу.
– Хочу ведро хрена! И, немедленно! А не то помру, как наркоман при ломке.
На помощь официанту спешно подошёл администратор ресторана, умудренный опытом отставной дипломат, улаживающий в жизни и не такие конфликты.
– Извините господа. Нет хрена. Хоть стреляйте. Вторую неделю до поставщиков докричаться не можем. Видимо, не урожай. Администратор понуро поник головой, не зная, как ещё поддержать репутацию Славянского Базара.
– Хотите, любой заказ до двухсот долларов за счёт заведения? Больше, увы, ничем помочь не могу.
Матвеев, ошарашенный таким учтивым обхождением, бросился изучать меню; плюсуя в уме стоимость гуся в яблоках и бутылку дорогого Армянского коньяка. Всё вроде бы сходилось. Между тем, Виктор в привычной для него манере продолжал напирать на служащих ресторана.
– Как ни хрена нет? Это не отговорка. В ста метрах – Кремль! Придёт к вам голодный, как сама Перестройка – Горбачёв, со своей свитой из Политбюро, а у вас, шаром покати. Даже, хрена нет! И отведут всех в Бутырку: баланду хлебать и нары облизывать. Вот так-то господа – товарищи, хреново вам придется. По себе знаю.
Администратор Славянского Базара растеряно развёл руками.
– Что делать, то?
Стенин улыбнулся.
– А я здесь зачем? Смекаешь? На твоё счастье дядя, осталось в закромах Родины на черный день, последние три тысячи отборных хреновин, по 50 центов за штуку. Берёшь? Бери не раздумывая! Всё упаковано. Мешки бесплатно, за счёт заведения. То есть, я хочу сказать: тару презентует поставщик. Ну, как, по рукам?
Администратор наморщил лоб, но, так и не осознав истинную ценность хрена, призвал на помощь шеф – повара. Поторговавшись, сошлись на том, десять центов за хреновину, в эпоху всеобщего дефицита – вполне приемлемая цена. Хрен перешёл из рук Стенина в собственность Славянского Базара. Таким образом, Виктор внес свой посильный вклад в развитие совместного бизнеса.