Петр Анатольевич Елизаров
Однажды в Челябинске. Книга вторая
– Ты бесстрашный, искренний, но слегка потерянный и… наверное, грустный.
– Денек выдался хлопотный.
– Нет, не из-за этого. В тебе есть загадка, Данил, причем непростая. Кому ж еще по силам просто взять и выйти свободно из клуба, в котором поработал СОБР?
– Да уж, в этом весь я. Ты тоже не такая, как все, Аня. Думаю, что слово «необыкновенная» здесь будет уместно. И в тебе тоже кроется загадка – еще покруче моей.
– У каждой загадки есть своя история.
– Раз так, в мою историю долго придется вникать. А сегодня, кажись, как раз тот день, когда я впервые за 17 лет в чем-то разобрался.
– Везет. Поделишься, как ты этого достиг?
– Только за попкорном заедем, – шутканул Даня.
– Я не боюсь сложностей. После их преодоления, как правило, наступает успокоение.
– Наверное, это и есть лекарство от моей болезни, что мы обсуждали.
– Рефлексия в правильном направлении – всего лишь один из способов.
– Я помню, – их беседа словно повторялась, – какие остальные два.
– Это всего лишь твои предположения. Я же предлагала альтернативу.
Данил решил спросить без смущения – напрямую:
– Ты хочешь вылечить меня?
– Напомню: ты сам признался, что болен.
– Думаю, мы оба поняли, как нужно вылечиться…
Аня и Даня потянулись друг к другу и слились в сладком поцелуе.
– Полегчало?
– Слегка, – ответил Данил.
– Тогда попробуем еще раз.
Поцелуи не заканчивались. Даже когда сзади нетерпеливо посигналили.
Вскоре машина Анны уже стояла у центральных ворот усадьбы Озеровых. Давненько девушка не ощущала себя такой счастливой и раскованной. Она не ошиблась в нем.
– Когда следующий сеанс? – спросил Даня, которому чувственные поцелуи придали уверенности. Парню и девушке хотелось раствориться друг в друге: она способна понять его, а он готов разгадывать ее. Искренне, по-честному.
– Когда хочешь.
– Предлагаю завтра. В кино.
– Заметано. А в понедельник пересечемся в универе.
– Мы учимся в одном универе? Как я не замечал тебя прежде?
– Твои мозги просто не тем были заняты. Общими усилиями мы их вправим.
– Рассчитываю на успех.
– Я, кстати, на психфаке учусь.
И как Озеров раньше не догадался?
Когда ее машина скрылась за поворотом, Данил понял, что совершенно позабыл о главном – ему ведь предстоит увидеться с отцом, а после известных событий меж ними не существует никаких секретов. Молодой человек задержался у калитки и, массируя себе виски, пытался сообразить, что сейчас следует сказать и как себя вести.
Пока он стоял у ворот и не решался зайти на территорию, на улице появилась женщина. Тетка в поношенной куртке и драных джинсах плелась по дороге крайне неуверенно, шатаясь, поглядывая на высоченный забор у дома Озеровых, словно в поисках лазейки. Даня ее заметил – странная особа, насторожился он. Без головного убора, с прилизанными светлыми волосами, переходившими в конский хвост. Костлявые кисти ничем не прикрыты, а одна рука и вовсе прячется в рукаве куртки практически полностью (подозрительно). Чем ближе гостья подбиралась к воротам, тем больше деталей ее внешности мог рассмотреть Данил: пропитое вытянутое лицо неестественно бледного оттенка и глаза, подведенные черным карандашом, выглядят зловеще, как и тонкие, почти бесцветные губы.
Однако за маской преждевременного старения и явных признаков алкогольной зависимости парень умудрился рассмотреть черты некогда молоденькой и жизнерадостной девушки, которую ему когда-то приходилось видеть. Не будь сегодняшнего сна, он бы никогда не узнал ее.
– Оксана? Это вы? – Данил изумленно вышел ей навстречу.
Женщина такого поворота событий явно не ожидала и застыла как вкопанная: согнулась и сощурилась, чтобы получше рассмотреть молодого человека.
– Данил?
– Тетя Оксана. Сколько лет, сколько зим.
Парень хотел подойти поближе, но тетка пугливо отстранилась.
– Убери с морды свою напускную улыбку, мальчик. Ты точно не рад меня видеть.
Озеров остановился:
– В таком случае куда путь держите? – он ощущал недружелюбный настрой и угрозу, что исходят от нее.
– Тебя не касается, – она захотела обойти Даню, не отрывая взгляда от ворот.
– Вы бродите рядом с моим домом и что-то неумело скрываете. Так что меня это тоже касается.
– Не мешай мне.
Оксана направилась прямо на Даню – замахнулась, но силенок не хватило. Данил увернулся от выпада и в ответ легонько ударил ее по запястью. Из рукава куртки на снег вылетел кухонный нож. Дамочка разъярилась сильнее обычного, мигом подняла оружие возмездия и наставила его на пацана.
– Ах ты, паршивец! – будто змея зашипела неуравновешенная Оксана.
– Когда же вы успели стать полоумной? – Данил вовсю готовился обороняться.
– Отца своего зови. Хочу говорить с ним. А предупредишь его об опасности, заколю, понял?! – нервно перебирала пальцами по рукоятке ножа она.
– Я похож на дурачка? Я знаю, что вы задумали.
– Не умничай!
– Вы пройдете внутрь только через мой труп. Хотите убить отца? Сначала убейте меня.
– Кончай геройствовать, мальчик. Ты ни в чем не виноват. А вот твой папаша – плохой человек. Пусти меня внутрь. И жди наследства.
– Не несите пургу, тетушка. Плевал я на наследство. Он мой отец, – Озеров закрывал калитку собой. – Режьте меня – по-другому не пройдете. Готовы взять двойной грех на душу?
Оксана задумалась.
– Лучше отдайте мне нож и идите с миром. Живите, как и жили.
– Не могу… – визитершу затрясло. – Не могу я так жить больше… пока мой жених мертв, а Озеров жив… Твой отец виноват в его смерти. Сколько лет я хотела отомстить… Мне уже покойники чудятся, мальчик. Ты меня так просто не остановишь.
– Гриша сам виновен в своей смерти.
– Ты помнишь, как его зовут? Удивительно… Как бы здорово мы с ним жили… Я ждала ребенка… А моего жениха похоронили… в закрытом гробу…
– А вы виноваты в том, что не смирились с утратой, а позволили себе опуститься, сломаться, собственную жизнь разрушить, замкнуть ее на одном человеке, которого уже нет, – от былой красоты тети Оксаны не осталось и следа.
– Что ты мелишь, пацан?! Ты не знал меня. Ты не знал Гришу. Ты был мелким, когда…
– Я помню тот день, – выдал Озеров, не спуская с нее глаз. – Каждую его минуту. Помню момент его смерти. Это несчастный случай…
– Врешь! – еле сдерживала плач женщина.
– …Я могу повторить, что говорил дядя Гриша, когда делал вам предложение. Слово в слово.
Она отрицательно качала головой, ибо не могла поверить.
– Гриша сам так управил собой, что пошел проверить фейерверки и что согласился на предложение убить для моего отца. За свой выбор он поплатился жизнью. Я не думаю, что он хотел бы, чтоб вы совершили его же ошибку. Тем более из мести. Он любил вас.
Оксана разревелась и упала на колени. Дане стало искренне жаль женщину, которая со смертью жениха потеряла смысл жизни и так и не смогла оправиться. Он присел на корточки перед безутешной вдовой и аккуратно выудил нож из ее слабых замерзших пальцев.
– Отпустите его, – прошептал Озеров, приобняв женщину.
– Не могу… Не получается…
– Я тоже чувствую ваши страдания, уж поверьте. События того дня вновь и вновь будут возвращаться ко мне, к каждому из нас. У нас у всех своя боль…
– Я хочу отправиться к нему. Я все еще люблю его… Не могу без него…
– И он тоже вас любит. Но всему свое время, Оксана. Вы должны вновь поверить в себя – у вас должны найтись дела на нашей бренной земле.
С трудом успокоив тетю Оксану, Данил посадил ее в такси и отправил восвояси. «Это вообще когда-нибудь закончится?» – спросил он, взглянув куда-то вдаль. Парнишка на своей шкуре убедился, по какой причине его семья прекратила общаться с этой полоумной. Вроде бы отец с матерью предлагали Оксане щедрую помощь, но та просто-напросто ее отвергала.
Злополучный нож Данил припрятал и взглянул на входную дверь коттеджа. Наверняка дома мама; там же и отец. Как много Данил за последние месяцы узнал о последнем. Тем не менее он ни секунды не раздумывал над тем, чтобы защитить родных от обезумевшей вдовы. Как же он соскучился по родителям, будто не видел их целую вечность. Одновременно он как огня боялся объяснения с ними, однако все же поднялся на крыльцо и отворил входную дверь.
– Привет, сынок. Ты что-то припозднился, – произнесла из кухни мама.
В гостиной у камина сидел Владимир Аполлонович. В первые секунды он показался Дане суровым, даже озлобленным. И неспроста. Он только сейчас смог взять себя в руки после новости о потере Артура. Мужчина толком и не успел переключиться на мысли о сыне, с которым предстоит по-мужски обсудить все произошедшее.
Когда Озеров-старший увидел, как парень робко появился в прихожей, сразу же решил наплевать на бизнес и прочие дела, ибо его сын спустился в ад, в котором его папаша варится с середины 1990-х годов. Мальчик жив и здоров, а это самое главное. Мужик вскочил с кресла и спешно пошел к Данилу, желая его обнять. Он не встречал Даню таким вот образом с самого детства. Парню даже показалось, что батя бежит к нему, чтобы отмутузить. Сколько ж студент успел наворотить, правда? Отныне Владимир Аполлонович намеревался общаться с наследником на равных, не притворствовать нисколько. Сын не посрамил отца, не опозорил фамилию.
Объятия отца стали неожиданностью для Дани, но он все равно ответил ему взаимностью. Отец и сын – ближе никого не будет.
– Все хорошо, папа? – неимоверно много вложено в этот вопрос.
– Все хорошо, сынок, – неимоверно много вложено в этот ответ.
Мама нарадоваться не могла, любуясь объятиями ее мужчин. «Она ничего не знает», – понял Данил. Глаза бати согласились с его догадкой – это только между отцом и сыном. Ох уж эти семейные тайны. Сколько ж их сокрыто здесь? Однако еще одну тайну Даня создавать не желал.
– Как отдохнули? – спросила его мама.
– Честно? – как на духу ответил Данил. – Я впервые в жизни нажрался в хлам, мам… И понял одно: в этом нет ничего хорошего.
Если же объединить последующие выводы, соображения и воспоминания мужской половины семейства Озеровых, то родился бы следующий текст: «Процесс по делу Олега, хозяина зловещего клуба «Хамелеон» и главаря одноименной преступной сети, был длительным и громким. При этом он достоин попадания во все учебники по юриспруденции, криминалистике и даже истории. Олегу ожидаемо впаяли пожизненное заключение без права на условно-досрочное освобождение. Без него банда, конечно же, лишилась влияния и прожила недолго. Его ближайший сподвижник Артур бесследно исчез из рук людей Озерова-старшего. Владимир Аполлонович так и не успел притворить в жизнь руками Арчи собственные планы относительно конкурирующей группировки. Винно-водочный король Челябинска предполагал, что в исчезновении правой руки Олега замешаны органы госбезопасности (удалось раскопать лишь одну фамилию – Хромов, кто бы это ни был). Не обошлось и без содействия серого кардинала Валерия Бережного, что еще долго бегал от возмездия. Позже Артур сделался полумифической фигурой и некоторое время работал на правоохранительные органы в качестве подставного лица в игре за передел криминального мира Челябинска. На него неоднократно покушались, хотя некоторые и утверждали, что лично видели данную личность мертвой. Есть версия, что Артуру удалось бежать от новых покровителей, что ради выгоды готовы были распродать его по кусочкам. Сейчас ходят слухи, что Арчи окопался в высших властных эшелонах одного из субъектов Российской Федерации (даже где-то на Урале) – конечно же, неофициально. Способностями парень одарен: прыткий интеллект, подвешенный язык, харизма. Лизу, по словам Озерова-старшего, в неизвестном направлении увезли два молодых гаишника. Кое-где мелькала информация, что девушка попала в программу защиты свидетелей, будучи беременной. О ее дальнейшей судьбе ничего неизвестно. Одно известно точно: более вышеперечисленные лица и их последователи семейство Озеровых не беспокоили».
«На «Меридиане»
– «Мечел» еще неделю раком будет ходить после сегодняшней мясорубки, зуб даю.
– Ага, чуть не выбили твой зуб, Бреча.
– Да плевать. Одно я знаю наверняка: «Магнитка» – чемпион!!!
– МАГ-НИТ-КА! МАГ-НИТ-КА! МАГ-НИТ-КА! – стали скандировать хоккеисты в автобусе.
Степанчук и я изумленно обернулись, хотя чему, собственно, удивляться. Победные эмоции тяжело держать в себе.
– Я оказался прав, Виталий Николаевич. Победа за нами, – самодовольно произнес я. – Я ведь говорил, что беспокоиться по пустякам не стоит: игроки в порядке, просто встали пораньше, размялись с утра, собрались с мыслями и выиграли.
– Не все прошло идеально.
– Реванш достойный. Парни заслужили небольшой поблажки….
– И этого ты хочешь от меня за победу в нашем споре? Ничего для себя, а все для этих оборванцев?
– …И дополнительный выходной.
– Еще чего? Не жирно будет?! Не забывайся: я и за тебя отвечаю.
– По-моему, цена достойная.
– Или это очередная часть какой-то твоей многоходовочки?
– Вы догадливы, – решил схитрить я. – Если все получится, поражения сведутся к минимуму. Подробностей пока не буду раскрывать.
Тренер нагнулся к водителю автобуса, чтобы узнать, где поблизости можно набить брюхо. Водила остановился у кафе-столовой по автодороге «Меридиан», на выезде из Челябинска.
– Уверен, что в этой забегаловке никто не отравится? – спросил коуч.
– Уверен.
– Мы ненадолго. Меня уже порядком достал этот город, – засобирался на выход тренер и обратился ко мне. – А ты следи за всеми.
– А вы куда?
– Через дорогу. Там вроде ресторанчик поприличнее.
Степанчук выскользнул из автобуса одним из первых. Вот, значит, как он тут за всех отвечает.
– Парни, – объявил я, – 20-30 минут на ужин. Выходим. И в автобус не тащим ничего.
– Мы тут не траванемся? – продублировал мысль тренера Абдуллин.
– А кто тогда ночью весь «Макдак» обожрал? – предъявил вратарю Кошкарский.
– Я бы родных сейчас продал за бургер, – признался Брадобреев.
– За победу можно и разочек простить нарушение режима питания и разнообразить его фаст-фудом, – произнес я.
– Думаю, – вмешался водитель автобуса, доставая свой контейнер с едой, – они фаст-фуд периодически разбавляют правильным питанием.
– И в такой еде есть необходимые питательные калории. В тренажерке мы все сжигаем, – произнес Павлик.
– На все оправдание найдешь, хитрец.
Выходя из автобуса, я решил спросить у Митяева следующее:
– Арсен, вот все хорошо прошло. Гол, передача. Но зачем ты на стартовом вбрасывании при судьях замесил хоккеиста «Мечела». Объяснишь?
– Тема! Есть кинуть?
– Сеня, я вообще-то ответа жду, – напомнил о себе я.
– Нормальный такой гол вышел, – похлопал Митяева по спине Кошкарский. – У Арсенюка из «Металлурга-95» подсмотрел?
– Он задал мне некорректный вопрос, который оскорбляет мою маму, – ответил мне Арсений.
– Даже так? И какой же?
– Не наши ли матери в том году стучали по стеклам и отвлекали их вратаря во время игры.
– Кто им посоветовал такое?
– Какая разница? Сработало же. Мы выиграли в тот раз.
– И все-таки?
– Не знаю, – с хитрой улыбкой отмахнулся Арсений. – Без понятия.
– Арс, – подлетел к нам Костицын, – а правда, что твоя мама с Вячеславом Фетисовым знакома?
– И да, и нет.
– Так не бывает.
– Поверь мне, бывает.
Хоккеисты толпой повалили в кафешку.
– Петь, а ты чего жрать не идешь?
– Я не голоден.
– Да просто посидеть.
– Кушайте. Время идет.
Я не заметил, как позади меня остался один хоккеист.
– Петя, – бас Бречкина ни с чем не перепутать. Я испуганно обернулся.
– Чего тебе, Леша? Ты должен стоять первым в той очереди.
Неужели у этого зверя есть совесть? Возвращение медальона явно его тронуло. По лицу видно: виноват и кается. Конечно, мировоззрение меняется, думал Бречкин, когда тебе в рыло пушкой тычут.
– Я насчет вчерашнего…
– Пустяки. Забыли.
– У нас с тобой с самого начала не задалось. Я хотел… извиниться. Я был не прав.
Я не поверил своим ушам.
– Это хорошие слова. Запомни их.
– Отдельная благодарность за медальон. Он бесценен для меня.
– Не за что. Береги его.
– Конечно, – ему стало невмоготу вещать столь пряным голосочком. – Блять, сука, ты же чокнутый. Как ты это делаешь? Я же думал, что посеял его… окончательно и бесповоротно, – Бречкин впервые сказал мне что-то доброе с настоящей улыбкой, хоть и с применением крепких словечек.
– Все мы разные, Леха. Такие, какие есть. У каждого свои фишки. Но я хочу дать тебе совет на будущее: никогда не путай энергию с настоящей силой. Сила сейчас была, а энергия выплеснулась через край вчера.
– Я учту. Спасибо.
Алексей направился в кафе вслед за товарищами. Внутри хоккеисты уже сделали заказы и заняли большинство сидячих мест.
– Просыпаюсь я, значит, от оглушительного храпа. Глаза открываю – Кошкарский.
– Вы вместе спали?
– Я не храплю, эй!
– Думаю: значит, я в общаге. Где был, что делал – не зги не помню. Помню было весело и хорошо. Кошелька нет, всюду бутылки, на шее засосы – значит, было очень хорошо.
– Ну вы отожгли, конечно, – с белой завистью поглощал салат Коротков.
– Кому расскажешь – не поверят.
– Лучше пока никому не рассказывать.
– Но это, однозначно, самое безумное, что с нами когда-либо происходило. До сих пор в себя прийти не могу.
– А как же случай в поезде? – припомнил Гайтанов. – На границе с Казахстаном, помните?
– И там тоже, как ни странно, все на алкашке было завязано. Как мы вчера еще до комы не допились? – говорил капитан. – Хотя некоторые были близки.
– А Петькина речь тронула нашего капитана, – шепнул Мухину Шабашкин.
– Один прекрасный вечер не стоит потери здоровья.
– Говори за себя, Андроид. Тебе все равно никто не поверит. Хоккеисты ведут исключительно здоровый образ жизни, – парировал Брадобреев.
– Мы вчера ящик алкоголя выжрали.
– Разве это не здорово?! – от Пашкиного каламбура все дружно заржали.
– Ничего. Вот все уляжется, вы мозгами пораскинете и до вас дойдет. Гарантирую, – Андрюха принялся за еду.
– Если ты про вред, то на разминке лично из меня все лишнее вышло, – признался Мухин.
– Каким это образом вышло? – кашлянул Кошкарский.
– То есть тебя… кхе-кхе… не за столом будет сказано, – Патрушев сделал жест, напоминающий рефлекторное извержение содержимого желудка через рот. – Что-то я не видел.
– Я пару раз отлучался. Чувствую себя превосходно, – не стеснялся Мухин.
– Сука, я же с тобой делился водой из своей бутылки. Тьфу!
– Шпаком поделишься?
– Теперь нет.
– Надо завязывать бухать, – отрезал Смурин. Так или иначе, все в те дни поймали себя на этой мысли.
– Предложи еще трахаться только по любви. Какая ж без этого жизнь?
– Обыкновенная.
– Серая и скучная, Серега, – констатировал Абдуллин.
– Будто это вас напугало.
– Соглашусь с Серегой. Мне вот ночью тако-о-е снилось, – заявил Богатырев.
– И не только тебе, – Глыба с Коротковым покосились на Филиппова.
– Всем приснилось всякое, – добавил Митяев.
– Мне приснилось, – продолжил Богатырев, – как у меня мозги из носа вытекли и печень отсохла.
– Это точно был сон? – со смехом спросил Зеленцов.
– Так, в следующий раз для вот этой трезвой компании покупаем сок и детское шампанское. Чтоб уж совсем не выбивались из коллектива, – внес предложение Соловьев.
– Если мы все-таки соберемся такое повторить, – предложил Чибриков, – надо приковывать друг друга наручниками, чтоб сильно никуда не разбредаться. А по клубам, бабам, тачкам… и вообще в город – сугубо трезвыми.
– Так неинтересно.
– А как быть с сортиром, гениальный ты наш?
– А бабы тебе чего сделали, Богдан?
– Я вот другое понял: есть на свете яйца подороже творений Фаберже. Это свои собственные.
– Интересно, как там Даня? – все глянули на ночных скитальцев, но те проигнорировали вопрос. – Защитник-то вроде был неплохой.
– А по мне, он посредственный защ. Языком много чесал.
– И не пьет вдобавок.
– Идея у пацана была бредовая, конечно. Но после вчерашнего, кажется, нет ничего невозможного.
В зале появился Леша Бречкин и подлетел к одноклубникам.
– Только представьте, мужики, – настойчиво вещал Бречкин, обращаясь в первую очередь к своим коллегам по побегу, – как Елизаров рисковал, когда мы спокойно дрыхли?
– Рисковал тем, что боролся с соблазном не сдать нас коучу? – отреагировал вечно категоричный Патрушев. – Или это как-то связано с вашей ночной прогулкой?
– Просто поверь на слово, Сашок.
– Разве это не доказательство того, что он достоин быть частью нашей команды? – поставил вопрос ребром Леха.
– Бля, я сплю?
– Вот и невозможное. И откуда? Ни с небес, ни из-под земли. Из уст Бречкина, что еще вчера…
– Ушам своим не верю.
– А чего не ты об этом вещаешь, Арс?
– Не думал, что вы такие тугие и до сих пор не пришли к такому простому выводу, – заговорил серьезно Арсений Митяев. – Елизаров уже сделал достаточно. Вам лишь кажется, что он только мешает, что-то бредовое придумывает, ведет себя по-идиотски и докучает. Но включите уже мозги, вспомните его план, его действия. Вспомните игры, тренировки. Гляньте свою статистику. Все сразу встанет на свои места.
– Говоришь так, будто он за нас и тренируется, и играет.
– Нет. Но он подтолкнул нас вперед, заставил взглянуть на себя со стороны, доказал и показал, что мы способны на большее. Стоит только выйти из зоны комфорта и умерить эгоизм.
– И ты нам твердишь об эгоизме, Арс…
– А два месяца назад, парни, – завершил мысль Митяев, – у нас бы и общего разговора толком не состоялось. Каждый ведь сам за себя, да? Смак в том, что так было… Было, слышите? И этот человек сейчас один там, на улице. Хорош болтать, – Арсен поднялся с места. – Кто со мной?
Хоккеисты переглянулись.
По автодороге «Меридиан», южным воротам Челябинска, туда-сюда бегают машины. Я стоял у автобуса и наблюдал за этим непрерывным движением. Пытался трезво поразмыслить о прошедшей ночи. Да, опять.
Звякнул колокольчик на входной двери кафешки. Я обернулся и обомлел: передо мной в полном составе выстроилась хоккейная команда «Магнитка-95».
«Доигрался… Сейчас будут бить», – подумал я.
– Петь, – выступил Митяев, – от лица команды – всех без исключения – хотел поблагодарить тебя за все, что ты сделал для нас сегодня…
– Это что, розыгрыш? – не поверил я.
– …И за все, что ты сделал для нас прежде. И за все, что еще обязательно сделаешь…
Нет, точно не розыгрыш. Бесконечное количество раз я представлял сей момент – уже не верил, что он наступит.
– Ребята…
– Но методы у тебя, конечно, атас полный.
– Помогают ведь.
– Ты должен знать еще кое-что, – добавил Кошкарский. – Ничего так не сплочает хоккеистов, как три вещи…
– Пьянка, драка и групповуха, – продолжил Брадобреев.
Прописная истина, подумал я, глядя на пацанов. Где подвох? Разве не банального признания своих заслуг я ждал все это время?
– Нежданчик. Конкретный.
– Только в обморок не рухни.
– Еще чего, – я не мог подобрать нужных слов, отчего действительно можно в обморок свалиться. – Ни в коем случае. А вы умудрились заметный след оставить в этом городе…
– Еще мягко сказано.
– …Как и я, благодаря вам. Это же… психологическая травма на всю жизнь, – с иронией вещал я.
– Ты тоже не подарок. Но тебе ведь это нравится, – произнес Арсений. Остальные согласились.
– Хм, не то слово. Но все во благо – это основная цель. Хм, если б вас всех к чертовой бабушке разогнали, кем бы я командовал? Все просто.
– А если серьезно? Ты вот нас строжишь, поучаешь, херачишь постоянно на чем свет стоит, а тут взял и из безвыходной ситуации вытащил.
– Несвойственный мне приступ гуманизма.
– Петь, – обратился ко мне Арсений Митяев, – хотя бы минуту не придуривайся и ответь нормально.
– Нормально? – задумался я, опустив голову. Что означает это «нормально»? Кто ж я на самом деле? Запутался в конец.
– Мы давно обо всем догадались. Старая фишка, – произнес Малкин. – Ты создал нам общего врага, чтобы мы все сплотились против него. И место этого врага занял ты сам.
– Может, да. А может, и нет, – вилял я. – Выходит, вы все знаете, все поняли. Следовательно, надобности во мне отныне нет.
– Если бы надобность отпала, мы бы сейчас в таком дерьме плавали, что представить сложно, – высказался Бречкин. Многим до сих пор не по себе от таких слов из уст неуравновешенного и беспринципного Леши.
– Вы спросили, парни, почему я пошел на такой риск? – решил ответить я. – Потому что так правильно. Потому что по-пацански это. Потому что в настоящей, сплоченной, непобедимой команде, которую мы строим, такой жест – в порядке вещей. А я, скорее, человек из другого мира. Мира, что я хотел перенести в нашу действительность. Может, даже навязать вам. Мира, что уже давно в прошлом. Мира, в котором люди еще имеют хоть каплю чести и достоинства. Ни в коем случае не безразличия. Мира, в котором люди способны даже в ущерб самому себе выручить другого человека и ничего при этом не попросить взамен. Думаю, это самый главный урок, который я хотел бы донести до каждого из вас. Чтобы вы стали не только отличными хоккеистами, но и достойными людьми.
– Не убавить, не прибавить.
– Не судите меня строго, пацаны. Это от чистого сердца. Я никогда не был троллем и предателем. Я за дело, когда оно благородное и правильное.
– Мы это поняли.
– Тебе бы в следователи.
– Нет, детей учить.
– Лучше уж в мэрии сидеть.
– Погодите. Мы еще с вами не закончили. Рано расслабились.
– Надо же, захочешь тебя забыть – ни хуя не выйдет, – усмехнулся Смурин.
– Вот стану тренером или спортивным директором – вот тогда держитесь у меня, – с улыбкой погрозил пальцем я.
Все пожимали мне руки, обнимали, хлопали по спине и плечам. Теперь уж точно: искренне, по-свойски, без притворства, заслуженно. Эх, сколько ж я пережил, чтоб приблизить этот момент. Остается надеяться, что в следующий раз они хорошенько подумают, прежде чем идти наперекор режиму. Никто и предположить не мог, что рядовой выезд перевернет парадигму моих отношений с хоккеистами. И не только – я и сам кардинально изменился (да и много кто еще). А вот в какую сторону, время покажет.
– Спасибо, мужики. Не представляете, как это важно для меня.
– Если что, обращайся сразу же. Поможем всегда. Каждый из нас.
– Идите есть. Поназаказывали всего – остынет же. А дальше нас с вами ждут великие дела, – я отправил всех доедать заказанное в кафе. Рад был несказанно.
Такую сцену явно не одобрит Виталий Николаевич. Подумает, что я переметнулся, сговорился с хоккерами и буду теперь его дискредитировать. Я не предполагал, что Степанчук все видел издалека. Такое никак не входило в его планы. У него теперь два пути: жестоко приструнить меня либо просто выгнать. Во время обратной дороги он обязательно поразмыслит над этим.
После ужина до отправления оставалась парочка свободных минут. Хоккеисты дружно стояли своими компаниями и болтали.
– Гляди, чего продали, – Брадобреев тихонечко подошел к Митяеву и показал бутылки пива. Павлик традиционно прятал под полами куртки.
– Спрячь сейчас же. Ты неисправим, дурик, – оглянулся Митяев.
– Самое то в дорогу.
– А сиги младенцам там тоже продают?
– Могу спросить. А тебе зачем?
– Отличный пас ты сегодня выдал Митяеву, Пашка, – от моих слов откуда-то сзади Брадобреев чуть не выронил заветные бутылки. – Повезло же оказаться в нужном месте и в нужное время.
– Хорошему игроку всегда везет, – заверил Павлик и решил тихонечко перенести купленное в автобус.
Поодаль Иван Пирогов подошел к загруженному мыслями Никите Зеленцову:
– Пашка тут прикупил кое-чего. Поэтому, как поедем, я подсяду к тебе, наскребу немного пивка и чипсов. А ты расскажешь мне все, что тебя гложет.
– Но…
– И не отнекивайся.
– На то уйдет вечность, Ваня.
– Поездка только началась, – заверил друга Пирогов.
– Отлично сегодня стоял, Пирожок! – крикнули киперу сзади.
Митяев тем временем развернулся ко мне, раскинув руки:
– Братишка, ты сегодня всех порвал.
– Нет, твой сокрушительный удар этой речью был посильнее, – ответил я.
– Ну это же правда.
– Не спорю. Идейным вдохновителем выступил, конечно же, ты…
Сеня кивнул.
– …А еще мне известно, что именно ты – главный организатор всей ночной свистопляски.
– А ты умный сукин сын, Елизаров.
– Поражаюсь, как ты не заметил этого ранее. Так вот: не будь ты моим другом, вы бы не жрали сейчас картошку фри.
– Я уже и поблагодарил, и извинился.
– Но понял ли ты смысл? А остальные его поняли?
Митяев замешкался с ответом.
– Знаешь, Сеня, что светит, но не греет? Пять лет строгача.
– Смеешься? Мы на столько не набрали. Ты же все разрулил. Что, нас даже искать не станут?
– Думаю, что нет. А если и хватятся, то мы уже будем далеко отсюда. Вы ввязались в опасную игру, в которой куча всяких фигурантов, отчего у ментов сейчас есть дела поважнее. Знаешь, иногда нам кажется, что мы вершим историю и мир вращается вокруг нас. Но на самом деле мы всего лишь песчинки в бескрайней пустыне случайностей и совпадений. Так же и здесь: органы замучаются распутывать клубок, что образовался прошлой ночью – уйдут месяцы, чтобы разобраться.
Арсений улыбнулся и легонечко ударил меня в грудь:
– Типа хорошо то, что хорошо кончается? Мы еще и выиграли после такой бурной ночки. Что же нам еще по силам?
– Лучше не проверять, – насторожился я.
«Видимо, у «Мечела» была пьянка похуже, – прикинул я. – Хотя куда еще хуже?»
– То, что вы сделали, нехорошо. Даже аморально.
– Ты просто не умеешь расслабляться.
– Арс, мы же это с тобой уже обсуждали.
– Душнила!
– А вот, что я тебе скажу: вся проблема нашего мира в том, что он наказывает за ошибки вместо того, чтоб награждать за блестящие достижения. Однажды любая ошибка может стать фатальной. А если вдруг ты…
– Стоп! Завязывай. Рот на замок. Опять эта твоя забота?
– Мне просто хочется, чтобы ты достиг успеха. Разве не к этому ты стремишься с самого детства?
Митяеву внезапно вспомнился сон-воспоминание. Зима. Воскресенье. Каток. Отец. Форвард решил отшутиться:
– Получился ведь занятный выезд, согласись? О таком в твоих учебниках не пишут. Ученье – свет, а жизнь дороже.
«Дневник свой, что ли, почитать? Хотя нет, с меня достаточно сумасшедших историй», – я сжал в руках ежедневник, глядя на неугомонного нарушителя спокойствия. Что мне еще нужно сказать в школе, чтобы ему вместо двоек в журнал дали задание (еще какой-нибудь конспектик написать).
– Все спросить хотел. Что у тебя в этой книжечке?
– Это мой дневник.
– Школьный, что ли?
– Нет, личный.
– И ты туда типа все фиксируешь?
– Ага. Чувствую, что его явно не хватит для событий последних дней.
Что бы случилось, если б я не попал на этот выезд?
– Ума не приложу, как тебе вообще интересно возиться со всем этим?
– Не возись я со всем этим так искусно, я не стал бы отличником, старостой класса, не попал бы в хоккейную школу и не успевал бы помогать тебе с учебой. Тебе, кстати, нужно многое сделать к понедельнику.
– А я не пойду в школу.
– Почему?
– Скажу, что… у меня тренировки весь день. А тетрадки через тебя передам.
Я неодобрительно фыркнул.
