Сергей Николаевич Прокопьев
Афганский календарь. Сборник рассказов
День рождения сапёра
На боевых батальон расположился в старой афганской крепости. Забор из камней, под три метра высотой, толщиной в метр. В тот день сапёры минировали тропы. Взрывчатку перевозили на «Урале». Закончив работу, на обратной дороге заехали на рынок купить фруктов. Вечером был праздник – день рождения одного из них. Пусть не официальное торжество, втихушку проводили, да всё одно. Были возбуждены предстоящим застольем. Подоспела бражка, будет торт из печенья и сгущенки. На рынке купили апельсины и конфеты.
Олег в тот вечер проверял посты.
– Сегодня, Олег, тебя назначаю проверяющим от нашей роты, – сказал вечером ротный. – Место неспокойное, сам знаешь, чаще обходи! От духов всё можно ожидать. Разведка доложила, чуть ли не батальон арабов пришёл к моджахедам. Думаю, не в гости пожаловали. Вдруг захотят поразвлечься ночью.
– Да знаю! – сказал Олег.
С ротным жили нормально, хоть и молодой, но толковый и не гнул из себя генерала: упал – отжался, кто здесь главный.
Арабов видел в бинокль. Чалмы в клеточку, бороды короткие не сравнить с духовскими, издалека может показаться – вообще бритые.
Ночь выдалась душная. Дома такая духота на дождь, который вдруг срывается с неба освежающим водопадом, тут не дождёшься. Олег проверял часовых на вышках, их соорудили, оборудуя крепость под себя, также посты выставили у бензовозов, медсанбата.
Сапёры после отбоя загоношились с днём рождения. Приглашали Олега – отказался. Не будь проверяющим, зашёл бы обязательно, с сапёрами водил дружбу. Они жили своим коллективом. Были ребята из Донецка, Воронежа, Саранска, Свердловска, Лёха Кретов – из Татарии.
– Заскочи хоть кружечку пропусти, – предложил Кретов в курилке, – для бодрости.
– Не, Лёха, не соблазняй, ни кружечки, ни полкружечки, всю ночь не спать, только хуже будет.
Сапёры угомонились за полночь. Хоть и сидели негромко, но всякий раз проходя мимо их палатки, слышал приглушённые голоса, тихий смех. Лишь когда в четыре утра пошёл по лагерю, у сапёров в палатке, она была метрах в пятидесяти от палатки Олега, стояла тишина. Он обошёл посты, вернулся к себе, сел на кровать и почувствовал усталость. Всю ночь крепился, не спал, лежать лежал, но без сна. Кровати в их палатке стояли двухъярусные и одноярусные. У Олега второго яруса не было. Он лёг. Сразу за палаткой был капонир, рядом пост. Может шагов десять от кровати Олега. Олег прислушался, никаких звуков со стороны капонира. Странно – неужели уснул боец. Позвал его. Не в полный голос, но требовательно:
– Часовой!
В ответ тишина.
Добавил матерков. Подействовало.
– Я здесь, товарищ старший сержант! – поспешно прозвучало из темноты.
– Здесь он, – проворчал Олег, – смотри, закемаришь, зачморю. Меня охраняешь.
– Не-не! Всё нормально! Не закемарю!
Олег закрыл глаза и провалился в сон. Проснулся – его кто-то интенсивно тормошил.
– Товарищ старший сержант, – это был часовой от капонира, – обстрел, духи попёрли…
Олег заснул мертвецки, не услышал не только взрыв, не почувствовал, что на него упала двухъярусная кровать. Придавить не придавила, легла сверху, но большой палец на правой ноге ощутимо прищемило. Боль почувствовал, окончательно проснувшись. Сбросил с себя кровать, высвободился, вскочил, схватил автомат и выбежал из палатки.
И ничего не мог понять. В густых утренних сумерках перед ним открылась нереальная картина. Будто бы проспал всё на свете. Окружающее в корне изменилось. Сколько он спал, ну от силы час. Нет «Урала» сапёров, бесследно исчезла их палатка. Будто сапёры снялись и уехали. Не было «номера на двоих» – сооружения из бомботары, накрытое масксетью, там спали два офицера. Ничего этого не просматривалось, а на освободившейся площадке горела земля, в воздухе стоял тошнотворный запах. Били пулемёты, вторили автоматы. Как позже выяснилось – стреляли с вышек.
На месте палатки сапёров Олег увидел бойца, он горел. Лежал, упершись руками в землю, будто пытался подняться. Горели руки, плечи… Автомат у Олега висел на шее, бросил его за спину и пополз к парню.
За спиной истошно крикнули:
– Дурак! Назад! Стой!
Это был голос ротного. Олег выругался:
– Иди ты! Человек там!
Подполз вплотную, сбил пламя. Ноги сапёра завалило камнями. Узнал Лёху Кретова. Друзьями не были, но общались. Лёха приходил к нему в роту, он – к Лёхе. Парень рассудительный и бредил мотоциклами. Олег тоже был неравнодушен к скоростной технике, а Лёха мечтал о стильной красавице «Яве».
– Зачем тебе эта блестящая зажигалка? – говорил Олег. – Купи «Урал» – вот моща! На рыбалку милое дело. На «Яве» только перед девками форсить.
– Ничего ты, Олежек, не понимаешь! – смеялся Лёха. – На «Яве» как дашь гари, летишь птицей по трассе! У моего другана «Ява».
Олег встал перед Кретовым на колени: «Терпи, Лёха, терпи, дорогой, сейчас». Он пропустил руки под мышками сапёра, обхватил за плечи, потянул на себя. Лёха будто врос в землю. Олег сделал ещё одну попытку. Не получалось. Переместился к ногам раненного, начал освобождать их, отбрасывая камни. В один момент почувствовал – правая рука в крови. Глянул на Лёхину спину, из раны торчала почка. Бок был разорван, виднелись рёбра. Вспоминая эту картину, всякий раз думал: не добавил он разрывов, когда потянул на себя изо всей силы? Надо было начинать с камней, а не рвать тело из земли.
Лёха был в шоке, стонал. Сильно обгорели руки, частично лицо – особенно левая сторона. Освободив от камней, Олег потащил сапёра в сторону своей палатки. По-прежнему били пулемёты, частили автоматы. Подбежала подмога, пригибаясь, понесли Лёху.
Часовую мину установили на бензобак «Урала». Пока сапёры, остановившись у придорожного базара, отоваривались, мальчишки прилепили на бензобак магнитную мину. В предвкушении праздничного ужина сапёры расслабились, потеряли нюх. Ирония судьбы, не кто-нибудь, а они – профессионалы минного дела – попались.
Как-то Олег шёл в колонне на КамАЗе, перед Пандшерским ущельем остановились, сапёры проверяли трассу. Перед КамАЗом Олега шёл «Урал» их автороты, Олег договорился с водителем, пока стоят, смотреть в оба: он с одной стороны за двумя машинами, товарищ – с другой. Рядом кишлак, а значит, любой подлянки жди. Олег вовремя заметил пацанёнка, тот шараборился у бензобака «Урала». Шуганул, мальчонка поднырнул под машину. Олег выскочил из кабины, а на бензобаке мина.
Такую же магнитную поставили сапёрам. Сработала в пять утра. Если бы только она одна. В кузове «Урала» была взрывчатка… Машина стояла вблизи палатки сапёров, рядом офицерский «номер на двоих». Панцирную сетку от кровати из «номера» нашли метрах в пятидесяти, с пригоревшим к ней телом. Останки второго офицера выглядели ещё ужаснее, одну часть обнаружили на заборе крепости.
Все сапёры, что были в палатке, все десять человек, кто праздновал день рожденья, погибли. Из всего взвода двое остались живы, накануне их отправили в Баграм. Ехали с сожалением, как же – отрывают от праздника. Кретова до госпиталя не довезли, умер в вертолёте. Часовой, что охранял палатку медсанбата, отошёл покурить за минуту до взрыва, ему куском прилетевшей жести располосовало щеку, выбило пять зубов. Тоже на вертолёте увезли. Живой остался.
Части тел собирали в ящики из-под тары по всей крепости. И даже за ней. Поблизости было поле и зелёнка. Утром Олег вышел из крепости, на краю поля стоял дехканин с мотыгой, заметив шурави, призывно замахал рукой, показывая на зелёнку: там, надо туда. Олег взял двух бойцов, подошли к зелёнке, на земле увидели руку с лопаточной костью, на предплечье наколка – «ВДВ».
Вскоре после случая с сапёрами Олега представили к ордену «Красная звезда».
«За отвагу»
Замкомандира полка дал Олегу задание отвезти гражданских специалистов из Баграма в Кабул. Вольнонаёмные ремонтировали котельную, понадобились запчасти. На выезде на трассу Хайратон-Кабул стоял блок-пост военной автоинспекции. У ваишников закон: одну машину не выпускать, ждать колонну с охранением. Ждали минут сорок, наконец, колонная появилась, КамАЗ Олега поставили перед БМП. К тому времени Олег в Кабуле ориентировался, как в мамином огороде, вольнонаёмных доставил в нужное место, те получили детали, загрузились. Снова ваишники, теперь уже на выезде из Кабула, скомандовали: стоять, ждать колонну.
Из Баграма Олег вёз пятерых гражданских, в Кабуле к ним подсел ещё один. То ли знакомый, то ли коллега. Лет сорока дядечка, круглолицый, разбитной, в джинсах, куртке, на плече вместительная сумка, и нетерпеливый.
– Это сколько торчать здесь? – подошёл к Олегу, тот курил у машины.
– Пёс его знает, – Олег полез в кабину, настроения разговаривать с дядечкой не было. – На час можем зависнуть, а то и на два.
– Ни фига себе! – отреагировал дядечка. – Можно мхом покрыться.
«Ты-то не покроешься», – усмехнулся про себя Олег.
– А упросить их можно? – спросил дядечка у Олега и, не дожидаясь ответа, направился к блок-посту ваишников.
Олег предположил, дядечка их подмазал, что-то сунул для сговорчивости. Возвращаясь, закрывал замок сумки.
– Едем! – махнул Олегу. – Всё путём! Выпускают!
Олегу тоже торчать не хотелось. В машине был уверен, дорога прямая, гони и гони.
Дал он газу. По дороге два кишлака, первый проскочили без приключений, со стороны второго, он метрах в ста пятидесяти от трассы, началась стрельба. Застучал пулемёт, заработали автоматы. Олег прибавил скорости. Одна пуля угодила в дверцу кабины, застряла в бронежилете. Ещё одна пробила переднее колесо со стороны Олега. Обожгла мысль: «Подкачка не включена». Несколько пуль прошили тент. Слава Богу, никого не задело. Олег гнал, стараясь уйти подальше от кишлака. Остановился, когда машину стало капитально тянуть. При торможении КамАЗ развернуло, он съехала в кювет. Без малого не перевернулся. На всё про всё имелся один автомат Олега, четыре рожка в подсумке, две гранаты.
– Кто стрелять умеет? – выскочил Олег из кабины с автоматом.
– Я в армии служил, – отозвался один.
– Отстреливайся, брат, если что, – Олег вручил автомат, подсумок, гранаты оставил себе, остальным скомандовал: – Залечь в кузове и не высовываться!
Если духи погоню устроят – тяжко придётся.
Говорливый дядечка на этот раз красноречием не страдал, молча распластался на дне кузова. И остальные залегли. Мужчина с автоматом присел у заднего борта, готовый в любой момент принять бой. Олег открыл подкачку, надеясь, колесо не придётся менять. Компрессор мощно заработал, колесо ожило, набрало форму. От его вида стало веселее.
– Едем! – крикнул мужчине с автоматом. Подкачку не стал отключать.
Мотор взревел, Олег вырулил из кювета…
В целостности и сохранности доставил специалистов в Баграм. Детали поездки не стал докладывать ротному, можно и нагоняй получить за то, что не дождался колонны. Лучше промолчать. Но гражданские, как говорил сам Олег: «Давай трындеть по всему полку, что я геройски вывез из-под обстрела. Людей сохранил, ценное оборудование не пострадало». Замкомандира полка, подполковник, тот, который отправлял Олега в Кабул, вызвал к себе.
– Тебе что предпочтительнее, – спросил, – ценный подарок или медаль «За отвагу»? Не торопись, подумай?
Олегу и думать нечего. Ценный подарок сегодня есть, а завтра, может, и даром не нужен будет.
– Медаль предпочтительнее, – сделал выбор.
– Значит, представим за твои умелые действия.
– Служу Советскому Союзу! – стукнул каблуками Олег.
– Молодец! И дальше так же служи!
Сенатор
Их 345-й гвардейский парашютно-десантный ордена Суворова полк ежегодно одиннадцатого февраля в одиннадцать часов дня встречается в Москве у Большого театра. Олегу много раз звонили: «Братан, встречаемся у Большого, приезжай!» Но всё не получалось. То работал в милиции, человек подневольный. Дослужился до пенсии участковым, уволился из МВД и заделался фермером. Завёл пятнадцать коров. Казалось бы, сам себе хозяин. С коровами ещё хуже. Им не объяснишь – на встречу позарез хочу. Но в этом году он после Нового года решил для себя: надо ехать, кто его знает, что дальше будет. Мечтал увидеть ребят, с кем воевал бок о бок без малого два года. Настоящие мужики. Один в Белоруссии живёт, другой в полиции в Москве служит. А ещё он хотел с Мицкевичем встретиться, тот хоть и стал большим человеком, сенатором, но, ребята писали, не гнушается – приезжает к Большому театру. Он видел Мицкевича на групповых фотографиях. На него Олег держал обиду. Стоило вспомнить Афган, обязательно всплывал особист Мицкевич. Не простым был особистом. Командовал спецгруппой, бойцы переодевались под местное население – халаты, чалмы… Один раз Олег возил их по темноте.
– Куда? – спросил Мицкевича, когда тот сел к нему в кабину.
– Пока в сторону Кабула, – прозвучало в ответ, – а там скажу.
Скажешь, так скажешь. Мицкевич приказал остановиться в неприметном месте, тут же из темноты выросли два афганца, Мицкевич с бойцами ушёл в сторону гор. Его группу называли «Хамелеон». Все знали фарси, тесно общались с хадовцами – афганскими контрразведчиками, ходили на переговоры с местными. И всё равно, считал Олег: Мицкевич по сути своей не разведчик – особист. На это мнение Олег имел свои резоны.
С разведчиками полка Олег жил отлично. Не один раз возил разведгруппы на караваны. Ночью разведчики загрузятся и вперёд, к примеру, в Чарикарку – Чарикарскую долину. Командир в кабине, в нужном месте скомандует Олегу: стоять. Разведчики, соблюдая тишину, уйдут в горы. Олег ждёт, охраняя машину. Под утро разведчики возвращаются. Если в полном составе и довольные, значит, есть результат, замочили караван. «Двухсотые» Олег не возил ни разу, а с «трёхсотыми» приходилось гнать машину на базу. Разведчики подарили ему пакистанский спальный мешок на гагачьем пуху – лёгкий, тёплый – разжились, замочив караван, а ещё вручили ботинки чешские, тоже незаменимая обувь.
В тот памятный раз батальон был на боевом выходе, лагерем стояли вблизи арыка. Сапёры, отмечая день рождения, погибли, разведчики в аналогичной ситуации попали в залёт.
– Подтягивайся после отбоя, – пригасил Олега сержант-разведчик, знали друг друга ещё по ферганской учебке, – малеха кирнём за моё двадцатилетие!
– Постараюсь, – уклончиво сказал Олег, пожимая руку юбиляра.
Идти не хотелось. Устал за день. Поднялся рано утром, весь день провёл за рулём, сначала с колонной в Кабул, потом по городу мотаться пришлось, а под вечер обратная дорога. Хотелось отоспаться. На полчаса не получиться заглянуть к разведчикам, знал за собой: если губы чуть помажет – давай ещё. И хотелось, и колебался. В конце концов решил не идти, да после ужина ротный пригласил в свой закуток, угостил бражкой. Олег привёз ему из Кабула футболку. Тот в благодарность… Среди них считалось, по чуть-чуть надо выпивать, иначе подхватишь какую-нибудь хрень – малярию или что-то подобное. А спиртосодержащие напитки – незаменимая профилактика.
После принятия профилактической бражки у Олега появилось желание добавить. Сонливость разом улетучилась, сомнения «идти – не идти» развеялись в пользу «идти». Что Олег и сделал. Разведка тоже выбрала бражку в качестве праздничного напитка. На столе стояла двенадцатилитровая ёмкость. И сам-то стол был оригинальным, расположились разведчики на БМП. Погодка – южная ночь в бархатный сезон, игольчатый звёздный свет, не жарко… Арык журчит…
Так бы и закончилось торжество тихо-мирно. Закосели, конечно, разведчики от бражки, чуть громче, чем стоило бы, разговаривали, но в пределах допустимого. Разведка в шумомаскировке знала толк. Расположились с учётом нелегальности торжества: БМП стоял в дальнем углу, не на броском месте. На беду появилась гитара. Где гитара, там и песня. Разведчик-певец посчитал: его слышно не дальше БМП.
Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…
Однако он ошибся. Начальнику разведки приспичило в туалет ни раньше и ни позже. С вечера чаем увлёкся, тот потребовал выхода наружу. Начальник заторопился в туалет, а тут «в стогу ночевал».
– Это кто здесь ночует? – вырос перед БМП.
И скомандовал построение имеющегося в наличности состава разведчиков
Разведчики построились. Олег тоже встал в строй, а куда деваться.
– О, у нас ещё и гости! – воскликнул начальник. – Ладно, мои оболтусы, а тебя-то как занесло? Тоже решил в стогу переночевать!
Ротный Олега утром наедине выговорил:
– Чё тебе запоносилось туда? Выпили ведь с тобой! Не хватило что ли?
– Получилось так! – пробасил Олег.
– Мицкевича вчера принесло, хорошо, не он на вас вышел!
Вскоре дёрнули Олега к командиру полка.
Утро разгоралось жаркое, но у комполка было хорошо. Маскировочная сеть пропускала ветерок, рядом арык, прохладно. Да Олега сразу в жар бросило, как представился.
Комполка взъярился, Олег думал, сейчас врежет своим кулачищем. Хотя лучше бы врезал, думал Олег. Получил бы по скуле и дело с концом. Ещё бы и гордился – не от кого-то, от комполка получил по физиономии. Не каждый может этим похвастаться. Комполка настоящий десант, в группе «Альфа» брал дворец Амина.
– Ты знаешь, что пить нельзя? – прогрохотал он.
– Так точно! Знаю!
– Почему пил? Куда годится – на боевых водитель пьяный! Тебе разве не говорили – пьяный за рулём преступник!
– Так я ведь не перед самым рейсом.
– Ты бы ещё перед рейсом нарезался до соплей!
– Я ведь не валялся! И каких соплей, ну выпил…
Олег так просто не сдавался!
– Ты ещё поговори! Не валялся он! Сапёров забыл? Сам вытаскивал, собирал. На базу придём, гауптвахты пятнадцать суток. Всё иди!
– Разрешите идти? – зачем-то спросил Олег!
– Иди, глаза бы мои на тебя не смотрели!
Олег развернулся, сделал шаг и услышал за спиной:
– Постой-ка, на тебя наградные листы отправляли?
У комполка сидел Мицкевич, это он спросил про наградные. Олег включил дурака:
– Откуда я знаю: может, отправляли, может, не отправляли.
– Как фамилия?
Олег ответил, Мицкевич записал.
В роту Олег вернулся в прескверном настроении. С чего бы ему хорошему быть. Ротный подозвал через полчаса:
– Замполит дал указание, чтобы в наказание машину закопал по самую кабину. Рой капонир.
– Рыть так рыть! – сказал Олег.
Оно и лучше, когда делом занят. Лопата землю не брала, твёрдая, как бетон. Таскал из арыка вёдрами воду, поливал, снимал тонкий слой, от влаги размякший, снова шёл к арыку. Издевательство над здравым смыслом, а не работа. Проходящие мимо не осмеливались иронизировать, отпускать шуточки в адрес насупившегося старшего сержанта с шанцевым инструментом руке. Да Олег чувствовал – усмехаются в душе, обязательно хихикают, он и сам бы поступал не лучше, будь зрителем такого цирка. Унизительная работа… Обидно, он, уважаемый боец, у всех на виду ковыряется в земле, как последнее чмо…
Тот мотострелок, конечно, дурак, но Олег после «зарывания КамАЗа» иначе смотрел на его поступок – не выдержал парень, от стыда решился… Случай произошёл, когда начался вывод из Афгана первой половины советских войск, их 345-й полк поставили на охрану прохождения колонн. Мотострелок то ли накурился, то ли напился, ему в наказание дали урок – таскать камни и кладки делать. Он до двенадцати дня таскал, а потом залез в кабину машины-кухни… У повара только-только закипело в котле, он с двумя банками с картошкой спешит загружать ингредиент в суп, вдруг дзинь – одна банка разлетелась от пули. Повар в панику – обстрел начался – упал, в землю вжался. Но пуля прилетела не от духов. Мотострелок в кабине приставил ствол автомата к груди и дал очередь.
Олег два дня вгрызался в землю, потом ротный отозвал и посадил за руль, поехали на операцию. Была надежда, на том и окончится инцидент с бражкой, отработал вину ковырянием в земле на виду у полка. Нет, вернулись с боевых на базу полка, Олегу объявили пятнадцать суток гауптвахты. Уходя под арест, бросил ключи от машины ротному:
– Больше за руль не сяду!
На губе было прохладно, лежи себе да лежи. Что он и делал, да на душе кошки скребли. Без пяти минут дембель, полтора года из кабины не вылезает, постоянно на боевых, а как последний залётчик. По большому счёту, какой он залётчик? Ну, выпили… Так думал на губе Олег. Отсыпался, конечно. Но засыпал с невесёлыми мыслями, просыпался без радости. Молодой боец из роты принесёт поесть, аппетит у арестанта не пропал, умнёт всё и снова на боковую.
Через три дня перед обедом пришёл замполит роты.
– Ну чё – выспался? – бодро спросил.
– Не жалуюсь! – без настроения ответил Олег.
– Хватить окорока отлёживать – пошли в казарму!
– Не пойду! – упрямо сказал Олег!
– Это ещё почему? – замполит не ожидал такого поворота.
– Командир полка объявил пятнадцать суток и чё я буду нарушать!
– Ты самый умный здесь? Тебе уже всё отменили!
– Не знаю, – оставил за собой последнее слово Олег, – вечером приду.
Ротный нарисовался через полчаса:
– Пошли – надо ехать.
– Не поеду, мне сказали: пьяный за рулём преступник! Отдавай мою машину, кому хочешь. А я до дембеля на базе буду капониры рыть.
– Ты не понял. Дают новые КамАЗы, нужно пригнать из Союза.
– Ладно, – снизошёл Олег, – поехали.
После возвращения из Союза с КамАЗами Олег перешёл в долгожданное качество – дембель, вышел приказ министра обороны о демобилизации их призыва. Но поговаривали: служить им в Афгане до полного вывода войск, замены не будет. Перспектива не радужная, да куда из подводной лодки денешься. Дембельский дипломат готов, подарки отцу с матерью и брату в комплекте. Скажут: домой! – без промедления стартует. Награду бы ещё получить перед этим, хотя бы медалью украсить дембельскую грудь. Как-никак на войне был. И заслужил, и представления отправляли. Имелся у Олега знакомый писарь в штабе, пошёл к нему. Часто награждали с понижением: представление пошлют в Москву на орден «Красной Звезды», дадут медаль «За отвагу», тогда как «За отвагу» понижали до «ЗБЗ» – «За боевые заслуги». Не баловала Родина сынов.
Олег захватил пару пачек сигарет «Ту-134» и пошёл в штаб. Знакомый писарь от презента не отказался, взамен протянул толстый журнал:
– Посмотри. Есть раздел на представления, а есть возвращёнки, значит, отказано.
Олег нашел себя в представлениях на медаль «За отвагу» и на орден «Красной звезды». Всё правильно. Потом открыл раздел с возвращёнками. Обидно до матерков стало: отказ был и на медаль, и на орден. Конечно, ноги росли от Мицкевича. Получается, не просто так после деньрожденьского залёта спрашивал особист о представлениях. Не для острастки провинившегося. Таки написал телегу: лишить залётчика всех наград. Выходит: два раза его «расстреляли»: на губе отсидел и все боевые заслуги росчерком пера Мицкевич обнулил.
Пошёл к разведчикам, сотоварищам по той злополучной бражке на БМП. Им Мицкевич тоже награды зарубил.
Олег, с тех пор как узнал о встречах полка в Москве, носил в сердце заготовленное. Если Бог даст вырваться к Большому театру, обязательно вылепит сенатору: даже Сталин, реабилитируя вчерашних врагов народа, возвращал им звания и награды, а вы лишили меня и ордена, и медали. Ладно бы одной награды, нет – ничего не получишь. Приравняли кружку бражки к «врагу народа». «Это справедливо, по-вашему? – спросит сенатора. – Вы боевой полковник, а я боевой старший сержант! Вы за своё получили в Афгане две «Красных Звезды», я за своё был представлен. Тоже не прохлаждался. Не в каптёрке служил, не при кухне отирался. Год мой КамАЗ был командирской машиной. Замов комбата возил, с вами ездил».
Поймёт ли Мицкевич? Олег склонялся к тому – навряд ли. Что ему какой-то старший сержант Советской Армии, капитан милиции, если он сенатор… Но высказать в лицо хотелось до зуда в ладонях…
