Роман Корзун
Мой побег в Эльдорадо
Видеться мы стали очень редко. Его отпускали на выходные, и то не на каждые. Должен заметить, что телефонами, тем более мобильными, мы не пользовались, и поэтому местом встречи был всегда центр для беженцев при англосакской церкви. Целью Джава теперь стало скопить за два-три месяца какие-то деньги и отправиться в Англию. С его видом на жительство можно было сделать это без особых преград. И этот день наступил: он купил билет, успел попрощаться с нами и отправился в Англию. После этого я больше ничего о нём не слышал.
Негативное решение
Как я уже упоминал, в определенный срок мне нужно было забрать решение итальянских властей о моем прошении об убежище. Когда пришел в претуру, то бишь окружной суд, меня уже ждало решение, за него я, получив его в руки, расписался. В решении, которое бегло прочитал, было написано, что в предоставлении убежища мне отказано, а причина отказа в том, что я сам себе противоречу. Утверждаю, что не могу получить паспорт, тем не менее паспорт у меня есть, и с ним я даже приехал. Слово в слово то, что было на так называемом интервью. Я ожидал отказа, но представить себе не мог, что его причины будут настолько примитивны и безрассудны и что протесты, которые высказал на интервью, совершенно не примут во внимание. Меня сопроводили в здание полиции, находящееся напротив, и, ещё раз проверив паспорт, который мне теперь возвратили, выписали бумажку под названием Via, где было написано, что я обязуюсь покинуть территорию Италии в течение десяти дней. Другими словами, через десять дней я становился нелегалом.
По большому счету, меня никто ни разу не проверял за всё время пребывания в Италии. Но опасность проверки всё же существовала. При всём том, что в своих широтах я выглядел скорее южанином из-за темного цвета волос, в Италии до такового явно не дотягивал. А если ты не выглядишь как местный, то у тебя всегда есть шансы попасться. Вдобавок ко всему, я успел наслушаться страшилок от разных людей. Например, один индус из нашей квартиры утверждал, что уже успел отсидеть в тюрьме из-за нелегального пребывания и что там жизнь – далеко не сахар. Бывают и унижения, и избиения, и даже сексуальные домогательства, вплоть до изнасилования. Что в итальянских тюрьмах правит закон джунглей, и лучше бы любым способом их избежать. Кроме того, он утверждал, что итальянские полицейские очень скрупулезные и бессердечные и могут засадить в тюрьму совершенно невинного человека, навесив на него всех собак (особенно если он нелегальный эмигрант, которого и так никто не будет искать), только ради того, чтобы закрыть дело. В общем, напугали меня изрядно, и я не хотел это просто так оставлять, решил что-то обязательно предпринять.
Я пробежался по благотворительным адвокатским конторам, но, судя по всему, они брались исключительно за избранные страны. Моя в этом списке не числилась. Все говорили одно и то же: «У вас мало шансов». И это несмотря на то что причина отказа была просто смешная, хоть мне было не до смеха. Если бы я нашел кого-то, кто написал жалобу на это решение, то без особых проблем мог бы ещё совершенно легально остаться в Италии как минимум года на три, а то и пять. Единственное, мне было непонятно, на каких правах. Слышал, что по истечении определенного срока мне бы и так выдали нормальный вид на жительство. Но главная задача была остаться как можно дольше легально в стране, чтобы спокойно дождаться возможности выезда в Канаду. А этот отказ и дальнейшая невозможность найти юридическую поддержку подталкивали меня к тому, чтобы я выезжал из страны. Вопрос лишь – куда?
Поймав меня на чемоданном настроении (и, кстати сказать, Василий тоже ожидал в скором времени ответ, понятно какой), Гена рассказал историю своих приключений во Франции. Пообщавшись с румынами, а они были большие мастера путешествий по Европе, научился у них ездить без билета и документов. Надо было отыскать нужный поезд в депо, зайти туда, соответственно, за пару часов до его отправления. Найти и открыть специальным ключом люк в одном из тамбуров и таким образом, в крыше поезда, доехать практически до любого города в Европе.
Сам он, пользуясь этим знанием, оказался во Франции. Попав туда, хотел найти офис приема в Иностранный легион. Завидев ротозея, один полицейский попросил Гену показать паспорт, но, узнав, что тот ищет Иностранный легион, очень любезно объяснил ему, как туда добраться, не упоминая более ни про какой паспорт. Офис для приема оказался в Обане, недалеко от Марселя, попал он туда уже на скоростном поезде из Парижа, куда приехал по-черному. Его приняли с распростертыми объятиями, и там он прошел проверку. Если не ошибаюсь, пробыл там одну или две недели. В конце концов ему отказали. Он не прошел медкомиссию. Сказали, когда сделаешь зубы, с удовольствием примем. Так он снова оказался в Риме, тем же путем. Очень красочно рассказывал о легионе, повеяло романтикой. Немного настораживало, что тренировали всегда до края возможного, например, могли утопить в бассейне, чтобы потом снова вернуть к жизни. Таскали по больницам и знакомили с покалеченными солдатами или в аэропорт, где давали возможность увидеть, как прибывают гробы из разных стран. В общем, делали всё, чтобы ты был абсолютно уверен, на что идешь, и не передумал в последний момент, когда уже потратили кучу денег на твою подготовку. Заодно проверяли, насколько ты готов ко всему, насколько крепки твои нервы и насколько тебе нечего больше в этой жизни терять.
Я и Василий очень загорелись этой идеей. Во-первых, мне хотелось побыть в настоящей армии да ещё и получить хорошую тренировку и школу жизни. Во-вторых, после пятилетнего контракта скапливались кое-какие деньги на счету и выдавался постоянный вид на жительство во Франции. Василий уже служил в армии, и он тоже видел свои плюсы. Смущало лишь, конечно, оказаться в какой-то точке этой планеты просто пушечным мясом. Погибнуть на учениях или тренировках, в пасти удава или от крохотной ядовитой лягушки где-то в латиноамериканских джунглях. Еще смущало то, что в течение определенного времени нельзя контактировать с родиной. Но привлекающих моментов было больше. И мы не на шутку начали обдумывать нашу поездку во Францию. В мыслях я даже смирился с тем, что буду изучать мой не самый любимый язык. Звучит он, конечно, красиво, но как эту красоту произносить самому? Мне казался он слишком сложным.
В течение последующих двух-трех недель мы продолжали планировать и собирать информацию о легионе. Всё начинало выглядеть серьезно, мы готовы были «идти в бой», так сказать, в прямом и переносном смысле. Но в какой-то момент негативная информация начала превалировать над позитивной. Мы чаще стали слышать негативные отзывы. Становилось жутковато, когда представлял себе, чем на самом деле могут закончиться эти приключения. И в то же время вдруг всё чаще стали сталкиваться, причем независимо друг от друга, с отзывами о Швейцарии. Много позитивных и интересных рассказов. Вспомнился мне и тот фантастический пейзаж в кишиневском турбюро.
Немаловажную роль в принятии решения сыграла надвигающаяся жара. Уже в конце апреля – начале мая становилось просто жарко. В Марселе или в любом ином уголке земного шара, где обычно находились легионеры, как правило, тоже было жарко. Я просто думал, насколько это некомфортно. Василий служил в Африке и в принципе знал, что такое жара, может быть, его это не сильно беспокоило. Однако я постепенно, но решительно начал отходить от феерического желания стать легионером и стал чаще задумываться: действительно ли это хорошая затея? Однозначно было одно: нужно уезжать! И в один прекрасный день, когда идея посвящения своей жизни каким-то сомнительным военным приключениям стала заметно угасать, я вспомнил тот самый жребий, который кидал с Джавом. И это воспоминание поймало меня на крючок: я вдруг осознал, что хочу ехать в Швейцарию. Василия долго упрашивать не пришлось.
Подготовка к поездке
Василий в конце концов тоже получил негативный ответ от итальянских властей. Я, правда, так ни разу и не спросил его, почему он бежал или что сказал итальянским властям. Но что бы там ни было, ответ и вся процедура рассмотрения дела были не менее фарсовыми, чем у меня. Наши коллеги по общежитию скоро собирались возвращаться на родину, т. е. комната освобождалась. А долго пустовать она бы не стала, и жить с кем-то чужим не очень хотелось. С нас не спрашивали документы, но рано или поздно могли, и тогда сразу бы выставили за дверь, как того индуса. Стало понятно, что скоро надо уезжать и нам. Мы получили наши положенные за месяц деньги от государства, и не знаю, каким чудом это удалось сделать. Далеко не каждый получал эти деньги. Итальянские власти создавали много ухищрений, чтобы не заплатить пособия. И как только я получил свой миллион лир, обменял его на тысячу американских долларов и отдал Ване с Валерой. Вместе со своим заграничным паспортом. С надеждой, что они, проезжая мимо Кишинева, заедут и передадут это моим родителям-опекунам. Но, к большому сожалению, этого не случилось. Где-то, видимо, искушение всё же преодолело, и они «ушли на дно». Благодаря Гене, который знал, где они живут, я отправил к ним своих близких, которые нашли их, и те как ни в чём не бывало передали всё как положено. Оправдывались тем, что ждали удобного случая, пока поедут в Кишинев. Надеюсь, что так оно и было. А тем временем мы продолжали ходить на «депозит», на нашу привычную биржу. Должен признаться, что долго там стоять было нельзя. Потому что мимо проезжало несметное число машин, и такое количество выхлопных газов приносило большой вред здоровью. Часто после трех-четырехчасового стояния на краю дороги весь последующий день не прекращалась головная боль.
Василий неожиданно нашел себе подработку, мне везло меньше. Но однажды стоял рано утром один на «депозите». Потом вижу – мне украдчиво так машет Борис на другой стороне дороги, как раз там, где расположен офис карабинеров: мол, иди сюда. Я махнул рукой! Какой смысл? Там никто не остановится. Но он, смотрю, весь очень серьезный и взволнованный немного. Ладно, думаю, раз так настойчиво зовет, подойду. Приблизился, и он меня тут же упрекнул, что не подхожу сразу, когда зовёт. Оказывается, к нему подошли ребята, они первый раз на этой бирже и очень не хотели подъезжать к толпе. Поэтому стали на другой стороне и решили понаблюдать. Тут проходил мимо Борис, они, судя по его виду, догадались, что он тоже, должно быть, на бирже стоит, и спросили, не ищет ли тот случайно подработку. Потом объяснили, что им нужны двое на две недели. А тут вдруг Борис увидел меня. Вот так мы и попали на работу.
Сперва нам обещали мало денег. Но потом, видимо, мы им понравились, да и самих совесть заела, решили платить нам по 90 тысяч в день. Это в два раза меньше, чем итальянцам, но, с другой стороны, почти в два раза больше, чем получало большинство румын на тот момент. Работа в каком-то смысле интересная. Коллектив очень дружный. Наша задача была подготовить к ремонту шикарную квартиру с видом на Колизей. Полностью разобрать пол, стены и занести материал для проведения капитального ремонта. Квартира располагалась на седьмом этаже. Нам было строго запрещено пользоваться лифтом для грузовых перевозок. Ну, выносить мешки с отходами не так тяжело, а вот поднимать мешки с цементом по 25 кг на седьмой этаж не очень приятное занятие. Так наши коллеги-итальянцы, пока никто не видел, застилали лифт бумагой и тряпками, потом загружали его мешками с цементом или другим тяжелым материалом и таким образом перевозили. После чего убирали все улики из лифта и сидели в квартире, жгли анекдоты столько времени, сколько бы заняло, если бы мы носили эти мешки пешком. Ну, плюс-минус, разумеется.
Наши коллеги мне нравились с каждым днем всё больше. С ними время не замечалось, хоть труд и был физически тяжелым. Мне больше припоминается общение с ними, чем сама работа. Как-то пришлось потаскать несколько 25-килограммовых мешков с цементом на седьмой этаж. Вот это запомнилось. Однажды, общаясь с нашим начальником, рассказал ему про свои планы уехать в Швейцарию. Тот оценил жизнь в этой стране, он был там. Сказал, что живут они, конечно, прекрасно, но швейцарцы – мудаки, «Anche svizzeri italiani sono stronzi»[23]. Меня это немного смутило, но из-за этого я не собирался отказываться от своих планов. Просто мнение человека, даже если оно звучало очень правдоподобно.
В конце концов, после оговоренного срока, с нами рассчитались и отпустили восвояси. Борис был чрезвычайно доволен результатом. Теперь у него было достаточно денег, чтобы добраться до Бари, а оттуда на корабле – до Израиля. Мы распрощались и больше уже никогда не виделись. А вскоре подошел и мой черед покидать пределы этой прекрасной солнечной страны.
Vaffanculo Italia!
В назначенный день мы собрались, практически со всеми попрощались, в том числе и с нашим наблюдателем-студентом Мануэле. А перед этим встретились с Геной и забрали у него ключ от люка в тамбуре. К сожалению, он не мог нас лично проводить в намеченный день, но показал за несколько дней до поездки, где находится депо, как зайти на его территорию (туда надо было перелазить через небольшой забор), где стоит нужный поезд и как попасть на его чердак. Важное условие – одеться в одежду, которую не жалко, потому что она сильно испачкается, взять с собой мешок с чистой одеждой, в нее нужно будет переодеться по прибытии. Ну и, наверное, самое главное – по две ПЭТ-бутылки: одну полную, с питьевой водой, другую пустую. Одну для питья, а другую, соответственно, на случай нужды. Больше ничего особенного не было нужно. Понятно и очевидно лишь, что после прибытия в конечный пункт назначения не стоило сразу выходить из своего убежища, дабы не напугать народ и не привлечь полицейских. Нужно было дождаться, пока поезд последует дальше в депо, где и выйти.
Наконец наступил этот долгожданный волнующий вечер, и мы отправились в путь. Когда прибыли в депо, нам нетрудно было отыскать нужный поезд. Хотелось попасть в Цюрих, но на вагонах также было написано Базель. Мы зашли туда, где стояло «Цюрих». Вокруг – никого, но мы каждый раз оглядывались по сторонам: вдруг внезапно появятся люди или сторож. Зашли в тамбур, попробовали ключ туда-сюда, люк открылся и… опа, всё пространство занято бочонком, по всей вероятности, для воды. Мы в следующий тамбур, а там на чердаке электростанция – провода, электрика, туда уж точно лучше не соваться. Мы в следующий тамбур – там снова бак с водой. Так прошли несколько вагонов и не нашли ни одного свободного чердака: в каждом либо бак с водой, либо электростанция. Нас начала охватывать паника. Как же так? Ведь ещё пару дней назад с нашим экскурсоводом Геной всё было в порядке – первый же люк вел в пустой чердак! Василий начал терять самообладание и заметно нервничать.
– Слушай, давай ляжем под сиденья, поедем в купе первого класса!
Я не мог поверить, что у него рождаются столь безрассудные идеи.
– Я никуда не поеду, лучше тогда уже в Молдавию обратно!
Василий не сдавался:
– Что ты несёшь, какая Молдавия?! Всё, решено, едем со мной, я ложусь под сиденье, и ты тоже!
Я не поддавался никаким уговорам – это было просто безумие! Василий начинал очень сильно нервничать и даже впадать в отчаяние.
– Слушай, мы едем сейчас! Ты никуда не уйдёшь, а то я начищу тебе репу!
Он произнес это, стараясь выглядеть очень правдоподобным. Не воспринимая его слова особо серьезно, я лишь подумал, что парня явно понесло не в те степи. Посмотрел ему уверенно в глаза и, держа себя в руках, спокойным тоном предложил прямо сейчас лечь под сиденья. Он сразу лег. На это было невозможно смотреть без смеха! Как я ни старался, но не увидеть, что там кто-то лежит, было нереально! Но я сдерживался, чтобы у человека окончательно не «сорвало крышу».
– О’кей, всё понятно, теперь лягу я, и ты сам посмотришь!
Я лёг, Василий начал настаивать, чтобы мне плотнее прижаться к стене, я прижался, насколько мог.
– Нас не заметят, никто не будет присматриваться! – теперь уже не так уверенно произнес Василий. Я уловил момент неуверенности и заявил, что мы сейчас уходим отсюда и вернемся в следующий раз.
– Ещё раз поговорим с Геной, если надо будет. Но сейчас мы никуда не поедем, потому что у нас ещё и сумки, которые некуда девать!
У нас у каждого было по спортивной сумке, и так просто мы бы не смогли их провезти, если бы решились ехать под сиденьем в купе. И, кстати, сумки. А как быть с сумками пассажиров? Вдруг кто-то бы захотел поместить свой багаж под сиденьем? Не знаю, в каком отчаянном состоянии надо было находиться, чтобы в голову пришла такая нелепая идея. Совершенно недовольный и понурый, Василий согласился уходить. Теперь я понял, что имею дело с не совсем уравновешенной личностью, но решил не обращать на это особого внимания. «В этот раз нервный срыв сойдёт ему с рук», – подумал я.
Позже стало ясно: в этой истории его больше всего смущало, что теперь мы будем выглядеть глупо в глазах тех, с кем успели попрощаться. Это, конечно, так и выглядело. Попрощаться и снова вернуться как ни в чем не бывало – приходилось перед некоторыми оправдываться. Но это было гораздо меньшим злом, чем рисковать так, чтобы не иметь практически никаких шансов на удачный исход. Ближе к вечеру мы вернулись в квартиру (из которой ещё официально не съехали) и, оставив там свои вещи, пошли к нашей старой ночлежке в надежде встретить каких-то знакомых, в особенности Гену. К вечеру перед входом на свежем воздухе собиралось много людей, ожидая своей очереди перед запуском внутрь. Тут вдруг один знакомый румын подошел ко мне и спросил, не хочу ли я пообщаться с украинцем. Я, конечно же, согласился, и тогда он познакомил меня с молодым парнем, который оказался румыном из украинского села, или, точнее, этническим украинцем из румынских Карпат.
Первое, что тот меня спросил на украинском языке, говорю ли я «по-руськи». Я не совсем понял, что он имеет в виду. Оказалось, под «руським» он имеет в виду украинский. И тот язык, на котором они в селе и в семье разговаривают, они называют руським. После этого случая я заинтересовался этим вопросом, и оказалось, что украинский язык ещё в начале ХХ века обозначался в некоторых регионах и некоторыми странами как русский или русинский. А тогда мне показалось, что эти румынские украинцы спутали определения. Этот парень рассказал, что Румыния в последнее время ведет активную политику румынизации и что молодежь начинает постепенно забывать родной язык, а с ним и свою культуру и происхождение.
Когда я снова вернулся к Василию, который был занят общением с кем-то ещё, к нам подошли двое молодых загорелых ребят, активно ищущих среди присутствующих русскоязычных. Им кто-то показал на нас. Мы познакомились. Один оказался литовцем по имени Гедиминас. Второй – русским, откуда-то из российской глубинки, его звали Олег. Гедиминас был блондином, ростом выше среднего, достаточно крепкого телосложения. Олег – шатен, приблизительно такого же роста, как его коллега, но в сравнении с ним – худощавый. Только вот прибыли из Марселя. Случай привел их в Рим, но цель была уехать куда-то в северном направлении. Мы рассказали им, что тут оказались случайно и что на самом деле уже должны быть в пути в Швейцарию. Гедиминас слушал нас с большим интересом. Он сказал, что не уверен насчет Швейцарии, но про такой необычный способ передвижения слышит впервые и им надо обязательно воспользоваться. Мы договорились, что завтра вечером встретимся тут в назначенное время и пойдем вместе в депо. На этом и расстались.
Возвратившись домой, к счастью, не застали нашего студента, а то пришлось бы, как и перед другими знакомыми, оправдываться. На следующий день мы таки с ним увиделись, сказали, что передумали уезжать. Я ещё зашёл в нашу православную церковь, попросил благословения у отца Михаила (Осоргина). Он спросил, куда я собрался. Я объяснил ситуацию. Когда он услышал, что я собрался в Швейцарию, спросил: «Соскучились по горам?» Я знал, что в Швейцарии есть горы, но не представлял себе, что она на две трети состоит из них. Это было интересной новостью. И оказалось, что отец Михаил даже проживал как-то в Швейцарии, в кантоне Аппенцелль. Он меня стал уверять, что в Италии лучше. В целом не совсем одобрил мою идею, связанную с таким риском, и даже сказал в своём стиле, что не может на такое благословить. Но в конце нашей беседы всё же благословил меня, предупредив, чтобы был осторожен.
В назначенное время, ближе к вечеру, мы пришли к нашей старой ночлежке, новые знакомые, Гедиминас и Олег, уже ждали нас. В этот раз мы ни с кем не прощались. Более того, я даже оставил свою спортивную сумку с вещами, хотя среди них было много полезных и нужных, в том числе моя куртка из Турции. Всё, что я взял с собой, это дополнительную чистую одежду: одни джинсы и две рубашки – с коротким и длинным рукавом. Кроме этого, свою тетрадку со стихами, некоторые письма, кассетный плеер фирмы «Сони», который приобрёл, ещё будучи в Москве, мыльницу-фотоаппарат «Fujifilm». Ну и, как было настоятельно рекомендовано, пустую и полную бутылки. Василий тоже не взял лишних вещей, так что у нас было с собой лишь по пластиковому пакету с самыми необходимыми вещами. Для чердака мы предусмотрели спортивные костюмы, в которые собирались переодеться перед тем, как залезть наверх, и выкинуть их по прибытии на место. Ведь, как нам рассказывали, на чердаке было полно сажи и пыли, так что вся одежда становилась просто чёрной. Ещё с собой у нас было по 100 швейцарских франков, которые мы разменяли в обменнике. Когда увидел новенькие стильные двадцатифранковые купюры, мне интуитивно показалось, что Швейцария должна быть замечательной страной.
На дворе был конец мая 1996 года. Погода стояла очень солнечная и уже достаточно жаркая. Всё усиливающаяся жара последней недели мне уже начала порядком надоедать. Представляя, что будет дальше, я был рад, что уезжаю из этого пекла. Не говоря уже про растительность, которая перестала так радовать глаз, как раньше. За это время я понял, что пальмы должны быть там, где летний отпуск, но всё время жить с ними уже не приносило столько удовольствия. Добравшись до депо, мы, как и в прошлый раз, довольно быстро обнаружили нужный поезд. Он был снова поделен на две части: одна половина с вагонами с надписью «Базель», другая – «Цюрих». Мы пошли туда, где был «Цюрих». Зашли в первый попавшийся вагон. Я уже был готов к тому, что мы снова начнем долго искать нужный чердак.
К нашему величайшему изумлению и облегчению, первый же чердак оказался совершенно пустым: ни электростанции, ни баков с водой. То что надо! Мы ещё раз внимательно заглянули в темную пустоту: точно там ничего нет? Ребята помогли нам залезть внутрь. Оказавшись наверху, мы с ними попрощались, и они закрыли нас, оставив ключ себе. Если бы мы были одни, могли закрыться изнутри и сами, – конструкция замка позволяла это. Но с помощниками удобнее. Места было достаточно для двоих, если находиться в сидячем или лежачем положении. Посреди люка была небольшая решетка, позволяющая следить за происходящим в тамбуре, хоть и с ограниченным полем видимости. В то же время косые пластины решетки не позволяли что-либо увидеть внутри чердака из тамбура. Мы ещё раз переспросили, не видно ли нас снаружи. Как наши сопровождающие ни всматривались, не смогли нас увидеть и снова открыли люк, чтобы ещё раз попрощаться. Ребятам идея понравилась, и они спонтанно решили, что тоже поедут таким образом, может, даже в Швейцарию, но не раньше, чем через 2 недели. Им хотелось побыть ещё неделю-другую в Риме.
Мы остались одни и начали осматриваться. Сидели по разные стороны люка. Я оказался сначала на правой стороне по направлению движения поезда в сторону римского вокзала и, соответственно, на левой, когда поезд поедет в место назначения. Над нами простиралась дугообразная крыша поезда, а по бокам с обеих сторон – пустое пространство, так как крыша огибала стенки вагона, а не соединялась с ними вплотную, и заканчивалась, соответственно, не сразу на уровне стенки, а сантиметров на 40–50 ниже. Что гарантировало поступление свежего воздуха с улицы. Был ли страх? Наверное, был. Но желание уехать и тяга к новым приключениям преобладали многократно. Я старался не представлять себе трудностей или неприятностей. Ведь всё могло произойти. Проводники могли проверить чердак, потом пограничники или таможенники, причем как одной, так и другой страны. Шанс попасться был немаленьким. Но об этом мы старались не говорить и, более того, даже не думать.
Поезд тронулся. Медленно, раскачиваясь вперед-назад и из стороны в сторону, мы направились к вокзалу Термини. Потом, по прибытии, видели, как заходили пассажиры, слышали шум, ощущали суматоху. Мы тихонько сидели и ждали, когда всё наконец успокоится. И вот суета прекратилась, все вроде уселись и успокоились, проводник закрыл дверь поезда, и мы с облегчением вздохнули. С надеждой, радостью и хорошей порцией адреналина начали путь в неизвестную, загадочную Швейцарию. Когда поезд, покидая римский вокзал, начал набирать скорость, мы, не сговариваясь, вытянули каждый средние пальцы обеих рук и, широко улыбаясь, произнесли: «Vaffanculo Italia!» Но, безусловно, в этом жесте была не Италия, а те минимальные перспективы в этой стране, те трудности, которые свалились на нас, и та безнадежная жизнь, что нас там ожидала. Сама Италия произвела на меня неизгладимые положительные впечатления. Мне никогда не забыть богатую природу Рима, хоровое пение самых невероятных и разнообразных видов птиц, особую атмосферу города, незабываемые памятники архитектуры, жизнерадостность и беспечность местных жителей, прекрасных людей, с которыми я имел честь познакомиться. Хотя в этом знаке было даже не прощание с итальянскими трудностями и бесперспективностью, а скорее надежда на то, что где-то там всё будет гораздо лучше.