Сергей Николаевич Прокопьев
От Гудзона до Иртыша крыша едет не спеша
Я буду долго гнать велосипед
Транспортные расходы разорительно били по карману, тянули из него потом и кровью заработанное. Поездка на работу – полтора доллара и обратно выложи. Бегать за автобусом из соображения экономии только в анекдоте можно. А если альтернативу применить – велосипед? США – страна поголовной автомобилизации, но пока агрегаты с педалями, как пережиток, не отменили. Продолжают продавать транспорт во два колеса и одну человечью силу.
Миша загорелся выгодной идеей о двух колёсах. На работу задаром ездить, по вечерам на океан купаться гонять. Ни от кого не зависишь и денежки целые. Антону загорать нельзя, холодно отнёсся к двухколёсной теме, но посоветовал воспользоваться услугами барахолки Брайтон Бич, где бывшие соотечественники ведут бойкую торговлю.
По документам они изменили гражданство, в остальном – попробуй выкорчуй менталитет. Язык учить не хотят. «Зачем-таки нам английский, мы в их Америку не ходим». В Бруклине всё по-русски. На рекламном щите в пол-улицы с одной стороны зовёт в дорогу лозунг: «Летайте самолётами Аэрофлота». С другой – в последний путь призывает ритуальное бюро «Невское»: «Мы поможем вам в трудную минуту».
Можно сказать, Брайтон Бич – российский город. Посему, должна наличествовать барахолка.
– Какая из себя? – спросил Миша у Антона.
– На омской был? Здесь тютелька в тютельку!
Миша не поверил. У Антона не поймёшь, то ли шутит, то ли на самом деле.
Оказалось, почище, чем в Омске.
В Омске попробуй найди на барахолке стакан гранёный, народнео названием «ключ на двести пятьдесят» с надписью на донышке «цена 6 коп.». Здесь – пожалуйста. Ложки-вилки алюминиевые, пуговицы из шестидесятых советских годов. Если и видел Миша что-то подобное, только у своей бабушки в коробке из-под леденцов. Подольская швейная машинка в упаковке 1972 года выпуска. И это на другом конце земного шара от Подольска.
Миша поначалу подумал: не киноклюква развесистая про нашу Россию-матушку снимается? Наподобие «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди». Угораздило Леонида Гайдая снять эту белиберду после «Кавказской пленницы», «Иван Васильевич меняет профессию», «Двенадцати стульев», «Бриллиантовой руки». Будто он, говоря одесским языком, с мозгами поссорился. Вдруг ещё кого разморило увековечить наших брайтонобичевских сограждан? На океанском побережье при дороге вереница контейнеров – устанешь вдоль них идти – с надписью на боках на чисто русском языке: «Железные дороги СССР». А у контейнеров продавцы, деды, тоже made in СССР. У кого прямо на земле товар разложен, кто под него полиэтилен или тряпку какую подстелил.
Чего только нет. Подстаканник с гербом Иркутска – древний зверь бабр, несущий в зубах соболя, рюмки разнокалиберные, рядом стопка видиков. Чайный сервиз столетней советской давности. До последнего предмета, до последнего блюдечка целенький. Термос китайский, купленный где-нибудь в Томске.
У Миши глаза разбежались от удивления и восхищения.
«Ёперный театр! – хотел сказать от переизбытка чувств. – Настоящая барахолка!» И подавился восторгом от ещё больше неожиданности. У одного из контейнеров увидел Моисея Марковича.
«Проникновение наше по планете особенно заметно…»
Моисей Маркович росточком был метр сорок зимой, когда знаменитую тёмно-зелёную с широкими полями шляпу надевал. Пятиклассник, если брать по вертикали. В плечах, мышцах – Шварценеггер. Ручищи – такими подковы прямо на скакунах разгибать, ноги, как у штангиста. И кривые.
Без сомнения, это был Моисей Маркович. Дул осенний холодный ветер, он как ни в чём ни бывало сидел на складном стульчике голый по пояс, в шортах. В Омске с первым весенним солнцем ходил в лёгкой курточке. По непостоянству сибирской погоды народ ещё метался между шубами и демисезонным нарядом, он окончательно гардероб на лето разворачивал. Когда граждане, наконец, решались доставать плащи, Моисей Маркович вовсю щеголял в рубашке. Не марганцовка текла в жилах! Кровь бурлила – не удержать. В морозы щеголял в болоньевой курточке, на голове упомянутая выше тёмно-зелёная шляпа. Никаких шапок-ушанок, полушубков и валенок.
В шестидесятые-семидесятые годы на омской толкучке Моисей Маркович торговал радиодеталями. По воскресеньям приезжал на мотоцикле «Урал» с множеством транзисторов, резисторов, конденсаторов и другой дефицитной номенклатурой в люльке. Причём это были радиоэлементы, выпускаемые для оборонной промышленности. Михаил Моисеевич скоромно умалчивал, откуда ноги росли у его богатства. Ну-да разве от мальчишек скроешь. Прознали. Моисей Маркович имел доступ к свалке оборонного завода.
И вот земляк на другом конце земли торгует электронной техникой нового поколения. В США нет комиссионок. Ненужное выставляется на улицу мусорщикам. Телевизоры, видеомагнитофоны, микроволновки, компьютеры, электроинструменты. Если прибор неработающий – шнур обрезан, работающий – целый. Из этого утиля питался прилавок Моисея Марковича.
Сюда бы ещё «Урал» для полного колорита. Но не выпала мотоциклу перемахнуть океан.
При скромном росте Моисей Маркович едва дотягивался руками до руля, ногами – до педалей. Ездил по омским улицам, распластавшись могучей грудью на бензобаке. Неудобства управления не мешали гонять с предельной скоростью. Кровь в жилах не только на мороз кипела.
«Так ездить,– качали головами прохожие, – надо сразу гроб в гараже ставить!»
Как-то лихач пронзал рёвом мотора один из омских проспектов. На голове морковного цвета шлем, мотоциклетные очки защищали глаза от набегавшего потока воздуха. Могучий «Урал» подрагивал от набранной скорости. Все три колеса азартно отбрасывали назад асфальт… Вдруг (ах, уж это «вдруг») Моисей Маркович увидел из положения «лёжа грудью на баке» преграду, взгляд его, проходя впритирку к фаре, уткнулся в шлагбаум, перекрывающий улицу. Из лёгкой, полосато разрисованной трубы он приказывал транспорту: «Стоять! Ни с места!»
«Проскочу», – понадеялся на свою комплекцию гонщик.
Зачем время попусту тратить на бесполезное стояние, если локомотива с вагонами не видать, эти железнодорожники вечно перестраховываются. Магистраль с рельсами отнюдь не транссибирская, местного пошиба, будочки и тёти с флажками нет, в ГАИ настучать про нарушителя некому.
Вжался гонщик в бензобак, и всё бы ничего, да подвели миллиметры, что в шлеме круглились. Всего самая малость не вписались в габарит. Но этого хватило. Удар выбил наездника из седла, заставил совершить принудительный полёт с приземлением на асфальт. Михаил Моисеевич распластался на асфальте во весь свой короткий рост в отключенном от сознания состоянии.
«Уралу» хоть бы что, его миллиметры не задели преграды. Мотоцикл не заметил потери бойца, ещё быстрее припустил вдоль по проспекту.
Очнулся гонщик в больнице.
– Где мотоцикл? – отбросил казённое одеяло решительным движением короткой, но сильной руки. – Где мой «Урал» я вас спрашиваю?
Откуда в больнице знают. Своих забот полон рот. Тем не менее медперсонал сделал всеми силами попытку успокоить пациента. Предлагал таблетки, врачевал словом. Не помогло. Какое спокойствие, когда судьба любимого транспортного средства в полной неизвестности. Михаил Моисеевич заявил в милицию. Описал свой «Урал» до последнего винтика.
Извёлся в ожидании радостной вести от оперативников, надеялся, вот-вот сообщат: «Ваш мотоцикл найден! Забирайте!» Снова и снова звонил в милицию. В ответ на его вопросы органы несуразно мямлили, что поиски продолжаются. Они осложнены отсутствием каких бы то ни было мотоследов на месте происшествия, и вообще следов «Урала». Будто оживлённый проспект миллионного города на мгновение разверзся и поглотил вместе с коляской стокилограммовый мотоцикл. Был зелёненький, красивенький, и нет его. При этом ни одного свидетеля происшествия.
– Ведь не волк – в лес убежать! – взывал к совести милиции Моисей Маркович. – Кто-то явно притырил? Надо искать похитителя. Не знаю, с собаками, обходом близлежащих домов производить в поисках свидетелей. Это не иголка в стоге сена.
Моисей Маркович грозился:
– Я вам буду делать скандал вселенского масштаба.
Обозначенного масштаба скандал не удалось сделать, и вообще, потрясения, свалившиеся на Михаила Моисеевича – удар о шлагбаум, а главное, утрата мотоцикла – повлияли на его могучее здоровье. Организм начал защищать рассудок сном.
Миша близко познакомился с Моисеем Марковичем на заводе, как раз полсе пропажи мотоцикла. Моисей Маркович работал в механическом цехе на наладке электрооборудования и спал на ходу. Механик пошлёт станок ремонтировать, а наладчик исчезнет. Где? Что? Глядь, из-под станка ноги торчат. Спит. В столовой ложку опрокинет в рот и задремлет, другую зачерпнёт – и опять в сон кинет. Цеховские разбудят, почастит немного, и снова дремота берёт своё. По два часа обедал.
Несколько лет маялся бедолага, а потом ничего, восстановился. А мотоцикл так и пропал с концами.
– Моисей Маркович! – подошёл Миша.
– Мишка! – вскочил бывший земляк. – Видик купи? Всего 10 долларов.
– Он ведь не фурычит.
– Отремонтируешь. Или вон телефонный аппарат?
– Велосипед нужен.
– Сегодня нет, закажу ребятам, денька через три зайди…
– Молодой человек! – крикнул от соседнего контейнера дедок. – У меня всё есть что вас интересует.
Моисей Маркович нехорошо посмотрел на конкурента.
– Новый, – не обратил внимания на косой взгляд продавец, – разик-другой, может, поезженный. Такую цену обыщитесь – не найдёте! Всего шестьдесят долларов.
И хотя на велосипеде ездили больше одного раза, судя по шинам, облупившейся кое-где краске, был в хорошем состоянии.
– Торгуйся, – шепнул Моисей Маркович.
– Сорок, – отреагировал на подсказку Миша.
– Вы меня просто удивляете, молодой человек, – возмутился продавец, – я вам как родному сыну, а вы меня раздеваете.
– Лёня, это земляк из Омска, – сказал Моисей Маркович. – Хороший человек.
– Ладно, – смягчился продавец после рекомендации, – пятьдесят пять.
Моисей Маркович пошевелил бровями, сигнализируя – не соглашайся.
– Сорок пять! – назвал свою цену Миша. При этом Моисей Маркович подбодрил гримасой: так держать!
– Молодой человек, я имею вам сказать, что вы-таки грабите меня. Если бы вы были не земляк, я бы давно вам сказал; забудьте меня навсегда и этот новенький велосипед. Но только из уважения к вам готов оторвать его т моего больного сердца за пятьдесят долларов.
– Хорошо, – сказал Миша, – отрывайте!
Моисей Маркович был рад десяти долларам скидки больше покупателя. Как же наказал конкурента.
Со своей стороны тоже поимел выгоду – продал земляку замок со здоровенной душкой. Им Миша накрепко примыкал коня колёсного, примчавшись на работу или на океан.
Первая поездка получилась не без юмора. Миша, как человек технической мысли, до приобретения велосипеда разведал, что Оушн парквей прямо к океану выходит. С набережной выруливай на неё и гони в сторону Манхэттена. С этой ориентиром в пространстве надавил на только что приобретённые педали. Ход у велосипеда – одно удовольствие! Дорога, как стол, ровная! Петь хочется! Что-то типа:
Я буду долго гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Подумалось, сейчас бы с Татьяной на пару рассекать по Нью-Йорку.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Не успело музыкальное настроение заполнить сердце, обнаружился дорожный дискомфорт. Спиной ощутил Миша нелюбовь попутчиков-автомобилистов. На сигналы давят, к бордюру прижимают.
«Не нравится, что медленно еду», – подумал.
И начал выжимать из себя и велосипеда всю мощь, дабы в потоке держаться. Велосипед горный, шестнадцать скоростей. На самую быструю поставил, крутит изо всех сил, уже слюна кислая, всё равно наседают.
И вдруг слышит – за спиной машина пристроилась и не обгоняет.
«Твои проблемы», – подумал Миша.
Зажужжал стеклоподъёмник.
«Полиция что ли?» – ёкнуло сердце.
Но в спину ударило:
– Эй ты, козёл! Здесь на велосипедах не ездят!
Не стал Миша обниматься с соплеменником. Вильнул на ближайшем свёртке.
Оказывается, рассекал по хайвэю – скоростной трассе. Для медленного городского транспорта, типа автобусов, сервис роуд имеется – обслуживающая дорога, а для ещё более черепашьего – велосипедная дорожка… По хайвэю машины прут почём зря. И вдруг чудо с педалями под колёсами путается.
– Во! – смеялся Антон. – А ты говоришь – тоска в Америке. Тут веселуха каждый день. Ведь соотечественники кругом, а с ними не соскучишься. То облапошат, то обматерят родным словом.
