Сергей Михайлович Кравцов
Кто есть who, или Почем фунт лиха?
– …Думаю, это – мошенники, которые на вашей беде хотят хорошо «погреть руки», – заключил он.
Последний, к кому обратился Андрей, был известный в Кипарово адвокат Михальчук. Пробежав глазами присланные Березинцеву материалы, он досадливо нахмурился.
– Понимаете, я бы взялся за это дело, и его вполне можно было бы выиграть. Но, тут есть одно обстоятельство… Видите ли, ваше дело будет рассматривать судья Шамшилина. Скверная, противная баба, стерва и взяточница. Года два назад я участвовал в рассмотрении одного, довольно скандального дела, и уличил её в получении взятки. Она едва не села сама, но ей как-то удалось выкрутиться. С тех пор она меня люто ненавидит. И если я буду оппонировать ей и в этом деле, она сделает всё, чтобы истцы его выиграли. Поэтому, желательно, чтобы она не знала даже о том, что вас консультировал именно я.
В порядке консультации он рассказал о некоторых процессуальных моментах, на которые Андрею стоило обратить своё особое внимание.
И вот, настал день судебного заседания. В Коммунарск на своей машине Березинцева привёз недавно переехавший в Даниловку его свояк Костя Бокк – жизнерадостный здоровяк, любитель похохмить и побузить. Выйдя из машины у здания суда, Андрей огляделся и, увидев направившихся к нему каких-то двоих местных жителей, быстро сказал Косте:
– Если эти хмыри что-то про меня начнут выведывать про меня, как бы невзначай скажи им, что у меня на Шамшилину есть убойнейший компромат, который я получил от Михальчука. Запомнил? Ми-халь-чук!
– Андрюха, но адвокат же сказал тебе, что о нём вообще не стоит упоминать, а то проиграешь, – обеспокоенно предупредил Костя.
– Мне лучше знать. Не проиграю! – Березинцев повернулся к коммунарцам, которые, явно, что-то собирались ему сказать. – Вам чего, господа? – уверенно, без намёка на какие-либо сантименты, поинтересовался он.
– Поговорить бы надо… – промямлил один из них.
– Вы представители истицы? Тогда все разговоры – в зале суда! – всё так же категорично отрубил Андрей и, не глядя на весьма обширную «группу поддержки» (похоже, сбежалась вся здешняя родня Медуниной), направился в зал заседаний.
И заседание началось. С первых же слов судьи стало ясно, что она всецело на стороне истцов. Это Березинцева ощутимо напрягло, и поэтому, когда Шамшилина спросила, есть ли у кого-то какие-либо возражения, Березинцев тут же объявил, что возражения есть. Он встал и потребовал проведения технической экспертизы своего «Запорожца», а также взятия показаний у свидетелей, (в том числе и у медсестёр кипаровской ЦРБ). Лишь это могло бы дать объективную информацию об обстоятельствах происшествия, без которой любое решение суда будет незаконно. Это судью заметно обескуражило (впрочем, надо думать, свою роль сыграл и «вброс» о компромате, предоставленном Михальчуком).
Шамшилина, заметно растеряв свою изначальную боевитость, тем не менее, пыталась бравировать, и многозначительно уведомила:
– Ничего, ничего-о-о, у нас и не таки-и-и-е платили!
Но Андрей интуитивно ощутил, что чаша весов уже качнулась в его сторону, и поэтому бросил свой главный довод, который в его голове родился тут же, экспромтом. Обратившись к истице, которая работала в Староновске ведущей сотрудницей торговой компании «Эверест-плюс», он спросил:
– А вы в момент ДТП были пристёгнуты ремнями безопасности?
Тамара – худощавая девица с растерянным взглядом (скорее всего, она была лишь живой ширмой своих, не в меру предприимчивых коллег) робко сообщила:
– Н-нет… Но ведь их там и не было!
И вот тут-то Березинцев нанёс истцам, что называется, удар «под дых»:
– А почему их не было? Задние пассажирские места ВАЗа шестой модели должны быть оборудованы ремнями безопасности. Тогда, вопрос к владельцу «шестёрки»: где ремни?
Но тот, с самого начала сидевший понуро свесив голову, даже не шелохнулся, словно ничего не слышал. Со своего места вскочил чернявенький адвокатик истцов, который что-то бурно начал доказывать. Но уже было ясно: они проиграли. Чтобы сделать хорошее лицо при плохой игре, Шамшилина перенесла заседание на следующий срок…
Он наступил. Но, почти через год. Андрея снова вызвали в Коммунарск. Однако вместо заседания его всего лишь ознакомили с решением следствия и прокуратуры о переводе дела о ДТП из гражданского, в уголовное. То, что это стопроцентная «липа», Андрею было ясно и без подсказок.
* * *
С той поры прошло около четырёх лет. И вот – на тебе: опять повестка… Как явствовало из уведомления, явиться в Коммунарск Березинцеву надлежало в назначенный день к пятнадцати ноль-ноль по всё тому же вопросу взыскания с него компенсации. Бросив повестку на стол, Андрей взглянул на Ольгу, которая выжидающе смотрела в его сторону.
– Как же этим «оскудевшим» хочется срубить халявных денег! – смеясь, прокомментировал он прочитанное. – Ну, что? Пойду к Косте. Если он послезавтра свободен, попрошу свозить. Я про этих мошенников уже и думать забыл. А вот они, твари, не забыли…
– Как ты думаешь, за эти годы они могли придумать что-то такое, чем тебя смогут прижать и вынудить платить? Как считаешь? – в голосе Ольги ощущалась безмерная усталость.
– Радость моя, чего скисла? – Березинцев тронул жену за руку. – Да, вряд ли они могут придумать что-то новое. Скорее всего, попробуют взять измором. Но тогда и я могу подать встречный иск о незаконном судебном преследовании. И вот тогда посмотрим, кому будет хуже.
– Ой, как же они достали! Вот, только в этом году мы наконец-то расплатились с колхозом, только-только что-то начало появляться в заначке… И опять – этот чёртов иск. Как же надоело жить в натяг, от получки до получки! – Ольга прерывисто вздохнула. – Что ж нам так не везёт? То сибирка появилась, то эти мошенники со своим иском… Кончится ли хоть когда-нибудь эта чёрная полоса?
– Ничего, прорвёмся! – Андрей тряхнул крепко сжатым кулаком. – Мне почему-то кажется, что это их последняя попытка. Ладно, не тужи – всё будет хорошо. Я сейчас к Косте, потом на «ижаке» – в «Урожайный». Да ещё надо бы сгонять и в Филимоновку…
– Всё ещё надеешься найти, откуда «растут ноги» этой чёртовой заразы? – Ольга понимающе качнула головой.
– Я уже почти нашёл. Мы победим! – уверенно объявил Березинцев.
Костя оказался дома. Услышав про суд и Коммунарск, съездить туда он охотно согласился.
– Сгоняем, чего ж не сгонять-то?
В ходе завязавшегося разговора, Костя сообщил о том, что документы на выезд в Германию он уже оформил, и в конце месяца всей семьёй отбывает в заграничные края.
– …Знаешь Андрюха, если бы мы жили, хотя бы, как при Брежневе, то я бы и не подумал уезжать. Моя Танюха до сих пор против. Но такой дурдом, какой творится сейчас, даже видеть тошно. Хватит! Уже одно то, как с нас дерут взятки за оформление документов на выезд, людей доводит до белого каления. Знаешь такую – Гуринскую? Она в Кипарове командует здешней паспортно-визовой службой. Во, по кому «вышка» плачет! Конченная мразь, и из хапуг – хапуга. Если ей «на лапу» не дашь – всё, документы волокитит месяцами. А у них же есть определённый срок, после чего они становятся недействительными, и людям опять приходится собирать справки по новой. Многие последнее отдают, лишь бы вырваться из этого ада. А ты не хотел бы уехать туда на ПМЖ? Я же вижу, как ты надрываешься, чтобы обеспечить семью. И всё равно получаешь шиш. В Германии ты получал бы раз в десять больше.
– Кто меня там ждёт? – Березинцев рассмеялся. – Как у нас говорят? Где родился – там и сгодился. Любаня Майер, она в прошлом году уехала, меня тоже агитировала. Но… Скажу честно: даже с учётом нашей нынешней нищей жизни, всё равно почему-то не тянет…
* * *
Нелирическое отступление о трудности выбора между сытой чужбиной и голодным отечеством.
Когда уже распался Союз, и в Россию из бывших союзных республик хлынул поток тех, кому в условно независимых государствах жить стало очень неуютно, Даниловка на какое-то время стала чем-то наподобие перевалочной базы российских немцев. Впрочем, первоначально большинство немцев в Германию не особо-то и рвалось – Россия их вполне устраивала. Но год от года, стабильно ухудшающиеся условия жизни, вынуждали многих из них просить приюта на родине предков.
Ещё в начале девяностых Березинцев , уйдя из ветеринарии (только что заступивший на место главврача района Свербилов достал его своей тупой дурью до полного «не хочу») пару лет подряд работал заведующим сельским клубом. Будучи человеком разносторонним, он без труда смог вписаться в весьма далёкую от ветеринарии сферу деятельности. И вот, однажды к нему подошла не так давно приехавшая на жительство в Даниловку Любовь Майер, которая уже успела себя зарекомендовать завзятой общественницей. Она поинтересовалась: нельзя ли в помещении клуба провести собрание для организации национально-культурного сообщества российских немцев, проживающих в Даниловке? И сколько это может стоить?
На это Андрей, не кочевряжась, и не набивая себе цену, ответил просто и обыденно:
– Да, проводите, что за вопрос? Вы же не коммерческую организацию будете создавать, а общественную? Ну, тогда, о каких деньгах речь?
Как явствовало из реакции общественницы, такой ответ её несколько ошарашил. Похлопав глазами, она уточнила:
– Что, совсем-совсем ничего не надо? Вот, так, просто, можем прийти и провести собрание?
– Ну, я же ясно сказал: собирайтесь и проводите. Что непонятного?
В назначенный день в клубе собрались человек тридцать с лишним, которые начали долгий разговор в чисто русской традиции – «от Луки и Матфея». Высказав исторический упрёк кретинистому фюреру, который развязал войну, из-за чего и были репрессированы целые народы, собравшиеся перешли к анализу современной внутри- и внешнеполитической обстановки. «Масла в огонь» подлил заглянувший «на минуточку» библиотекарь Поддавалов. Он мгновенно вклинился в дискуссию (святое же, святое!), захватил инициативу, и при его участии споры закипели с новой силой. Геннадий сыпал цитатами классиков, выдвигал доводы и выводы, провозглашал лозунги и обрушивал на голову оппонентов лавину фактов…
Терпеливо слушая выступающих, весь этот чисто русский «базар-вокзал», Березинцев, в конце концов, не выдержал, и спросил главного, на этот момент, дискутанта:
– Геннадий Станиславович, будь добр, поясни: так, ты за что именно ратуешь-то? За выезд всех, кто желает отбыть в Германию, или ты за то, чтобы они остались здесь? А то гонишь – не пойми что: и за «здравие» и за «упокой»…
– Я?!! Я это, как его… – похоже, только теперь эрудит Поддавалов и сам задумался над этим вопросом.
Вдруг, вспомнив о том, что библиотека в данный момент осталась не заперта, он хлопнул себя по лбу и, стремглав, скрылся за дверью. Проводив его взглядом (вот кого мёдом не корми – дай всласть поспорить!), Андрей спросил и собравшихся:
– Скажите, а вы действительно планируете организовать национально-культурное сообщество? Или вы организуете дискуссионно-исторический клуб.
Его вопрос собравшихся сильно озадачил, и они подтвердили, что – да, им нужно именно национально-культурное сообщество.
– Ну, так, и организуйте его! – Андрей развёл руками. – Оставьте историкам – историково, политикам – политиково, а для себя организуйте, наконец, то, что и собирались.
После некоторого замешательства, он услышал растерянное:
– А-а-а… Как это делается? Ты, случайно, не в курсе?
И Березинцеву, как бывшему профсоюзному «боссу» своего институтского курса, знакомому с азами элементарной канцеляристики, как бывшему комсоргу колхоза, пришлось объяснять участникам собрания, как и для чего оно проводится, как пишется протокол, как принимаются решения… Это собравшихся настолько впечатлило, что они уговорили Андрея войти в совет национально-культурного сообщества немцев села Даниловки. На его отговорки, что он, в принципе, не против, но и на осьмушку не несёт в себе германских кровей, участники собрания нашли свои доводы:
– Да, мы и сами-то, немцы или наполовину, или даже на эту самую осьмушку. В остальном – или русские, или казахи, или кто-то ещё. Ну и что?
Позже, когда начался массовый выезд российских немцев в Германию, Андрей не раз слышал:
– А почему и ты не хочешь уехать с нами? Что тебя здесь держит? Ты – грамотный, трезвый, работящий, а живёшь в халупе, которая в любой момент может завалиться, получаешь копейки, вместо достойной зарплаты. В Германии ты бы смог жить, не зная нужды, на один лишь «социал» – пособие для многодетных. А уж работая, как работаешь здесь, ты бы жил, как миллионер. Соглашайся!
В какой-то момент у Березинцева, и в самом деле, промелькнула шальная мысль: а может, действительно, уехать? Но поразмыслив, он понял, что, как ни хорошо живётся в чужой стране, родной она всё равно никогда не станет…
Год спустя, к этому времени уже ставший предом колхоза Лёвчик Пупырин, уговорил Андрея вновь вернуться в ветеринары (с падежом зашкаливало, животноводы бузили), клятвенно пообещав новую квартиру и хорошую зарплату. Увы! Его обещания и заверения так и осталось пустой болтовнёй…
* * *
Глава 11
Пока дышу, надеюсь. (Овидий)
Вернувшись от Кости домой, Андрей выкатил из сарая запылившийся, старый пятьдесят шестой ИЖ, который уже давно ходил не с аккумулятором, а с пристроенным к мотору магнето. Залив из канистры бензина в уже давно пустой бак, он завёл мотор и, вырулив за пределы села, по полевой дороге помчался в сторону бывшего совхоза «Урожайный», ныне – АОЗТ «Успех». Через полчаса пути, Березинцев въехал в село Казначи – центральную усадьбу «Успеха». Спросив у прохожих, где проживает Юрий Сушко, Андрей вскоре остановился у небольшого, благоустроенного домика с ровным, аккуратным забором. На его стук, под истошный лай дворового барбоса, хозяин вышел к калитке и, узнав Березинцева, пригласил в дом.
Выпив чаю на просторной веранде (судя по обстановке и качеству отделки, хозяин дома был мастером на все руки), коллеги обсудили вопросы, интересовавшие Андрея. Юрий Павлович был наслышан о происходящем в Даниловке, и имел полное представление о том, как развиваются события в связи с эпизоотией. По его мнению, не привитых, больных овец Хахарнов мог завезти только из «Труженика».
– …Самилин же – лодырь из лодырей, с руками выросшими из седалища, – определил хозяин дома, укоризненно покачав головой. – За него работают фельдшера и санитарки. Он на них всё переложил, в том числе, и прививки. Ну, ладно бы, переложил… Так, хотя бы, контролировал исполнение! А ему, видать, и контролировать лень. В этом смысле у них полная анархия.
Рассказал он и о том, почему Кубердяк благоволит к Самилину. По его словам, они и в самом деле какие-то семиюродные. Но, кроме того, Самилин несколько лет назад помог Кубердяку в одной пикантно-казусной ситуации: тот надумал жениться на молоденькой студенточке. А куда жену девать? И Самилин пришёл на выручку своему родственнику-боссу. Он развёлся со своей «половиной», и женился на экс-жене директора. Ну а тот, понятное дело, тут же женился на студентке.
– ..Санта-Барбара завистливо кусает локти! – смеясь, прокомментировал собеседник Березинцева.
Знал Юрий Павлович и о визитах в их село Руслана Хахарнова. Но, как отметил Сушко, лично с ним тот ни разу не «пересекался». Хахарнов приезжал украдкой, покупал у населения овец, и вывозил их в Даниловку без каких-либо справок. Видимо, скупердяйничал, не желал тратиться на справки. Однако, в любом случае, овцепоголовье, содержащееся в личных хозяйствах села Казначи и на других отделениях «Успеха», гарантированно привито от сибирки. Заболеть оно не могло бы ни при каких обстоятельствах. Поэтому, считал Сушко, единственно неблагополучный пункт, откуда могла пойти зараза – это одно из отделений «Труженика».
…Сразу после визита в Казначи, Березинцев отправился в Филимоновку. Это не очень большое село располагалось на берегу речки среди холмов. Где живёт местный ветврач Зоя Ведерина Андрей хорошо знал – Филимоновка входила в его ветучасток, и здесь он бывал достаточно часто. Особенно, в период массовых обработок весной и осенью.
Его появлению Зоя несколько удивилась – в период межсезонья Андрей в их селе гостем был нечастым. На его вопрос, не знает ли она о том, что может твориться на точке Гасалина, Ведерина лишь развела руками. По словам Зои всё, что происходит в «Труженике», окутано завесой секретности. Неделю назад в Филимоновку приезжал Свербилин. Зоя спросила его о том, что за суматоха творится вокруг гасалинских отар. Но, вместо ответа, Хрупкий лишь буркнул, что «нечего совать нос не в своё дело». Вроде того, «меньше знаешь – крепче спишь». Однако, из случайных разговоров её односельчан с людьми из Бубновки и других сёл «Труженика», удалось выяснить, что у Гасалина был крупный падёж, но куда дели павших овец – никто не знает.
– …Следы замели так, что комар носа не подточит… – Зоя сочувственно покачала головой. – Ну а подтвердить факт сибирки у Гасалина – ни он сам, ни кто-то другой из «Труженика» не согласится и под дулом пистолета. Все боятся Кубердяка. Так что, уличить Самилина, чтобы отбиться от обвинений в халатности, тебе будет очень непросто. Говорят, уже и в области все знают заранее: во всём виноват Березинцев. Вот такая у нас «правда» и «справедливость»…
На обратном пути Березинцев завернул на свои, даниловские фермы и провёл там экспресс-обходы. Когда он вернулся домой, уже вечерело. Закатив мотоцикл во двор, он увидел вышедшую из дома Ольгу, которая, явно, что-то хотела сказать.
– Что-то случилось? – Андрей насторожился, лишь взглянув на жену.
– Да, час назад к нам приходил этот ваш бегемот… Как его там? Скорбилов? Или Оскорбилов? Кстати, вёл он себя, и впрямь, оскорбительно: ввалился в дом, как был, в ботинках, как хозяин расхаживает, заглядывает в комнаты…
– Ничего себе! – Березинцев был очень неприятно удивлён этим визитом главного ветеринара. – Он что-нибудь говорил?
– Да, я была на кухне, гляжу, заглядывает чья-то толстая морда. Я вышла: вам чего? Он – ни «здравствуйте», ни «можно войти», а вот так, с ходу: где он? Ну, я сразу поняла, что это он спрашивает о тебе. Сказала ему, что ты уехал по делам. И, вообще, в дом его я не приглашала, поэтому буду не против, если он уйдёт. И – немедленно! Скривился, что-то хрюкнул, и ушёл. Дверями хлопнул…
– Ну, скотина! Я ему сейчас скажу пару «ласковых»! – Андрей развернулся, чтобы сходить к Ольгиным старикам, и от них по телефону поговорить со Свербиловым, но Ольга его остановила.
– Андрей, не пори горячку! Не обостряй! Ничего страшного не случилось. Просто, я хотела, чтобы ты был в курсе того, что происходит. Я так поняла, он боится, что ты найдёшь людей, которые скажут правду, и тебя поддержат. Поэтому и заметался.
– Да, ты права… – остановившись, Березинцев хмуро обронил. – Вот, хамло, вот, хамло!.. Ну, ничего, я уже точно, на все сто знаю: заразу развели на точке Гасалина. Хахарнов овец привёз именно от него. Осталось найти место, где они закопали свой падёж. И тогда – конец всем этим наскокам и наездам. Тогда они сами начнут искать, как спасти собственную шкуру. Ладно, схожу к Хахарновым, надо глянуть, что там у них…
Он быстро дошёл до «Шанхая». Дежурившего у калитки Хахрновых сержанта не было. Судя по всему, те, кто принимал такое решение, уже сообразили, что милицейский пост возле этого дома – не более чем их пустая перестраховщина и полная глупость. Ещё раньше был отменён запрет выпускать скотину на пастбище.
Руслана дома не оказалось. Алия, тягостно вздыхая, рассказала, что сегодня утром их овец убили методом удушения. В настоящий момент её муж на скотомогильнике сжигает трупы животных. Поскольку в округе Даниловки резиновых баллонов уже не найти, Хахарнову пришлось нанять фермера Опилова, который со свалки у Бубновки притащил с десяток белорусовских и комбайновских баллонов. Услышанным Березинцев был очень даже ошарашен. «Ну, надо же! – размышлял он, выходя на улицу. – Сбылась-таки мечта садиста-самоучки! Хоть овец, да задушил, дегенерат…»
Когда он возвращался домой, по пути ему встретился изрядно «поддатый» механизатор Ковшов. Поздоровавшись, Александр, мотая головой, тягостно выдохнул:
– …Ну, он и сволочь, этот Свербилов! Ох и сво-о-лочь! Васильич! Обещал-то он нам чего? За каждую овцу – полтинник. А на деле сколько дал? Тьфу! Меньше четвертака. И какого хрена я согласился? О-о-о-й, какая ж это поганая работа была! Ой, поганая!.. Душили этих бедных овец верёвками – до сих пор тошнит. Им же можно было какой-то укол сделать?
– Вполне… – Андрей поморщился, представив себе состоявшийся сегодня «день, овечьей казни». – Ну-у, видишь ли… То, что он вас обманул – это уж вы сами допустили промашку. Он же был вашим предом, обманывал вас и раньше. Зачем согласились?
– Да, вот, блин, дураки были… Что ещё можно сказать? – Ковшов махнул рукой и зашагал дальше.
…Весь следующий рабочий день Березинцева ушёл на бесконечную беготню. Пришлось организовывать дезинфекцию телятников, поросятников, по вызовам обойти несколько дворов. Дел было много: у кого-то – корова прихворнула, у кого-то – куры начали дохнуть… За этими заботами вспоминать о завтрашней поездке в Коммунарск было, просто, некогда… Лишь уже ложась спать, Андрей вдруг вспомнил, какой же завтра муторный ему предстоит день.
На следующее утро Андрей, как и обычно, отправился на дойку. Проходя по корпусам, он увидел Зазнобина, который перебирал комплектующие доильных аппаратов. Остановившись, Березинцев предупредил его о том, что сегодня до обеда он планирует взять кровь у молодняка «рогатки» и привить от бруцеллёза. Поэтому понадобятся люди. Одновременно уведомил, что на вечерней дойке его не будет.
– А что так? – пыхнув сигаретой, поинтересовался Фёдор.
Андрей пояснил, что сегодня он опять едет на суд в Коммунарск. Это Зазнобина весьма удивило.
– Это всё те же никак не угомонятся? – недоумённо уточнил он.
– Те же… – Березинцев досадливо кивнул. – Ну а как ты хочешь? Тридцать тысяч по нынешним деньгам – куш нехилый. Разве они от него откажутся?
Сразу после обхода, он поспешил на планёрку – нужно было взять людей для обработок. Да и предупредить Пупырина о своей поездке в Коммунарск. Тот, как и всегда, лишь услышав о необходимости выделять людей, сразу же начал искать причины для отказа.
– …Где я тебе людей наберусь? В полях работать некому! – начал причитать Лёвчик.
На это Андрей лишь рассмеялся.
– Да, пожа-а-а-луйста! Когда поеду с отчётом в ветстанцию, и Свербилов начнёт наезжать насчёт невыполнения плана по исследованиям и прививкам от бруцеллёза, скажу, что колхоз не предоставил подсобных рабочих. Свидетели отказа есть.
Горестно вздохнув и, засопев носом, Пупырин объявил, что выделяет «аж» четырёх человек, по поводу чего Березинцев не смог не сыронизировать:
– Четырёх? Но, в общем-то, и на этом спасибо…
* * *
Нелирическое отступление подтверждающее, что один в поле (точнее, на прививках) – и в самом деле, не воин.
…Случилось это в последний год работы Вешконцева. Зимней порой Андрей обратился к нему за подсобными рабочими, чтобы провести прививки дойного гурта от лептоспироза. Но Юлий, «закусив удила», отказал категорически. Поскольку прививать нужно было в любом случае, Березинцев решил рискнуть, и провести прививки в одиночку. Задействовав свой полуавтомат, он прошёл по коровнику и провакцинировал животных, стоящих на привязи.
Однако уже на следующий день на МТФ произошло серьёзное «ЧП»: у нескольких десятков коров обнаружилась газовая гангрена – очень редкое, но смертельно опасное заболевание. Несколько коров пало. Первым объявил о заболевании тогдашний колхозный ветврач Шипушкин, которого во время вечернего обхода доярки известили о непонятных отёках и огромных «шишках» на шее у коров. Прибежав в контору, Шипушкин по колхозной рации объявил на весь район о том, что в колхозе Фрунзе возникла какая-то страшная болезнь, и даже начался массовый падёж. Уже вечером в Даниловку примчались тогдашний начальник ветстанции Корнилец и директор ветлаборатории Белых. Посыльная вызвала Андрея в контору, где он с удивлением узнал о том, что произошло.
В кабинете Вешконцева произошёл достаточно жёсткий разговор. По требованию Корнильца Березинцев в деталях рассказал о том, как прививал коров. Не умолчал и о том, что подсобных рабочих ему не выделили. Корнилец тут же, без лишней дипломатии, поинтересовался у Юлия:
– А почему для обработок не выделили людей?
– А где я их наберусь?! – сердито огрызнулся Вешконцев.
– Тогда какие претензии к завветучастком? – вступил в разговор Белых. – Вы его вынудили работать с нарушением санитарных норм.
Поняв, что он дал маху, и теперь с Березинцева взыскать за падёж уже не удастся, Юлий попробовал отыграть назад:
– Ну, вообще-то, людей я искал, но Березинцев уже ушёл. Я не знаю, почему он не подождал. А то этот вопрос мы бы решили.
Но Корнилец был, что называется, «травленым волком», и сразу же, по своему обыкновению прямолинейно, поставил на споре точку:
– Юлий Михайлович, ты своё уже сказал – выделить людей не смог. Что уж теперь упирать на сослагательное наклонение – «если» да «кабы»… Здесь уж ты сам виноват!
Стоит отметить, окажись на месте Корнильца Свербилов, финал для Березинцева оказался бы очень даже невесёлым… И вот, вместе с коллегами из района, Андрей отправился на ферму. И уже там он заметил странную закономерность: все коровы, которые были поражены газовой гангреной, стояли в одном ряду. Больных оказалось около сорока голов, на что Андрей обратил внимание Корнильца и Белых. Похоже было на то, что больные коровы начались с того места, где он открыл новый флакон вакцины, а закончились там, где этот флакон опустел. То есть, получалось так, что один из флаконов вакцины был инфицирован опасными анаэробами, и именно это стало причиной заболевания животных.
Белых согласился, что, и в самом деле, совпадение очень занятное. Однако, по его словам, доказать этот факт и взыскать убытки с производителей вакцины для колхоза было бы очень сложно и, по сути, нереально.
– …Главное, с тебя теперь ничего не взыщут, – отметил он.
* * *
…Добежав после планёрки домой и, на сворую руку, позавтракав, Березинцев выкатил из сарая велосипед, который, благодаря купленным на днях запчастям, вчерашним вечером он, наконец-то, смог привести в рабочее состояние. Запрыгнув на велик, Андрей покатил к колхозной мастерской. Подойдя к курилке у гаража, он поинтересовался, кто сегодня будет его помощниками. Бригадир Алексичев, бросив в урну дымящийся окурок, позёвывая, сообщил:
– Вон, Жорку Бубеца бери, Петьку, Юрку… О! А Ковшов-то где?
– Минут через десять будет… – сообщил кто-то из трактористов. – Вчера перебрал, сейчас «трубы горят», побежал «подлечиться».
– Четвёртый – Ковшов. Ждите, скоро прибежит. Ну, всё, мужики, давайте по объектам! – распорядился Алексичев, направляясь в мастерскую.
И, вслед за ним, бросая «бычки» в мусорную урну, все прочие потянулись, каждый, в свою сторону. Сев на лавочку с механизаторами, Андрей оглянулся. Ковшова всё ещё не было. Как видно, процесс его «лечения» несколько подзатянулся. В этот момент, мимо них прошла уборщица мастерской Наталья Козлятина, особа предпенсионного возраста, слывшая в деревне «блажненькой».
– Здравствуйте мужчины… – по-монашески смиренно поздоровалась она.
– Утро доброе! Привет! Здоровенько!.. – вразнобой раздалось в ответ.
Один лишь Юрка Клубенёв – мордастенький толстячок лет сорока промолчал, и поспешил отвернуться. Заметив это, Жорка Бубец толкнул его в плечо и не преминул подначить:
– Юра, а что же ты от Наташеньки нос воротишь? Не поздоровался даже… Чай, учительница первая твоя!
В ответ на это послышались приглушённые смешки.
– А она, что, раньше в здешней школе работала? – с недоверчивостью в голосе, уточнил Березинцев.
Ответом ему был громкий хохот, всех, кто оказался рядом. Даже Юрка, глядя куда-то в сторону, кисловато улыбнулся.
– Васильич, какая школа? Она и без школы такие «уроки» преподавала, что – хоть стой, хоть падай! – смеясь, ответил Бубец. – Юрок ещё в седьмом классе учился, когда в колхозном саду прошёл с ней «курс молодого бойца»… Да, Юр? Было дело молодое?
– А ты? Тоже ж с ней этот самый «курс» прошёл! – язвительно парировал Клубенёв.
– Ну, я, уж, хотя бы в десятом! – под общий смех, Жорка со значением развёл руками.
– Чего ржём? – подбежав к курилке, громко спросил запыхавшийся и довольный Сашка Ковшов, распространяя вокруг себя самогонные «ароматы».
– Все в сборе? Пошли работать! – вместо ответа скомандовал Андрей, и они отправились на МТФ.
Валентина Юрьевна и Марина уже были на месте, они прокипятили кровобрательные иглы и приготовили пробирки. Подошёл и Зазнобин. Уточнив, с каким именно поголовьем будут работать ветеринары, он отозвал Березинцева в сторону.
– В общем, Васильич, вчера говорил я с одним знакомым из Бубновки. Он мне сказал, что на точке Гасалина овцы начали дохнуть ещё недели три назад. Тот сначала никому ничего не говорил. Думал, что перекроет падёж подросшими ягнятами. Да ещё и приторговывал овцами – продавал Хахарнову. А потом поголовье как посыпалось! Он скорее рассказал об этом Самилину, тот – Кубердяку. Кубердяк примчался на точку, сам лично отметелил Гасалина – расписал ему кулаками морду под хохлому, и приказал заразу немедленно ликвидировать. Ну и распорядился, чтобы никто ничего не сболтонул, а то – башка с плеч долой. Ну, сам понимаешь – кто из шишек к нему поедет на шашлыки, если у него сибирка? Где закопали дохлых овец – никто не знает. Вроде бы, где-то в степи. Вот такие пироги…
…Через пару часов, закончив работу, Андрей на велосипеде поехал домой. Сегодня ему предстоял не самый приятный визит в соседний район и столь же малоприятная встреча со своими, излишне меркантильными «оппонентами». Вспоминая суд четырёхлетней давности, он размышлял о том, какие новые доводы могут выдвинуть истцы. Он ещё на том заседании понял, что и истица, и хозяин «шестёрки» – не более чем формальные фигуры. Скорее всего, главный организатор этой аферы с истребованием выплаты – начальник их отдела, некий Олег Бегунок.
Ещё тогда, вскоре после ДТП, Березинцев съездил в Староновск, чтобы встретиться с теми, кто находился в «шестёрке» в момент аварии, и определиться с их возможными претензиями по компенсациям. Найдя офис «Эвереста-плюс», Андрей вначале пообщался с Владимиром, хозяином машины. Тот пожелал лишь одного – чтобы как можно скорее была восстановлена его «тачка». Каких-либо компенсаций он требовать не предполагал. С Тамарой Медуниной тогда поговорить не удалось – она была на выходных. Зато довелось пообщаться с Олегом. С первого же взгляда было заметно, что этот малый – не промах. С ним Андрей разговаривал достаточно долго, причём, на самые разные темы. Когда в разговоре Березинцев высказался о том, что есть в этой истории с ДТП и положительный момент – к счастью, никто не погиб, и потому на его душе нет греха, пусть и невольного, но – убийства, Олег пренебрежительно отмахнулся.
