Павел Олегович Михель
Последняя сверхновая
Незаметно, она уснула. Сон был беспокойный, мучительный, душный. И только на следующий день она проснулась. В её теле снова незаметно произошли изменения. Теперь и ноги покрылись металлом – серым, холодным веществом. Сложно уже было назвать её нормальным человеком. Да и не всегда люди могут признать за человека другого, с металлическими частями, пусть они их и не замечают, но, всё же, как-то чувствуют.
Агни открыла глаза и несколько секунд смотрела в потолок, затем медленно перевела взгляд на окно – там, запутавшись в тончайших сетях, тщетно дёргалась муха. Девочке не хотелось вставать. Хотелось полежать ещё час, два, весь день. Конечно, она ещё не понимала природу этого внешнего безразличия и спокойствия – той злой магии, что её поглощала – но уже чувствовала изменения внутри. Однако осознание бессилия и бесполезности усилий лишь усугубляли дело.
Понаблюдав ещё несколько минут за мухой, она встала всё в той же, вчерашней, одежде. Тело её было немного тяжёлым и, как будто, немного не слушалось, хотелось пить. Она тихо вышла из комнаты и пошла в кухню, где стояло ведро с водой.
– Ну ты и соня, – улыбнулась ей мама на кухне. – Ночью такой шторм был… А он тебя не разбудил?
Агни отрицательно качнула головой, выпивая воду.
– Твои подружки вчера приходили, но ты спала уже, так я и не будила. Ну, куда ты пошла? Садись за стол, покушаем, потом пойдёшь.
На самом деле, девочка и не хотела никуда идти. Она просто собиралась пройти в зал, к столу.
– А где папа? – спросила девочка, когда мама принесла скворчащую сковороду с яичницей.
– Да по работе уехал. Снова в колхоз вызвали, надо там что-то посмотреть. Они же школу всё хотят построить у нас тут, так обсуждают, – мама, выложил на тарелку содержимое сковородки, села напротив. – Ты кушай-кушай. Я уже позавтракала.
Девочка медленно кушала, тщательно разжёвывая каждый кусок.
– Что-то наш Роджер совсем завял, – тихо сказала девочка.
– Я вот тоже заметила, – сказала мама. – Конечно, жарко, я ему воды наливаю, но он иногда так и не притрагивается – кто его знает, может, приболел, – Агни не выдавала волнения, но мать всё же неосознанного прочитала его: – Да ты не волнуйся, сколько раз уже. Он, конечно, старенький уже, но всё будет нормально.
Девочка даже сразу и не поняла, к чему мама говорит это, но через несколько секунд осознала какое-то, едва уловимое, волнение внутри.
– Ладно, кушай. Я пойду к тёте Зое – она просила зайти ещё на прошлой неделе, а я только вчера вспомнила.
Мама встала из-за стола и ушла. Агни покончила с завтраком и убрала тарелки на кухню, оставив в раковине.
Она вышла на улицу. Роджера даже не было видно из будки, и она решила его не тревожить – лучше пусть отдохнёт, если заболел. Мама уже ушла, Агни вышла на улицу. Она решила пойти к подружке – возможно, там будет и Наденька. В доме их не оказалось, но мама подружки отправила её в сарай, где они устроили небольшое укрытие. Они играли в магазин, где листики были деньгами, а найденные необычные камушки и другие интересные предметы – товаром. Агни активно включилась в игру, и даже начала уже строить схемы как можно зарабатывать листочки, но через полчаса главная их подружка, Вера, решила играть в догонялки. Агни очень прохладно встретила эту идею – не то, чтобы ей не нравились догонялки, но сегодня, именно сегодня, она не хотела бегать. Ей хотелось посидеть, поговорить, но не бегать – вернее даже, она как будто бы и хотела, но больше, всё-таки, не хотела.
– Пойдём, Агни, – взяла её за руку Наденька и потянула: – Пойдём… будет весело, увидишь.
Девочка, нехотя, согласилась. В этот момент пришла ещё одна подружка и Агни поняла, что может уже не бегать – троих вполне хватало. Теперь она могла просто сидеть и наблюдать. Три подружки весело начали о чём-то болтать, а Агни шла чуть позади них. Ей не было грустно, но она чувствовала, что она не может уже так просто болтать, но и говорить о том, что думает, тоже нельзя. Неприятное чувство грусти внутри всё не проходило.
Кое-как, Наденька всё же уговорила Агни присоединиться, но совсем скоро Агни ударилась ногой и села на скамейку. Ей вполне нравилось просто сидеть и наблюдать.
Позже, ближе к полудню, девочки набегались и решили сходить домой, а потом собраться снова. За всё то время она почти ни с кем не говорила, но пыталась выглядеть весёлой, хоть и сама не понимала «зачем».
Дома её ждала неприятная новость. Возле дома стояла машина председателя. За рулём сидел мужчина – знакомый, с папиной работы.
– Привет, Агни, – всегда улыбчивый молодой человек, сегодня был хмурым.
– Здравствуйте.
– Ты, может, не иди… – как-то неуверенно начал он, растягивая слова. – Хотя, э, не знаю. Ну, в общем, ладно… Там, – он махнул в сторону дома, – там… ну… узнаешь. Грустно это всё.
Он спрятался обратно в кабину. Агни заволновалась – что же могло случиться дома? Когда она подходила ко входу, оттуда вышел её отец.
– А… Агни? – растерянно проговорил он. В глазах стояли слёзы. – Я… я думал ты ещё будешь с, ну, подружками, а ты здесь. Ну… ладно.
– А что случилось?
– Ох, солнышко, как лучше… – он сел на скамейку рядом. – Помнишь, Роджер совсем заболел?
Девочка кивнула. Она уже подсознательно понимала, что произошло, и это вызывало бурю в её сердце.
– Он старенький уже был… – продолжил отец. – В общем, помер, вот…
– Как?.. – переспросила девочка.
– Да… – сказал отец, по его щеке прокатилась слеза. – Мы… я тут с председателем заехал и мы, в общем, поедем сейчас хоронить. Недалеко здесь… за деревню – совсем рядышком.
У девочки потекли слёзы. Она не совсем понимала что значит «умер», но понимала, что это что-то очень грустное.
– Сейчас… сейчас мама выйдет и поедем.
Через минуту вышла мама:
– Ой, Агни, девочка моя, – она обняла дочку. Она взяла её за ручку и повела к машине: – Пойдём…
Ехали они действительно недолго. В ста метрах от последнего дома, под большим дубом, было решено копать могилу. Отец девочки вместе с водителем через пятнадцать минут закончили.
Агни обхватила маму и плакала ей в юбку.
– Ну, доченька, теперь он на небесах. Будет отдыхать… – мама гладила девочку по голове.
– Я, это, в машине подожду, а вы… ну… хороший был пёс… сочувствую, в общем, – сказал водитель.
– Спасибо, Витя, что помог – дальше мы сами, – ответил отец девочки.
Он прошёл вместе до машины, где достал из багажника небольшой мешок, подхватил его и принёс к месту захоронения. Отец девочки аккуратно уложил это в маленькую могилку и, не выдержав, заплакал снова.
– Он был хорошим охранником и верным другом, – проговорил, сквозь слёзы, отец девочки. – Помню, как принёс его маленьким щеночком… Мы тогда ещё только свадьбу справили, месяц как дом дали, и вот он, маленький пушистый комочек, сразу забегал по дому, шустро так, уже через час не боялся… Такой маленький был. Двенадцать лет назад – а как вчера…
С каждым словом Агни становилось всё больнее. Всё её существо превратилось вдруг в сплошную горькую боль. Не острую, не невыносимую, но очень горькую. Она плакала не переставая. А мама всё гладила её, и гладила…
Девочка сама не поняла, как уже оказались у дома. Как только они остановились, она выбежала домой. Дом был открыт, она вбежала внутрь, и упала на кровать, горько рыдая. Она не могла остановиться в выражении этого чувства, да и не хотела. Она и не представляла, что кого-то из близких может не стать. Как это «завтра не увидеть Роджера?», «как же его будка?», «почему он умер?» – как будто часть её самой умерла вместе с ним.
