Резеда Летфулловна Кафидова
Коробка с маленькими сокровищами
Мне всё время казалось, что ты несёшь чужой крест. Что погибаешь без моего светлого целительного чувства и заботы. А главное я была уверена, что могу спасти тебя. Как я ошибалась!!!! Невозможно спасти того, кто в этом не нуждается.
Ты вполне комфортно жил в своём мире, иногда вздыхая обо мне и вспоминая с лёгкой грустью. Влюблялся, заводил короткие романы, в то время, когда я совершала сотый круг хождений по мукам.
Вторая попытка удалась. К тому времени мы с мужем развелись. Я потеряла надежду на встречу с тобой. И мне было всё равно, где жить, лишь бы прекратить эту каждодневную муку. Пытку совестью. Я винила во всём себя. Корила и тем самым убивала. Пошли бесконечные болячки. В итоге иммунитет так упал, что я с трудом размыкала глаза и дышала. Тело стало буквально загнивать. И тут сработал мой мощный инстинкт самосохранения. Я сняла квартиру в том же селе и ушла. Дети выросли. Старшая дочь вышла замуж, сын ушёл в армию. А младшая дочка сделала выбор в пользу отца и осталась с ним жить. Я долго умоляла её уйти со мной. Но она категорически была настроена остаться с отцом. Целый год я ждала и надеялась, что она передумает. Жила в неотапливаемой квартире. Совсем одна. Много молилась и стала вести дневник. Благодаря ему, сейчас могу вспомнить все подробности того нелёгкого времени. Вообще, в тот период меня спасла вера. Православие стало для той самой крепкой опорой, на которой я выстояла. В то время молитва шла легко и работала. Писались песни. Все свои самые пронзительные стихи я написала именно тогда, в холодной квартире, вдали от семьи и родного дома. Однажды дочь попросила забрать мои фото из бывшего дома. Я пришла и увидела, что муж собрал в чемодан все фотографии, где только я и выбросил его во двор, в снег.
Жила я впроголодь, в тоске и неизвестности. Сильно похудела. Вся одежда буквально висела на мне.
А потом мне объявили, что кондитерский цех закрывается. Другой работы в селе не было. Дочь не хотела жить со мной и я решила уехать в город.
Решение далось непросто, но выхода не было.
И тут случилось чудо! Я приехала на литературные посиделки и встретила там тебя. Сохранилась видеозапись на которой я пою, а ты смотришь на меня и на лице твоём видна вся палитра чувств! И, вдруг, весь гаснешь, опускаешь плечи, откидываешься на спинку дивана и закрываешь глаза. Потрясён и раздавлен. Обо мне и говорить нечего! Я замирала, руки дрожали, сердце подскочило к горлу и там билось. Ты встал и взглядом позвал меня на балкон. Я вышла. Мы бросились друг к другу. Обнялись. Я сказала, что рассталась с мужем и ушла. Что живу одна. А ты ответил, что тосковал по мне и сейчас готов к созданию семьи. Мечтаешь о детях и ждёшь от судьбы второго шанса на счастье. Ты это всё говорил, а за стеной сидела твоя женщина. И говорил ты это потом мне ещё много раз, перепевая одну и ту же старую песню о семье и счастье. А за стеной неизменно сидела твоя женщина, а я всякий раз верила… и длилась сия песенка семь лет. Об этой встрече я написала стихотворение
Потеря
Е.Б(Г)
Мы с тобою обрели друг друга
После долгой, горестной зимы.
Как же тяжела, страшна разлука!
Но теперь мы вместе. Вместе мы!
И своим рукам, глазам не веря,
Я к тебе прижалась не дыша.
Здравствуй, моя горькая потеря,
Трепетная, страстная душа!
А в руке дрожала чашка чая,
Пальцы угодили мимо струн.
Ликовал, любовь мою встречая,
Солнечный, ноябрьский колдун.
Как жила я без тебя три года,
Знаю только я, и знаешь ты.
Как моя пропащая свобода
Заблудилась в дебрях пустоты.
Как спала я без тебя три века
В той пещере на семи цепях?
Повернулись вспять большие реки,
Горы возвышаются в степях.
Мы ходили за ворота ада.
Для кого-то нет пути назад.
Только вспоминать о том не надо,
Не для сердца любящего ад.
И, за партой отсидев у Бога,
Стала я терпимей и мудрей.
Много, давший, взыскивает много
Со своих возлюбленных детей.
И своим рукам, глазам не веря,
Я к тебе прижалась не дыша.
Здравствуй моя горькая потеря,
Трепетная, страстная душа.
18.11.10
Ну, а пока ты позвал пожить к себе. Деваться мне было некуда и я согласилась. Переезд получился странным. Я наняла машину, приехала со своим скарбом, а ты спал пьяный. И только твоя женщина смотрела на меня с жалостью и презрением.
Так я и прожила у тебя полгода. Сказать, что пребывание в твоём доме было странным и нелепым – не сказать ничего. Никого не устраивал такой расклад. Все, кто были свидетелями этого, мягко говоря, пребывали в шоке. Молча осуждали меня и тебя. А твою женщину всегда жалели.
Но именно в то злополучное время шла непрерывная, упорная, радостная, творческая работа. Мы умудрились записать мои песни и совместные дуэты. Выпустили несколько дисков. Много выступали. И были чудесные моменты невероятного сближения и единения. Наши голоса сплетались в узоры, перекликались и дополняли друг друга. У меня сохранились аудиозаписи репетиций. Где, в перерывах между пением, шутили и смеялись. Мы были счастливы тогда. Иногда я прослушиваю их. И снова попадаю в ту нашу прокуренную комнату, полную сотворчества и влюблённости. Ты открыл для меня мой голос. Именно благодаря тебе я впервые услышала его в записи и поняла, что он прекрасен.
Именно ты научил меня бережно относиться к моему творчеству. Буквально запирал в своей домашней студии и заставлял петь и шлифовать исполнение. Много тогда написано песен на стихи других поэтов. На своём примере ты показал, как важно самовыражение и что нужно уметь слышать и понимать других. Необходимо творить и дарить себя людям, несмотря ни на что. Много лет спустя ты с грустью и ностальгией вспоминал то прекрасное и светлое время. Именно тогда и состоялось наше счастье. Оно было совсем не таким, каким я хотела, но оно было, а я даже не заметила, потому что ревновала, устраивала тихие истерики, требовала от тебя определиться, хлопала дверью, ставила ультиматумы, собирала вещи и уходила. А ты терпеливо объяснял, что на всё воля Божья, что ничего предпринимать не будешь. Всё само собой решиться. Что бросать больного человека ты не можешь и выгнать бездомную женщину не в силах. Об этом я тоже написала в стихах :
Боевая подруга
Е.Б(Г)
Кто я тебе? Никто и не спрашивал,
Пили и ели, хвалили хозяйку.
От изобилья по–царски, по–нашему
Мне отделили солдатскую пайку.
Кто я тебе? Никто и не спрашивал.
Люд к вам явился весьма деликатный.
Дело житейское, что же тут страшного?
Кто не бывал с одинокой солдаткой?
Кто я тебе? Какая безделица!
Не для того созывали застолье.
Скатертью белою под ноги стелется
Жизнь горемычная. Не всё равно ли?
Кто я тебе? Никто не признается,
Есть у «своих» круговая порука.
Кается, мается, как полагается
Снова на пост, боевая подруга!
22.02.11
Жили мы в противоестественном треугольнике. По началу ты утверждал, что она тебе только как сестра. И отношения ваши давно платонические. Потом выяснялось, что это далеко не так. У вас с ней было всё . Отношения у тебя с ней были тяжёлые, мучительные, испепеляющие. Но в то же время близкие и устоявшиеся. Иногда родственно – тёплые. Смесь жалости и ненависти. Пошли скандалы, сцены ревности, ваши общие с ней застолья, бесконечные алкогольные загулы. Я дважды останавливала твои запои. И потом чувствовала себя так, будто попала под поезд, который тормозила голыми руками. Приходила с работы и запиралась в комнате и слушала музыку. Именно тогда открыла для себя Жанну Бичевскую и Булата Окуджаву. Ездила в паломнические поездки по святым местам. Везде, у всех святынь и икон умоляла Господа сохранить во мне чувство любви. Жить ею, быть ею, дарить её. Но у меня плохо это получалось. Возвращалась и снова падала на самое дно отчаяния. Я всё ещё сильно любила тебя. Мне жизненно необходимо было быть рядом с тобой.
В то время мне попался на глаза фильм «Дневник его жены». В нём рассказывалось от лица Веры Муромцевой о том периоде, когда её муж – Иван Бунин привёл в дом Галину Кузнецову и сказал, что она отныне будет с ними жить. И длился это странное сожительство довольно долго. И все мучились и терпели. Вот и у нас происходило нечто похожее. Только там была вилла на юге Франции, великий русский писатель, его жена – талантливая пианистка и физик, и Галина – симпатичная, в меру талантливая поэтесса. У нас же всё было местечковее, мельче и ореолом высоких чувств не овеяно. Закончилось всё банальным скандалом. Я съехала в общежитие. О той женщине скажу, что будь я на её месте, не позволила бы даже случиться такому. А если бы и случилось, тут же ушла . Но каждая из нас оказалась махровой эгоисткой. Упрямство и бабская мелочная склочность не позволила нам найти другого выхода, как тянуть тебя каждая в свою сторону. Ты страдал и разрывался между нами. В итоге мы много раз появлялись на публике в таком виде: впереди идёшь ты, как всегда, светлый и прекрасный, а позади смущённый твой гарем. Мысленно я уже много раз раскаялась и просила прощения у неё. Если можно было бы вернуться в прошлое, то ни за что на свете не повторила бы этой ошибки. Не стала бы там жить. Но история не терпит сослагательного наклонения. Что было, то было. Маленьким оправданием служит тот случай, когда я помолилась на ночь и жарко просила святого Серафима Вырицкого ответить мне на вопрос: почему я здесь? Зачем я здесь? А ночью проснулась от треска. Выскочила на кухню и увидела , что весь потолок горит и огонь перекинулся на стенные шкафчики и стену. Я разбудила ту женщину, а ты был на дежурстве, и стала тушить пожар. Плескали водой из вёдер. Удивляюсь, как меня током не убило? Оказывается она забыла выключить нагревательный прибор для воды. Он и загорелся. А когда тушили, всё засверкало. Случилось замыкание. В итоге пожар потушили. Может я там оказалась, чтобы спасти твой дом? А скорее всего, пройти школу унижения женской самости. Школу принятия всего, что не входило в мои понятия чести и гордости. Жизнь представлялась устроенной просто: встретились два человека, полюбили друг друга, (обязательно оба влюблены, а не один кто – то!), преодолели всяческие препятствия на пути к счастью, (а как же без трудностей?!), поженились и стали жить счастливо вместе. А постылая соперница обязательно устраняется и конечно же она стерва. Но жизнь такая выдумщица! И ни в какие планы, сценарии и наши представления о ней не укладывается!
Дневниковые записи того времени переполнены размышлениями о необходимости духовного роста, попыток перекроить себя, быть выше таких низких страстей и эмоций, как ревность. О том что человеческая душа не принадлежит никому, кроме Бога и следовательно присвоить её, как и обладателя её, невозможно и греховно. Пыталась смотреть на ситуацию с точки зрения принятия всех несовершенств любимого. Убеждала себя, что вся эта ситуация создана для того, чтобы я поняла, что надо прощать и принимать всё, что не нравится. Становиться мудрее и сильнее. В итоге сильнее я стала, потому что это меня не убило.
С моим переездом наши отношения не прервались. Ты приезжал ко мне и мы уже свободно могли любить друг друга. Хорошая физическая близость далась нам не сразу. Долго шли к этому. Ты стал мне самым лучшим любовником. Нежным и страстным. Опытным и трепетным. Именно ты пробудил и полностью раскрыл во мне чувственность. Раскрепостил и научил понимать и принимать своё тело. И мне невыносимо нехватает близости с тобой. Но именно тогда, когда нам уже ничто не мешало, ушла куда-то творческая составляющая наших отношений. Всё перешло в иную, будничную плоскость. Ты приходил, любил меня и уходил. И сам сокрушался о том, что мы давно ничего не создаём вместе, как когда-то. А я чувствовала полное одиночество. Ты появлялся желанным гостем, приносил вкусности, земные плоды и новые стихи. Мы пели друг другу свои свежеиспеченные песни. Но это было редким счастьем коротких встреч. Вся твоя основная жизнь проходила где-то там, далеко. А я всякий раз оставалась одна.
Мечтала о земном, простом, семейном счастье с тобой. Ты часто заговаривал о свадьбе. Мечтал и меня увлекал в свои грёзы. Но, много позже, я поняла, что эти разговоры были из разряда теории, одним из вариантов параллельной Вселенной. Художникам, вроде тебя, присуще такое свойство – игра с возможностями Судьбы. Вера в её повороты без вмешательства человеческой воли.
В начале отношений я видела в тебе Бога, гениального поэта, восхищалась твоей творческой натурой. Про себя прозвала «соловьиной душой». Ты, как божья птица, только пел и совсем не заботился о быте. Меня не пугала твоя неустроенность, непрактичность. Я ценила в тебе необыкновенную душу . Затем, пожив с тобой, я узнала тебя повседневного, домашнего. Видела все недостатки и слабости. С тобой было почти невозможно существовать в одном доме. Кротость и доброта сочетались с требовательностью, раздражительностью и даже деспотизмом. Но я продолжала любить.
У тебя были золотые руки. Умел всё на свете! Все ремёсла подчинялись без сопротивления. Владел сварочным мастерством, кузнечным, гончарным. Разбирался в электричестве и технике. Самостоятельно осваивал компьютер. Оборудовал звукозаписывающую студию. Печатал диски. Был прекрасным художником. Из под сильных, мощных пальцев, что гнули металл в замысловатые узоры, выходили прекрасные рисунки, скульптуры и тончайшие статуэтки. Шлифовал камни, сажал деревья, перестраивал и чинил дом. Вкусно готовил, любил природу и животных. И до боли в сердце обожал Родину. Воспевал и переживал за её судьбу. Имел много друзей и поклонниц. Меня поражало твоё стремление придти на помощь всякому, кто в ней нуждается. Сопереживание ближнему. Запомнился один случай, который точно характеризует тебя, как бесстрашного рыцаря.
Однажды после дружеских посиделок у одной художницы мы вышли в подъезд. Вдруг в одной из квартир раздался крик женщины. Она звала на помощь. Ты среагировал молниеносно. На плече висела неизменная твоя спутница гитара. Не снимая её, ты одним ударом ноги выбил дверь, ворвался в комнату и отшвырнул обидчика. Потом выяснилось, что это была обычная для этой семьи потасовка. Они попросили прощения, ты убедился, что женщина в безопасности и ушёл. Произошло всё так быстро, что я не успела осознать случившееся.
Ты подарил мне поездку в Москву. Показал все её чудесные уголки. Сводил на могилу Высоцкого и Есенина. Этих двух поэтов ты почитал и поклонялся их гению. На Арбате купил и подарил книгу Хемингуэя. Недавно нашла в ней надпись: « Вспоминай, моё солнышко, моя Резедушка наш с тобой Арбат! Пусть ненадолго, но наш. Мы ещё вернёмся сюда…Твой Гранд ».
Иногда ты представлялся мне Дон Кихотом. Неприкаянным и храбрым рыцарем, бьющимся с коварными мельницами.
Однажды я убедилась воочию, какой невероятной силой обладали наши с тобой песни. Мы по приглашению паломнического центра «Преображение» выступали на площадке православной выставки. Рядом в двух шагах от сцены разместили икону Николая Угодника. Пели попеременно то ты, то я. На третий день икона замироточила. Допускаю, что это совпадение. Но ещё один случай показывает, что наш союз по видимому, мешал тёмным силам. Мы сидели с тобой у Лилит. Она была в отъезде. Ты пел песню о Марии Египетской. Вдруг в прихожей открылась входная дверь и с громко захлопнулась. Я знаю, что она была запертой. За тем дверь туалета также открылась и резко захлопнулась. В квартире кроме нас никого не было. Я испугалась, а ты насторожился. Потом в кухне раздался грохот. Что – то упало. Мы пошли посмотреть и увидели, что большое, старинное зеркало в деревянной оправе валяется на полу. Рядом лежат несколько иконок. Крепления были в порядке. Выглядело так, будто неведомая сила смахнула всё это со стены. А за тем случилось совсем необъяснимое. Мы отправились на выступление. Через некоторое время позвонила Лилит и сказала, что вернулась, но не может попасть в квартиру. Дверь заперта изнутри. Она подумала, что я дома и открою ей. Дело в том, что та дверь запиралась ключом со стороны подъезда. А внутренний замок при этом не закрывался и вообще много лет не функционировал. Им не пользовались. Когда вскрыли балконную дверь и вошли в квартиру, выяснилось, что дверь заперта изнутри на три полных оборота. А на аккуратно мною заправленной кровати виднелись следы маленьких то ли лап то ли копыт. До сих пор для меня остаётся загадкой то происшествие. Кого тогда мы с тобой разозлили? Вообще с мистикой приходилось сталкиваться.
Вспоминаю давний сон: ты держишь меня на руках. А вокруг нас ползает огромная змея с головой мужчины. Он смотрит на меня с ненавистью и крайним изумлением и произносит злобным шёпотом : «Почему она до сих пор живая? Не понимаю! Почему она всё ещё живая?!». А ты поднимаешь меня всё выше. Держишь из последних сил над головой. И говоришь : «Не отдам ему!». Я просыпаюсь.
