полная версия

Раиса Андреевна Курбангалеева
Истории из жизни петербургских гидов. Правдивые и не очень

Нас всех учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь?

Наталия

Мне повезло попасть на дневные курсы «Интуриста». Честно говоря, благодаря какому-то давнему знакомству моей мамы. Перед поступлением на курсы проверялось знание иностранного языка. Я, как всегда, мямлила, поэтому меня взяли только вольнослушателем, то есть, без стипендии. Впрочем, это было совсем неважно. Меня взяли и я была счастлива.

Подготовка была солидной. Экскурсии во всех музеях, которые тогда посещали туристы. В Эрмитаже и Русском музее даже много экскурсий. Их вели экскурсоводы музеев, разумеется, по-русски. По-русски же тогда принимались специальной комиссией экзамены в этих музеях. Членами комиссии были в основном искусствоведы. Хотя многие из них хорошо знали иностранные языки, но о ежедневной работе с иностранными туристами они имели очень мало представления. Им казалось видимо, что стереотипы ведения экскурсий для советских граждан, подходят для всех. А может быть, они просто не отдавали себе отчета в том, что принимают экзамены у людей, имеющих совсем другое образование, чем они сами.

Бывали и курьезные случаи. Так, в Русском музее экзаменатор долго выяснял у меня, в чем выражается эпичность произведений Шишкина. Я начала с величины его полотен, от растерянности начала жестикулировать, демонстрируя эту величину. Мужчина, принимавший экзамен, видимо воспринял мою жестикуляцию как насмешку и, хотя я ответила на все вопросы, снизил мне оценку до четырех баллов. Не поверите, но за все годы работы гидом (а трудилась я в этой профессии больше 40 лет) мне в голову не приходило рассказывать про эпичность произведений Шишкина. Тем для рассказа в Русском музее и так было всегда достаточно.

Преподаватели курсов помогали осваивать материал на иностранном языке. Слушателям предстояло уложить в голове и маршруты экскурсий, и множество новых понятий, имен и цифр, а кроме того, освоить новую лексику. И, наконец, из мешанины новых знаний должен был возникнуть связный и более или менее интересный рассказ. Произносить его нужно было, не заикаясь и не теряясь, громко и ясно, что получалось поначалу далеко не всегда, даже если ты пытался составлять экскурсии письменно, а потом выучивать наизусть.

Даже способ стояния экскурсовода в музее нужно было осваивать заново. Ведь рассказывая об объекте показа, нужно было находиться к нему спиной, а лицом повернуться к туристам. При этом следить, чтобы наша спина не скрывала то, о чем мы старательно повествуем. На «репетициях» в музеях мы мучились ужасно, потому что рассказывать о том, чего не видишь, было поначалу очень сложно. Позже некоторые гиды так входили в свою роль «живых магнитофонов», что начинали рассказы о картинах, которые находились на реставрации или пребывали на выставках за границей. То есть, за их спиной была пустая стена, о чем они не подозревали, пока им не сообщали об этом их подопечные. Речь здесь идет о редких, но не единичных случаях. Такова рутина гидовской работы.

Многие тонкости профессии выявлялись лишь на практике. Красиво составленную (на бумаге) экскурсию приходилось сокращать, а это удавалось с большим трудом, потому что все полученные на курсах и из книг знания казались чрезвычайно важными. Если слов из песни выкинуть не удавалось, то либо вашу группу начинали подпирать сзади, намекая, не всегда вежливо, что пора идти дальше, либо туристы, не выдержав вашего усердного лепетания, потихоньку исчезали. И это притом, что тогда туристов в музеях было намного меньше, чем в годы подъема этой отрасли в нашем городе.

Бывали и случаи, когда разговорившегося о высоком и вечном гида прерывали и с надрывом спрашивали, нет ли поблизости туалета. Если гид был молод и неопытен, он мог даже обидеться на такой банальный вопрос. Он не подозревал, что если его подопечные – немцы, то вопрос туалета рано или поздно окажется на повестке дня. Не случайно же наши туристы всегда говорят в шутку «Кофе просится наружу», а кофе они пьют и в завтрак и в обед. В своем «туалетном» вопросе они не видят ничего крамольного, ведь эта физиологическая проблема относится к сфере здоровья.

Вообще же красиво оборудованный и чистый туалет для граждан Германии – важная примета образа и уровня жизни в стране. В 90-е годы я много работала переводчиком и хорошо помню, как беседовала с женой одного немецкого эксперта из проекта ЕС. То была настоящая «декабристка», решившаяся поехать за мужем в далекую Россию. Несмотря на нередко случавшиеся тогда перебои с горячей водой, скачки электричества, от которых вылетали пробки и перегорали приборы, а иногда и отключение отопления. Тем не менее, она с упоением описывала красоты туалета в «Невском паласе». Она даже сообщила, что время от времени заходит туда, хотя квартира, в которой она жила, находилась совсем рядом, на Пушкинской.

Мы в силу нашей ментальности далеко не всегда учитываем эту особенность иностранных граждан. Поэтому со мной и произошел довольно забавный случай, когда стала заведовать кафедрой немецкого языка в одном из частных петербургских вузов. Ректор института на собрании призвал преподавателей почаще приглашать в наше учебное заведение иностранцев, чтобы у студентов была практическая возможность общения. Институт располагался в историческом центре города, в старинном здании, на территории другого, государственного вуза. В те годы финансирование вузу практически не отпускалось, в здании безостановочно рушилось и разваливалось все, что было на это способно. Неудивительно, ведь даже в ЛГУ, самом большом и, пожалуй, самом знаменитом высшем учебном заведении города, в аудиториях в те годы падала с потолка штукатурка. Поскольку перед собранием я как раз беседовала с вышеупомянутой дамой-«декабристкой», то предложила, прежде чем приглашать гостей, привести сначала в порядок туалет. Это мое выступление вызывало бурю негодования со стороны коллег. После собрания мне долго выговаривали за то, что я посмела завести с ректором такой неприличный разговор. Однако вскоре в тех помещениях, которые занимал наш частный ВУЗ, начался ремонт и был оборудован новый туалет. Кстати, иностранцы в нашем институте благодаря некоторым моим усилиям все-таки появились. Это были студенты, приехавшие в наш город на языковую практику.

Впрочем, начинающим гидам такие проблемы были еще чужды. Для них существовали в прежние годы методички – тоненькие книжечки, где было описание экскурсий. Правда, сначала на русском языке. Лишь позже их начали потихоньку переводить. Книг на иностранном языке, посвященных Ленинграду, было крайне мало. Большую помощь нам оказывало наличие в городе магазина «Мир», где продавались книги из ГДР, в том числе и по различным городам и музеям. Из этой литературы можно было черпать нужную нам лексику. Сюжеты картин на мифологические и религиозные сюжеты нам, к счастью, давали на курсах в переводе на немецкий язык. Потому что сами мы перевести их не смогли бы ни за какие коврижки. В религии мы были явно не сильны, ведь нас воспитывали атеистами.

А еще были учебные экскурсии по городу. Сначала наша преподавательница проводила нам обзорную экскурсию, а потом мы сами пытались рассказывать ее частями во время проездов. Поначалу это тоже было очень трудно. Обилие слов из-за неумения четко и ясно сформулировать мысль, плохое знание топографии города, отсутствие навыка сочетать свой рассказ со скоростью движения автобуса – все это очень осложняло нашу жизнь.

Я должна к своему стыду признать, что очень плохо знала центр города. Малая Охта, район, в котором я жила, была в те времена практически окраиной Ленинграда. У нас в классе учились, например, девочки из деревни Яблоновка, примыкавшей к нашей окраине. Были сложности, касавшиеся сообщения с другими районами. До строительства моста Александра Невского на противоположный берег Невы, к Александро-Невской лавре можно было добраться летом только на пароме (маленькие суденышки, ходившие от пристани недалеко от нашего дома) либо окружным и долгим путем, на трамвае. Зимой, когда Нева замерзала, некоторые смельчаки рисковали перебираться на левый берег по льду, но их было очень немного. Конечно, после строительства моста наша связь с центром улучшилась, но выезжали мы туда лишь, чтобы посмотреть, например, спектакль в Кировском (Мариинском) театре. Практически все ученики нашего класса имели абонементы в этот театр. Ездили мы в центр и в гости, и по бытовым надобностям. Конечно, нам были известны основные памятники и музеи города, но доскональное изучение Ленинграда началось для меня лишь на курсах в «Интуристе».

На этом пути было очень много открытий. Помню, наша преподавательница сказала на одном из проездов, что улица Воинова, по которой мы едем, называлась когда-то Шпалерной, потому что там раньше изготовляли шпалеры. Я спросила: «А что такое шпалеры?». Кто-то из моих сокурсников захохотал: «Она не знает, что такое шпалеры…» С тех пор прошло много лет. И Шпалерная снова называется Шпалерной. Конечно, теперь я знаю значение слова «шпалера», и многих других слов, которые следует знать людям, считающим себя интеллигентами. А как все-таки жаль, что я уже не та наивная девочка, которая задавала вопросы, не думая о том, что над ней будут смеяться. Задавала потому, что жажда знания была важнее всего остального.

Да, за годы обучения на курсах и работы в «Интуристе» я узнала много нового, это изменило меня, мою жизнь и мои представления о мире, в котором я жила и живу.

Курсы «Интуриста» я закончила совсем неплохо, проговорив на экзаменах, где требовались ответы по-немецки, заранее подготовленные тексты. Заучивать их наизусть я не могла. Не тот тип памяти. Однако, записав текст на бумаге или прослушав его, я могла довольно сносно его пересказать. К счастью, в музеях вроде Эрмитажа и Русского музея экзамены мы сдавали по-русски. На родном языке я не так заикалась и мямлила значительно меньше. В результате сразу после окончания второго курса меня в начале лета взяли на работу в «Интурист» внештатным гидом-переводчиком. Сначала я, конечно, прошла стажировку у одной из опытных коллег, провела в ее группе пару экскурсий, посмотрела на то, как надо работать с документами.

А потом я наконец начала работать с туристами самостоятельно.

До сих пор живо вспоминается моя первая группа и страх, владевший мной тогда. Ужас заключался в том, что я понимала своих подопечных с большим трудом, ведь это был не дистиллированный, грамматически выверено построенный язык, который я учила в школе и в университете. Это был разговорный, неправильный, живой язык, часто диалектально и индивидуально окрашенный. Так я впервые поняла, что между тем, что я столько лет учила, и жизнью существует пропасть, которую я должна преодолеть, если хочу работать с «носителями языка», как говорили в университете. Если я с трудом понимала своих туристов, то понимали ли они меня? Этот вопрос я себе до определенного момента не задавала. Перед каждой экскурсией я старательно готовилась к ней, хотя выучить наизусть все тексты так и не сумела. К тому же времени на повторение пройденного почти не оставалось: тогда с туристами было принято находиться с утра до вечера, приходя в гостиницу перед завтраком и уходя после довольно позднего ужина.

Тот день, когда я проводила экскурсию в Исаакиевском соборе, я запомнила на всю жизнь. Стоя у маятника Фуко, опыт с которым показывали в центре, я объясняла, что это доказательство вращения земли. Вдруг мои туристы начали аплодировать. Я удивилась и спросила, в чем дело. И тогда руководитель группы сказал: «Это была первая фраза, в которой ты не сделала ни одной ошибки».

Спасибо Вам, милые и добрые люди, спасибо за то, что Вы были так терпеливы. Что Вы не исправляли меня на каждом слове. Ведь тогда бы я совсем сникла, утратила веру в себя. Дело ведь было не в незнании языка, не в неумении пересказывать длинные тексты, а в моей дурацкой застенчивости, неуверенности в себе. Я очень боялась их, своих первых туристов. А после этой фразы почему-то бояться перестала. Расставались мы лучшими друзьями. Я стала для них «Natäschchen» (Наташенькой).

Вот так начался мой долгий путь в профессию. ВАО «Интурист» был основан уже в 30-е годы как организация, занимавшаяся коммерческим туризмом. Ко времени начала моей работы гидом его Ленинградское отделение было довольно небольшим. Нам принадлежала пара помещений наверху в гостинице «Европейская». Вход был с площади. Поднявшись по лестнице, можно было обнаружить пару продавленных кресел, таких же убогих, как наши так называемые «присутственные» комнаты. «Присутствовали» мы там редко, основная работа с туристами проходила в гостиницах «Европейская» и «Астория», принадлежавших тогда «Интуристу», и в музеях.

Нас, гидов с немецким языком, было немного, коллеги оказались в основном старше меня. Они помогали мне советами, но особой дружбы между нами в силу их возраста и статуса (они были штатными сотрудниками) быть тогда не могло. За три месяца учебы на курсах я близко сошлась с некоторыми ребятами, наша компания состояла из четырех человек. К сожалению, работу после курсов получили только двое. Так я потеряла первых друзей, обретенных мной на пути к новой профессии. Однако вскоре в нашу организацию были распределены выпускники дневного отделения университета (тогда в городе был всего один университет – ЛГУ). С некоторыми из них я подружилась. Я и сейчас считаю их своими хорошими друзьями.

В «Интуристе» я до окончания университета работала временно-постоянно (в те времена было и такое понятие), то есть с небольшим перерывом в месяц – полтора зимой. Конечно, понятие сезона существовало и тогда, но туристы из ГДР ехали к нам почти круглогодично, так как их часто на предприятиях награждали путевками в СССР или продавали им эти путевки в так называемый «не сезон» с большой скидкой.

Мне так нравилось быть гидом, что я даже во время написания дипломной работы не переставала работать. Помню, как таскала с собой в недавно построенную гостиницу «Ленинград» портативную пишущую машинку «Москва», чтобы в перерывах (когда туристы отдыхали перед ужином или переодевались перед театром) успеть напечатать хотя бы часть главы. Незаметно подошло время выдачи диплома. Приехав в университет, я выяснила, что мою фамилию уже называли. Это показалось мне странным, ведь выпускников вызывали по алфавиту, а я была в конце списка. Так неожиданно для себя я обнаружила, что мне собирались в самом начале торжественного заседания вручить «красный» диплом. Оказалось, что за все время учебы у меня было всего две четверки, все остальные предметы я сдавала на «отлично». Честно скажу, в свою зачетку я толком не заглядывала с третьего курса. Было некогда.

По окончании учебы меня приняли, наконец, в штат «Интуриста». Я радовалась этому, ведь тогда постоянная работа гидом казалась мне пределом мечтаний. Сегодня работа с туристами – понятие сезонное и о круглогодичной работе не может быть и речи. Тогда же количество иностранных туристов росло с каждым годом, соответственно, строились новые гостиницы. Увеличивалось и количество сотрудников «Интуриста». С площади Искусств мы переехали в роскошный особняк бывшего немецкого посольства на Исаакиевской площади.

Жизнь шла по накатанной колее, казалось, что так будет всегда. Через какое-то время я начала сама обучать на курсах будущих гидов-переводчиков. Когда в 1983 году я получила почетный диплом Государственного комитета СССР по иностранному туризму (аналог министерства) как победитель во всесоюзном социалистическом соревновании среди работников ведущих профессий отрасли, мне казалось, что профессию гида-переводчика я наконец-то освоила. Но так только казалось. Где-то впереди уже маячила перестройка. Сначала перестройка в моей жизни, а потом и в жизни страны. Через год после получения диплома Госкомитета я ушла из «Интуриста» на преподавательскую работу. Работа гида казалась мне теперь рутинной, а потому скучной. Хотелось новизны. Я и представить себе не могла, что в будущем ее, этой новизны, будет с большим избытком.

Раиса

В предыдущей главе я рассказала, как я сама и многие мои сверстники пытались изучить иностранные языки в сложнейших условиях того времени и имеющихся ограничениях и запретах какого- либо общения с иностранцами, а о поездках за границу большинство людей даже и не мечтало. В этой же главе хочу рассказать, как я и мои коллеги изучали культурное наследие нашей страны и в особенности нашего прекрасного города-музея, чтобы позднее работать гидами-переводчиками.

Я не могу сказать, что окунулась в мир истории и искусства с самого детства, что часто происходит сегодня. Это просто две абсолютно разные возможности тогда и сегодня, два абсолютно разных мира. Приведу лишь один пример: телевизоры, да и те были не в каждой семье, а, если и были, то только черно-белые.

До того, как я начала учиться на курсах гидов-переводчиков, я уже побывала во многих музеях города, относительно неплохо знала город, в основном из-за того, что родилась и жила в детстве в самом центре, почти на Невском проспекте. В девятом классе я начала посещать занятия в Эрмитаже, которые были ориентированы на школьников. Эти лекции-экскурсии лично для меня были очень интересными и, как оказалось, очень полезными. Позже, уже работая гидом, я не раз ловила себя на мысли, что рассказываю о том, что узнала при первоначальном обучении в музее. Что еще врезалось в память, это доброжелательное отношение сотрудников музея к нам, детям, иногда с нашими глупыми и наивными вопросами и скудными знаниями. Видимо сама обстановка и правильная методика проведения занятий способствовали запоминанию некоторых сведений на всю жизнь.

Курсы в «Спутнике» были чистой проформой, в памяти почти ничего не осталось, кроме некоторых рекомендаций. Познавательными, обучающими и нужными были экскурсии в музеях, которые входили в программу обучения на курсах и проводили их экскурсоводы, работающие в них. Велись они исключительно все на русском языке, что было, конечно, не совсем хорошо. Во время экскурсии по городу нам упорно и последовательно рекомендовали больше и подробнее в будущем при работе с группами рассказывать о советском времени.

В институте на занятиях мы изучали город по книгам и картинкам, но уже на немецком языке. В одну из годовщин октябрьской революции у нас в институте, на нашем факультете состоялся конкурс на лучшую работу по этой тематике. Мне мой преподаватель предложил тему «Ленинград – город трех революций». Позже Куслик А.М., одна из организаторов сказала, что моя работа признана одной из лучших. Где-то в это время я купила книгу, путеводитель по Ленинграду П. Канна на немецком языке „Lеningrad – Reisefuhrer“. Это была моя первая книга о городе на языке, и я выучила ее почти наизусть. Первые годы работы я активно пользовалась этой книгой, и она всегда была у меня под рукой. Сегодня у меня огромный книжный шкаф с книгами, необходимыми для работы гидом на русском и немецком языках и даже несколько на английском. Свою же первую и любимую книгу я подарила буквально на днях своей молодой коллеге, так как в настоящее время эта книга, выпущенная в 1967 г., стала раритетом.

Во время обучения в «Спутнике», мы посещали чаще всего музеи политического характера и почти все памятные места, связанные с жизнью и деятельностью В.И.Ленина в нашем городе, а таких было очень много, не считая памятников. Вспоминаю один случай, который произошел со мной на заре моей деятельности. В один из дней, работая с группой, я провела экскурсию по городу, затем мы были в музее Революции. В конце дня, согласно программе, отправились в Этнографический музей. Экскурсовод музея рассказывала, а я переводила туристам. Мы вошли на экспозицию, посвященную быту и жизни народов севера, и она нам стала показывать их народные костюмы и рассказывать, в каких случаях они их носят. После того, как я перевела рассказанное, заметила, что гости притихли сначала, а потом начали улыбаться и даже некоторые смеяться. Спросив их, что случилось, и о причине их смеха узнала, что при переводе я сказала, что такой костюм носил В.И. Ленин. Понятно, рассказывая целый день о нашем вожде, другого я и сказать уже не могла. Заканчивая свое обучение на курсах, объекты, связанные с революционной тематикой, мы знали лучше других даже в сравнении с Эрмитажем, Русским музеем и многими другими ценными и значимыми памятниками культуры, находящимися в нашем городе, ради которых к нам в город приезжали и приезжают много туристов со всего мира. Часто посещаемым тогда был Этнографический музей, но подавался он совсем иначе, нежели сегодня. Упор во время экскурсии делался на нерушимую дружбу народов СССР, на то, как советская власть развивает советские республики и, чего они добились, благодаря такой большой заботе о них после революции. В настоящее время иностранных гостей очень редко можно увидеть в этом музее, но побывав в нем, они приходят в полный восторг.

Знания постоянно пополнялись и во время работы. Экскурсию по городу мы проводили сами, но только у себя в городе. Сопровождая группы по всему маршруту, мы везде работали только под перевод. У себя дома в музеях мы работали тоже под перевод. Это, конечно было сложно, но постоянно обогащало наши знания. Большинство, а может даже все экскурсоводы в музеях были очень эрудированными людьми, хорошо владели материалом и могли ответить на все вопросы, и мы активно учились у них. С некоторыми из них я позже долго дружила и всегда обращалась к ним, когда возникали какие-то вопросы. Были случаи, когда они давали мне свои личные книги, и даже, на мой взгляд, ценные, не волнуясь, что я их могу не вернуть.

Следующий этап моего активного обучения был, когда я сама в конце 80-х годов преподавала на курсах гидов-переводчиков в «Спутнике». Длилось это два года. Чтобы чему-то учить, надо самому хорошо знать материал, и я старалась. К каждому занятию готовилась 5-6 часов. До сих пор у меня хранятся мои конспекты, которые я считаю бесценными для себя. До последнего времени я работала в основном, опираясь на багаж этих знаний.

Позже музеи стали гидов обучать, чтобы впоследствии выдать лицензии с разрешением ведения экскурсии. Эта учеба была интересной и полезной. Наиболее запоминающимися и ценными для меня стали занятия Воронихиной Л.Н. в Эрмитаже. Она была большим знатоком музея. Как-то Пиотровский М.Б. сказал, что она знает Эрмитаж лучше его самого и мне посчастливилось учиться у нее.

Каждую экспозицию музея нам показывал специалист, работающей непосредственно на ней. У меня лично были раньше проблемы в залах французской живописи середины 19 – начала 20 веков.

Работы французских импрессионистов и постимпрессионистов я не знала достаточно хорошо, чтобы рассказывать о них еще кому-то, так как в советское время это направление искусства было не очень популярно, мало пропагандировалось. Экскурсии по залам этого направления искусства нам провела специалист, только что защитившая кандидатскую диссертацию и давно работавшая в Эрмитаже. Знания ее уникальны, ведение экскурсии великолепно, а главное я и мои коллеги получили то, что необходимо при показе экспонатов и рассказе о них в этих залах. Я пишу это, чтобы сказать, что такое повышение квалификации нам гидам необходимо и интересно. Все со временем течет и изменяется, в какой-то степени меняются и сами музеи, частично их экспозиции, во многих из них проводятся реставрационные работы, они активно модернизируются и нам нужно быть в курсе всех этих изменений и подстраиваться под них. Например, выставка современного французского искусства теперь уже несколько лет находится в здании Генерального штаба и гидам потребовалось какое-то время, чтобы приспособиться к работе там.

Почти все коллеги охотно и с большим желанием посещают занятия, задают очень много вопросов, записывают и, что самое важное, всегда получают высококвалифицированные ответы.

Лучшим учителем является и сама жизнь со множеством ситуаций, которые предполагают и делают обязательным постоянное самообразование. Знакомство гостей с нашим городом происходит чаще всего по стандартной программе, но случается работать и с группами туристов или индивидуалами, у которых специальные программы. Эти спец.программы могут быть совершенно разными, уникальными, сложными и, в конце концов, оказываются интересными и для нас самих. К такой работе приходится основательно готовиться. Однажды мне предложили работать с группой, которая приехала в наш город только ради одного шедевра в Эрмитаже. Гости готовились целый год к этой поездке, а интересовал их пазырыкский ковер, который считается самым старым ковром в мире. Я только и знала, что в музее есть этот ковер и где он находится. Этим мои знания ограничивались. До начала работы с группой я сходила в музей, постояла у этого ковра, мне посчастливилось даже поговорить со специалистом и понять истинную уникальность этого экспоната. Гости в музее сами рассказывали об этом ковре, приехали со своими рефератами. Мне не пришлось и слова сказать. Все то, что я узнала и услышала от них, меня заинтересовало и теперь, бывая с гостями в Эрмитаже, иногда немного рассказываю и об этом ковре.

Я работала во многих туристических компаниях, но настоящей «академией» для меня стала «Балтийская контора» с разнообразием интереснейших программ и с индивидуальным подходом к каждой группе. Многие фирмы имели свою направленность и предлагали нестандартные программы, но самые интересные для меня лично были в этом бюро. Где я только не была, чего я только не видела и, кого только я не переводила, что в обыкновенной жизни было бы для меня не достижимо. Перечислять не буду, но хочу еще сказать, что все что было, было безумно интересно, и я углублялась в тематику, с удовольствием изучала материал, одним словом постоянно училась. Работая с цепочкой групп по теме «Распутин в Петербурге», я узнала так много нового, что мы с директором этого бюро Пулиной Н.Н. даже хотели по теме написать небольшую брошюру, но, к сожалению, как-то не получилось. Знания эти мне пригодились в будущем. С одной из групп, например, я была в Александро-Невской лавре и один из гостей спросил меня, где похоронен Распутин. Он сам был уверен, что на этой территории. Я ответила на его вопрос и добавила к сказанному, что свою самую первую ночь в нашем городе Распутин провел здесь, на территории лавры, так как, покидая свои родные места, он получил рекомендательное письмо от местных монахов, что и стало причиной доверия к нему. История Романовых меня всегда интересовала, я пыталась собирать информацию о ней уже в советское время. Один мой знакомый тоже был очень увлечен этой темой и почти все свое свободное время занимался ею. Он мне рассказал, что даже был в Екатеринбурге (Свердловске). Имеется много историй относительно гибели царской семьи и мой знакомый пытался выяснить, что же произошло на самом деле. По его словам он разговаривал с большим количеством людей, которые что-то слышали или знали и сам пришел к выводу: в те времена царская семья и особенно сам царь, в глубинке России, воспринимались почти как боги, а богов не убивают. Каждый имеет право иметь свое мнение. Туристы часто и с удовольствием разговаривают о Романовых, пару раз я рассказала и эту версию, слушали внимательно, насмешек не было.

В заключение этой главы хочу сказать, что гиды постоянные «ученики», у которых теория и практика очень тесно связаны между собой. Курсы «Интуриста», «Спутника», Совета по туризму со своей стройной, продуманной системой, подготовки и повышения квалификации очень помогали впоследствии во время работы. В «не сезон» для нас организовывались систематические занятия. Их проводили лучшие специалисты города. Благодаря этому была создана «Ленинградская школа», которая признана во всей стране и представителями которой мы являемся, чем очень гордимся.