Сергей Серп
Клювик
Глава третья
Обустраиваемся помаленьку
В начале рассказа, я упомянул, что работаю с трудными детьми и подростками, хотя по основному образованию я все-таки инженер. По специальности проработал недолго, года полтора. Ровно столько времени мне потребовалось, чтобы получить второе образование и сменить поле деятельности. Подмосковная школа с радостью приняла меня в свой дружный коллектив, предупредив о недопустимости близких отношений со старшеклассницами. На момент трудоустройства я уже был женат, но наличие обручального кольца нисколько не останавливало, а даже наоборот, провоцировало некоторых юных и не очень особ заводить со мной долгие душеспасительные беседы. Томные взгляды, упреки в адрес бывших и нынешних кавалеров или жалобы на абсолютное затишье личного фронта. В душных разговорах и сплетнях проходило все свободное время между занятиями. Дошло до того, что к началу третьей четверти, мне ужасно опостылел женский коллектив. При первом удобном случае перевестись на работу с надомниками, я, не раздумывая ни секунды, написал заявление. Впрочем, мы немного отвлеклись, а где-то в чугунной ванне моя жена прикована к сливу в компании с собственным любовником.
Вернувшись в город на первой электричке, я направился в ресторан быстрого питания. Основной моей целью был бесплатный туалет и зеркало, а отнюдь не булки с котлетами. Тем не менее, я не смог удержаться, чтобы не заказать зерновой кофе с маленьким пирожком. Раньше я мог долго стоять в очереди и рассуждать, брать ли мне пирожок или нет. Этот чертов кусок пережаренного теста с вишней имел надо мной невероятную власть. Хуже всего, что покупка заставляла меня мучиться ничуть не меньше, чем отказ. Бред. Я приковал жену, избил её любовника, неужели я не справлюсь с маленьким золотистым пирожком. Точно бред.
Два пирожка и большой капучино приятно раскрасили мое утро. До дома я решил доехать на трамвае. Купив билет у кондукторши, я машинально взглянул на его номер. 444430.
– Еще четырнадцать билетов.
– Чего?
– Отмотайте мне еще четырнадцать билетов, – протягивая женщине двести рублей, я повторил просьбу.
Забрав деньги, женщина одарила меня недоумевающим взглядом и отсчитала нужное число билетов. Пробежав глазами по бумажной полоске и убедившись, что «счастливый» билет с порядковым номером 444444 оказался-таки в самом конце, я, как ни в чем не бывало, вернулся на место и вышел через две остановки. Сжимая в кулаке билеты, я перебежал через проезжую часть и скрылся во дворе. Мой мозг был предельно сосредоточен. Последние несколько минут вся деятельность серого вещества была направлена на решение неотложного вопроса: «А что, если сожрать все 15 билетов?» Первый из купленных билетов мог быть не менее счастливым, чем четырнадцать остальных, независимо от суммы цифр левой и правой половин порядкового номера. Более того, если порядковый номер был бы, скажем, 888297, вряд ли я стал бы покупать еще пятьсот с лишним билетов. Их запросто могло не оказаться в наличии у одной кондукторши, и тогда не достичь мне «удачной» комбинации. В моем же случае от счастливого номера меня отделяли каких-то сто восемьдесят рублей и четырнадцать незапланированных билетов. Так неужели эти четырнадцать шагов, что привели меня к удаче, не достойны высокой чести быть проглоченными и растворенными в желудочном соке.
Оказавшись в подъезде, я сразу почувствовал что-то неладное. Ступеньки выплывали из-под ног и, если бы не перила, до второго этажа мне бы пришлось ползти на четвереньках. Войдя в квартиру, я тихо притворил за собой дверь и услышал, как из ванной комнаты раздаются глухие удары. Не разуваясь, я поспешил на звук. Отодвинул тумбочку. Прислушался. К уже знакомым звукам, доносившимся из-за двери, примешивался шелест цепей. Щелкнув по выключателю и мгновенно распахнув дверь, я стал свидетелем очень необычного зрелища. Ничего подобного я не мог себе даже представить. Перевесившись через бортик насколько позволяла ножная цепь, моя жена с надетым на голову пустым железным ведром, ранее стоявшим под раковиной около ванны, стучалась своим импровизированным шлемом по трубам, уходящим в стену к общему стояку. Её собрат по несчастью как мог помогал, придерживая ноги и мыча что-то обнадеживающее. С мычанием, я, конечно, приврал. Едва вспыхнул свет, перепуганный любовничек заерзал, словно уж на сковородке. Будучи в ведре, жена не сразу среагировала на перемену обстановки и еще раз, а то и два, успела приложиться к трубе. Одним прыжком я подскочил и пресек столь изобретательный способ сигнализации. Стащил ведро и затолкал верхнюю половину супруги обратно в ванну. В ведре оказалась половая тряпка. Несмотря на это, по раскрасневшимся глазам и зеленоватой коже становилось ясно, что жену порядочно мутит.
Давно ли начался этот концерт, мне было неизвестно, я даже бровью не повел. Во мне не нашлось места для злости и тревоги. Расстегнув штаны, я стал мочиться на жену, стараясь попасть в ухо. Моя дорогая задергалась, но как-то вяло, словно поддавалась мне. Закончив, я решил помыть руки, но открыв кран, вспомнил, что перед уходом перекрыл стояк. В кармане куртки я нащупал комок билетов и отправился на поиски чего-нибудь, чтобы запить. От воспоминаний о вчерашнем портвейне к горлу подступила тошнота, но вода или чай – фи, слишком просто. Наткнувшись в коридоре на нескончаемую бутылку виски, я расценил находку, как знак, и решил, что именно этим напитком буду запивать билеты на трамвай собственного счастья. Сидя на стиральной машине, я откусывал от рулона по одному билетику и жевал, запивая теплым шотландским вискарем. Жена и любовник смотрели на меня с еще большим недоумением, чем кондукторша.
В наказание за попытку достучаться до внешнего мира, я решил повременить с включением воды и заставить их попотеть до вечера. Мне же за это время требовалось решить задачу с сигнализацией и найти какой-нибудь способ держать этих двоих под неустанным контролем.
– Я придумал вам новые имена. Ты будешь Дружок, а ты – Злюка, потому что ты… – я отхлебнул еще немного виски и причмокнул, – потому, что ты меня бесишь. Дружок, будешь виски?
Просунув трубочку в горло подставленной бутылки, любовник моей жены собрал со дна весь оставшийся напиток.
– А тебе, Злюка, я ничего не дам. Ты себя вела – плохо.
Под жалобный рев жены, я вышел и выключил свет. Если вы еще не заметили, я специально противопоставляю этих двоих друг другу. Дружок уже курит и пьет из моих рук, в то время как жена, она же Злюка, получает в лицо порции теплой мочи. Каждый из них виноват по-своему, но их основная вина заключается именно в том, что они сделали из меня того, кем я стал впоследствии. Кем я являюсь сейчас. Во мне живут тысячи, если не миллионы бесконечно разных и противоречивых личностей. Стоит мне найти общий язык с одним, как я тут же теряю контроль над другими, а они начинают протестовать и требуют равноправия. Сотни голосов беснуются в моей голове. Я падаю на колени, плачу по ночам и прошу их замолчать, оставить меня, если не в покое, то хотя бы просто не вмешиваться в мой шаткий быт. Лишь в одном эти голоса остаются схожи и настойчивы, все они требуют внимания и соблюдения норм. Но именно эти нормы и были уничтожены в тот вечер. Их попрали жена и её гребаный любовник. Они! они своими грязными переплетенными ногами растоптали то, что я когда-то считал душой, во всяком случае, отождествлял с ней. Под душой я подразумеваю незримую прослойку, проще говоря, фильтр между внутренним и внешним миром. Если я вру, краду (да, я иногда краду), обманываю, предаюсь разврату, злюсь, ругаюсь, мочусь на жену, или делаю еще что-либо противоестественное, т.е. противное моему естеству, я пачкаю и порчу свой невидимый фильтр. Всё последующее же, проникающее сквозь него внутрь меня или наружу претерпевает искажение и не остается без налета мерзости, разрастающейся как плесень, как грибок. Чтобы не сгнить изнутри в собственных плохо отфильтрованных, изуродованных и потому неразличимых понятиях добра и зла, я был вынужден вообще отказаться от фильтра. Мне пришлось выскоблить и отшлифовать себя, чтобы мысль, идея, желание, поступок не успевали получить никакой качественной или этической оценки, а обуславливались банальной ежесекундной выгодой, блажью. Сложно. Витиевато. Но упрощение в таких рассуждениях недопустимо и просто губительно.
Все это было после, со временем, а сейчас я просто щелкал пультом, лежа на диване в поисках чего-нибудь пригодного для расслабления. Телемагазин, новости, модный суд, немодный суд, сериал про плохих ментов, сериал про хороших уголовников. Я пролистал не меньше тридцати каналов пока не наткнулся на мультфильм о приключениях желтой губки. Тупо, но смешно. В горихонтельном положении я провел до самого обеда, пока из ванны вновь не послышался какой-то грохот.
Тумбочку в сторону, щелчок, свет, дверь. На полу валялась расколовшаяся раковина. Небольшой кусок мойки с прикрученным смесителем болтался на гибкой подводке. Рядом болталась Злюка, устроившая очередной погром, кричащая и визжащая, насколько позволял заклеенный рот. Когда я стал затаскивать её обратно, она пыталась меня боднуть, но все было тщетно. Дружок следил за происходящим испуганными кнопочными глазами.
– Еще одна подобная выходка, и я больше никогда не включу вод. Поняла? – схватив жену за скулы, я ощущал под пальцами влажную изоляционную ленту. Мне захотелось обмотать её полностью, как мумию электромонтера, сделать ребристую обездвиженную куклу, но все это отходило на второй план. Сперва требовалось решить, как контролировать шум, ведь не мог же я все время проводить дома. Ответ нашелся сам собой. Интернет – великое изобретение.
В начале седьмого, после звонка курьера, я спустился на первый этаж.
– Вот, эта ваша.
– Батарейки в комплекте?
– Да, батареечки в пакете. Пожалуйста, вот здесь и здесь. – С этими словами курьер протянул мне пачку квитанций, где помимо моей громоздилась еще дюжина подписей. Я расплатился и пошел в гараж.
Изобретение, состряпанное за полтора часа, представляло собой тонкий металлический ободок из медной проволоки, последовательно подключенный к автомобильному аккумулятору, второй контакт которого замыкался при срабатывании родительского блока новенькой видео-няни. Камера подключалась к розетке для стиральной машины и реагировала на звук, вызываемый излишней активностью. Получилось неплохо, оставалось опробовать в деле.
Вернувшись домой, я не услышал ничего подозрительного. Из ванной комнаты не доносилось ни единого звука. Вспомнив о разбитой раковине, я решил не разуваться. Ровно сутки прошли с того момента, как эти двое оказались под моим неустанным контролем. За это время они успели целых три раза заставить меня понервничать и усомниться в правоте своих действий.
Жена дремала, точнее, пребывала в забытьи, Дружок, как всегда, уставился на меня просящими глазами. Если бы у него был хвост, он бы с радостью замахал им при моем появлении. Мольба сменилась страхом, когда я с грохотом бухнул аккумулятор на стиральную машину. Злюка очнулась. Прижав подбородок к груди, она смерила меня ненавидящим взглядом и гордо отвернулась к стене. Да, эта сучка еще не знает, какой подарок я ей приготовил. Закрепив клемму на аккумуляторе, другой конец провода я накинул на шею жене. Посередине был впаян родительский блок видео-няни, срабатывающий, как я уже говорил, от шума. Стоило кому-нибудь из гостей начать шуметь, как двенадцать вольт пронзали тело моей благоНЕверной, заставляя её корчиться и думать о своем плохом поведении. В родительском блоке, помимо приемника сигнала, стоял датчик, отвечающий за ложную тревогу. Если малыш повернется во сне или что-то промычит, блок сработает, но при отсутствии повторного сигнала выключится через пару секунд.
