Полина Александровна Раевская
За любовь
Глава 23
В комнате было темно, лишь свет ночника освещал кровать и спящую на ней девушку. Маркус сидел в кресле, напротив. Черные глаза были пропитаны горечью и холодом. Он с болью смотрел на синяки на ее лице, на разбитые губы и заплаканные глаза. Разве мог он еще неделю назад подумать, что когда-нибудь посмеет тронуть ее, особенно, после той ночи в машине? Да и мог ли вообще представить, что сможет ударить женщину? Свою женщину!
Он смог. И ему хотелось волком выть от агонии, что сжирала его изнутри. Душу отравлял яд предательства и измены. Да и если б просто измены…
Господи, он всю свою жизнь боялся даже мысли, что женится на одной из тех сук, что ежедневно окружали его. А в итоге, как последний кретин, потерял голову от «невинной девочки», под личиной которой оказалась конченная бл*дь, развратнее и грязнее всех тех давалок, которых он перетрахал. Да лучше бы он женился на одной из них, хотя бы все было бы заранее известно: никаких проблем, никаких претензий, никаких чувств. Но он обманулся.
Поверил, как мальчишка. Верил, что она любит его, что понимает, верил, что она счастлива. Во все верил и готов был ради нее на многое. Пусть он не дал ей ни романтики, ни идеальных отношений, но он любил ее. Безумно, до одури, до щемящего ощущеня в груди. Хотя, наверное, он только сейчас это осознал.
Как там говорят? Что имеем – не храним, потеряем – плачем?! Это его случай.
Анна стала центром его жизни, рядом с ней меркли другие женщины, он хотел только ее, только ей одной принадлежал.
Она стала его слабостью, его "ахиллесовой пятой", которую он скрывал от всех, даже от самого себя. Но удар пришелся точно в цель. Этот ад, эта лихорадка, что съедала его нутро, была невыносимой. От болезненной безысходности и потери хотелось на стену лезть.
Вышвырнуть бы эту тварь к чертям из своей жизни, но он не мог. И дело тут не только в сыне и его благополучии, просто у него не хватало сил. Не мог он без нее дышать, цеплялся, как слабак.
Однако это предательство он никогда не простит и не забудет.
Смешно, а ведь он за все время ни разу даже не взглянул ни на кого, хотя переживал, что испоганит ей жизнь. Идиот.
Два дня до ее приезда Маркус горел в безумном огне сомнений, страха и слабенькой, слюнявой надежды, что это все неправда, что это какая-то ошибка. День, когда он увидел это треклятое видео, будет жить в его памяти вечно.
А ведь обычный такой день. В доме без сына было непривычно тихо. За прошедшие два года жизнь Маркуса претерпела множество изменений, да и сам он изменился. Естественно, теперь не могло быть и речи ни о каких развязных вечеринках, интригах, пошлостях. У него было кому посвящать свое время. И хотя частые перелеты не позволяли ему быть с семьей дольше недели, все его свободное время принадлежало исключительно им. Ему было плевать кто и что говорит. Он не обращал внимания на призывные взгляды всяких шалав, которых не смущало наличие у него жены. Его эти попытки только смешили, а вот Эни расстраивалась.
В такие моменты Маркус понимал, что чего-то не додал, раз она в нем сомневается. Он злился на себя и, словно безумный кидался с головой в омут. Он посвящал Эни свои победы, тратил неимоверные суммы, одаривая ее подарками. Ночи превращались в какой-то гремучий коктейль страсти, нежности и любви.
С ней секс стал не просто удовольствием, он стал чем-то большим. С каждым годом интерес к жене не угасал, а только усиливался. Маркус хотел ее постоянно, и она отвечала ему тем же. Ни одна женщина не горячила его кровь настолько сильно. Иногда ему достаточно было просто подумать о ней, чтобы ощутить дискомфорт.
Забавно. А ведь в их первую встречу он считал и даже свято верил, что такие, как она, у мужчин не вызывают ничего, кроме умиления. Наверное, он бы долго хохотал, если бы ему сообщили, что вскоре будет с ума сходить от страсти и желания к ней.
Что ж, людям свойственно ошибаться, а ошибаться таким образом очень даже приятно.
В тот злополучный день он в приподнятом настроении отправился на тренировку, потом по делам. В общем, все как всегда, пока не наступил вечер, и не позвонил его менеджер по связям с общественностью.
–Маркус, добрый день! – услышал он взволнованный голос.
Маркус сразу напрягся, ибо, когда звонил этот человек, который обычно блестяще решал все его проблемы, ничего хорошего ждать не приходилось. Первой мыслью было, что какая-то очередная тварь решила нажиться за его счет.
Однако раньше ему было глубоко плевать, где и кого он трахнул. Он всегда выходил из этих судебных передряг победителем, они совершенно его не трогали. Но теперь подобный секс-скандал грозил не то, чтобы разводом, но, как минимум, испорченными нервами и настроением.
Только он не подозревал, что дело приняло другой оборот, а потому, когда ему сообщили, в чем, собственно, проблема, он несколько минут пребывал в шоке, потом наступила такая ярость, что он готов был уничтожить любого.
Нет, он еще может стерпеть, когда несут всякую грязь про него, но про Эни… Кто бы это ни был – он попал, попал в настоящее дерьмо! Маркус уже прокручивал в голове планы по уничтожению этих лживых сук. Продумывал, сколько запросить за моральный ущерб, каких адвокатов нанять, как все провернуть, чтобы потом на всю жизнь запомнили, как лезть к его семье. Но поток его мыслей был остановлен.
– Маркус, извини, конечно, но тебе нужно самому взглянуть на это видео. Я не хочу ничего говорить, но оно очень правдоподобно…
– Что?! – вскричал Маркус – Ты совсем сдурел там что ли? Что за херню ты несешь?! Я не собираюсь смотреть эту х*йню, выдуманную какими-то гондонами! Подавай на них в суд и точка!
Он был невероятно зол. Как этот идиот смеет предполагать, что там может быть его жена?!
– Маркус, послушай, ты же знаешь, что я бы не позвонил тебе просто так? Липовые ситуации я разруливаю сам, но сегодня, увы, не тот случай.
– Ты охренел? Ты на что, бл*дь, намекаешь? – процедил Маркус с угрозой.
– Я ни на что не намекаю, просто я проверил видео на монтаж. И… Его нет, Маркус. Я просто хочу, чтоб мы разобрались в этой ситуации, чтобы твоя семья не пострадала.
Маркус по-прежнему был в ярости, но все же согласился с его доводами. Через час он просматривал злополучное видео у себя в кабинете. Когда оно началось, у Маркуса внутренности скрутило жгутом, он не дышал, не веря своим глазам.
Эни, его Эни в накуренном клубе пьяная в дым. Когда ее стали ласкать какие-то ублюдки, Маркуса пробил озноб. Он с безумной маниакальностью подмечал каждую деталь, каждый жест, каждую эмоцию на ее лице. Разум твердил «она», но внутри все бунтовало.
Нет, этого просто не может быть! Его девочка, она не такая, она на такое не способна. У нее мужчин-то не было до встречи с ним.
И все же сомнения, как заноза, начали нарывать в его душе. Он, конечно, старался не поддаваться им, заставил проверять видео на монтаж до зубного скрежета, но ответ оставался тем же.
Это – не монтаж! Маркус нанял детектива и с ним лично ездил в гадюшник, где, якобы, веселилась его жена. Там подтвердили ее пребывание в захолустье недалеко от Лондона, а также сообщили, что эта девушка – частый гость в их заведении. Маркуса, словно сбросили с огромной высоты, а он остался жив. Боль была невероятной. Он искал пути, искал оправдания, он жаждал, чтобы ему сказали, что это – розыгрыш. Но каждая новость от детектива, который сопоставил все факты и выяснил, что ее не было дома, как раз, в тот вечер, когда Маркус улетел на игру с Ювентусом, и не было до поздней ночи. Маркус с холодящим ужасом вспомнил, что она что-то говорила, что у нее сломалась машина по дороге. Было мерзко, было горько, но он продолжал цепляться за призрачную надежду. Не в его характере было прятаться, поэтому, чтобы избавить себя от последних сомнений, опросил прислугу. Его вопросы повергали людей в шок, он чувствовал отвращение ко этой ситуации. Ему ничего не оставалось, кроме, как выяснять в каком состоянии пребыла его жена домой, он даже спрашивал, как она была накрашена. Пазлы складывались в картинку. Отвратительную, мерзкую картинку. В ней он видел себя, выставленным на посмешище любимой женщиной.
Ее ли он любил вообще?! Как случилось, что за два года милая, нежная девочка превратилась в развращенную суку?! Он не понимал.
Неужели деньги так испоганили ее? Неужели душонка у нее настолько слабенькая, что она не устояла перед соблазнами, которые ей открыла новая жизнь?! Неужели ей чего-то не хватало в сексе? Тогда, как понимать эти оглушающие крики удовольствия? Или она такая превосходная актриса, или похотливая до омерзения шалава.
Боже! Его снедала боль, но в то же время он продолжал сомневаться, он просто не мог в это поверить даже, когда все, каждая мелочь указывала, что это она – его жена в этом порно.
Нет, он не верил. Кто угодно, но не его Аня!
Однако, он заплатил ублюдкам, снявших эту мерзость, шесть миллионов долларов. Он не мог подвергать свою жену и себя, даже пусть это правда, такому унижению и позору. В конце концов, у них растет сын. Каково ему будет, когда он наткнется на этот скандал?! Он хотел для Мэтти полноценной и счастливой семьи, и никому не позволит это изменить. Поэтому отправил детектива проследить за Анной, хотя его корежило от себя.
Все два дня он только и делал, что просматривал видео, которое выворачивало его душу наизнанку, выжимало из него силы, как из мокрой тряпки. Каждую секунду он нажимал стоп, вглядываясь в ее лицо, ища признаки фальши и обмана, но не находил. Он изматывал себя. Все отошло на второй план. Он не выходил из кабинета, не ел, не спал, ожидая ее возвращения и детектива. Тот приехал за пару часов до нее. Приехал и окончательно растоптал все, что с таким трудом строил Маркус. Когда ему был протянут желтый конверт с отчетом, сердце билось, как сумасшедшее. Беркет боялся. Позорно боялся узнать ответ. Он не хотел его знать. Но все же конверт был вскрыт, а прежняя жизнь уничтожена.
На фото она, ее подруги, друзья, а потом очередной ублюдок. Точнее, тот студентик. Маркус его помнил, да и как не помнить?! Из-за него и начался весь это фарс. Пальцы до боли впились в подлокотник кресла, когда он увидел, как они вошли в ее квартиру и вышли только спустя полтора часа. Веселые, счастливые, улыбающиеся друг другу.
Маркус отшвырнул фотографии. Его душил смех, ярость и боль. Как же она его опустила! Несколько часов он метался, как раненый зверь, зная, что она скоро приедет. Он ждал, хотел посмотреть в глаза твари, которой дал свое имя. Именно ей настоящей, а не той маске, которую она для него старательно надевала. Хотел видеть похотливую шлюху, оказавшуюся его женой.
Она ворвалась в дом радостная, счастливая. И ему позорно захотелось сделать вид, что все в порядке, но не получалось: ревность убивала, разъедала душу, как кислота. Он не мог молчать. Но даже, когда говорил, не верил до конца, ждал ее реакции. И дождался…
В тот момент в нем что-то оборвалось. Она, словно залезла рукой в его грудь и вырвала сердце нахрен. И все это одной возмущенной фразой: «Ты что следил за мной?!».
Удивительно, как он ее сразу не убил. Надежды рассыпались, как карточный домик. Маски были сорваны, спектакль под названием «супружеская жизнь» окончен.
Что он чувствовал теперь? А что чувствует человек, сожженный заживо? Ничего. Только желание выжить и отомстить.
Он будет мстить, будет втаптывать ее в грязь, и она никуда от него не денется. Маркус знал, что, несмотря ни на что, Анна любит их сына. Хоть за это ей спасибо, иначе в живых бы ее уже не было. Он сыграет на ее материнских чувствах, пусть это жестоко, низко, но она заслужила только такое отношение и такого мужа.
Все эти мысли не вызывали ничего, кроме горечи и тоски. Он смотрел на нее спящую, внутри щемило и болезненно ныло. Он ненавидел ее за то, что она сделала с ними и за то, что какой бы тварью не была, он любит ее, не может без нее.
Медленно протянув руку, он погладил ее лицо, словно прощаясь, она вздохнула и улыбнулась краешком губ. Стало невыносимо. Он быстро отпрянул и вышел из комнаты, не чувствуя ее тоскливый взгляд за спиной.
Маркус проснулся рано, подготовка к игре с Баварией требовала много времени и сил. К тому же, он не хотел видеть Анну, но закон подлости никто не отменял.
– Маркус! – бежала она за ним из дома в белом шелковом халатике, который обрисовал ее тонкую фигурку и ее острые от холода соски. Его кинуло в жар, но тут же захлестнула злость. Он не мог на нее смотреть, каждый раз, как видел, перед глазами вставало то видео и калейдоскопом проносились непристойные сцены. Он шел к машине, стараясь не смотреть на нее. Ее синяки и ссадины были ему укором, но он не подавал вида.
– Маркус, прошу, подожди! Я хочу поговорить.
– Ты, кажется, не поняла, зайка, – процедил он снисходительно и с презрением. – Тебе придется забыть слово «хочу». Чтобы больше я его не слышал, ясно?!
Ее губы задрожали, но она продолжала смотреть ему в глаза. Его тошнило от нее, от этой игры в «несправедливо обвиненную». Все доказано, проверено и ей же подтверждено. Вечная жертва, мать ее!
– Когда я увижу сына?
– Когда научишься не выводить меня и приведешь себя в порядок! – отрезал Маркус. Она подошла ближе.
Он уловил аромат жасмина, желание начало нарастать в нем. Он хотел ее. Хотел эту мразь после того, как она наставила ему рога. Господи, какой же он кретин!
– Мэтти тут не причем, он скучает по матери. Ты не имеешь право так поступать ни с ним, ни со мной!
– Да что ты? А кто мне запретит?
– Господи, я ничего не сделала, я ни в чем не виновата…
– Нет, конечно, нет, милая. Ты не виновата, ты просто перебрала, и тебе случайно засадили по самые яйца.
– Ты не поверишь мне, да? Тебе не важно, что я скажу, и что сделаю? – прошептала она ему, глатывая слезы.
– Избавь меня от драм, на твои актерские таланты я насмотрелся, – поморщился Маркус, садясь в машину, но она схватила его за рукав спортивной куртки, но он тут же ударил ее по руке. – Еще раз позволишь себе такое, пожалеешь! Соблюдай дистанцию.
– А что мне позволено, Маркус? Давай, скажи. Ты ведь теперь мой хозяин. У меня слишком короткий поводок, – усмехнулась она горько. Его это задело, он знал, на что она давит.
–Сука, ты еще смеешь читать мне мораль после того, как тебя драли двое ублюдков и этот козел за час до самолета?! – заорал Маркус, хватая ее за волосы. Он снова озверел, ярость кипела, жажда сделать ей больно была невыносимой. Он мечтал, чтобы ей было хуже в сотни раз, чем ему. – Да, мать твою, у тебя короткий поводок и будет еще короче или, я тебя им вообще придушу нахер, если ты не прекратишь играть оскорбленную невинность! Еще одна подобная сцена и пеняй на себя! Мне пох*й, я буду использовать любую возможность отомстить, а ты будешь облизывать меня в надежде, что я этого не сделаю!
Анна зарыдала, но Маркуса это не волновало. Слова были его хлыстом, и он хотел забить ими до смерти.
– Ты спросила, что тебе позволено? Так вот запоминай! Тебе. Ничего. Не позволено. Без моего согласия на то. За каждым твоим вздохом будут следить. И не дай Бог, ты попробуешь обмануть меня! Мэтт будет с тобой, но только шаг в сторону сделай и можешь забыть, что у тебя есть сын. Для всех остальных все остается по-прежнему. Ты – моя жена и мать моего ребенка. Я отдал шесть миллионов за то, чтобы ты оставалась в прежнем статусе, так что тебе придется очень постараться, чтобы возместить мне мои убытки. К счастью, мы узнали, что у тебя есть скрытые таланты. А поскольку кроме, как трахать тебя, с тобой и делать нечего, то советую вспомнить, чему тебя научили твои любовники. Драть невинную овечку мне порядком наскучило. Включи фантазию, мне показалось, в тебе огромный потенциал, – измывался он над ней, видя, что с каждым его словом она становится все бледнее и бледнее.
Отлично, этого он и добивался, хотя самому было мерзко и противно. Она дрожала в его руках, захлебывалась слезами, но ему было мало. Он смотрел на ее грудь, прижимая к себе и хотел. Отчаянно хотел эту тварь. Она заметила его взгляд и нервно сглотнула, отводя взгляд.
О, давай, разыграй скромность!
– Расслабься, трахаться мы сейчас не будем! Во-первых, я спешу, а во-вторых, у меня нет тяги к сексу на людях. Увы, наши желания тут не совпадают. А ведь я должен был раньше догадаться, что ты любишь это дело. Ты ведь просто умоляла вы*бать тебя у того фонтана. Какой я дурак, все могло быть гораздо проще! – он подмигнул ей и скрылся в машине, а она замерла. Слезы больше не текли по ее лицу, она просто смотрела на него с болью и отчаянием.
Маркус так и оставил ее стоять у дома бледную и замерзшую.
Он чувствовал удовлетворение и горечь. Однако, на тренировке он не мог собраться. Ярость и боль выжигали разум настолько, что он чуть не избил кого-то в раздевалке. В итоге ему выписали штраф и отправили перебиситься.
Маркус не знал, что ему делать. Ехать домой было нельзя, иначе он убьет эту шлюху. Видеть он никого не хотел, поэтому и отправился в свой пентхаус у Гайд-парка. Он так и не продал его, и сейчас был этому рад.
Однако, когда вошел туда, понял, что обстановка давит на него. Воспоминания душили, он не мог дышать, внутри все горело. Каждая вещь была пропитана ей, каждый уголок в этой гребаной квартире.
Черт бы ее побрал! Хотелось на стену лезть от боли. Он быстро прошел к бару, намереваясь напиться до беспамятства. Было, совершенно наплевать, что с ним будет, только бы ничего не помнить, ничего не чувствовать.
У него получилось накачать себя в хлам, а еще разнести чертову квартиру вдребезги. Словно ураган, он крушил все: столы, стулья, технику, фортепьяно. Его, кстати, с особым удовольствием и болью.
Маркус задыхался, ничего не понимал, а когда пришел в себя, ничего не почувствовал, кроме пустоты. Какое дело до вещей, когда жизнь разорвана в клочья?!
Все последующие дни до отъезда в Берлин, он жил в этом бардаке, напиваясь каждый вечер и доламывая то, что не доломал. Естественно, тренер заметил его состояние и нарушение режима. Его штрафовали каждый божий день и грозились разорвать контракт. Алек орал, как сумасшедший. Маркусу же было все равно, он чувствовал, что медленно сходит с ума. Он хотел ее видеть и в то же время не мог. Метался как зверь, заключенный в проклятую боль.
Через неделю он вернулся с очередной победой и сразу же отправился встречать свою мать с сыном. В ожидании он не обращал внимания ни на папарацци, ни на фанатов, а когда из коридора в окружении охраны, выбежал его хулиган, то и вовсе забыл обо всех.
– Папа! – кричал малыш со счастливой улыбкой, щурясь от вспышек фотокамер. Маркус подхватил сына на руки, закрывая от назойливых журналистов. Он вдыхал родной запах, прижимая к себе мягкое, крошечное тельце сына, целовал его в пухленькие щечки.
– Привет, пап, я вырос! Видел, как я вырос?
– Привет, сынок! Да ты просто великан, я еле держу тебя! – смеялся Маркус.
– Привет, дорогой мой! – поцеловала его мать, с улыбкой глядя на них. Они направились к машине, где и дали выход своим эмоциям.
– А где мама, пап? – сразу же спросил Мэтт, глядя на Маркуса такими же черными глазами, как и у отца. Мать тоже вопросительно изогнула бровь. Маркус сглотнул и, потрепав сына по голове, с натянутой улыбкой бодро сказал:
– Мама дома, ждет тебя. Наверняка приготовила твою любимую вкусняшку.
– Урааа! – захлопал сын в ладоши, – Я сделал мамочке и тебе подарок, бабушка покажи.
Мегги достала из сумки рисунок и протянула Маркусу. Он заставил себя улыбнуться из последних сил. Демоны снова ожили в душе. Рисунок сына отозвался горечью и болью. Простая картинка: мать, отец, ребенок держатся за руки, Мэтт обвел всех в сердце, но Маркуса все равно проняло до кома в горле. Прижал к себе сына – плод его ревности и бешеной ярости, – и вдохнул его сладкий запах.
– Маркус, все в порядке? – спросила мать с тревогой. – Ты очень плохо выглядишь, сынок.
Маркус усмехнулся, пытаясь скрыть эмоции.
– Все нормально, просто устал.
Мать только кивнула, ничуть не веря. Всю дорогу Маркус разговаривал с Мэттом, а Меган наблюдала за своими любимыми мальчиками, не переставая удивляться сходству сына и внука. Единственное – ямочки на щечках подарила малышу Эни. Меган любила невестку, но была удивлена выбором сына, хоть и рада, что он не женился на какой-то гламурной девице.
Сейчас же женщина очень переживала, она все видела и замечала. Маркус был подавлен, синева под глазами говорила о бессонных ночах. Сын похудел, лицо приняло какой-то серый оттенок, а отсутствие Анны в аэропорту окончательно подтверждало догадки о том, что между ними не все ладно. Меган решила поговорить с невесткой.
Однако, когда они приехали, она была просто потрясена, перед ней стояла не Анна, а ее тень.
– Мамочка! – обнимал Мэтти Эни, которая начала рыдать, сжимая сына в объятиях.
– Сынок, сыночек! Мама так скучала по тебе, родной мой, мой малыш! – девушка лихорадочно целовала мальчика, не переставая плакать. Меган ничего не понимала, ибо это была какая-то ненормальная встреча, а каменное лицо сына и вовсе было поразительно.
Весь день Аня не отходила от сына, а Маркус вообще уехал куда-то. Теперь Мегги не сомневалась, а потому поздно вечером направилась к Анне. Девушка готовилась ко сну. Когда Меган открыла дверь, то замерла в ужасе. Макияж был смыт, на щеке, под глазом были уже подживающие синяки. Женщина в ужасе прикрыла рот, а Эни побледнела сильнее.
– Эни, девочка моя, что случилось? – прошептала Мэгги, проходя в спальню.
– Все в порядке, Мегги, это просто… ударилась, – наигранно улыбнулась девушка и отошла к окну. Мегги же прочитала все по ее глазам.
– Не обманывай меня, Анна! – подошла она к ней, и погладив по лицу, неверяще прошептала. – Господи, неужели это сделал мой сын?
Эни помотала головой в ответ, а глаза меж тем наполнились слезами и болью.
– Моя маленькая. Боже, как он мог?! – прижала женщина хрупкое тело, сотрясаемое рыданиями. Меган была в шоке, она не понимала этого. Ее сын бил эту хрупкую девочку?! – Тихо, тихо, родная моя, моя милая!
Слезы катились у нее по лицу. Она не верила. Просто отказывалась. Ей было так жаль.
– Я поговорю с ним! – сообщила Меган, когда Анна успокоилась.
– Пожалуйста, не надо. Прошу вас! – это был страх, и он покоробил женщину.
Меган была в ярости. Как же он запугал ее бедную?!
Уложив Анну спать, она решила дождаться сына в кабинете, до утра она вряд ли дотерпит. Она ждала долго, но, видимо, задремала, а потому, когда Маркус появился в кабинете, вздрогнула. Мегги сразу поняла, что он пьян, но ее это не остановило. Она подскочила и со всего маха залепила сыну пощечину, а потом сама испугалась, ей казалось, он ее убьет. Его глаза заледенели, на щеках заходили желваки, губы сжались в тонкую полоску.
– Не смей так никогда делать, я уже давно не маленький мальчик и могу не посмотреть, что ты – моя мать! Что это, вообще, значает? – его голос звенел от гнева. Она тоже разозлилась.
– Это значает, что я разочарованна в тебе! Как ты посмел поднять руку на свою жену, на мать своего ребенка, на женщину, в конце концов?! Я разве так тебя воспитала? Как ты можешь так обращаться с ней, это человек, а не животное! – кричала она, не замечая, как от ярости его начало колотить.
– Ты права, животные не заслуживают сравнений с такой мразью. Я буду делать с ней все, что захочу, потому что она заслужила. Буду унижать, буду ломать, бить, если понадобиться, но она ответит мне за все! И лучше не лезь сюда, иначе я прекращу наши отношения. Это касается только нас с ней!
Мегги застыла от этого крика горечи и безысходности. Она уже ничего не могла понять, ее материнское сердце разывалось. Душа болела за обоих. Невыносимо смотреть, как рушится счастье любимых людей, а ты не в силах остановить эту катастрофу.
– Просто веди себя, как мужчина! Не распускай руки.
– Я веду себя так, как считаю нужным!
Через несколько дней Меган улетела домой. Сил не было наблюдать за тем, как сын и невестка уничтожают друг друга.
***
Мужчина вел машину, старясь не превышать скорость и в то же время сгорая от нетерпения.
Вот уже месяц он не видел Анну. Она нигде не появлялась. Беркет ходил мрачнее тучи. Однако, они по-прежнему были вместе, словно ничего не произошло.
На людях продолжали оставаться милой парой, а за закрытыми дверьми… Это и предстояло выяснить. К счастью, появился повод.
Его встретил управляющий, знавший, что он в этом доме особый гость, поэтому ему просто сообщили, что хозяин в кабинете. Мужчина летел на всех парусах, попутно заглядывая на другие этажи в надежде увидеть ее, но увы. Разочарованный он медленно подошел к кабинету и застыл.
Дверь была приоткрыта. Представшая глазам картина заставила сердце мужчины замереть: перед ним стояла Анна в блузке с длинным рукавом и в юбке-карандаш. Девушка была измотана, лицо осунулось, глаза потухли. Он чувствовал вину с каждой минутой все больше и больше, ибо происходящее вызывало шок.
Маркус сидел спиной к двери, его было не видно, кроме того, что он держал в руке стакан с янтарной жидкостью.
– Отвратительный наряд, милая. Кого ты пытаешься обмануть? Меня? Напрасно стараешься, – иронизировал Беркет.
– Что ты хотел? – устало вздохнула Анна, пропуская колкость мимо ушей.
– Раздевайся! – приказал ублюдок, а у наблюдающего за ними все внутри оборвалось. Нет, он же не будет за этим наблюдать?! Но оторвать взгляд был не в силах.
– Нет! – услышал он твердый ответ девушки.
– Я сказал, раздевайся! – Беркет встал с кресла и подошел к жене, отставляя стакан в сторону. Его руки потянулись к пуговицам на ее рубашке, но Анна оттолкнула их, но Беркет, не обращая внимания на ее сопротивление, продолжил.
– Нет, я не хочу! Не лезь, я же сказала, не хочу!
Резкое движение: пуговицы отлетели в разные стороны, девушка осталась в нижнем белье.
– Я говорил тебе, чтобы ты больше никогда не смела говорить мне «нет» и забыла свое гребанное «хочу»?! Говорил? – одна его рука сжимала ее запястья, а другая скользила по груди. Девушка билась, пытаясь вырваться, но его это, видимо, только сильнее распаляло. Свидетель же нервно сглотнул, он чувствовал ревность и возбуждение.
Беркет меж тем продолжал ласкать жену, рука рванула юбку вверх, обнажая стройные ноги в чулках, по которым тут же пробежали его пальцы и скрылись где-то в глубине. Его губы целовали ее шею, спустились к груди. Анна больше не сопротивлялась, а прикусив губу, терпела.
– Не хочешь, говоришь? А это что, по-твоему? – прохрипел он ей в лицо, показав ей блестящие от ее возбуждения пальцы. – Ты шлюха, Эни, стоит только коснуться тебя, как ты уже готова.
– Прекрати! Прошу тебя, – прошептала она мучительно, но он не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем. Видимо, он прокусил ей губу, потому что девушка вскрикнула, а он довольно ухмыльнулся. Он снова целовал, лаская ее между ног. Анна больше не сопротивлялась, а постанывала. Она обнимала, зарываясь пальцами в его волосы, целуя шею, снимая с него одежду, но он не дал ей этого сделать. Развернув к себе спиной и задрав юбку до талии, оголил ее ягодицы. И, расстегнув ширинку, резко вошел. Оба стонали, Беркет яростно вколачивался в ее тело, выбивая из нее стоны.
– Нравится? – вкрадчиво поинтересовался он, хлестанув ее по ягодице, отчего та тут же покраснела. Девушка лишь отрицательно качнула головой, он схватил ее за волосы и притянул к себе.
– Конечно, нравится, ты же вся течешь, – довольно протянул он. – Вот только я не хочу, чтобы тебе нравилось, тварь, – он замер. Вышел из нее, смочил пальцы слюной и провел ими промеж ее ног. Девушка выгнулась дугой. Беркет что- то сделал, Анна вздрогнула и начала вырываться, но он со всей силы впечатал ее в стол, резко ударил бедрами, она вскричала от боли. – Тихо, бл*дь, не дергайся, а то порву! – прорычал он.
– Мне больно! – прорыдала она.
– Да, неужели?! – измывался зверь. –А ты что думала, в рай попала, сука? Терпи, тебе вроде в прошлый раз понравилось, когда тебя в задницу драли.
– Маркус, пожалуйста! Я не могу! – она извивалась под ним, пытаясь уклониться от его проникновения, но ублюдок не давал ей вырваться, придавливая к столу, крепко держа ее руки и жестко трахая.
Это была жестокая, извращенная сцена. Мужчина, стоящий за дверью, проклинал все на свете, но он был слишком слаб, слишком труслив, чтобы открыто вступиться за нее. И, главное, он не понимал, почему она терпит, почему еще не ушла от него. Он ненавидел ее за это, она рушила его планы.
Меж тем в кабинет больше не было произнесено ни слова, Беркет, молча, насиловал ее, а она еле сдерживала рыдания. Когда все закончилось, Маркус вытер ее блузкой член и кинул ее Анне, грубо усмехаясь и доливая в свой стакан виски.
– Не реви, привыкнешь.
– Ненавижу тебя! – прошептала Анна ему в ответ.
– Мне глубоко похер, дорогая! Проваливай, а то я могу и повторить.
