Саша 19
Бог, кажется, нам надо поговорить
До подросткового возраста меня отправляли в постель в десять вечера, и я пыталась как можно скорее уснуть. Иногда, это казалось совершенно невозможным. Мое новогоднее утро начиналось не позже пяти. За окнами было совсем темно, как будто еще вечер и я только собираюсь ложиться спать. Я открывала глаза, вскакивала и рывком откидывала одеяло в сторону. Я очень старалась не шуметь и при этом быстро идти в зал к елке. Доставать подарок. Это замирание в сердце, пока ты идешь от своей комнаты в зал, длительностью всего пару секунд казалось бесконечным. Не помню, дышала ли я вообще в те секунды.
Родители всегда оставляли гирлянду включенной в Новогоднюю ночь. Может быть, чтобы я не расшиблась пока впопыхах иду за подарком, а может быть, чтобы мне его было лучше видно.
Я останавливалась у елки, переводила дух и, опустившись на корточки (или на четвереньки?), подползала под нижние мохнатые ветки и тянула руку к подаркам. О, я уже видела, что там, и сердце мое пело и ликовало от счастья! Через секунду-другую я прикоснусь руками, разверну и смогу рассмотреть его со всех сторон. Это было вершиной детского блаженства, и грудь распирало от счастья.
Помню, как в один год мне подарили красивую куклу. Я вытащила коробку и попыталась открыть ее. Не получалось – нужно было разрезать клейкую ленту ножом, но за ним пришлось бы идти в другую комнату, что казалось совсем невозможным! Ждать снова?! Я быстро отогнула крышку коробки, просунула внутрь пальцы ладони и с трепетом потрогала куклу по ее волосам. Они были невероятно рассыпчатыми и гладкими, не такими, как у меня, но как у всех настоящих принцесс из сказок. Кукла казалась невероятно красивой, чудесной и… моей.
В последнюю очередь я доставала конфеты. Вываливала их на пол и рассортировывала по кучкам: шоколадные – к шоколадным, вкусные – к вкусным, карамель – к карамели, шоколадки – к шоколадкам. Иногда я несколько раз их сортировала и всегда пересчитывала, не забывая время от времени съесть какую-нибудь самую вкусную и желанную. Потом, довольная и разомлевшая от количества сахара в крови, я обожала засовывать в пакет нос и вдыхать совершенно особенный запах новогодних конфет, который там всегда оставался. После этого я сгребала конфеты обратно в пакет, уносила подарки к себе в комнату (как зверь оттаскивал добычу к себе в нору) и шла довольная и счастливая завтракать. Непременно соленым, кислым и сладким одновременно, иначе какой же это тогда новогодний завтрак?
Глава пятая. Мое море
Мы встретились с тобой октябрьским мокрым днем. Было холодно, а листьев (даже желтых) почти не осталось. Голые ветки тоскливо раскачивал порывистый ветер. На мне было короткое темно-синее пальто и шарф с фиолетовыми разводами. Сильнее всего мерзли руки. Их я отчаянно пыталась согреть в карманах брюк, но удавалось плохо.
Это случилось вдруг, наша встреча, хотя я знала, что мы увидимся. Я ехала к тебе сотни километров, которые складывались в тысячи. Парковка с машинами, закрытые закусочные остались где-то там, позади. Я почувствовала тебя. Затем услышала. И только потом, пройдя вперед несколько метров увидела.
Ты не понравилось мне. Совсем не похоже на заманчивые картинки, где бесконечный пляж с мелким песком и бирюзовой водой. Ты было бескрайнее, грязное и пугающее. Вместе с ветром ты грубо швыряло волны, разбивая их о камни. Объемные шапки пены прибивались к берегу и выступающим из воды валунам.
Я струсила, испугалась. И словно услышав это, мелкие соленые капли ударили меня по лицу. Потом, уже дома, я думала: «Кому вообще оно нужно, это море?»
Последние отдыхающие уехали с затянувшимся мелким дождем. Пропив курс минеральной воды и проглотив 21 столовский обед, приправленный массажем и банками, они вылечили все свои язвы, почки вместе с астмой и ревматизмом.
Улицы опустели, парки аттракционов закрылись, зазывалы ушли в зимнюю спячку. Осталась только «шаурма 24», на улице Шевченко с ее очередями и глупым вопросом: «Вам здесь или с собой?».
Внутри было пусто, наверное, поэтому захотелось пройтись. Стоял ранний вечер, небо заволокло плотными серыми тучами. Чайки громко ругали погоду, а может правительство. Нестерпимо захотелось к морю.