Пётр Петрович Африкантов
Саратовские байки об игрушке, гармошке и калаче
Хлебный дух
Эту историю мне рассказал дед Стафор. И я расскажу как он говорил, всё в точности, а вы уж сами смекайте, что в этом правда, а что вымысел. Речь- то в рассказе идёт о стародавних временах, может быть, что и наслоилось от пересказов. Возможно и дед Стафор тут не причём. Только пересказы от этого хуже не стали, а приобрели некоторую таинственность.
Начну я повествование с того, что на Филипповской хлебопекарне в Саратове работал мастер-хлебопёк по имени Фрол. Хороший мастер, молодой, сильный. Сила у мастеров-хлебопеков тогда особо ценилась. Попробуй без силы в большой квашне муку затворить. Замешивали муку с водой большой деревянной лопатой похожей на весло. Широкой лопатой промешать ни у кого силы не хватит, а вот лопатой узкой, в виде весла, в самый раз.
Процесс этот, по подготовке теста к выпечке обыкновенного хлеба сложный и трудоёмкий, а уж про выпечку саратовского калача и говорить нечего. Его-то и выпекал мастер Фрол. Мастер-калачник был одинок, семьи не имел, потому для него хлебопекарня была, можно сказать, родным домом и производством, вместе взятыми. Комнату для Фрола производство снимало, только мастер там мало бывал. Спал он прямо в цеху на квашне с тестом. Накроет её крышкой, под голову старый валенок сунет и хорошо. Снизу от квашни немного тепло идёт, сбоку от хлебопекарной печи тоже.
По началу работы в пекарне главная задача у Фрола была, это не проспать время выстойки и выемки теста из квашни. Будильников тогда не было, одни ходики висели на стене для отслеживания мастерами процесса выпечки. И вот эта задача – не проспать, была самой трудной для молодого и здорового парня. Тесто в квашне после затворения должно было выбраживаться не меньше трёх часов, а то и больше. Это как дело пойдёт.
Со временем организм у Фрола стал работать как часы. За несколько лет работы в пекарне он его так натренировал, что в какой час скажет себе проснуться, то обязательно проснётся. А вот, когда такой тренировки не было – было худо. Поперву глаза сами смыкались и размыкаться не хотели. Что заставило Фрола сделать нехитрый механический будильник.
Голова у Фрола ой как соображала. За это соображение его начальство и ценило. Так вот, сделал Фрол песочные часы, которые в аптеке видел. Насыпал в бидон с узким горлышком чистого, просеянного и прокалённого песка и заставил этот песок через трубочку высыпаться в другую ёмкость. При наполнении, вторая емкость теряла равновесие и сваливалась, производя грохот.
И вот, на тебе, чуть не продремал. И наверняка бы это и произошло, если бы не одно обстоятельство. Очнулся Фрол от того, что кто-то по пекарне ходит и покашливает. Кто ходит? Фрол не видит, в помещении сумрачно, ночь на дворе, а шаги явственно слышит. Фрол от этого покашливания очнулся и первым делом на ходики посмотрел. И тут, не то чтобы рассматривать кого-то, сломя голову с лежанки соскочил, крышку с квашни сорвал и ну добавлять к опаре соль, сахар, оставшуюся муку… Добавил, снова тесто замесил, крышкой накрыл и на квашню улёгся. Можно было ещё час полежать, пока тесто подойдёт. А уж когда подойдёт, тогда и делёж по порциям надо производить, а потом и за подкаты можно браться.
Калачное тесто особого внимания требует, иначе калача хорошего не получится, а тут чуть не продремал. За такое по головке не погладят. Утром десятки людей придут за свежими калачами, а их нет, потому что, видите ли, на Фрола сон напал. Ладно, если кому из мирян калача не досталось. Так были ещё и развозные. Губернатору – калач, городскому голове – калач, судье – тоже, а там и другим чинам… Об этом ему развозной дядька сказывал.
После того, как Фрол все дела сделал, он вдруг вспомнил про шаги и покашливание. В помещении кроме него никого не было, разве только мыши. К мышам Фрол относился снисходительно. Их в пекарне хватало. Они доставляли хлопот о-го-го сколько… Мешки с мукой прогрызть для них обычное дело. Потому муку ссыпали в деревянные лари. Ларь мышам труднее прогрызть, но со временем и с этой задачей они справлялись. Стали оббивать лари тонкой жестью. И тут серые выходы находили. В общем, борьба с мышами велась постоянно.
Только тут была совсем не мышь. А кто же? «Может быть, мне это покашливание привержилось, я потому и вскочил?» – подумал мастер. Но, тут же отмёл это предположение.
Лежит Фрол на квашне и не спится ему, и даже не дремлется. Всё в голове шаги и покашливание. Так и пролежал целый час в потолок глядя. Время подошло тесто на заготовки калачные делить, а Фролу вдруг робостно стало. Он встал, обошёл помещение, заглянул за кадушки и квашни – никого; посмотрел в каждый ларь – тоже пусто. Немного успокоился, тесто поделил на заготовки и стал их подкатывать, воздух из них выгонять, слоистостью заниматься. Две подкатки сделал, хватит, после этого тесто по жестяным формам разложил, поближе к печке поставил, чтоб потеплее было, на расстойку. Перед закладкой форм в печь, около часа ждать надо. Без этого никак.
Ждёт Фрол, на ладонь облокотился, вроде как подрёмывать стал и вдруг опять шаги, и знакомое покашливание за дверью. С мастера дремоту как ветром сдуло. Подумал: «Может быть, из-за этих шагов его ко сну и клонит? Этот кто-то возможно на него наваждение насылает?». Выпрямился, сидит, по сторонам смотрит. Вокруг никого, тишина, только в керосиновой лампе фитиль потрескивает, да мышь где-то скребётся. А шаги всё ближе, ближе. Вот дверь запертая открылась. Крючок сам с пробоя слетел, на косяке покачивается и вроде как, силуэт в дверном проёме обозначился.
Фрол не робкого был десятка, а тут ноги у него вдруг сами собой обмякли. В комнате розоватая дымка появилась. В розовости просматривается мужчина, выше среднего роста с короткой окладистой бородкой с усами, в руке трость, на ногах высокие сапоги, на голове шляпа.. Он подошёл к Фролу. От незнакомца пахнет печёным хлебом. Мастер подумал, что это кто-то из мельничных, судя по одежде, на купца смахивает, а откуда запах хлеба?
– Ты кто? – Спросил Фрол строго. – У нас здесь посторонним нельзя, калачи делаем…
– Я знаю, что это пекарня, а не заезжий дом, – просто сказал незнакомец самым обыкновенным голосом.
– Тогда, што вы здесь, господин хороший, делаете?
– Я к тебе пришёл, сударь.
– Ко мне?? – удивился мастер.
– Да-да, к тебе, мастер Фрол, к тебе.
– А зачем? Я тебя не знаю.
– Правду ты сказал. Верно – ты меня не знаешь, а вот я тебя знаю. Знаю потому, что занимаюсь, в определённом плане, твоими делами.
– Как это?
– Ну…, скажем,… я неким образом слежу за работой мельниц и хлебопекарен. Знаю, что, где и как происходит. – И ночной гость неопределённо покрутил растопыренными пальцами в воздухе на уровне плеч.
– А что же я вас никогда не видел и про вас не слышал? – продолжал задавать вопросы мастер, не зная как называть гостя.
– Не надо было, вот и не слышал. – Просто сказал пришелец.
– А теперь что, надо стало?.. – спросил мастер, окончательно прогнав с себя первый испуг.
– Я всегда держал тебя, Фрол, за умного человека… – Ночной гость мягко улыбнулся.
– Не надо меня хвалить…– насупился Фрол. – Скажи мне прямо – ты кто?– Этот вопрос немного поставил незнакомца в тупик.
– Я.. Гм… – пришелец пожевал губами, свернул их в трубочку, затем, пожал плечами и просто сказал. – Для вас я дух. – И уточнил: – Хлебный дух.
– Дух запаха что ли? – Спросил Фрол. – То-то я чую – от тебя свежим хлебом попахивает.
– Думать можно по-разному. – Коротко и несколько туманно ответил Хлебный дух.
– А имя-то у тебя есть? – продолжал допытываться Фрол. – Я вот, Фрол, а тебя как зовут?
– А как придумаешь, так и зови. – Немного сконфуженно ответил Хлебный дух.
– Ты что, бес что ли? – Продолжал задавать вопросы мастер. – Это ты на меня сон нагонял?!
– Фу…, какие неприличности ты говоришь… – сказал Хлебный дух и поморщился. – Ты за кого меня принимаешь? Бесы – это из другого репертуара, а вот твоя сонливость, это моих рук дело, – и Хлебный дух расплылся в улыбке. – Боялся, что ты меня сразу прогонишь, а сонливость этому мешает.
– Не знаю за кого тебя принимать, – нервно ответил Фрол. – Ты мне ничего не говоришь, вот я и прикидываю что к чему?
– Если хочешь знать – я неким образом являюсь покровителем. – Хлебный дух запнулся и добавил, – покровителем саратовского калача.
– Ты смотри-и-и!!! – вырвалось у Фрола. – Куда хватил! То сон нагоняет, то вдруг покровителем калача стал…
В это время в дверь постучали. Фрол пошёл открывать. Открыл, посмотрел, оказывается, пришёл допекало Ефим. Узнав, что садки ещё нет, сказал, что придёт чуть позже и удалился. Фрол вернулся к квашне, но Хлебный дух исчез, зато стоял мучной мешок, которого раньше не было. Как только мастер подошёл к мешку, из него выглянула голова покровителя. Волосы на голове и усы у Хлебного духа были в муке. Шляпу он держал в руке. Тут ночной гость громко чихнул, обдав Фрола облачком мучной пыли.
– Будь здоров, коллега, – сказал Фрол, смеясь, потому что пришелец выглядел в мешке весьма комично.
– Тебе тоже не кашлять. – Ответил Хлебный дух, выбираясь из мешка.
– Что ж ты в мешок забрался, да ещё в мучной? Поинтереснее ничего не мог выдумать? – смеясь, спросил мастер.
– Это первое, что пришло в голову, – отряхиваясь от мучной пыли, проговорил Хлебный дух. – Приходится использовать те приёмы, что вам, людям, более всего понятны по сказкам, тогда вы меня легче воспринимаете. Если б я не спрятался в этот мешок, на котором ты лежал, а просто исчез, стал невидим для человеческого глаза, или принял форму кошки, то ты обозвал бы меня бесом, не так ли?
– Я и сейчас думаю, что ты один из них, только без хвоста.
– Неправильно думаешь…, – продолжая отряхиваться, говорил ночной гость. – Я из дальнего мира, а бесы, это жители вашего мира, только вами невидимые.
– Как же вас различить? – поинтересовался Фрол.
– Очень просто. Если ты будешь крестить беса и читать молитву, то он исчезнет, а я нет. На меня законы вашего мира не действуют. Я живу в другой парадигме.
– Что это ты за слово такое сказал – па-ра-диг-ма. – Произнёс в растяжку Фрол.
– Ну, другая реальность что ли, так для тебя понятнее?
– Да, да. Только мне это слово понравилось – па-ра-диг-ма. Можно я тебя так звать буду?
– Зови, как тебе нравится. – Хмыкнул Хлебный дух. – Хоть парадигмой, хоть ещё как.
– Этой пара… парадигмой…, и буду тебя звать.
Ночной гость расхохотался.
– Ну! Уморил… Право слово, уморил…
– Слушай, Парадигма. Хватит смеяться. Скажи прямо, зачем явился? Только отвечай, а не финти. Знаю я вас. – Напустил на себя важности Фрол.
– Ладно… ладно… . Не сердись. Сейчас я пришёл предупредить тебя о чрезвычайном событии. Когда это событие надвинется, ты должен будешь принять в нём участие.
– О, какие новости! – Изумился Фрол. – А твоя, какая в этом корысть?
– Корысть такая, что я в своей системе отвечаю за особенное чудо вашей цивилизации. Этим чудом из чудес является ваш хлебный саратовский калач. Я отвечаю за его изучение. Он и в нашей цивилизации воспринимается, как необычное явление. Так что будем сотрудничать.
– А почему именно со мной? – Мало соображая, что говорит Парадигма, задал вопрос мастер.
– А потому говорю с тобой, что нет у вас в пекарне человека, кто знает дело лучше, чем ты, – ответил Хлебный дух. – Теперь мне пора. Я заговорился с тобой, извини, ухожу и не прощаюсь…
Тут вокруг квашни и Фрола закрутилась мучная пыль и Хлебный дух исчез.
Этот ночной приход весь день не давал Фролу покоя. Он нет-нет да и вспомнит про ночного гостя и его странную речь.
– А что, – обратился Фрол к кладовщику Спице, – как ты думаешь? Может Хлебный дух к хлебопёкам являться, или это сказки?
– Это во сне тебе привиделось или наяву произошло? – Уточнил кладовщик серьёзно. Фрол утаил от него суть дела, мало ли что. Расскажешь про этого Парадигму, засмеёт.
– Разумеется, наяву. – Буркнул Фрол.
– Значит, грядут какие-то события, – ответил Спица с ходу. – Мне свояк о Хлебном духе рассказывал… Он даже с ним разговаривал, а потом и духа не стало, и сам куда-то сгинул, хотя славный мастер хлебного дела был. Кренделя выпекал. О-го-го. Сейчас таких уже в Саратове не пекут.
– Ты мне о его встрече с Хлебным духом расскажи, а ты о кренделях, будь они не ладны.
– Что тебя так разняло!? – усмехнулся Спица. – Особо свояк ничего не рассказывал. Говорил только, что от этого духа сильно свежеиспечённым хлебом пахло. Да грустил крендельщик после этой встречи сильно. Посадит бывало на колени младшенького, по головке его гладит и грустит, грустит. Вот как это было. А потом и не стало человека. Слухи ходили, что его Хлебный дух к себе забрал, кренделя ему выпекать. Врут, конечно. Только на чужой роток – не накинешь платок.
Дальше Фрол слушать Спицу не стал, рассуждения друга на этот счёт Фролу были неинтересны. Зачем ему рассуждения и догадки, когда он лично этого Парадигму из другого мира видел и с ним разговаривал. Плохо, что Фрол малограмотен и не мог этого духа получше обо всём расспросить.
За дневными заботами, Фрол о Хлебном духе как-то забыл, но наступила вторая ночь и Парадигма явился снова таким же образом как и раньше.
Затворив тесто, Фрол прилёг на крышку квашни отдохнуть. Время было позднее, только сон в связи с последними событиями никак не шёл. Наконец мастер стал понемногу задрёмывать и вдруг сквозь дремоту слышит, как дверь в помещение отворяется, затем шаги. Фрол быстро открывает глаза и видит Хлебного духа. «Опять пришёл. Вот кому не спится» – подумал мастер.
– Очнулся?! – спросил ночной гость весело и присел рядом с квашнёй на лавку. – А я думал, что ты на все запоры этой ночью закроешься. А ты нет, молодец…– Он помолчал. – Да, я опять пришёл и мне не спится.
– Что толку. Запирайся не запирайся, ты всё равно войдёшь, – отметил Фрол,– Открывание тобой двери это только, чтоб меня не испугать. Вон и мысли умеешь читать…
– Правильно думаешь. – Хлебный дух улыбнулся. – Пришёл я к тебе затем, чтобы узнать секрет саратовского калача. Научи меня этой премудрости. В нашем мире есть много чего для вас удивительного, а вот такого калача, что ты выпекаешь, нет и испечь его мы не можем, хотя до тонкостей знаем, как ты всё это делаешь.
Я ведь долго за тобой наблюдал, прежде чем проявится. Хотел узнать секрет этого чуда, только у меня ничего не получается. Беру муку, воду, дрожжи, делаю опару, всё так, а не выходит. – Парадигма пожал плечами. – Даже устанавливаю такую же температуру в пространстве, как у тебя вокруг твоей квашни, всё не то. Почему? Не знаю. Может быть, ты подскажешь? Я отблагодарю…
Фрол, выслушав гостя, скромно улыбнулся.
– А я -то, целый день голову ломаю, чего тебе от меня надо? А оно вон что! Значит, исчезать и появляться умеем, мысли читать умеем, а простого калача испечь не можем…
– Не можем… – скорбно произнёс Хлебный дух, склонив голову. – Много чего можем, а этого не можем. Помоги мне, Фрол! Объясни, почему он у вас такой получается, мягкий, пышный, вкусный?! Я брал лучшую муку в Европе и Америке – не получается. Я брал лучшую муку саратовских мукомолов – не получается. В чём секрет!? Почему самое лучшее из лучшего у меня не работает!?
– А потому, – глядя в упор на Хлебного духа, заговорил Фрол, – Что самое, по-вашему лучшее, таковым для калача не является. Вы думаете, что размололи муку до мелкой пыли и гоже? Нет, негоже. Тем самым вы лишили муку способности созидать. Вы что же думаете, что это Фрол калач поднимает и его структуру устраивает? Моё дело муке помочь в её собственном созидании. Моё дело ей работу облегчить и применить те приёмы, что помогут мучке выстроить не халупу деревенскую, а замок. Ведь что такое наш калач? Саратовский калач это красивейшее создание природы, а человек в этом деле только помощник! – Мастер для важности поднял палец вверх.
Они помолчали.
– Так какова твоя, Фрол, помощь этой самой вашей природе? Какова твоя роль во всём этом? Будь добр, открой тайну!
Фрол задумался. «Как этому пришельцу объяснить то, что сокрыто в калачном деле?». И он начал рассказывать.
– Моя помощь заключается в том, что я для строительства его величества калача применяю мучную крупку. А ты используешь при строительстве одну пыль. Ты хоть и испаряться умеешь, а того не осознаёшь, что здесь крупка всему голова.
– Я считал, что ваша крупка это недостаточный промол зерна из-за технического несовершенства ваших мельниц, – пояснил пришелец.
– Сам ты техническое несовершенство, – парировал Фрол, но тихо.
– Что ты сказал? Я не расслышал. – Поинтересовался Хлебный дух.
– Я тебе говорю, что крупка – это строительный материал, потому и калач такой пышный. Каждая мучная крупинка в нём имеет свою силу и своё достоинство, а ты «несовершенство мельниц… несовершенство мельниц…». Сила каждой крупинки складывается в общую силу, потому и калач после того, как его испекут и на него сядут, вновь свою форму принимает. Так происходит потому, как калач мощь имеет и не черствеет долго потому же…
– А подкаты, это тоже секрет строительства хлебного замка? – спросил вкрадчиво, на полутоне Парадигма.
– И подкаты тоже, и применяемая вода, и температура в печи. Всё это материалы и способы строительства.
Потом они долго говорили о воде, о температуре и внутреннем чувстве достаточности у хлебопёка.
– Не будет этого внутреннего чувства времени, душа не скажет, когда надо калач в печь ставить, то хоть лоб расшиби – будут у тебя калачи получаться через раз или через два раза, – втолковывал Фрол Хлебному духу.
– Фрол, ты говоришь загадками. Я не понимаю, что это такое – внутреннее чувство достаточности? – с досадой говорил ночной гость.
– Это, Парадигма, когда тебе душа говорит, что не время ещё брать тесто из выстойки, хотя часы говорят об обратном.
– Вот это мне и не понятно. Часы, это мировой прибор на земле. Как это не доверять часам, а верить непонятно чему, этой вашей невидимой душе, – очень удивился Хлебный дух.
– Я смотрю, в вашем мире такой важный инструмент как душа, отсутствует? – То ли констатировал факт, то ли спросил ночного гостя Фрол.
– А я вижу, что вы душе доверяете больше чем часам. Это что, более точный инструмент, чем часы? Ваши полезные книги ничего не говорят о душе, как инструменте, – парирует Парадигма.
– Как тебе, дружище, объяснить, – начал мастер. – Вот температура в хлебопекарне в разных местах не одинаковая. Потому и тесто в них по- разному созревает. У порога лучше совсем не ставить, не выстоится. Вот душа и подсказывает – готово тесто, или нет?
– А что, разве нельзя везде сделать одинаковую температуру? Разве это большая сложность? Создали везде необходимую температуру и зачем в этом случае душа? – сопротивлялся Парадигма.
– Может быть и можно, только это не в нашей пекарне и не сейчас.
– Вот! Вот! – торжествующе произнёс Хлебный дух. – Вы не хотите головой думать. Вам легче свалить всю ответственность на мифическую душу. И не надо об этом. Ты меня всё равно не переубедишь. Ты мне лучше тайну саратовского калача открой.
– Так я и открываю! – Удивлённо произнёс Фрол.
– Вот и открывай.
– Я и открываю, а ты не слушаешь, а споришь.
– Я уже слушаю.
– Вот слушай и не перебивай, а то ничего не поймёшь. – Мастер немного успокоился и продолжил посвящать Парадигму в тайны выпечки калача. – Вот, например, вода для затворения. – продолжил Фрол. – Из одного колодца берёшь – калач получается просто чудо. А из другого колодца возьмёшь воду – коровий ошлёпок выходит, а не калач.
– Даже так!? – удивился Парадигма. – Сколько у вас в этом деле особенностей, Фрол. Я и не думал, что ваша цивилизация настолько тонкая и в то же время грубая. Смотрю – ездят на лошадях, машины как табуретки, трамваи – убожество. Куда не посмотри – везде примитив. Бац! И тут калач.
– А у вас что, совсем не так? – обиделся Фрол.
– Конечно не так. Мы не ходим, а просто перемещаемся в пространстве. Мы не разговариваем, а просто читаем мысли. Нам не надо телефонов – тысячи километров для нас не расстояния. У нас много чего есть, что тебе, Фрол, даже во сне присниться не может.
– Интересно вы живёте… – проговорил мастер. – Много дивного ты сказываешь, заслушаешься. Даже и не понятно, как это может быть? Всё интересно!
– Да уж, что есть, то есть. – Гордо произнёс ночной гость.
– Многое вы можете, а вот наш калач выпекать не умеете. – Вставил Фрол и этим срезал Хлебного духа. Куда у того и гордость подевалась. Пришелец как-то притих, заискивающе посмотрел на Фрола и произнёс:
– Может быть, ты пойдёшь со мной в наше измерение и научишь нас своему ремеслу, а? Саратовский калач, это триумф вашего земного мира. Он станет обязательно триумфом и в нашем мире.
– Как же я вас научу, когда вы души не знаете? – Изумился Фрол. – Калач – дело душевное. Без этого никак нельзя, не получится.
– Но, ты такой мастер, Фрол! Я думаю, что ты всё можешь. – Похвалил Фрола Хлебный дух.
– Не уговаривай. Я к вам, Парадигма, не поеду, хотя всё что ты рассказываешь, очень интересно.
– Вот видишь, тебе интересно! Значит, у меня ещё есть надежда тебя уговорить… – обрадовался ночной гость. В это время кто-то хлопнул дверью в сенцах, видно это Ефим, и Хлебный дух исчез.
На этом разговор Фрола и Хлебного духа оборвался.
На третий день после появления в пекарне Хлебного духа в пекарню приехали сразу три хозяина мельниц, что в Саратове по берегу Волги стоят и муку в пекарню поставляют. Они зашли к управляющему пекарней в кабинет и о чём-то долго беседовали. После того, как гости уехали, вызвал к себе управляющий Фрола. И не просто вызвал, а когда тот вошёл – он его в кабинете за стол посадил, сам напротив сел и доверительно спрашивает:
– А не мог ли ты, Фрол Тимофеич, калач испечь в пять раз больше, чем те, которые мы делаем?
– Да без проблем, – отвечает мастер.
– А в десять раз больше?
– И с этим справлюсь, – Отвечает Фрол, а сам думает: «К чему это начальник клонит?».
– Хорошо! – говорит тот, – а в сажень высоты сумеешь сделать, чтоб и пропорции соблюсти? – А сам этак с хитрецой смотрит и ждёт, что ответит Фрол.
– С сажень! – Удивился Фрол и, подумав, ответил: – Для того, чтобы сделать в сажень высоты, надо муки ни один мешок, квашню с восьмерик от вашего кабинета, форму жестяную и печь, чтоб поместилось. По-другому никак не получится. Припёк будет большой.
– Спасибо, Фрол! – Сказал начальник, за точный и ясный ответ и за то, что не спасовал. Иди и подумай, как всё это обустроить? Я под это дело мастера-печника выделю, чтоб одноразовую печь нужных размеров сделать.
– Квашню надо, чтоб целиковая была, – вставил Фрол.
– А если тесто из многих квашен на подбив выложить? – Спросил управляющий и испытующе посмотрел на мастера.
– Как бы не осрамиться? – засомневался Фрол.
– Почему так? Какая в этом разница?
– Разница есть. Температура будет в малых квашнях не совпадать, потому и срок созревания будет разный. Потом, квашня квашне рознь, а здесь всё должно быть одним целым. Крупка из одной квашни может рассориться с крупкой из другой. От этого какая польза? Оно, может быть, и как вы говорите, пойдёт, а вот риска много.
– Кадушечники квашню нужных размеров для тебя соберут. Здесь беспокоиться не следует, – ответил управляющий.
– Надо такую, какую я скажу. – Вставил мастер. – Затворить большой объём муки будет не просто. Замешивать надо, чтоб удобно было. Помощники будут нужны… Одному мне не справиться. Хлебника Фильку обязательно дайте. Он парень крепкий и к калачам причастен.
– Возьмёшь любого, в кого пальцем ткнёшь. – Твёрдо произнёс начальник. – Обучишь, на это время есть.
– Потребуется воды с бочку, отстоявшейся и не одну. – Добавил мастер.
– Это мелочи. – Отрезал управляющий.
– Это не мелочи, – настаивал Фрол. – Воду надо лить не бурливую, суматошную, а спокойную, отдохнувшую.
– Как скажешь. Ты мастер. Спорить не буду.
Когда основные организационные вопросы были решены, Фрол поинтересовался:
– Только зачем всё это городить? Какая от этого выгода? Кто такой калач купит? Им всю улицу накормить можно.
– Городить, Фролушка, – заговорил управляющий мягко и по-дружески, – есть зачем. Мукомолы, чтоб привлечь на свою сторону покупателей, хотят испечь чудо-калач необыкновенных размеров и представить на Нижегородской ярмарке. Вот это зачем нужно. Весь мир услышит о нашем калаче. О саратовских мукомолах и хлебопёках слава пройдёт не только в России, но и в Европе. На саратовскую муку и на наши изделия спрос вырастет. Вот это зачем нужно! Если справишься – тебя тоже не обидим, а я лично тебе жалование повышу. Так, что на тебя купеческое общество города надеется. Согласен?
Фрол в ответ кивнул и вышел, а хозяин кабинета после его ухода ещё долго ходил по комнате взад и вперёд и потирал ладони. Дело предстояло необычное, большое и серьёзное. А в это время Фрол, шагая в цех, думал: «Вот тебе и Хлебный дух… Вот тебе и ёлки зелёные. Эк, куда завернуло…».
Фролу предстояло ещё несколько дней выпекать калачи, пока для калача-гиганта не будет подготовлено оборудование. Тут и крепкие вёсла-лопаты для затворения нужны, и чисто выструганный и отфугованный поддон для подкатки теста из крепкого дерева на несколько мастеров. Вокруг квашни тоже из досок надо настилы сооружать для удобства. Что не говори, работать будет целая бригада. Для верности нужно будет пробный замес сделать. Рабочие должны знать свои места и во время замеса и на подкатах, чтоб без толку не толкались и не мешали друг другу. Вокруг формы надо леса соорудить крепкие, чтоб рабочих с носилками выдерживали, когда будут тестом форму заполнять.
Фрол советовался со всеми специалистами, выслушивал мнение каждого. Перед началом работ Фрол поговорил с бригадиром столярного дела по изготовлению квашни, с мастером-металлистом по изготовлению формы. Форму решили делать из металлических листов разборную, потому как из обычной целиковой формы такое количество испечённого хлеба не вытряхнуть без повреждений.
– Всем миром думаем, как такой калач сделать! – восклицал Фрол. – Каждая мысль идёт в дело, сам до всего не додумаешься. Вон Спица предложил сделать лопаты про запас, вдруг сломается, где тогда взять, дело не терпит. Филька – хлебник ковш на длинной ручке смастерил, чтоб в тесто добавки было удобнее вносить по всей плоскости квашни…
Был ещё не решён последний вопрос – как затащить форму с тестом в печь. Мастер-печник настаивал на том, что печь после выпечки легче разобрать, чем делать металлическую тележку для закатки и выкатки формы. И было бы хорошо, вообще пустую форму поместить в печь с уже выложенными из кирпича стенами по высоте формы. Затем заполнить форму приготовленным тестом и быстро, пока тесто выстаивается доложить у печи верх. Если всё сделать быстро, то обязательно получится. Тесто в форме доходит, а печники в это время работают, верх у печи сооружают. У них на всё про всё час времени. Эту работу они могут выполнить без какого-либо вреда для калача. Другие возражали: «Кирпичи будут в новой кладке холодные, тесто не поднимется, захолодеет», «Не захолодеет, если кирпичи перед кладкой нагреть», «Риска с кирпичами много, – вторят третьи, – лучше платформу из железа соорудить и затащить форму с тестом в печь по роликам».
Фрол был вдохновлён. Он не ходил, а просто летал. То его видят у слесарей-жестянщиков, то у печников, а вот он уже ходит по настилу и пробует в деле весло-лопату. Всё впервые, всё ново. Это и вдохновляет, и радует и волнует. Фрол оказался ещё и хорошим организатором. Организация работ была такая, что казалось, работает единый механизм из десятков рук и ног и ничто и никто ничему не мешает.
