Полина Александровна Раевская
За любовь
Глава 24
– Покажи буковку «л», сынок, и пойдешь играть, – попросила Аня Мэтта. Они все утро занимались, малыш начал уставать, а потому капризничал. Но услышав, что это последнее, что от него требуется, быстро ткнул, куда его просили, а потом радостно сорвался с места своих мучений, крича:
–Папа!
Аня вздрогнула, когда муж появился рядом, обжигая ее взглядом. Обычно, она чувствовала присутствие Маркуса еще задолго до его появления, но не сейчас, поэтому была не готова. Каждая встреча с мужем требовала теперь небывалой выдержки и силы. Аня нервно сглотнула и поднялась с пола, быстро одергивая платье.
– Привет, чемпион! – поднял Маркус сына над головой, отчего мальчик залился веселым смехом. – Готов к сюрпризу?
– Какому? – радостно уточнил Мэтт, нетерпеливо болтая ногами.
– Сейчас узнаешь, – подмигнул Маркус и повел сына на задний двор.
На Аню он больше не смотрел. Это и радовало, и в то же время огорчало. Странно даже, что после стольких месяцев унижений, издевательств и ненависти она все еще на что-то надеялась.
Смирилась ли? Нет, однозначно, нет! Но выхода не было. Все ее попытки защитить себя и оправдать, заканчивались его яростью. Обратиться же к кому-то за помощью, было невозможно: Маркус, как и обещал, приставил к Анне человека, который следил за ней день и ночь. Теперь она могла посещать только магазины, которые ее вовсе не интересовали и места, предназначеные для отдыха с детьми.
Уйти? Но тогда Маркус выкинет ее из жизни Мэтта. С его деньгами это не проблема, к тому же она – иностранка. Оставалось только терпеть, надеясь, что в конечном счете, ему самому когда-нибудь надоест.
А пока жизнь замкнулась в круге: унижение – боль – ненависть – любовь – боль. Любимый мужчина превратился в садиста, который с наслаждением и безумной жестокостью отравлял ядом своей ненависти и ее, и себя.
Но сбежать было невозможно. И держал ее не только сын. Она не могла дышать без своего мучителя. Он был наркотиком, ее богом, неотделимой ее частью. Казалось, кровь была отравлена им. Она, словно мазохистка впитывала любое его внимание. Даже грубое, пошлое, извращенное. Чувствуя, что теряет себя, что еще чуть-чуть, и он сломает ее. Каждое его слово резало по-живому, каждый взгляд был настолько уничижителен, что Анна чувствовала себя оплеванной. Его ненависть выжигала шрамы, физический контакт был, как часовой механизм: стоило дотронуться, и взрыв был неизбежен.
Они с безумной жаждой и голодом накидывались друг на друга, забывая о ненависти на пару секунд. Всего пару секунд, но ради них хотелось жить. А потом секс превращался в орудие его мести.
Маркуса ничего не сдерживало, он осквернял ее тело самыми разными способами, творил такие мерзкие вещи, что казалось, лучше бы умереть и никогда не знать всего этого. Он морально уродовал, калечил ее душу, а она продолжала любить этого зверя. Любила, понимала и жалела. Его жалела, не себя!
Видела его агонию, по глазам читала, хоть он и мастерски изображал вселенское безразличие, а для посторонних так и вовсе счастье. Впрочем, она от него не отставала. Со стороны они казались обычной семьей. Никто не замечал их разложения, они научились скрывать себя от чужих глаз, прятать свою боль, в душе оплакивать друг друга и вопить о свободе.
Однако, всему есть предел. Наверное, чаша страданий была полна до краев, Анна уже не выносила этой психологической пытки. Если раньше выход эмоций был в скандалах, в сексе, в колкостях, то теперь Маркус лишил ее и этого. Она для него, словно исчезла, он больше не замечал ее: ничего не говорил, не трогал, даже старался не смотреть. Поначалу Аня вздохнула с облегчением, а потом поняла, что это еще более изощренная пытка, призванная окончательно свести ее с ума. Его равнодушие оказалось хуже ярости. Внутри все скручивало от какого-то нервного ожидания, неизвестности и страха.
– Мама, мама, смотри! – сын влетел в комнату с радостным криком и с каким-то комком в руках, отвлекая ее от печальных мыслей. – Смотри! – протянул он ей щенка лабрадора, сонно оглядывающегося вокруг, чем очень рассмешил Аню.
Она с улыбкой взяла теплый комочек и немного потискала это чудо, радуясь, как маленькая. В детстве ей очень хотелось собаку, но ее мечта так и не сбылась.
– Папа подарил нам, – радостно поделился Мэтти. Аня лишь кивнула. Да и что она могла сказать?!
В это время в дверном проеме появился Маркус, он с улыбкой наблюдал за сынишкой. В глазах плясали веселые чертята, мальчишеская улыбка обнажила белые зубы. Аня пропустила удар. Сейчас он был похож на того мужчину, которым был полгода назад. Это был ее Маркус. Маркус, в которого она влюбилась.
– Мам, а поцелуйчик? – воскликнул Мэтти, Аня взглянула на маленькую копию мужа и чмокнула сына в пухлую щечку, отчего тот засмеялся, а потом посмотрел на отца и сказал. – А папу?
Аня побледнела, внутри все оборвалось от страха. Она не хотела разыгрывать спектакль перед сыном, но и сделать то, что он просит было выше ее сил. Медленно подняв голову, она взглянула в глаза Маркусу, которые снова превратились в черные пустоты. Она поняла, что он не поможет ей, он вытерпит, но заставит пройти по горящим углям.
– Конечно, – с наигранной беспечностью пожала она плечами. Переступая ватными ногами, Анна пошла к мужу. Каждый шаг был подобен восхождению на эшафот, сердце отдавало гулом в висках, ладони увлажнились, все дрожало внутри.
Его запах – голова кружится. Горячее дыхание – по коже мурашки.
Губы касаются холодной щеки, Беркет замерает. Холодный, неприступный как скала.
Анна не выдержала и прижалась лбом к его щеке. Он дернулся, но не отстранился, к ним подбежал Мэтти и обнял обоих. Слезы навернулись на глаза. Анне казалось, что все уже выплакала, но нет.
– Что же ты делаешь, Марусь?! – прошептала она с надрывом, – Неужели не видишь, что я не могу дышать без тебя, не могу жить без тебя… неужели ты этого не видишь?!
– Банально, как в бразильском мыле. Не трать сил, – его голос был спокоен и тих, но оглушал сильнее, чем крик. Было горько.
Маркус отстранился и, взъерошив сыну волосы, ушел со словами:
–Мне пора, сынок.
Анне же он не сказал больше ни слова. Она прислонилась к стене, медленно скатываясь вниз. Играть и притворяться не было сил, хоть и понимала, что пугает ребенка.
– Мамочка, а почему ты плачешь? – испуганно пролепетал Мэтти, стирая маленькими ладошками ее слезы, целуя щеки, заставляя Аню содрогаться от рыданий.
– Мама плачет, потому что очень любит твоего папу, – сказала она сквозь слезы, прижимая к себе малыша – то единственное, что их теперь с Маркусом связывает. Самое дорогое, что у нее осталось.
Вскоре она успокоилась. Они с Мэттом решили поехать в город, пройтись по Пикадилли. Весь день они провели в Фанленде. Мэтти был, как в раю: кино, боулинг, видеоигры. Они купили обновки новому члену семьи. Анна же приняла решение, что нужно бороться. Ей нужно увидеть это видео еще раз, нужно понять, кто за этим стоит. Она должна доказать Маркусу, что все ложь и клевета. Хоть это и казалось практически невозможным. Видео, действительно, повергало в шок своей неподдельностью. Возникало миллион вопросов: Кто на пленке? Кому это нужно? Кто из близкого окружения предатель? Спланировать все так идеально, даже узнать, когда она задержалась однажды в Лондоне, может только близкий человек или прислуга. Но, чтобы воплотить столь дикую идею, нужны деньги. Значит, это кто-то, у кого они есть.
Господи! Как она раньше об этом не подумала?! Это ведь он! Этот чертов ублюдок – Сэм Роджер! Он ведь обещал ей, что она ответит за потерянные им деньги и за унижение. Боже, неужели правда?!
Когда они приехали домой, Аня сразу же побежала в кабинет Маркуса, чтобы найти проклятое видео. Трясущимися руками она тыкала мышкой, просматривая файлы на компьютере, но на многих был пароль. В гневе Аня отшвырнула стопку бумаг и прижала ладони к горящему лбу, пытаясь, успокоится, только сейчас она заметила какую-то пустоту. В кабинете явно чего-то не хватало, но она не понимала, чего.
Аня выдвинула ящики стола с документами и заметила, что некоторые из них пусты, ей стало не по себе. Сорвавшись, она побежала в комнату, которую теперь занимал Маркус.
Ворвалась и остановилась. Медленно, как вор оглянулась. Быстро юркнув за дверь, забежала в гардеробную и замерла. Его вещей почти не осталось, все любимые рубашки, футболки, костюмы – все исчезло. Она не понимала, что происходит.
– Эльза! – заорала Аня нетерпеливо.
– Да, миссис Беркет? – испуганно протараторила девушка, забегая в спальню через несколько минут.
– Где вещи моего мужа? – кивнула она в сторону гардеробной.
– Мистер Беркет звонил днем и сказал, чтобы их перевезли в пентхаус на Гайд-парк Гарденс, – объяснила ей девушка, хотя для Ани все стало еще более запутанным. Она смотрела в одну точку, силясь хоть что-то понять.
– А он ничего больше не говорил? – сама не понимая, зачем, спросила Аня. Она прекрасно знала, что Маркус прислуге раздает лишь указания.
– Простите, конечно, миссис Беркет, но мы, очень за вас переживаем! Все осуждают эту модель или кто она там… – смущенно пролепетала девушка, а у Ани внутри все похолодело. Она с недоумением посмотрела на Эльзу, отчего та еще сильнее покраснела.
– Что это значит? – прохрипела Аня. Сердце отбивало барабанную дробь, ибо она начинала понимать, что и к чему.
– О, простите меня, миссис Беркет, я такая дура! – чуть не плача, затараторила девушка со страхом. – Я думала, вы знаете, просто все знают. Вы такая замечательная, нам всем очень жаль…
– Хватит! – оборвала Аня истерику, чувствуя, как силы покидают ее. Она испытывала унижение. Эта неожиданная жалость со стороны чужого человека давила на нее тяжким грузом.
– Простите, просто может это слухи, но глядя на вас, мы решили, что это – правда, ведь у вас с мистером Беркетом не все ладно, в последнее время вы так плохо выглядите и этот переезд и…
– Это слухи, Эльза, и пожалуйста, больше не надо об этом. Можешь идти, – жестко процедила Аня.
Ей не хотелось обижать ни в чем не повинную девушку, которая проявила участие, но слушать было невыносимо.
Аня не знала, что сделать. В нерешительности она взяла телефон и долго держала в руке, прежде чем набрать нужный номер, чувствуя, как от волнения скручивает желудок. Она звонила снова и снова, но в ответ только гудки, это взвинчивало и без того натянутые нервы.
Отшвырнув телефон, Анна с шумом втянула воздух, но тут же раздался звонок, и она подскочила от неожиданности и волнения.
– Маркус?
–Это Белла, – услышала она задорный голос своей подруги и почувствовала разочарование, хоть и была рада слышать сестру Маркуса.
– Привет, родная! Вы решили посетить Лондон?
– Привет, невестушка моя любимая!
– Я вообще –то у тебя одна, – пошутила Аня, настроение понемногу поднималось. С Беллой всегда было так – все невзгоды отступали.
– Ой, ну тебя! – весело отмахнулась от нее подруга, а потом ее голос стал серьезным. – Вообще-то я здесь проездом, завтра улетаю в Португалию, к маме. Я приехала поговорить. Кстати, где мой братец? И как там наш котенок, я так соскучилась по нему, столько подарков ему привезла. Я тут с Габби и дочерью подруги, мы сейчас приедем к вам, надеюсь, возражений нет?
– Конечно, нет! – засмеялась Аня, хотя ей не хотелось никого видеть, даже Беллу. Она устала притворяться, да и как она объяснит переезд Маркуса? Впрочем, это его игра, вот пусть сам и решает проблему. У нее нет ни желания, ни сил что-то выдумывать.
Однако, через час на пороге появилась не Белла с детьми, а Маркус. Аня не знала, что сказать. Беркет, как ни в чем не бывало, зашел в дом, поднялся наверх, чтобы поцеловать Мэтти перед сном, а когда спустился к ней вниз, без предисловий заявил, обдавая ее презрительным взглядом:
– Тебе не мешало бы привести себя в порядок, да и есть больше. Ты похожа на затасканную бл*дь. Хотя, что я несу, ты таковой и являешься?!
Волна гнева поднялась внутри, ярость ослепила, и Анна вскричала:
– А как, черт возьми, я должна выглядеть? Простите, господин, но мне не так охрененно в жизни, как вам! Я, к сожалению, не могу тебя унижать, не могу издеваться над тобой, не могу трахать во все щели, не могу ударить, когда мне вздумается…
– Заткнись! – прорычал он, глаза загорелись пламенем, но ей было все равно.
– Сам заткнись, ублюдок, мне все осточертело!
– Осточертело?! Тогда собирай свои манатки и вали отсюда нахер! – оскалился он. – Что-то ненадолго хватило твоей материнской любви. Стоило перестать тебя трахать, как ты сразу заскули… – он не успел договорить, Аня со всей силы залепила ему пощечину, разбивая губы в кровь. Застыв, она с шоком и ужасом взирала на дело своих рук. Он же медленно, поднес длинные пальцы к разбитой губе, стирая кровь. В глазах блеснул дьявольский огонек – обещание скорой расправы. Аню заколотило, но тут раздался радостный голос:
– Салют, ребятки!
В холл влетела Изабелла, а потом замерла, с недоумением и неловкостью разглядывая их. – Эмм… ну, вы как?
– Привет, Беллс! – Маркус быстро оправился, подошел к сестре и обнял. – Как добрались?
– Отлично… – растерянно пробормотала Изабель, стараясь, не смотреть на красную щеку и разбитую губу брата. Ане стало неловко, она чувствовала себя омерзительно.
–Принцесса, как ты выросла, такая красавица стала! – воскликнул Маркус, щекоча Габриэль, отчего та залилась громким смехом.
Когда с приветствиями было покончено, девочки были отправлены по комнатам, а Маркус, сославшись на неотложные дела, уехал, заставляя все внутри Анны ныть от тоски, неуверенности и какого-то скользкого подозрения, и страха. Но она, как всегда подавила свои чувства и отправилась с подругой к бассейну, чтобы выпить немного вина.
Они не могли наговориться: вспоминали о своей первой любви, первых слезах и поцелуях. С бутылкой вина было вскоре покончено, девушки немного пьяные смотрели на звезды, каждая думала о чем-то своем. На улице уже было довольно холодно, но пальто, теплые сапоги и алкоголь не давали мерзнуть.
– Эни, – тихо позвала Белла.
– Ммм? – сонно ответила она.
– Как ты?
– В смысле? – попыталась Анна сделать вид, что не понимает, к чему вопрос, но Белла закатила глаза.
–Прекрати. Я же все вижу, да и сегодняшняя сцена не оставляет никаких сомнений. Я понимаю, он заслужил, я и приехала, чтобы попробовать вправить ему мозги. Просто хочу сказать, чтобы ты крепилась. Это все слухи. Они, конечно, напрягают, но я уверенна, что это – лишь пиар. Маркус не станет изменять, он слишком хорошо знает всему цену, – горячо заверила подруга, повергая Аню в шок.
Значит, всем известно о чем-то или о ком-то, а ей нет?! Господи, сколько же она пробыла в своем коконе боли, сколько она горела в аду, что выпала из реальной жизни?! Ведь когда он оставил ее в покое, она должна была догадаться.
– Семья для него очень важна, он любит тебя и Мэтти, – продолжала Белла. Аня горько усмехнулась. Возможно, раньше так и было, но теперь…
– Боюсь, что уже нет. Что бы я ни делала, как бы ни старалась, все мимо… Наш брак держится только за счет сына.
– Я уверена, что это не так, милая. Маркус любит тебя, просто у вас сложный период. Но, пожалуйста, не опускай рук, борись за семью! Борись за него, за то, что между вами было, за себя борись, за свое, за то, что тебе принадлежит – за своего мужчину! Он – твой и ничто, и никто этого не изменит, пока ты не отпустишь. Уж я-то знаю! У него глаза горят, когда ты рядом. Ты – женщина, которая стала для него всем и так просто у вас ничего не закончится.
– Я устала, Белла, очень сильно устала…
– Понимаю. Не спрашиваю, что между вами произошло, но вижу, что вы совершено разбиты. Будь сильной, родная, я знаю, что тебе приходится нелегко рядом с ним. Но я верю, что вы справитесь. Помни, ты – та самая женщина для него!
Аня сглотнула подступившие слезы и обняла подругу. У Беллы разрывалось сердце за невестку. Ибо она знала, такие, как Маркус выжигают души, раздирают сердца в клочья, рвут на части и не успокаиваются, пока не протащат через все круги ада. Оставалось молить Бога, чтобы после всего этого хоть что-то осталось от женщины, которая имела несчастье заставить биться сердце зверя быстрее. Она молилась, чтобы Эни не сломалась.
На следующий день Белла и девочки улетели, Маркус попрощался по телефону, так как у него была тренировка перед игрой с Челси. Аня не стала смотреть в интернете, какие слухи крутятся вокруг ее мужа, она была научена горьким опытом, а потому не хотела его повторять. Пока она лично не убедится, не стоит даже слушать, хотя желание было непреодолимым. Внутри все скручивало от страха и волнения. Но она держалась, если можно это так назвать…
Вечером Аня металась по комнате, изнывая от неизвестности и скользких мыслей.
Картинки прокручивались в голове, терзая ее утомленное сознание. Сон не приходил. Девушка ворочалась в постели, как заведенная. Сил не было, было только одно желание – покончить с этим. Она больше не могла выносить эту пытку.
Не выдержав, она быстро собралась и, как преступница, крадучись, выбежала из дома. Сев в машину, вдавила педаль газа в пол и на огромной скорости, разрывая ночную тишину визгом шин, рванула в Лондон.
Запыхавшаяся, с горящими глазами она поразила швейцара и домоправителя. Проскочив мимо них, Аня прокручивала в мозгу, что скажет Маркусу, как объяснит свой ночной визит.
Когда двери лифта разошлись, она не смогла шелохнуться. Нервно сглотнув, все же вышла и стала оглядываться, ей показалось, что она попала не в ту квартиру.
Все было по-другому. Новый дизайн, новая мебель. От созерцания ее отвлекли какие-то звуки. Она прислушалась и наощупь в темноте тихонько стала идти на шум, но с каждым шагом сердце холодело. Ее трясло, как в лихорадке, потому что эти звуки ни с чем нельзя спутать. Но она не верила, все еще не верила.
Дверь была открыта, лунный свет освещал блестящие от пота тела. Он сверху: мышцы спины перекатываются под кожей, ягодицы сжимаются при каждом толчке, чьи-то ноги обвивают его талию. Он целует орущую под ним шлюху и стонет вместе с ней.
Аня, словно приросла к полу. Словно рыба, выброшенная на берег, она хватала ртом воздух. Каждый его толчок в другую женщину, отзывался дикой болью, вызывая удушье. Аня не могла дышать, подступающие слезы, будто керосин жгли глаза.
Прикрыв рот рукой, она все же не смогла сдержать шокированный всхлип. И Маркус услышал.
Глаза в глаза, опустошая ее, раздавливая, разрезая пополам словно ножницами. Несколько секунд, за которые все, что между ними было, сгорело в огне разочарования и предательства.
Не в силах больше смотреть, Анна бросилась прочь. Слезы лились ручьем, но она не замечала ничего вокруг. Прыгнув в машину, помчалась в ночь, сама не зная куда. Стрелка спидометра почти лежала, но ей было все равно, она хотела умереть. Дорога расплывалась перед глазами, сердце ревело, хотелось выть от боли, выть волком. Ее тошнило, кровь кипела в венах, руки тряслись. А когда навстречу выскочила другая машина, все внутри оборвалось, не было боли, не было ничего. Она каким-то образом собралась и резко свернула в сторону, машину закрутило и вынесло на обочину. Аня врезалась в руль головой, и физическая боль отрезвила.
К ней подлетел водитель встречной машины, чтобы убедится, что она в порядке. И это почему-то рассмешило ее. В конце концов, что такое разбитый нос и губы, когда внутри все умирает?! Избавившись от заботы этого человека, она так и сидела за рулем, вытирая кровь. Слез больше не было, не было ничего, кроме понимания, что пора разорвать этот замкнутый круг.
Глава 25
Лондон, отель «Плаза»
– Да как ты смеешь ставить условия, дрянь?! – вскричала Лорен. – Забыла, кто тебя из дерьма вытащил? Совсем страх потеряла?
Глаза певицы горели лихорадочным огнем, прожигая стоявшую рядом девицу.
– Да плевать я хотела! – дерзко ответила та и затянулась сигаретой. – Мне нужны бабки. Я свою работу сделала.
– Ты получила деньги, так что закатай губу.
– Ну, ок. Только завтра, я обращусь в какую-нибудь газетенку и расскажу свою историю, точнее… нашу.
Лорен чувствовала, что еще пару слов, и она слетит с катушек. Ее и без того вымотал перелет, а теперь вдруг откуда-то взялась эта шваль и сыпет на нее угрозы. После съемок видео, Лорен надеялась, ее больше никогда не увидеть. Ей было хорошо заплачено, но, видимо, эта идиотка умудрилась просадить все деньги. Липкий страх и гнев охватили все существо Лорен, она не знала, что предпринять. Тело ломило, мозг работал с трудом. Чертовы наркотики!
Бегая взад-вперед, она пыталась придумать хоть что-то, но кроме, как «убрать» сучку – ничего на ум не приходило. Если сейчас она пойдет у нее на поводу, то та не отстанет и будет доить постоянно. Допустить, чтобы их тайна раскрылась, она тоже не могла, цель еще не была достигнута.
Ублюдок крепко держался, и это злило особенно сильно. Даже не злило, а вызывало боль.
Она не понимала, не верила. Неужели он любит?! Этого ведь просто не может быть. Маркус Беркет на такое неспособен. Но все кричало об обратном. С каждым днем Лорен, задыхаясь от ненависти и боли, признавала, что он женился на девчонке не только, потому что та залетела.
И тут ее осенило, ведь на этом тоже можно сыграть. Губы Лорен расплылись в победной улыбке, и она уже более спокойно посмотрела на свою собеседницу.
– А знаешь, дорогуша, мы, наверное, так и сделаем.
Девица изумленно посмотрела на Лорен, отчего та расхохоталась довольным и каким-то злорадным смехом.
– Ты совсем спятила? – со страхом спросила ее актриска.
– Да, детка, совсем. – усмехнулась Лорен, подходя к бару. – Выпить хочешь?
Девка кивнула. Лорен же пребывала в своем мире под названием «наказать Беркета». Все эти полгода она питалась мыслями и предположениями, с трепетом ждала, когда же он выкинет русскую из своей жизни, но этого не происходило.
Они продолжали вести себя, как и раньше. Лорен рвала и метала. Неужели не поверил? Она с жадностью впитывала новости. Всех теперь только и интересовало, почему чета Беркетов перестала вместе выходить в свет. Мейсон с упоением смотрела на редкие фотографии русской: женка Беркета была болезненно худа, и взгляд у нее затравленный. Однажды Лорен даже удалось заметить синие отметины от пальцев на кистях девчонки, из чего она сделала вывод: что Маркус – таки показал свою истинную натуру. Сам же он превратился в тень: мрачную, злую, немногословную. Глаза были потухшими. И Лорен догадывалась, что он боится. Боится потерять. Боится отпустить. Ей известно, каково это, она через все это прошла. И Беркет ответит ей за это.
– Я решила, ты получишь деньги, но не за просто так. Приготовься, скоро будешь делать заявление на весь мир. Постарайся за пару месяцев привести себя в приличный вид, поняла меня? – объявила Лорен, безразлично разглядывая девку, в который раз поражаясь невероятному сходству с Анной Беркет и, неустанно благодаря судьбу за такую удивительную находку.
– Я не буду этого делать, меня же потом просто – напросто убьют! – запротестовала та, вызывая у Лорен раздражение.
– А у тебя нет выбора, милочка. Не сделаешь – тебя убью я, и поверь, убью очень изощрённо, будешь молить о быстрой смерти. – процедила Мейсон, с удовлетворением отмечая, как побледнела шлюха.
– Я поняла, – сглотнула та.
– Вот и отлично, а теперь исчезни из Лондона. Какого черта ты вообще сюда приперлась?! Я позвоню, когда ты понадобишься, и не вздумай учудить какую-нибудь глупость!
Лондон Гайд-парк Гарденс.
– Маркус, ты пьешь? Но ведь сейчас сезон, – услышал он за спиной хриплый голос.
Губы на мгновение задержались у края бокала, но уже через секунду мужчина опрокинул в рот обжигающий напиток. Морщась и со стуком отставляя пустую рюмку, он медленно повернулся и безразлично оглядел стоящую рядом девицу.
Она была абсолютно голая, хотя с таким телом грех носить одежду. Лицо в обрамлении длинных жгуче-черных волос, тоже было красиво, вот только ему было все равно.
Перед глазами стояла Анна: истощенная, заплаканная, вздрагивающая от каждого шороха. Женщина, которую он ненавидит и любит. Женщина, текущая по его венам, выжигающая его изнутри, отравляющая и опустошающая. Она выкачивала из него жизнь по каплям.
– Ложись спать, – грубо бросил он обнаженной красотке, игнорируя ее игривый взгляд.
– Я без тебя не усну, милый. Мне страшно, – прошептала девушка и, протягивая к нему руки, прижалась шикарным телом.
Маркус усмехнулся и впился голодным поцелуем, девушка с энтузиазмом начала отвечать. Он, как утопающий, пытался зацепиться за что-то, пытался найти, распробовать, уловить, но ничего не выходило. Он старался не думать, но в глубине души точно знал, что ищет.
Он искал ее. Опять, снова, до бесконечности. Только её одну. Анна стала всем, от нее невозможно было избавиться, но и рядом с ней находиться с ней было невыносимо. Однако, вопреки всему, Маркус не мог отпустить ее – это было подобно смерти. Он бежал от нее, как от чумы, боясь, однажды просто – напросто убить.
После каждого разговора, прикосновения, удара, проникновения он чувствовал к себе отвращение. Смотрел в зеркало и видел бешеное животное, готовое растерзать ее на куски, в клочья. И сам себя за это ненавидел. Гордость требовала сделать хоть что-то. И он сделал, только не полегчало. Стало еще хуже от ощущения зависимости и беспомощности перед проклятыми чувствами к ней.
«Будь ты проклята, Анна!» – стало его молитвой.
– Маркус, дорогой, – девушка недоуменно смотрела на него, а он пытался вернуться в реальность.
– Ты сегодня какой-то не такой. Да и вообще все как-то странно… Когда мы занимались любовью, мне показалось, что в комнате кто-то был, до сих пор не по себе.
Девушка продолжала говорить что-то, но Маркус уже не слушал, уносясь мысленно в то мгновение, когда услышал сдавленный вскрик.
Что он почувствовал? Удовлетвоение? Да. Хоть и не хотел, чтобы она увидела все воочию. С другой стороны, почему бы и нет? Он ведь жил одним желанием – превратить ее жизнь в ад. Пусть она не любит его, но этого и не нужно, чтобы почувствовать унижение и боль от предательства. В конце концов, он ее муж.
Вот только почему так горько-то?! Почему, когда их глаза встретились, он хотел умереть от боли вместе с ней? Почему, черт возьми, чуть не сорвался и не побежал следом?
Боже, сколько еще он будет ходить по краю, любя и ненавидя ее? Даже сейчас он не мог отделаются от беспокойного шепота: «Что с ней, где она?».
Маркус горько усмехнулся самому себе и выпил еще одну рюмку водки. Он совсем забыл о своей гостье, поэтому, когда взглянул на нее, лицо девушки было слегка хмурое от понимания, что он где-то очень далеко.
– Милый, я тебе не нравлюсь? – обиженно надула она губки.
– Не парься, детка, иди сюда, – поманил ее Маркус и не церемонясь, надавил на плечи, давая понять, чего хочет, девица улыбнулась понимающей улыбкой и опустилась на колени. Он почувствовал ее горячие губы на животе, медленно спускающиеся ниже. Маркус закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на действиях девушки. Но память – предательница, и здесь подкинула ложку дегтя, воскрешая ощущения от неумелых ласк жены, а также возбуждение и удовольствие, которые он испытывал от ее неуверенных, хаотичных движений. Хотелось придушить ее за этот спектакль, на который он, как последний кретин велся. Злость он выражал в грубости и жестокости, но, в последнее время, сам уже не мог выносить этой пытки, каждый его удар по жене был подобен смерти. Ее боль разъедала все внутри, а он исчерпал все силы, сжег себя в этой войне с самим собой. Он искал спасения в другой женщине, но с каждой минутой все сильнее убеждался, что это все суррогат. Анна, она была везде, со всех сторон, въелась в кожу, как зараза, медленно уничтожая его. Вот и сейчас, все внутри бунтовало, приводя его в бешенство. Маркус оттолкнул голову девушки, поднял ее и развернул спиной, грубо вторгаясь в податливое тело, пытаясь выплеснуть раздражение, а, перед глазами стояла Она.
Все последующие дни до игры с «Тоттенхемом», Маркус растворился в тренировках, ему почти удалось загнать себя до бессознательного состояния, когда от усталости перестаешь что-либо чувствовать, но судьба в очередной раз провернула нож в его ране на триста шестьдесят градусов.
– Маркус, привет! – услышал он голос менеджера по связям с общественностью. Внутри что-то сжалось в болезненном предчувствии. Липкий страх сковал внутренности.
– Что случилось?
– Случилось то, чего мы боялись, Маркус. Мне очень жаль, но видео просочилось в прессу – мы упустили дубликат, – менеджер продолжал говорить, но он дальше не слушал. Положил трубку и, уставившись в одну точку, давился горьким, безумным смехом. А после сорвался и понесся в особняк.
– Где, Анна? – нетерпеливо спросил он у экономки, проходя в дом.
– Миссис Беркет легла спать, она рано ложится! – отчеканила женщина с вызовом. Маркус удивленно поднял бровь, но ничего не ответил, ему сейчас было не до прислуги. Торопливо поднявшись наверх, поцеловал спящего сынишку, а потом нерешительно направился в ее спальню. Спальню, когда-то принадлежащую им двоим.
Осторожно открыв дверь, он медленно направился к кровати, освещенной нежным светом бра.
Анна лежала, как и Мэтти, на боку, поджав под себя ноги и сложив ладони как в молитве под щеку. Глядя на нее, сердце пропустило удар. Такая она была хрупкая, такая маленькая, такая красивая.
Маркус тихонько опустился на край кровати и нежно провел по ее щеке, чувствуя, как внутри все начинает ныть от тоски. Лег рядом, вдохнул ее аромат и почувствовал, что захлебывается болью. Анна шевельнулась, потом напряглась. Маркус повернулся и посмотрел ей в глаза. Только сейчас он заметил разбитое лицо. Дотронулся кончиками пальцев, молча спрашивая, но она отшатнулась, словно он обжег ее. В глазах плескались слезы, губы дрожали, он и сам дрожал. Они смотрели друг на друга и не смели ничего сказать. Да и нужно ли было? Боль снедала, выкручивала.
– Зачем ты пришел? – сдавленно прошептала она.
– Не могу без тебя… – также сдавлено выдохнул он в ответ, не отводя глаз. – Что с лицом?
– Уходи, Маркус, тебе есть к кому идти, – она отвернулась, пряча слезы. Он прижал ее к себе, чувствуя невыносимую потребность в ней. Анна сжалась в его объятиях, но не оттолкнула.
– Прекрати, – он вдохнул аромат жасмина. – Что ты со мной сделала, в кого ты меня превратила, Анна? Я же подыхаю, понимаешь? Зачем ты это сделала, девочка моя, зачем? – шептал он с надрывом и болью, целуя, прижимая все сильнее ее, сотрясаемое рыданиями, тело. Дыхание смешалось, он лихорадочно гладил ее плечи, целовал волосы, разлетаясь на осколки, сгорая вместе с ней. Пытаясь впитать в себя ее запах, ее вкус, пытаясь забыться. Он нежно дотронулся до ее разбитых губ, но Анна высвободилась из его рук:
