Роман Григорьевич Гулизаде
Сюзанна
После окончания второго курса мои родители переехали в большой загородный дом, с садом, беседкой и площадкой для барбекю. Я же остался в городской квартире один. По совету родителей я стал жить самостоятельно. Мной все было воспринято буквально. Появились друзья, алкоголь, порой «легкие» наркотики, травка, таблетки и прочее. Мы веселились, орали песни, спали на стульях, на полу, в ванной. На самом деле это были приличные молодые люди, со многими родители дружили семьями.
Спустя пару лет вся эта «веселуха» мне, признаться, надоела, а вместе с ней и общество моих друзей. Да, ребята они, конечно, классные, но, кроме кутежа, нас ничего не связывало. Я по-прежнему не заводил крепкую дружбу с парнями из университета, считая, что должен соответствовать своему воспитанию и уровню жизни, а общаться с людьми не из своего круга – это шаг назад.
– Алло, Нина, доброе утро!
– Доброе!
– Узнала?
– Нет, не припоминаю, и номер ваш не сохранен.
– Это Александр, мы не так давно познакомились, я из университета, сдаю экзамены, пишу дипломную.
– Вот теперь вспомнила. Как твои дела?
– Все здорово, мы можем увидеться?
– Да, сегодня буду у себя после обеда.
– Ок, до встречи!
В послеобеденное время я стоял у кабинета Нины.
– Можно войти? – В кабинете была клиентка.
– Да, проходи, мы уже закончили.
Посетительница сидела напротив Нины. Белокожая, с кудрявыми волосами, темно-коричневая помада на пухлых губах сочеталась с карими глазами. Нос украшала серьга. Обтягивающая футболка с глубоким вырезом и надписью "I have a dream" была бессильна скрыть пышные формы блондинки.
– Мы с вами созвонимся, – сказала Нина клиентке, провожая ее до двери.
– Я буду ждать, пожалуйста, как можно скорее. До свидания, Нина!
Дверь закрылась, и мы остались одни.
– Как обычно, несете благой помысел? – улыбнувшись, спросил я.
– Ничего особенного, просто делаю, что умею.
– У вас появилась новая картина.
На стене висела фотоиллюстрация здания парламента Великобритании с башней Биг-Бен.
– Нравится?
– Я весьма посредственно отношусь к этой стране, мне ближе Италия.
– Может, у тебя итальянские корни? – не скрывая улыбки, спросила Нина.
– Во мне нет ничего итальянского!
– Что же, молодой человек, на чем мы остановились с тобой в прошлый раз?
– Ты рассказывала о методике общения с какими-то третьими силами, а потом пришел мужчина, который попросил тебя установить связь с его погибшим сыном. Чем же все кончилось?
– Саша, для меня это очень личная тема, поверь, я трачу достаточно много сил и энергии, когда провожу сеансы, и вспоминать об этом у меня нет ни желания, ни сил. Я также настаиваю на том, чтобы перед тем, как завершить свою дипломную работу, ты передал мне ее на рецензию. Мною будет изучено все, что ты в ней указал, касаемо моих методов работы.
– Естественно, без твоего согласия никакие сведения вноситься не будут.
– А сейчас я тебе покажу кое-что. Располагайся поудобней в кресле.
Я сел и стал ждать Нину, которая на минуту покидала кабинет. Она протянула мне небольшой бокал и взяла блокнот с ручкой.
– Выпей.
– Что это?
– Чай, он поможет тебе расслабиться.
Ничего не подозревая, я сделал небольшой глоток; вкус чая мне показался весьма приятным, после чего я сделал еще один и ощутил колоссальный прилив энергии. Мне совсем не хотелось сидеть в кресле. Необычайная сила настигала меня, но это ощущение было недолгим, за ним наступил обратный процесс. Силы и энергия уходили от меня, я начал испытывать опустошение, в результате чего уснул.
Открыв глаза, я не понимал, в сознании я или нет. Неужели Нина накачала меня наркотой, что происходит? Я стою на проезжей части дороги, никого и ничего рядом нет, ни машин, ни людей, не видно ни конца, ни начала дороги.
По правой стороне фонарные столбы, все один в один, на одинаковом расстоянии друг от друга.
На мне спортивная форма, беговые кроссовки, и я отчетливо слышу тишину. Ни один музыкант мира не передаст инструментом звуки тишины!
– Черт возьми!! – Кто-то включил для меня песню Бьенси (Beyonce) “Running”. Что происходит? Откуда звучит музыка? Что мне делать? Музыка уже доносилась прямиком в мои уши, как будто через наушники: “Running, running!” Я побежал вперед по дороге, вкладывая все свои силы, пытался набрать скорость, но к ногам? казалось? были прикреплены пудовые гири! Как я ни старался, мой бег был медленным.
Прошло 30 минут, может час, а я по-прежнему бегу по асфальту – и ничего не меняется, все те же бесконечные фонари. Усталость овладевала мной все больше и больше. Посмотрев под ноги, я увидел, что моя тень совершенно не повторяет мои движения! Тень попыталась схватить меня за плечо и остановить. И вдруг обвила меня за шею и попыталась оседлать. Я начал махать руками и скидывать с плеч свою тень.
Понимаю, что это звучит абсолютно бессмысленно, но все именно так и происходило. Сжав челюсти и вложив все оставшиеся силы, я стал отрываться от тени, которая то отставала, то вновь настигала меня. В итоге я разорвал с ней дистанцию. Для продолжения марафона сил больше не оставалось, но кто-то не позволял мне остановиться. Складывалось ощущение, что мой забег продолжается несколько часов!
С левой стороны от меня в кромешной темноте стало вырисовываться изображение – картинка, как демонстрация через проектор на огромном экране, оно увеличивалось и достигло масштаба горизонта. Обнявшиеся футболисты сборной Италии исполняли гимн своей страны: под аккомпанемент оркестра, в один голос, это было лучшее исполнение из того, что я когда-либо слышал.
Они пели этот гимн для меня! Точно, ведь никто другой его не слышал, браво, ребята! Воодушевленный пением своей любимой команды, я пришел в себя. Нина в это время сидела за столом и что-то рисовала карандашом.
– Что со мной произошло?
– Ты отключился, – оторвавшись от рисования, сказала она.
– На сколько?
– На минуту.
– Не может быть! Я словно на час исчез с планеты Земля! Ты не представляешь, какой сон я видел.
Попытавшись заинтересовать Нину, я пересказал ей увиденное, но это не произвело на нее впечатления. Более того, она вообще отстранилась и не желала говорить со мной.
– Тебе нужно идти, у меня много работы!
Нина продолжала усердно давить на карандаш, периодически ломая грифель, потом, заострив его при помощи канцелярского ножа, вновь тушевать запись на листе.
– Я занята, уходи!
Не попрощавшись, я вышел из кабинета. Реакция Нины для меня была неясна: что вызвало такое отвращение ко мне? Лицо, интонация голоса – все поменялось на раз…
2
Тем временем рекламная кампания Виктора Петровича Лучникова «Приходи за талантливым ребенком» набирала обороты. От видеозвонков не было отбоя, в режиме онлайн представители компании демонстрировали способности чудо-детей и оформляли опекунство. Самые нетерпеливые усыновители еще до встречи со своим будущим ребенком подавали заявку на конкурс талантов и фестиваль «Родитель года».
Многие семьи имели родных, взрослых законнорожденных детей, но, отдавая дань новым тенденциям, брали еще и приемных. Я как обозреватель нашего города и подающий надежды журналист не мог не посетить день открытых дверей нашумевшего агентства.
Аншлаг был гарантирован. За несколько недель все лишь об этом и говорили. В день презентации за два квартала до офиса агентства не было парковочных мест для автомобилей. Люди бросали свои машины и шли пешком несколько улиц, чтобы посетить долгожданное мероприятие. По дороге их встречали нищие и попрошайки, которые с блаженным видом смотрели на торопящихся и приговаривали: «Повеяло благодатью, повеяло благодатью!»
Другие твердили себе под нос о каких-то встречах: «Радостные встречи, радостные встречи!» Некоторые люди останавливались, подавали милостыню, а кто-то жертвовал личные вещи.
– Дорогой, сними цепочку.
– Но она кучу денег стоит!
– Дорогой, хватит жадничать, ты же слышал – веет благодатью.
– Ты права. – Мужчина, открыв застежку, передавал просящему золотую цепь с большим крестом.
Виктор Петрович приказал освободить зал для презентаций от кресел и стульев, чтобы вместить максимальное количество желающих. Руководитель компании отвечал на вопросы и утверждал, что еще не было ни одного недовольного клиента. Новоиспеченные родители уже принялись скачивать приложение и регистрироваться на портале «Лучший родитель». Мамы и папы выставляли в различные мессендж-обменники фото, со своими детишками, делились их способностями и творческими успехами. По окончании презентации для всех посетителей устроили экскурсию: показали комфортабельные комнаты для ребят, профильные аудитории и представили педагогов. Оформление интерьера одной из комнат не нашло одобрения у директора, о чем он сразу же сказал своей помощнице:
– Кто повесил сюда эту картину?
– Гниткин, он посчитал, что здесь ей самое место.
– Заменить! Не вписывается по дизайну.
В экскурсии принимали участие все желающие, в связи с ажиотажем я находился в середине экскурсионной группы и не сразу увидел картину, на которую обратил внимание Лучников. Как оказалось, это была та же картина, которую я видел в кабинете Нины: парламент Великобритании и башня Биг-Бен.
Чутье журналиста подсказывало, что нужно увидеться с этим Гниткиным, меня до сих пор не оставляли в покое мысли о встречи с Ниной, а эта картина появилась у нее с недавнего времени. Стало известно, что Михаил Гниткин работает в отделе изъятия детей из неблагополучных семей и уже несколько дней не выходит на работу по причине состояния здоровья. Удалось взять номер телефона жены Михаила, так как его собственный мобильный был выключен.
– Добрый вечер!
– Здравствуйте.
– Прошу прошения за звонок в вечернее время, меня зовут Александр – я представитель группы выпуска городского университета и сегодня участвовал в презентации «Талантливый ребенок». У меня возникли небольшие вопросы, могу я пообщаться с вашим мужем?
– Что вы хотите от него?
– Ничего особенного, для будущей статьи я хотел уточнить нюансы.
– Вы звонили мужу?
– Да, телефон выключен.
– Ничем не могу помочь, мы пока не живем вместе.
– Что-то случилось?
– Я не готова отвечать на такие вопросы.
– Хорошо, как я могу с ним увидеться?
Супруга Гниткина сказала мне адрес, по которому я могу его найти, и попросила более ее не беспокоить. На следующий день я направился к Михаилу, но дверь мне никто не открыл.
Несколько дней я таился в засаде, наблюдал за подъезжающими автомобилями, людьми, которые приходили к Нине, и тем, с какими эмоциями они покидали это место. Любопытство поглощало меня все больше: что за способности у этой девушки, каким образом и на самом ли деле она общается с потусторонним миром? Но больше всего волновал разрыв нашего с ней контакта – из-за чего?
3
Как обычно, перед выходом из дома Маргарита много времени проводила у зеркала, приводила в порядок свои вьющиеся волосы, тренировала взгляд «дикой и неукротимой кошки», которая с первой секунды кладет на настил ринга всех без разбора: мужчин и их обманутых жен, вдвойне обманутых любовниц, молодых сестер и престарелых матерей. Любимый темно-коричневый цвет ложился с первого мазка губной помады, но бестии этого было мало.
Сначала она слизывала слой помады с верхней губы, потом с нижней, и так по нескольку раз. Нина пообещала кинуть карты на ее будущее, и на эту раскладку Рита возлагала большие надежды. Однако никаких карт и гаданий. Взамен Нина предложила своей гостье расположиться на диване и забыть ненадолго все существующие проблемы, переживания и тревоги.
– Вот это нужно выпить.
Нина торопилась, привычные размеренность и деликатность были забыты. Рита сделала глоток, попыталась впитать вкус напитка, но Нина не желала растягивать удовольствие клиентки и настояла на потреблении всего, что она подготовила. Через минуту Рита начала улыбаться, слегка прикрывая рот рукой. Нина с удивлением смотрела на Риту, удивление сменила агрессия, она уже намеревалась ударить свою клиентку, но Морфей взял верх и завлек девушку к себе. Рита заговорила:
– Закрой глаза и представь, что тебе снится сон, он отправляет тебя туда, где пахнет свободой, непредсказуемостью, где тебя никто не знает и все твои желания могут осуществиться. Мы отправляемся в Лондон. Тебе снится, что ты идешь по улице и встречаешь потрясающую девушку, возникает желание познакомиться, и ты, ускоряя шаг, следуешь за ней. Незнакомка входит в здание, и ты идешь туда же.
Ей удалось ускользнуть от тебя сквозь потоки солнечных лучей, жадно наполнивших помещение, ты теряешь ее из виду. Твое внимание привлекает обнаженная фигура богини Венеры. Следуя вперед, за спиной каменной красавицы ты видишь коридор с множеством дверей. Каждая дверь – загадка; желание движет тобой, открываешь первую из них, где встречаешь то, чего не увидишь в Лувре и Эрмитаже, тебя окружают стенды с разными фигурами откровенного характера, отображающие самые невероятные эротические фантазии.
Их откровенность колеблется от целомудренной эротики до полного разврата. Ты открываешь двери, увиденное все больше и больше подстегивает твое либидо и воображение. Очередная дверь привела к тоннелю, по которому тебя стремительно засасывает сквозь пол. Теперь ты в огромном зале, где на единственном столе лежат ключи от дверей – отворить удалось лишь одну, которая привела тебя на улицу с множеством витрин. Они излучают красный свет, окутывающий обнаженные женские тела. За тобой с удивлением наблюдает старая дева почтенного возраста, одетая в черную мантию, лицо скрывает капюшон. Вместе с тем сотни сексуальных взглядов манят к себе. Возможность дотронуться представится только после сделанного выбора: улица окутана звучащим ароматом сырости и марихуаны; женщины разного возраста, в сексуальном нижнем белье, достаточно всего лишь протянуть руку.
Сделав выбор, ты подходишь к комнате, нажимаешь на звонок и сразу ощущаешь на своей спине испепеляющий взгляд; обернувшись, ты видишь ту незнакомку. Делаешь шаг вперед, к этой красавице, и перед тобой открывается ее манящая, доступная нагота… ты еще способна сохранить оставшуюся каплю рассудка и приличия? На незнакомке легкое, едва скрывающее ее прелести платье. «Прибавь шаг, еще шаг», – призываешь себя к решительности, наступаешь ногой на платье, которое ловко слетает с ее прекрасного тела. Не двигаясь, спиной к тебе позже она повернется и откроет перед ним тобой все свои тайны; подойдет вплотную и с чувством вожделения будет всматриваться в твои глаза.
Она уже начала своими ладонями трогать сильные плечи, руки, от тебя пахло невероятно, по-особенному. Женщина в черном капюшоне как будто подглядывала за происходящим, силуэт ее мелькал в зеркале, потом в свете абажура, но приближению удовольствия уже ничто не могло помешать. Волной она нырнула вниз, откуда исходил запах любви. Впервые ей захотелось по-настоящему, не по принуждению.
Все уже было готово к приятному знакомству – упругий, во всей красе, она ныряла так глубоко, рисуя знаки бесконечности, извивая тело, как змея. Когда девушка встала, ты стал касаться ее шеи, покусывать ее губами, тем временем руки ласкали грудь незнакомки, которая твердела с каждым прикосновением. Левая рука продолжала оставаться на месте, а правая опускалась все ниже и достигла ее запрета. Так и не дотронувшись до интимного места, продлевая секунды неизвестности, облизывая пальцы правой руки, ты даешь их поцеловать партнерше – пальцы устремилась вниз, где их ждал влажный прием.
Судорожно глотая воздух, девушка не может держать себя под контролем, издавая тихие, звуки блаженства, она наконец-то взлетела, оторвалась на несколько метров от земли, куда не хотела возвращаться, а ты не смеешь прерывать полет очаровательной красавицы. Жадно обхватив тела, обжигая друг друга влажным, горячим дыханием, вы занялись любовью. По темнокожей красавице скользили капли сладкого пота, ты продолжал ее целовать, обдавая нежностью. Наслаждением насыщались ваши жадные до страсти тела, твои губы не переставали осыпать девушку поцелуями. С каждым укусом ее бедер, взамен усмирению, ты лишь больше заводишь и извращаешь ненасытную амазонку.
Нина совершенно беспомощно смотрела на Маргариту. Все пуговицы были расстегнуты, платье дарило свободу, юное тело, как на алтаре, лежало перед своим палачом; ничто не мешало Маргарите удовлетворять себя; закрыв глаза, она была там, с этой самой счастливой, самой наслаждающейся парой.
Нина начала кричать:
– Прекрати! Прекрати!
Рита не сразу отошла от пленительного транса, а придя в себя, тут же оделась, стала просить прощения и говорить, что не отдавала отчет своим действиям.
– Уходи!
– Но…
– Уходи!
Нина прикрывала рот руками, чтобы он не выдал криков ее боли. Потом во рту совсем пересохло, но горечью обиды по-прежнему было наполнено все остальное. Собравшись с мыслями, она закрыла дверь и пошла домой. В квартире ее поджидала все та же смиренная тишина. Сделав пару шагов от входной двери, она остановилась, посмотрела назад, огляделась вокруг, затем обратила внимание на вещи, лежавшие на женском столике: туалетная вода, косметика, кремы.
– Ты здесь? Что ты молчишь?
На высоких тонах Нина продолжила:
– Ты наблюдал, я чувствовала! Что? Захотел посмотреть на молодое тело? Я уже не привлекаю тебя? – Нина стала раздеваться до абсолютной наготы.
– Вот, смотри на меня! неужели я хуже этой б…? Слышал, что она говорила? Ты слышал! Разве я происхожу от чернокожей проститутки? Смотри на меня! Я сказала, смотри на меня! – Из отчаявшихся глаз Нины потекли слезы, останавливаться, смахивать соленые капли с щек ей не хотелось, да и не было сил.
– Я столько иду к этому, чтобы потом слушать, как меня смешивают с дерьмом! Сначала этот жалкий недотепа приводит меня к какому-то выродку, который спит со всем «животным миром», а теперь еще эта! Ты что, не вступишься за меня? Или настолько тебе понравилась байка шалашовки? Ввести ее в транс было моей ошибкой, я попросту не стала искать другой кандидатуры. Хотя кого я обманываю, на что я могла рассчитывать, если ты сбежал, трусливо сбежал. Для тебя эта ноша оказалось непосильной? Мой герой! Мой мужественный рыцарь!
Как в игре на автоматическом аппарате в казино, после запуска, когда надавишь на рычаг или хлопнешь по кнопке, кому как привычнее, у Нины стало меняться выражение лица. Отчаяние сменилось на радость, потом тревога и страх, за которыми ворвался истерический смех, но джек-потом стала презрительная улыбка, отчетливо застывшая на лице.
Рукой, вложив всю злость, Нина смахнула со столика косметические средства и прошла в зал. В комнате было как в семейном музее. На стене висели фотографии, цветные и черно-белые; запечатленные на них люди были разного возраста, снимки делались в разных городах и странах. У каждой фотографии имелась подпись, например: папа, мама, брат, сестра. Было фото с подписью «родственники». Напротив, во всю стену, стоял деревянный шкаф, без всяких узоров и орнаментов, ценности и особого интереса он не представлял, а вот вещи, находящиеся в нем, являлись частью реликвий, которой дорожила Нина.
В этой комнате останавливалось время, веяло смертью и решимостью в нее заглянуть. Нина взяла одну из ваз, высыпала оттуда пепел в руку, затем, сжав в кулаке, стала прихлопывать ладонью второй руки. Обряд или колдовство? Нина что-то повторяла сжатыми губами, продолжая хлопки ладонью. Глаза уходили за веки, хлопки становились интенсивнее, а невнятная речь звучала быстрее. Изгибаясь и пританцовывая, Нина открыла ладонь и начала сдувать пепел – пыль с руки, повсеместно заполняла комнату, оседая на фото, на посуду, мебель, плавно окутав голое тело Нины. Она все продолжала сдувать пепел, который не кончался, пока полностью не скрыл видимость в комнате…
4
Я по-прежнему не оставлял надежду разобраться в ситуации, которая со мной произошла, и продолжал следить за Ниной. Однажды я увидел двух престарелых людей, выходивших от нее, и под предлогом извоза подъехал к ним.
– Могу вам чем-нибудь помочь?
– Отвезите нас в аэропорт, мы очень торопимся, деньги есть.
– Хорошо, много брать не стану.
Мужчина и женщина сели вдвоем на заднее сиденье, а я убавил громкость магнитолы, чтобы прислушиваться к разговору.
– Ты думаешь ей можно доверять?
– А почему нет, она ничего взамен не просила, ты сам передал ей столько денег.
– Я вовсе не про деньги, я о завещании. Если оно лежит в том месте, то нам надо поторопиться.
Пассажиры огляделись и продолжили разговор.
– Странная она какая-то, но одаренная…
Утром я решил, что все-таки нужно увидеться с этим Гниткиным, может, он расскажет что-нибудь о той картине. Мне приснилось небо Лондона, в нем – долгий поцелуй… Было очень странным услышать, что Михаил уже неделю не выходит на работу, мобильный телефон, электронная почта и видеосвязь – он нигде не доступен! Самое интригующее было в том, что он забрал архив компании по родителям изъятых детей почти с сорокалетней историей.
Директор агентства метался по кабинету, натыкаясь на стулья, вспотевший и обескураженный. Не замечая входившего клиента, он выкрикивал:
– Этот сукин сын продался! Точно тебе говорю! Уже завтра ко мне придут эти правильные люди в штатском и обвинят меня в какой-нибудь чепухе, вроде негуманности или неуплаты налогов. Закройте рты поющим! Я же сказал, меняем концепцию, всех на актерское мастерство, через три года они должны получить «Оскар».
Мнение Лучникова для меня было неубедительным и ничего не разъясняло в ситуации с Гниткиным, поэтому я решил встретиться с его женой. После того как я рассказал о том, что ее муж не выходит на работу и оборвал все контакты, она поделилась со мной.
– В последнее время он стал каким-то странным, просыпался во сне, говорил, что во многом его вина…
– А в чем?
– Рассказывал о детях, сложном выборе, который ему каждый день предстояло делать, но больше всего винил себя, что оказался ненужным какой-то Нине. Я думала, что он изменял мне, и начала ревновать. Что мне оставалось делать? Просыпается среди ночи и в бреду все об одном: «Нина, прости, Нина, прости, я не оправдал…» К тому же его стала переполнять агрессия, жажда хаоса! Пару раз он поднимал на меня руку, ломал бытовые приборы. После нескольких таких выпадов я ушла от Миши. – Супруга Михаила не смогла сдержать слез.
– У меня есть ключи, мы можем попытаться открыть дверь квартиры.
Странно, изнутри дверь была не заперта.
– Пожалуйста, вы первый, я боюсь заходить.
Откровенно, меня самого тревожила эта неизвестность, но пути назад уже не было. На первый взгляд в квартире довольно чисто, будто и не было холостяцкой недели. Из прихожей я шагнул влево, постельное белье лежало на полу, рядом валялся разбитый плазменный телевизор. Перешагнув через него, пошел дальше, но женский крик остановил меня. Обернувшись, я увидел раскрытую дверь ванной комнаты, в которой на веревке висело тело Гниткина. Я подбежал к жене, которая без сознания опустилась на пол. Мигом в кухню, чтобы набрать воды, стакан удалось найти не сразу – повсюду шприцы и клочки бумаги. Я закричал: «На помощь, на помощь!» Дверь была открыта, и на лестничную клетку выбежали соседи. В то время как они приводили в чувства вдову, я посмотрел в лицо висельнику и пошел на кухню, чтобы рассмотреть обстановку. Шприцы с иглами, кровь, запах тела, исходивший из ванной комнаты, – я, жутко брезгливый, едва сдерживал рвотный рефлекс. Всюду валялись архивные документы бюро изъятия. Я понимал, что до приезда следственной бригады трогать ничего нельзя, тем не менее искушение было большим, и, собрав клочки бумаги воедино, я стал читать поочередно зачеркнутые слова:
Саймон, Уиткинсон, Замора, Саймон, Уиткинсон, Замора и так на весь лист. На другом, скомканном листке я прочитал записку, которую по приезде полицейских хотел передать им.
Я больше не могу! Меня мучает совесть, одолевает страх и тревога. Почему я? Она выбрала меня специально или это небесный замысел? А разве она сама не небесный замысел? Ее возможности и сила, разве они не дарованы свыше? Нина, я преклоняюсь перед тобой и прошу твоего прощения.
Прибывшие полицейские опросили меня, но записку я им не передал.
Нина, Нина… – она ворвалась в мою жизнь и оставила после себя неоднозначные впечатления, шквал эмоций, которые мне еще предстояло разобрать и разложить по полочкам критериев: добра и зла, мотивов и решений, целей и способов их достижения. На следующий день от супруги усопшего, мне стало известно, что у полиции нет никаких причин сомневаться в том, что это самоубийство, сама вдова о загадочной Нине ничего не упомянула.
Сначала я хотел с чувством исполненного гражданского долга сообщить о той информации, которая мне известна, – о причастности к смерти Гниткина неквалифицированного специалиста, использующего в работе с людьми незаконные методы, – и уже с гордостью принять похвалы и поощрения. Хотя, зачем мне признание полицаев, которых ненавидит весь мир? Я продолжил наблюдение за Ниной, однако, кроме времени прихода и количества посетителей, у меня не было никакой информации. Пора было действовать!
На улице похолодало. В девятом часу вечера Нина, одетая в мохеровое пальто серого цвета, бордовую беретку и с такого же цвета сумочкой вышла из своего «логова». Я проехал вперед, остановил машину, вышел и направился в ее сторону. Заметив меня, она не изменила шаг, лишь небрежно повернула голову в сторону витрин.
– Здравствуй Нина, хороший вечер, не правда ли?
– Привет, Саша, да, посвежело…
– Нина, нам нужно поговорить.
– Не вижу темы для разговора.
– У тебя могут быть неприятности.
– Какие неприятности ты имеешь в виду и кто мне их доставит? – спросила Нина, останавливаясь у витрины магазина.
– Нина, твой клиент Михаил Гниткин два дня назад совершил самоубийство.
Нина наиграно изобразила удивление, но я заметил в ее взгляде отсутствие искренности. Ее поведение вызвало во мне презрение, и я не на шутку рассердился.
– Кто тебе вообще сказал, что он мой клиент?
– Слушай меня, душеприказчица, я был в его квартире и видел все собственными глазами, а еще нашел записку, в которой Михаил рассказывает о том, что вздернулся он по твоей вине. Скажи спасибо, что записку нашел я, а не полиция, и если ты продолжишь водит меня за нос…
– И что, что ты мне сделаешь?
– Я сдам тебя полицейским со всеми подробностями: Гниткин, записка, посетители и клиенты, которые ходят к тебе ради встречи с призраками. Не знаю, чем ты дорожишь: семьей, репутацией, чем угодно – но все будет под угрозой краха, ты готова к этому?
Нина, покачивая головой, прикоснулась рукой в серой перчатке к воротнику моего плаща и сказала:
– А ты не настолько безобиден, каким кажешься, друг мой…
Нина отвернулась и замолчала. Я был уверен, что она в очередной раз хочет от меня избавиться и провести, поэтому не стал давать ей время для раздумий.
– Я хочу услышать ответ.
– Что ты хочешь от меня услышать?
Наконец-то она начала со мной считаться. Да, да, черт побери, я ее сделал! Не подавая виду, нисколько не торжествуя, скорее по-деловому, так, как это происходит при заключении крупных сделок, я продолжил:
– Я хочу знать, как ты это делаешь – общаешься с потусторонним миром. Какими ты видишь призраков, что ты испытываешь при этом? И еще: с чем связано твое отношение ко мне, твое пренебрежение?
– Ты мне как рабочий материал просто не подошел, вот и все! Скажем, иссяк интерес. Все?
– Я что, в конкурсе учувствовал?
– Ты желаешь прямо здесь обо всем говорить?
– Разумеется, нет.
Диалог продолжился в кофейне, за чашкой эспрессо и капучино. Я по-прежнему был на взводе, не зная, что таит в себе Нина. Мой пыл гасил запах молотого кофе, который, попадая в нос, вступал в неравную схватку с тревогой.
– Здесь приятно пахнет, не то что у тебя в кабинете. Твои благовония сразу усыпляют разум.
– Это далеко не благовония, это человеческий прах, который я смешиваю с материалом живых людей – кровь, частицы кожи. Ты можешь считать меня сумасшедшей, но если хочешь узнать тайну моих способностей, то приготовься слушать и поверить в то, что люди – не единственные живые существа, способные мыслить и доносить речь в этом мире. Помимо этого, есть и другой мир.
5
Детские воспоминания мелькают обрывками. Меня подбросила на лестницу сиротского приюта женщина, которая сбежала, сказав лишь, что моя мать умерла неделю назад. Мне было около трех или четырех лет. Сестры милосердия решили, что мне четыре, и с того дня в официальных документах указана дата моего рождения.
Уже в то время приют пользовался популярностью у новоиспеченных родителей, правда это было не настолько популяризировано, как сейчас. Первыми обретали семью смышленые и красивые дети. Всех ребят водили на показательные смотры, как на кастинг: каждый должен был показать свои способности, рассказать стихотворение или сыграть в сценке.
К сожалению, я не могла ничего с собой поделать. Я путалась в словах, плакала, когда нужно петь, и в итоге маленькая запуганная девочка стала обузой для приюта. Став старше, я прекрасно понимала, что от моих умственных способностей зависит мое будущее, но ничего не могла ни поделать, ни изменить. В то время, когда мои сверстники читали книги, я еще осваивала алфавит, и так давалась вся учеба. Персонал шутил, что я вырасту и останусь в стенах приюта мыть пол, менять простыни или работать на кухне. Наверное, все бы так и было, если бы не одна престарелая сотрудница приюта.
Она уже была на пенсии и ходила на работу не столько из-за денег, сколько по привычке. Отсутствие своих детей рождало жалость и желание заботиться о малышах приюта. Лишь она никогда не ставила условий и требований, а просто дарила любовь, которая переполняла ее. Складывалось ощущение, что все добро, которое только существовало, было собрано в этой женщине, настолько она отличалась от остальных.
Когда в очередной раз на просмотре я оказалась непривлекательной для «покупателей» и вернулась в комнату заплаканной, она подошла ко мне и сказала: «Не вздумай реветь! В тебе столько силы и такой талант, что никто представить не может, какой ты чудный ребенок. Я научу тебя пользоваться этой силой».
Тогда ее слова мне казались непримечательными, служившими лишь успокоением моей истерики, однако тетя Сюзанна сдержала обещание. Когда мне исполнилось двенадцать лет, старушка приютила меня у себя. Ей все говорили, что она спятила, потому что скоро уйдет на покой, а мне вновь придется вернуться в приют. Надо отдать должное тете Сюзанне, она превзошла все ожидания.
Именно с ней я по-настоящему почувствовала себя любимой. Теплота ее рук, седые волосы, неловкая походка и карие глаза – эта добрая женщина стала для меня символом любви, верности, внимания и заботы. Имя Сюзанна звучало слишком вычурно, иногда я называла ее тетей Сьюзи. Мне до сих пор неизвестно ее происхождение, откуда она была родом, но, скорее всего, она была метиской и в ней текла смесь кровей.