И звуки те шотландских гор родные, И вера их несет на небеса. В святую брань так мученики пели, И, может быть, стремясь к высокой цели, Наш Джон Граам и смелый лорд Эльджин Слыхали их в рядах своих дружин, Когда сердца огнем небес горели, Когда, в руках молитвенник и меч, Их рать неслась грозой народных сеч И пряталась под бронею верига. Но снова вдруг возникла тишина; У всех душа святынею полна — Разогнута божественная книга.
13
Отец семьи, душой священник сам, Читает в ней паденье человека, Как богу был угоден Авраам, Как Моисей гнал племя Амалека, Иль страх и плач державного певца Под грозною десницею творца, Иль Иова и жалобы, и муки, Иль дивных арф пророческие звуки, Когда Исай, восторгами крушим, Пылал и пел, как тайный серафим.
14
Иль чтенье то Евангелья святое, Как божий сын снисшел и жил меж нас, За грешных кровь безгрешного лилась, На небесах он имя нес второе, А на земле ему и места нет Главы склонить. Иль как его завет Меж градов, сел, народов отдаленных, Везде проник в посланьях вдохновенных, Как, заточен, возлюбленный Христом В Патмосе жил, и ангела с мечом Он в солнце зрел, внимая от Сиона И гнев, и суд на гибель Вавилона,
15
Супруг, отец, угодник пред тобой, Небесный царь, колено преклоняет, И к небесам торжественно стрелой С надеждою молитва возлетает: «Да вместе их творец благословит, Да в жизни той опять соединит; И там, в лучах бессмертного сиянья, Не будет где ни слез, ни воздыханья, Друг другу мы час от часу милей, Мы станем петь хвалу любви твоей, А время течь своей стезею вечной Кругом миров под властью бесконечной!»
16
Стремленье дум покорных и святых, Сей набожный восторг людей простых — Его не тмят обряд и блеск служенья, Ни тонкий вкус пленительного пенья: Кто зрит сердца, тот в благости своей Равно царю и нищему внимает, Под бедный кров от пышных алтарей Он в хижину к молящим низлетает, И благодать по вере им дана, И вписаны на небе имена.
17
Час тихий сна меж тем уж приближался И все идут на сладостный покой; Простясь, вздохнул счастливец молодой; Отец один с хозяйкою остался, И долго он еще наедине Молил творца в умильной тишине, Чтоб тот, кто птиц и греет и питает, Кто в нежный блеск лилею одевает, Чтоб он, господь, во всем с семьей его Всегда творил свою святую волю,
