Сергей Викторович Бычков
Евангелие от Сергея или смертельная ошибка Иисуса Христа
От злобы на слова Антипы у Варавы всё перевернулось в груди.
-Лишь бы телохранители не слышали этого,– подумал он.
-Теперь мне жалко Шмамига,– продолжил Антипа, – он всё мог.
-Да, – подумал Варава, – он даже мог на тебя прикрикнуть. Не за это ли ты и постарался убрать его с моей помощью?
-Садись, что пнём стоишь,– кивнув на стул, приказал Антипа.
-Ты же знаешь Антипа, что я всё возможное делаю,– с обидой в голосе начал Варава, – хитёр этот Иисус, как сто евреев вместе взятые. Бестия какая-то, а не человек. Я только придумаю что-то, а у него уже ответ готов. Этот змей словно спит в моей голове. И не только это. Народ за него горой. Мягко он стелет, а эти придурки ему верят. Рассуди царь. К примеру, взять моих лучших мошенников – кидал. Уж такую они сладкую ложь придумают, такого, какому-нибудь лоху, наобещают, что тот сам им денежки и приносит. Как это называется? Мошенничество!
Не тоже самое делает и Иисус? Люди несут ему деньги, а он за это обещает им вечную жизнь в царстве его отца?! Кто-нибудь видел это царство? Покажите мне хотя бы одного единственного человека на всей земле, видевшего это царство. Есть ли оно на самом деле? Нет, нет и нет! Вот и выходит, что это мошенничество чистой воды обещать то, чего нет. Верно, царь или нет? Так почему ты его не арестуешь за мошенничество, как арестовываешь моих кидал?
-Почему, почему,– недовольно сказал Антипа, – а ты попробуй, докажи, что обещанного им царства не существует. У него учитесь. Вот так твоим кидалам работать надо, чтобы никто не мог доказать твою ложь. Да и ты сам сказал, что за него народ. Тронь его и завтра начнётся бунт.
-А, римляне? Неужели они спокойно будут смотреть, как какой-то самозванец свергает законного царя?– спросил недоумённо Варава.
-А чёрт их знает!– ответил Антипа,– этого Пилата не поймёшь. Поговаривают, что он и Иисус заодно, а раз так, то он может запросто бросить легионы на его поддержку. Поэтому Варавва – хватит скулить, дело надо делать. Слушай внимательно. Сегодня, как тебе я надеюсь известно, Иисус неосмотрительно разгромил кормушку Каиафы – храм царя Ирода. Синедрион отдал приказ об его аресте. Это хорошо. Было бы здорово найти его сейчас, и пока Пилата нет в Иерусалиме – осудить. Но, лучше, если бы ты нашёл его и убил. Любым способом: нож, топор, веревка, мне без разницы. Это самый лучший вариант. Есть и другое дело, которое необходимо тебе провернуть, а именно подорвать доверие народа к Иисусу. Возьми пару десятков громил и под видом Иисуса разгроми какой-нибудь квартал. Режьте всех подряд и кричите что вы люди Иисуса. После такого разгрома храма, что он устроил сегодня, этому все с лёгкостью поверят. Помни Варава, если он свернёт мне шею, то он легко свернёт шею и тебе.
– Я понимаю это, – ответил Варавва.
-Ну, а если понимаешь, то действуй. А я со своей стороны тоже постараюсь кое-что сделать. Есть у меня вожжа на Пилата, посмотрим. И не бойся Варава перегнуть палку. Я тебя от любой тюрьмы отобью, от любой казни освобожу – только действуй.
-Всё понятно Антипа, завтра и начнём.
-Ты что, совсем спятил?– заорал царь, – какое завтра? Сегодня же, прямо сейчас! Бери своих лоботрясов, и громите кварталы бедняков.
Глава 17. Пасхальная вечерня
Утром Пётр доложил Иисусу, что обидчики Лазаря наказаны и что ночью в Иерусалиме несколько групп Варавиных молодцов под видом людей Иисуса громили кварталы бедноты. В итоге несколько человек были убиты, а подоспевшие солдаты Рима арестовали самого Вараву и двух его помощников.
-Ищут тебя, Иисус, – добавил он, – священники объявили тебя преступником и глашатаи на каждом углу выкрикивают приказ Каиафы арестовать тебя.
-После такого погрома и нечего было от них что-либо другое ожидать, – весело проговорил Иисус, – пусть ищут, скоро найдут.
Петр посмотрел на него вопросительно, но Иисус, ничего не объясняя, добавил:
-То, что арестовали Вараву – это очень хорошо. Плохо то, что он, подлец, орудовал от нашего имени и теперь народ, который пострадал в этом погроме, будет на стороне Антипы. Пошли, Пётр, людей в город, – пусть постараются убедить народ в том, что к этим погромам мы не имеем никакого отношения.
-Это точно, – мрачно подтвердил Пётр, – ночной погром полностью приписывают нам.
-Ничего, вот Пилат казнит Вараву и всем станет ясно, кто есть кто. Иди, Пётр, иди – время не ждёт.
Пётр кивнул и собрался выйти, как Иисус спросил:
-Ты, случайно, не знаешь, а приехал ли Пилат?
-Он с утра в городе, – ответил Пётр, – сам видел, как он со свитой в город въезжал.
-Ну, тогда всё в порядке! – воскликнул Иисус. – Всё идёт, как надо. Завтра я стану царём.
Вечером Иисус с апостолами праздновали Пасху, и только тогда Иисус посвятил их в свой план свержения Антипы, предусматривающий его арест и суд.
-Это слишком рискованно! – взволнованно отреагировал на его план Пётр. – Ты подвергаешь себя огромной опасности. Вне всякого сомнения, синедрион приговорит тебя к смерти и что будет, если Пилат вдруг утвердит решение синедриона?
-Не утвердит, Пётя, – уверенно ответил Иисус. – Антипа ему – как кость в горле, да и Пилат, чтобы вы знали, – мой друг.
-И оружие не удалось закупить, и отряды не готовы, – напомнил Пётр.
-Риск есть, Петя, – согласился Иисус,– но ждать следующей Пасхи также опасно. Ситуация может в корне поменяться.
-А, может, в Галилею вернёмся? – предложил Иуда. – Поднакопим побольше денег и через год, а лучше – через два-три, посмотрим, как нам быть дальше?
-А, по-моему, план гениален, – взял слово Фаддей, – тонкий и точный расчёт психологии людей. Я голосую – за столь гениальный план.
-Верить никому нельзя, – не унимался Иуда, и тут же поправился, – кроме нас, конечно. Кто его знает, этот сумасшедший народ. Сегодня он за нас, а завтра может так нам по шее надавать, что мало не покажется.
-Хватит спорить, братья! Я уже всё решил. Я иду на риск! Давайте выбирать, кто пойдёт к Каиафе *предавать* меня, – заявил Иисус. А, может, добровольцы есть?
Все растерянно переглянулись и опустили глаза.
-Всё ясно: добровольцев нет, – произнёс Иисус, – ну, тогда позвольте мне назначить *предателя* самому.
Он немного подумал и, обмакнув хлеб, подал его Иуде Оскариону. Тот испуганно отпрянул, а Иисус, усмехнувшись, сказал:
– Ты пойдёшь, Иуда. Тебе, с твоей подмоченной в прошлом репутацией продажного человека, они точно поверят.
-У меня ж казна и вы не можете мною так рисковать, – запротестовал Иуда, – а вдруг они арестуют меня? Кто казну держать будет?
-А ты торгуйся с ними получше, проси побольше – Серебренников тридцать за душу учителя, они и поверят, – предложил Андрей.
-Собирайся, – скомандовал Иисус, – пока ты дойдёшь до дома Каиафы, мы ещё успеем посидеть за столом. Приведёшь стражу к мосту через Кедрон, я недалеко буду, понял?
-Ох, и не нравится мне всё это, – запричитал Иуда, – чует моё сердце, что добром это не кончится. Может быть, пока не поздно, вернёмся в Галилею от греха подальше?
-Иди, Иуда! – твёрдо сказал Иисус. – И гордись предоставленной тебе честью войти в историю, как одному из значимых моих учеников.
Глава 18. Суд Пилата
Наконец-то Пилат получил долгожданное письмо. Прочитав, Понтий подал его Луке. Ничего особого там не было.
Всё готово к следующей пятнице.
Плотник из Назарета.
-Что это? – недоумённо спросил он.
-Плотник из Назарета – это Иисус. Нам надо поторопиться в Иерусалим. Чует моё сердце, Лука, что нам скучать не придётся. Собирайся! Надо ещё Прокулу предупредить: она тоже хотела поехать посмотреть на эту комедию.
-А разве она в курсе всего этого? – спросил Пилата удивлённый Лукреций.
-Да. Я рассказал ей мой план воцарения Иисуса, и она с увлечением следит, как моя блестящая идея будет проведена в жизнь.
Иерусалим встретил их беспорядком. Пилат приказал Марку подтянуть к городу дополнительные силы и быть готовым к бою в случае мятежа. Пока он занимался неотложными делами, Лукреций пропадал в городе, а утром заявился чуть свет.
-Слышал новости? – входя в зал, спросил Пилата Лукреций. – Как он их в храме отделал, а? А вчерашний ночной погром в городе? Неужели он пошёл на такое? Все только и говорят про Иисуса. Где он теперь? Сдался?
-Да. По моим сведениям, ночью его арестовали и уже осудили.
А ночной погром – не его рук дело. Но это даже Иисусу в помощь. Как только народ узнает, что это – проделки Антипы и Каиафа, то им не сдобровать. Скоро уже приведут будущего царя на мой справедливый суд. Жду с минуты на минуту и уже
начал беспокоиться, где же это ты потерялся: такое событие мог проворонить.
-Да, я вчера весь день по городу носился: думал – бунт будет, а сегодня сразу с утра – к тебе за новостями. Прокула вон тоже не спит, сейчас видел её на террасе. Видимо, слишком ей интересно, чем вся эта история закончится. Переживает, словно не Иисуса судить будут, а её.
-Да не за Иисуса она переживает, а за меня, – ответил Пилат,– ей, как жене успешного политика, небезразлична моя карьера. Отсюда и повышенный интерес.
-Ну, а Иисус, я тебе скажу, ещё тот пройдоха, – переключился на виновника торжества Лукреций, – вот тебе и агнец божий.
-А я что тебе говорил? – согласился Пилат. – У него всё было просчитано далеко вперед, и теперь дорога к короне ему открыта.
-Не прибедняйся, Понтий, – с укором ответил Лукреций, – мы-то знаем, что это был твой план, и я должен тебе сказать, план просто гениальный.
-На то мы и политики, чтобы всё просчитать, – довольный похвалой друга, ответил Пилат. – А знаешь, Лука, я вот начал думать: не наживу ли я в лице Иисуса опасного противника? Хитёр, напорист, бестия, а получит власть – ещё неизвестно, как она на него повлияет и каким он тогда станет.
-Такая вероятность всегда существует, Понтий, – ответил Лукреций, – власть портит людей, это всем ясно, как божий день. Вспомни поговорку, *Хочешь узнать человека – доверь ему власть*. Вполне вероятно, что он легко сможет устроить тебе козу. Хотя… шансов у него не так уж и много. Во-первых, ты сам обведёшь вокруг пальца, кого хочешь. А во-вторых, чтобы ему укрепиться и встать прочно на ноги, потребуется несколько лет.
К тому времени, когда наш орёл расправит крылья, ты уже отслужишь свой срок и вернёшься в Рим. А новый прокуратор с помощью легионов всегда сумеет навести здесь порядок и обломать ему рога.
-Ты прав, Лукреций, – успокоился Пилат
В этот момент в зал вошёл командир легиона охраны Марк.
-Понтий, – начал он, – во дворец пожаловала процессия священников во главе с наипервейшим козлом Каиафой. Привели разбойника …– тут он замялся, – нашего бывшего переводчика и просят тебя утвердить смертный приговор, который они ему вынесли.
-Пусть подождут, – отмахнулся Пилат, – скажи – скоро буду. Занят пока.
-Ох, и начнётся сейчас потеха, Лукреций! – радостно потёр руки Пилат. – Я представляю себе физиономию этого прохвоста Каифы, когда он услышит: Я, Понтий Пилат, данной мне власть императора Тиберия нахожу, что этот человек не виновен. Освободить его. О-о, Лукреций, что тут начнётся. Каифа сразу поймёт, что ему пришёл конец.
Он едва успел закончить фразу, как Марк вернулся.
-Понтий! Царь Антипа пожаловал. Просит принять по срочному делу. Примешь, что ли?
-Антипа? – удивился Пилат. – Ты посмотри, Лукреций, что делается! Этот спесивый царёк почуял свою погибель и прибежал целовать мне ноги. Столько времени пакостил, а теперь хочет грехи замолить! Каков, а?
-Скажи ему, Марк, что я занят. Смогу принять только вечером.
Марк вышел, а Понтий заулыбался: -А к вечеру он уже не будет царём и встречаться с ним мне уже не придётся. Пошли, Лука, судить Иисуса.
Неожиданно вернулся Марк.
-Кто ещё? – воскликнул Пилат.– Император Тиберий пожаловал?
-Понтий, – не обращая внимания на реплику Пилата, сказал Марк, – Антипа настаивает на встрече. Говорит, что сумма слишком велика, чтобы ждать до вечера.
-Какая сумма?
-Сумма денег, что была сворована тобою при строительстве водопровода.
Пилат задумался. Пронюхал, мерзавец? Как?
Лука, увидев обеспокоенное лицо Пилата, посоветовал: – Да встреться ты с ним в последний раз. По крайней мере, будешь знать – что к чему.
-Зови! – решился Пилат и уселся в кресло.
Через минуту в зал вошёл улыбающийся Антипа. На его лице было написано, что он очень рад и доволен встречей, но глаза его выдали. Лукреций без особого труда увидел в них искры тревоги и животного страха.
-Не ждал, видимо, меня, – улыбаясь во весь рот, начал Антипа, -
а я вот так, сюрпризом решил к тебе зайти, Понтий. А то всё только официально. Неужели мы по-товарищески не можем пообщаться? Как друзья.
-Да я давно хотел этого, но… – начал, было, Пилат, но Антипа не дал ему закончить фразу.
-Моя вина, Понтий. Виноват, признаю, поэтому-то и пришёл к тебе. А чтобы ты поверил в мою искренность, я подарок тебе приготовил. Принимаешь?
-Если принять подарок, то надо преподнести ответный, – подумал Пилат,– что же он хочет? Как бы цена ответа не оказалась огромной. Придётся рискнуть!
-Принимаю, – ответил он и показал Марку на кресло.
-Так вот, Понтий, – усаживаясь в подставленное Марком кресло, сказал Антипа, – я никогда не донесу в Рим о том огромном количестве золота, которое растворилось неизвестно где при строительстве водопровода. Отныне и навеки я забыл и не вспомню уже никогда, кто положил его к себе в карман. Всё это пустяки по сравнению с мужской дружбой. Не так ли, Понтий?
-Вот, собака, разнюхал! – похолодел Пилат. – Кто-то продал меня. Узнаю кто – убью. Что же он хочет взамен?
Антипа как – будто читал его мысли.
-Мне немного-то и надо, Понтий. Так… мелочь. Твои легионеры по ошибке арестовали одного человека, спутав его с преступником. А он невиновен. Сделай милость – освободи его!
-Всего-то? – выдохнул облегчённо Пилат.
-Не совсем, Понтий. Ещё одна малость: другого, настоящего преступника, прикажи казнить. Тем более, что синедрион уже присудил его к смертной казни.
-Любой вопрос при желании можно решить положительно,– сознательно неопределённо и медленно ответил Пилат, предчувствуя подвох и стараясь выиграть время для решения задачи. Не может тут не быть подвоха – уж слишком всё просто: одного отпустить, а другого – казнить.
-Кто такие? – наконец спросил он.
-Одного зовут Варава. Его надо отпустить – невинная душа, а второго зовут Иисус, ты его знаешь. Мало того, что он богохульник, так он ещё и бандит: полгорода ночью вырезал. Смута начинается. Ты же не хочешь беспорядков в государстве? Проблемы возникнут всякие. А кому они нужны, Понтий?
-Никаких проблем не вижу, – нахмурился Пилат, чувствуя, как у него засосало под ложечкой, – давай сделаем так: я тебе не только Вараву отпущу, но и ещё кого хочешь, а вот невинного человека на смерть осуждать не буду. Ты должен знать, Антипа, ночью не он орудовал. Кто-то действовал от его имени и, скорее всего, сознательно подставлял его.
-Смотри сам, – вставая и давая этим понять, что сделка не состоялась, произнёс Антипа, – если ты не хочешь сделать такую мелочь для меня, то и я не уверен, что в Риме не узнают о ворованном золоте.
-Ты мне угрожаешь? – подскакивая, зло спросил Антипу Пилат.
-Нет, Понтий, предупреждаю. – Я хотел по-хорошему, но ты видимо не понимаешь меня. Я пойду, мне сейчас поспокойнее место надо найти, сам знаешь, что может случиться. Ну, а если ты всё – таки сделаешь правильный выбор и примешь мою дружбу, то в ближайшее время встретимся и отпразднуем всё как положено.
Как только за Антипой захлопнулась дверь, Понтий дал волю своим чувствам. Он метался по комнате и ругая Антипу пытался найти выход из создавшегося положения. Лукреций молчал и наблюдал за Пилатом, а потом сказал: План надо менять. Ты на крючке Понтий и это может плохо для тебя кончиться. Кляуза наверняка уже готова и при любом трагическом для Антипы исходе уйдёт в Рим. Тиберий жаден до сумасшествия и не простит тебя. Соглашайся на его условия.
-Соглашаться? Такой план и кобыле под хвост? Да и где гарантия, что эта сволочь не будет меня шантажировать в будущем.
-Гарантии нет Понтий, как нет и выбора. Тебе сейчас надо выиграть время. Пошлёшь хороший подарок Тиберию, половину водопроводного золота, не меньше, смотришь, всё забудется. Ну, а уж потом и поквитаешься с Антипой. Потом.
-Чёрт с ним с Иисусом,– решился Пилат,– своя шкура дороже, а Антипе я ещё припомню это, мы ещё с ним посчитаемся.
-Ну, Понтий, кажется, пришёл твой звёздный час,– войдя неожиданно в зал, произнесла Прокула,– во дворе люди ждут твоего справедливого решения. Неужели всё так и получится, как вы задумали с Иисусом? Это же надо, как легко можно из грязи сразу в цари махнуть.
Понтий про себя выругался.
-Чёрт меня дёрнул похвалиться Прокуле об этой интриге, – подумал он, – хотя, пусть оценит гибкость моего ума в принятии важных решений.
-Нет Прокула,– ответил он наигранно беспечным голосом,– я сменил план. Сегодня мне выгоднее пожертвовать Иисусом, чтобы выиграть у Антипы в будущем.
-Пожертвовать, – воскликнула Прокула, – что ты имеешь в виду?
-Антипа разнюхал кое-что. Теперь мне надо время чтобы искусно отреагировать. В обмен на своё молчание, Антипа потребовал голову нашего славного переводчика. Эта сволочь, милая Прокула, разнюхал, что я поднакопил много золота и не поделился с императором. Жалобой Тиберию грозит.
-Но, ты ведь этого не сделаешь?– В ужасе проговорила Прокула.
-Прокула! Прошу тебя, иди к себе и не переживай. Я сам решу свои проблемы
-Нет, ты не отдашь его! – упёрлась жена.
Пилат поморщился и уже другим тоном произнёс: – Придётся милая. У меня нет выбора. Антипа слишком много знает. Поняла?
Пошли Лукреций, – обратился он к другу, – пора.
-Постой, – вдруг остановила его Прокула,– ты не посмеешь отдать его на казнь.
-Почему? – удивился Пилат, – тебе, что, этого прохвоста жалко?
-Потому что я люблю Иисуса!
-Ты! Иисуса! – воскликнул поражённый Пилат. Может я сошёл с ума? Что происходит? Лукреций! – Пилат повернулся к другу. Может, ты мне объяснишь?
Лукреций молчал. Он, как и Пилат, был сражён словами Прокулы.
-Это невозможно, – наконец вымолвил Пилат, – он должен умереть и он умрёт.
-Ну, что ж, – холодно произнесла Прокула,– тогда умрёшь и ты. Я не буду молчать и доложу императору, на какие цели ты дал свои и мои деньги Витрувию. Ты помнишь, что сделал с ним Тиберий? Тоже он сделает и с тобой!
-Прокула,– просящим голосом произнёс Пилат,– сейчас решается моя жизнь. Как ты не поймёшь этого?
-Сейчас решается и моя жизнь Понтий. Как ты этого не поймёшь тоже?
-Да как я тебя могу понять? – Воскликнул Пилат, – я дал тебе всё, я добился этой должности, а ты меняешь меня на какого-то еврея.
-Ты? Ты добился этой должности? К твоему сведению, это я добилась того, что Тиберий назначил тебя прокуратором, – усмехнулась Прокула.
-Ты?
-Да милый, в спальне императора. Понял? А теперь скажи мне, сколько стоит в Израиле раб, – спросила она.
-Тридцать сиклей, – машинально ответил Пилат, сражённый признанием жены.
-Я покупаю его жизнь. Ты мне должен в сотни раз больше. Он мой. Я забираю его и уезжаю в Рим.
-Прокула, Прокула,– вдруг вмешался Лукреций, – успокойся. Всё будет, как ты хочешь. Иди к себе, а мы с Понтием обсудим ситуацию. Минут через несколько, я приду к тебе и расскажу всё, что мы решили. Хорошо? И обещаю тебе, что с Иисусом ничего дурного, я имею в виду смерть, не произойдёт.
-Хорошо Лукреций, только не вздумайте играть со мной.
С этими словами Прокула вышла.
-Кажется, всё сошлось Понтий, – улыбаясь, сказал Лукреций, – я нашёл то, что искал.
-О чём ты? – Простонал Пилат,– тут хоть в петлю, а ты радуешься.
-Помнишь, я рассказывал тебе о своей книге? Она почти готова и я нашёл великолепную идею, как завершить сюжет. Халва получится, а не книга. Пальчики оближешь!
-Вы что издеваетесь надо мной? Та стерва влюбилась, ты только о своей книге печёшься, а обо мне вы подумали?
-Понтий, я придумал не только, как завершить свою книгу, но и как тебе выкрутиться из этой поганой ситуации.
-Лично я не вижу никакого выхода, – ответил Пилат, – не приму условий Антипы – крах карьеры, не приму условий Прокулы – крах всей жизни. И то, и другое страшит меня до глубины души. Такой облом на ровном месте!
-А ты прими условия Антипы и Прокулы! – произнёс Лука.
-Смеёшься? Они противоречат друг другу, – сквасив физиономию, ответил Пилат.
-Сделаем так Понтий,– засуетился Лукреций,– ты принимаешь условия Антипы и приговариваешь Исусика к смертной казни. Но! – Лукреций в знак важности поднял указательный палец. – Не к побитию камнями, как у них принято, а к смертной казни через распятие. В этом весь фокус, Понтий. Ты прекрасно знаешь, что люди на кресте умирают на третий-седьмой день, в зависимости от погоды.
-А какая разница Лукреций, – воскликнул разочарованно Пилат, – какая разница, на какой день он подохнет, на третий или на пятый? Что из этого?
-А то, что, как стемнеет, охрана снимет его с креста и доставит к твоей ненаглядной живым и невредимым. Пусть она забирает его и отваливает в Рим. Дай ей развод и пусть облизывает своего еврея, а ты себе без труда другую дуру найдёшь. Моложе и посговорчивее.
-Хорошо, хорошо, – в задумчивости проговорил Пилат, – хитро конечно, но как мы объясним исчезновение тела так сказать усопшего?
-Ага! радостно воскликнул Лукреций, – именно этого мне и не хватало для моей книги. Мне нужна была потрясающая идея, и я нашёл её – он воскреснет!
-Не пойму, нахмурив брови, – ответил Пилат.
-В моей книге он Сын Бога. Помнишь? Я всё время думал, как это преподнести читателю так, чтобы все поверили, что мой герой действительно тот, за кого он себя выдаёт? Как? И тут меня осенило. Путь Понтий только один – он умирает и воскресает! Каково! Воскрес, кто ж тогда не поверит, что он Сын Бога? Гениально, не правда ли Понтий? Мне кажется, что моя книга переживёт века.
-Я тебя умоляю Лукреций,– завопил Пилат,– мне бы сегодняшний день пережить, а ты века, века. Давай конкретно по делу.
-Зови Марка, сейчас всё обстряпаем, комар носа не подточит, – радостно пропел Лукреций.
Вошедший Марк вопросительно посмотрел на Пилата.
-Кто ожидает моего суда? – спросил его Понтий.
-Три разбойника, что были арестованы накануне, одного, который главарь, зовут Варава, а имена его приспешников я не запомнил.
-Всё?
-Ну, и эта делегация во главе с Каиафой. Притащили Иисуса и ждут, что ты решишь.
-Значит так Марк, – начал Лукреций, – Вараву мы освободим. Да не перебивай ты,– заметив протестующую гримасу на лице Марка, отмахнулся Лука, – а его друзей и Иисуса Понтий приговорит к распятию.
-Слушай Марк, что тебе говорит Лукреций,– сказал Пилат,– мы всё уже решили.
-Дальше так Марк,– продолжил Лука, – перед казнью ты должен напоить Иисуса вином в стельку, понял?
-Напоить?.. Хорошо, напою, – ответил озадаченный Марк.
-Потом, после того как вы их вздёрните на просушку, поставь охрану к крестам. Да таких чтобы молчать умели, понял?
-Понял. Такие ребята у меня имеются.
-Как только стемнеет, этих двух прибить, а Иисуса снять с креста и в глубокой тайне отправить в Кесарию на галеру Понтия. Иди и выполняй, а к вечеру мы все детали утрясем. Да и скажи Каиафе, что Понтий через пять минут будет судить.
Когда Марк вышел Пилат бросился к Лукрецию: – Спасибо Лука, не знаю, чтобы я без тебя делал. Я никогда этого не забуду.
-Нечего терять время, – отмахнулся Лукреций, – ты иди судить, а я пойду, поговорю с Прокулой, а потом присоединюсь к тебе и мы обдумаем всё до мелочей.
-А можно мне ему отомстить, а Лука, хоть маленько? – попросил Пилат.
-Кому?
-Иисусу. Присосался змеёныш к моей жене. Натурщик хренов. Я хочу перед тем, как он исчезнет в Рим, всыпать ему сорок ударов бичом, а?
-Да всыпь, если тебе от этого полегчает, – согласился Лука, – и поделом ему.
Они разошлись в разные стороны, Лукреций направился на переговоры с Прокулой, а Понтий вышел к народу.
При его появление толпа заволновалась, и вперёд вышел Каиафа.
-Уважаемый прокуратор Палестины Понтий Пилат! Сегодня, синедрион приговорил Иисуса из Назарета к смертной казни. Он обвиняется в богохульстве, грабежах и попытке захватить власть в Израиле. Он называл себя царём и сыном Бога. Мы просим тебя утвердить смертный приговор синедриона – побить Иисуса из Назарета камнями.
Пилат огляделся. Во двор набилось человек двести. Между шестью стражниками стоял осуждённый Иисус. Он смотрел прямо в лицо Пилата и в его глазах Понтий прочитал уверенность человека наперёд знающего, что произойдёт дальше.
-Подожди Исусик,– ухмыльнулся про себя Пилат,– ты ещё не знаешь, что тебя ждёт.
Он отвернулся от Иисуса и объявил: – Я хочу начать с трёх грабителей, что были арестованы моими солдатами.
В это время из тюрьмы пригнали Вараву и двух его сообщников.
– Как вы знаете, я могу помиловать любого по своему усмотрению, поэтому я решил отпустить с миром…, тут он как хороший актёр сделал паузу. Все застыли, ожидая, чьё же имя произнесёт Пилат.
-Вараву!– выкрикнул Пилат.
Сторонники Антипы, находящиеся в толпе одобрительно загудели, а Понтий внимательно наблюдал за реакцией Иисуса. Он был спокоен, так как не ждал помилования. Чтобы начать своё триумфальное шествие по Израилю, Иисусу нужен был только оправдательный приговор.
-Теперь эти двое, – Пилат показал на подручных Варавы, – они совершили убийство нескольких граждан. На них кровь и я приговариваю их к смерти. В толпе послышались возгласы одобрения.
-Теперь этот человек,– показывая на Иисуса, произнёс Пилат,– он обвинён синедрионом в тяжёлых преступлениях и я обязан учинить допрос.
Он подошёл к Иисусу и спросил:– Это правда, что ты называешь себя царём Израиля?
Иисус улыбнулся. Долгожданный момент настал.
-Я этого никогда не говорил, – ответил он спокойно, – но я из рода царя Давида.
Упомянув царя Давида, он как бы утверждал своё право на корону.
-Не признаётся, – расстроенным голосом произнёс Пилат, чтобы все слышали,– может быть, бич поможет освежить его память? Всыпать ему сорок ударов.
Это никаким образом не вписывалось в их план и Иисус встревожено посмотрел на Пилата, как бы спрашивая его: -Что происходит?
-Это тебе за Прокулу, – тихо, чтобы никто кроме Иисуса не слышал, сказал ему Понтий.
Легионеры Пилата схватили Иисуса из рук стражников и потащили его во внутренний дворик. Марк подал ему большущий кувшин.
-Это вино, – сказал он,– если выпьешь всё до дна, прикажу палачу сильно не хлестать. Понял?
Только после этих слов до Иисуса дошло, что его подставили и что живым из этой заварухи ему не выбраться. От этой догадки ему стало страшно, и он машинально взял кувшин в руки.
-Пей Иисус, – приказал Марк.
Иисус стал пить и лихорадочно думать как себя вести дальше. Призвать толпу, собравшуюся во дворе Пилата к восстанию? Легионеры убьют на месте его тут же во дворе. Кинуться в ноги к Пилату?
Обдумывая это, он и не заметил, как выпил весь кувшин. Солдаты повалили его на скамью и принялись хлестать бичом. Больно! Сорок ударов. За что? Почему?
-Обманул подлец,– подумал Иисус о Марке, – сказал, прикажет больно не бить.
Толпа, во внешнем дворе услышав свист бича, и стоны Иисуса заволновалась, а женщины заплакали, а апостолы, почуяв провал, спешили покинуть двор Пилата, как можно быстрее.
Отсчитав сорок ударов, солдаты подхватили Иисуса под руки и притащили на суд.
-Так ты царь или нет? – повторил вопрос Пилат.
Иисус затравленно молчал. В глубине души он ещё надеялся, что это какая-то странная игра Пилата и что он вот вот одумается и вынесет оправдательный приговор.
-Ну, что ж, молчание знак согласия,– произнёс Пилат,– распять его вместе с этими двумя убийцами.
Женщины заголосили, Пилат, повернувшись, пошел искать Лукреция, а солдаты под командой Марка притащили кресты и, взвалив их на осуждённых, погнали к выходу из города на традиционное место казни – холм Голгофу.
Толи от вина, толи от потрясения, вызванного решением Пилата, Иисус потерял способность соображать. Он шагал с крестом на спине по узким улочкам Иерусалима, и ему казалось, что это несёт крест не он, а кто-то другой, а он видит эту картину как бы со стороны. Сквозь его плащёвку проступала кровь из ран, нанесённых бичом, и нести крест было больно. А ещё это крепкое вино и ноги совсем не слушались. Иисус то и дело спотыкался и два раза упал, роняя свой крест. Он был пьян. Когда, уже за воротами, Иисус упал в очередной раз и никак не мог подняться, Марк схватил стоящего на обочине мужика и приказал ему нести крест Иисуса. Это был Симон Кореянин. Он возвращался с поля и к своему несчастью остановился поглазеть на процессию.
-С какой стати,– возмутился он,– каждый преступник должен нести свой крест сам, это закон и если я не преступник, то и нести крест не буду. Да и устал я на своём поле и жена меня ждёт.
Марк не стал с ним спорить, а просто наотмашь заехал ему по лицу.
-Неси сволочь, пока я тебя не прибил, – приказал он – и Симон подчинился.
Низко склонив голову, чтобы знакомые не узнали его лица, он взвалил крест на спину и зашагал к Голгофе.
-Придурок, – ругал себя Симон,– и какого чёрта я остановился поглазеть на преступников.
Придя на холм, солдаты быстро выкопали три ямы для основания крестов и ждали команды. Марк огляделся, всё было спокойно. Видимо сторонники Иисуса и его подручные услышав приговор, быстро растворились в толпе и кроме женщин никто не вопил в его защиту. Наоборот, в толпе то и дело слышались оскорбления в адрес Иисуса.
Марк взмахнул рукой, и солдаты принялись за дело. Первыми они казнили убийц. Их повалили на кресты и гвоздями, больше похожими на штыри, стали прибивать руки к крестам. Преступники орали на всю округу. Поставив основания крестов в вырытые ямки, солдаты прочно укрепили кресты вертикально. Марк тем временем допаивал Иисуса.
-Пей, – приговаривал он, – тебе же легче будет болтаться на этой сушилке, – и поил его из кувшина.
Кивнув солдатам, Марк отошёл в сторону, а солдатам даже не надо было валить Иисуса, он упал сам. Его закатили на крест и стали прибивать ладони. Иисус молчал и только, когда гвоздь, пробив кисть, с мягким причмокивающим звуком вошёл в дерево, застонал. В ответ на его стон заголосила Мария. Когда крест укрепили вертикально, Иисус какое-то время продолжал стонать, а потом затих и только изредка, приподняв голову с груди, пьяно бормотал что-то.
