Сергей Серп
Клювик
Глава пятая
Клювик
Прошло три дня. Три дня, за которые жена потеряла всякую надежду быть спасенной своим дорогим и, быть может, когда-то любимым существом, последним прозвищем которого стало «Дружок». Я больше не заклеивал ей рот, разговаривать ей было не с кем, а для тишины вполне хватало ошейника. Уж не знаю, заметила ли она или нет, но после первой яростной вспышки я больше не разыгрывал спектакль и не делал вид, что напуган неожиданным побегом. Скорее всего, на второй день она уже догадалась о провале и если не смерти, то какого-то иного заточения для её приятеля. Дружок вонял на балконе, но вскоре я переложил его. Я знал, что сделаю с ними и, забрав из гаража сварочный аппарат, три дня работал над одним любопытным приспособлением.
На четвертый день после побега я пришел в ванную. С собой я прихватил дрель и массивный крюк с дюбелем. Встав на лестницу, я просверлил стену над ванной практически под самым потолком, ввернул дюбель, затем крюк, кивнул жене, улыбнулся и вышел, после чего вернулся, прихватив из комнаты нечто, завернутое в платок.
– У меня для тебя маленький подарок. С его помощью ты сможешь сама добывать себе пищу.
Жена прищурилась, и к извечному омерзению, источаемому её взглядом в мой адрес, примешались недоумение и робкая недоверчивость.
– Не дергайся, а то будет только хуже. Уж это я тебе гарантирую.
Когда я раскрыл сверток, жена отпрянула в сторону и затрясла головой. Её взгляд застыл на блестящем предмете. Это бло приспособление с двумя кожаными ремешками, один из которых опоясывает макушку, а второй – крепится на затылке. Сам по себе предмет напоминал клюв, хотя, что уж там говорить, это и был сваренный, загнутый, заточенный и отполированный клювик. Его верхняя половина с крючком, как у орла, сильно выступала над нижней. Между половинками имелась щель, через которую пища и жидкость маленькими порциями могли поступать в рот, а также прорези для воздуха. Изначально я планировал сделать клюв подвижным, но в итоге посчитал это излишней роскошью и упростил конструкцию. Терпение, угрозы, шантаж и физическая сила помогли мне закрепить новый блестящий аксессуар на лице когда-то обожаемой женщины.
– Ты моя птичка. Сейчас я принесу тебе покушать.
Клюв плотно прилегал к лицу, закрывая рот и нос. Отшлифованный кончик был острым как скальпель, но недостаточно прочным, чтобы справиться с оковами или железной крестовиной слива. При желании жена бы смогла вскрыть себе вены, но только на ногах, впрочем, я не думал, что она сподобится на такое. В моих планах на будущее значилось натаскать веток, чтобы ванна походила на гнездо, распороть несколько подушек и разбросать перья, а также найти записи птичьих голосов и транслировать их через динамики.
Чтобы сохранить для жены её первый обед, мне пришлось вытащить из морозильной камеры все полки и продукты. Вывалив Дружка на пол, я накинул ему на шею прочную синтетическую веревку и потащил к ванной.
Что творилось с женой. Вряд ли вы сможете себе это представить. Я битый час подвешивал на крючок замороженную тушу её бывшего любовника, а все почему? Взбесившаяся жена орала и норовила клюнуть меня, после чего стала биться головой об лестницу. Даже электричество не сильно помогало, а что уж говорить об угрозах. Этот цирк мог бы продолжаться долго, пока я не надел ей на голову железное ведро и пару раз не ударил по нему душевой лейкой.
Болтающийся в петле Дружок ступнями едва касался края ванны. Талая вода, стекающая с одежды, была грязно-желтой и мерзко воняла. Я раздел его, чтобы он еще больше походил на свиную тушу. Взяв светящийся маркер, я провел несколько ярких линий от таза до ступней, обозначая линию надреза, после чего снял ведро.
– Ты можешь не прислушиваться к моему совету, но, чтобы он окончательно не сгнил, нам придется его немного распотрошить.
Крик жены, сдавленный железным клювом, говорил о том, что совсем не этого она ждала, выражая в ЗАГСе свое согласие.
– Я тебе помогу. Беру на себя все, что выше пояса.
С этими словами, я провел скальпелем (да, я купил скальпель и посмотрел несколько видео-уроков) от шеи Дружка до отвисших причиндалов. Поскольку тело было еще холодным, да и хранился Дружок в вертикальном состоянии, в образовавшемся надрезе крови практически не оказалось. Надев плотные перчатки, я начал отсекать и выгребать внутренности, сбрасывая их на жену, бьющуюся в припадке.
Органы цеплялись между собой, скручиваясь в огромный полурастаявший сгусток разноцветной требухи. Вся эта вонючая масса валилась жене на ноги и разбрызгивалась по ванне. Я орудовал скальпелем как заправский мясник, во всяком случае, таким я себе казался. Посмотрев в зеркало, я обратил внимание, как светятся мои глаза. Обычно тусклые, они мерцали фиолетовым, потусторонним огнем. В голове вновь зашумели голоса. Я слышал их все громче, но от того едва ли понимал, тем более сразу. Я отскабливал все, что попадалось под нож, вычищая тушу Дружка до самого мяса. Жена отключилась и не подавала признаков жизни. Пульс я не щупал, но знал, что она дышит, а значит рано или поздно проснется, сойдет с ума, проголодается и начнет клевать свой обед, ужин или завтрак, в зависимости от времени суток, совпавшим с пробуждением. Крупную требуху я свалил в пакет для мусора. Из душа, попутно окатив жену, смахнул мелкие ошметки и промыл тушу. Чтобы ей было проще освоиться и прислушаться к собственным ощущениям, я закрыл дверь, подставил тумбочку и выключил свет.
Глава шестая
Так и живем
Прошло три дня. К жене я больше не заходил, слышал только, как она открывала воду. Если вода текла долго, я перекрывал стояк, а через несколько часов открывал вновь. На четвертый день мне послышался шелест цепей и вой, но я вновь проигнорировал произошедшее. К слову сказать, вонял я изрядно. Люди на кассе шарахались от меня в соседние очереди, даже если те были длиннее. Питался все также: кофе, карамельное молоко, шоколад и сырные палочки, только орехи надоели, и я заменил их на имбирные пряники с глазурью крем-брюле. Вечера проходили за просмотром порнографии и мультфильмов.
Через неделю я вновь услышал лязг цепей и легкое металлическое постукивание. По моим прикидкам неделю она вполне могла протянуть без еды, но, чтобы больше… В этот момент, она должна была либо покончить с собой, либо приступить к трапезе. На восьмой, девятый и десятый день из-за двери не доносилось ни звука. Я ждал и все никак не хотел открывать. Прошло одиннадцать дней, двенадцать.
Я открыл дверь на четырнадцатый день. Ровно столько билетов отделяли меня от заветного номера, так что и здесь не обошлось без символизма. Исхудавшие ноги жены, вся ее одежда, лоб и клювик были залиты кровью. В петле висел Дружок. Правая ступня и лодыжка имели многочисленные надрезы, надрывы, и прочие ранения, свидетельствующие о попытках жены не воротить клюв, а попробовать блюдо от шефа. Иссохшая грудь медленно поднималась вверх-вниз, вверх-вниз. Я снял штаны и начал будить её. Жена задергалась так неожиданно, что я едва не упал. Вперив в меня невидящие глаза, забывшие о существовании света, она слепо бросалась в мою сторону, чувствуя тепло и запах. Забыв надеть штаны, я выскочил в коридор, где меня трясло, словно доктора Франкенштейна. Нечто, когда-то бывшее моей женой, сжирало собственного выпотрошенного любовника. Мне хотелось снова и снова заходить и любоваться своим творением. Я еле сдержался, чтобы не открыть дверь, но все же выстоял и не поддался искушению. О, как меня трясло. Ноги занемели, но в них бурлила кровь, словно я заснул на унитазе, а проснувшись, тут же подпрыгнул. Я хватался за стены, меня шатало, штормило, и снова голоса, голоса. Они все пели, кричали, скандировали. Мне слышались торжественные марши. Сердце замирало, а воздуха становилось все меньше. Я схватился за горло и упал, распластавшись посреди коридора. Занавес.
Сегодня сто сорок восьмой день, как моя жена превратилась в плотоядную птицу. Я завалил ванную ветками, натаскал сена и душистой травы. Распоров подушку и обнаружив внутри синтепон, я расстроился, но заглянув в шкаф, нашел пуховик жены, и, посчитав, что ей он уж точно не понадобиться, смело пустил под нож. Недавно я поймал ворону и поселил в ванной комнате. Беда в том, что она стала слишком громко каркать. У меня возникла идея удалить ей голосовые связки, но в интернете не оказалось подходящего видео. Не став рисковать здоровьем птицы, я выпустил ее на волю.
– Ну, что скажешь?
– Ты просто чокнутый, грязный, вонючий, конченый извращенец. Ты привел меня трахаться или пугать своими страшилками? Нет, знаешь, мне, конечно, похеру. Деньги плати и читай хоть Войну и мир, но скажи, как ты вообще весь этот бред выдумал?
– Бред… – отложив тетрадку с рукописью, я засунул руку под подушку. Пальцы мгновенно оплели рукоять саперной лопатки. – Птичка моя, ужин почти готов! Ты ведь не против полакомиться жирной вокзальной шлюхой?
Конец?
