Оуэн Чедвик
Реформация. Противостояние католиков и протестантов в Западной Европе XVI-XVII вв.
Несколько студентов, одетых как ряженые, в сопровождении духового оркестра прошли через весь город, неся на щите пародийную буллу и собирая книги Экка и схоластов. Затем они вернулись к костру, сожгли книги и пародийную буллу вместе с другим Te Deum.
3 января 1521 года отлучение Лютера стало неизбежным. Раскол произошел, поэтому впереди были или война, или подчинение папе. «Я говорил (на Лейпцигском диспуте 1519 года), что собор в Констанце осудил некоторые предложения Гуса, являвшиеся действительно христианскими. Я заявляю, что все его предложения являлись христианскими, а осуждение их папой означает осуждение Евангелия».
Теперь ссора больше не являлась разногласиями монахов, или мелким спором между теологами различных орденов, или проблемой неуступчивых еретиков. Она вышла на сцену европейской политики. «Вся Германия находится в состоянии революции, – писал папский легат. – Девятая часть выкрикивает «Лютер!» как военный клич, одной десятой нет никакого дела до Лютера, но они кричат: «Смерть папскому двору!»
Больше случившееся не являлось проблемой профессоров, придворных, церковников. Жившие около Виттенберга крестьяне, встретив на дороге путника, могли его спросить: «Ты за Мартина?» Если путник говорил «нет», его били.
РЕЙХСТАГ В ВОРМСЕ,
1521
Когда Лютер сжег буллу, император Карл V являлся королем в Испании (под именем Карла I. – Ред.) уже три года и избранным немецким императором в течение двух. Все выглядело так, как будто вся Германия сделает то, что позже произойдет в Англии, – отречется от союза с Римом и объявит о создании национальной германской церкви.
Если бы германский император поддержал национальное движение и возглавил его, то это и произошло бы. Однако, хотя Карл V относился к германской пастве и считал папу Льва X своим политическим врагом, едва ли он видел себя германским сюзереном. Его власть опиралась на Испанию и Неаполь (а также Сицилию). Карл V верил в реформы в том виде, в каком их принимали испанцы. Он не мог отделить Германию от Рима, не разделив свою монархию на части.
Через двадцать четыре дня после отлучения Лютера Карл V открыл свой первый рейхстаг в Вормсе. Ему был двадцать один год, но он отличался хладнокровием, решительностью и набожностью. Император уверил Лютера в поддержке, чтобы тот пришел и выступил, и Лютер решил это сделать, проявив определенную смелость. Ведь Гус отправился на собор в Констанце на подобных же условиях и впоследствии был сожжен. Лютер заявил Спалатину, что отправится в Вормс назло всем демонам и вратам ада.
В Вормсе 19 апреля 1521 года в присутствии императора у Лютера спросили, не отречется ли тот. Он ответил, что готов извиниться за ошибки в своих полемических сочинениях, но не может осудить свои оскорбления папы. «До тех пор пока мне не докажут с помощью Святого Писания или неоспоримых доводов, что я являюсь пленником Слова Господа, я не отрекусь, или меня отлучат. Идти против него не является ни безопасным, ни верным. Пусть Господь поможет мне. Аминь».
Следуя обещанию, Лютеру разрешили вернуться домой из Вормса, но не прошло и месяца, как рейхстаг объявил в Вормсском эдикте Лютера вне закона. Лютер полагал, что созыв рейхстага влечет за собой разрядку напряжения и является потерей времени. «Я надеялся, – писал он художнику Кранаху, – что его величество император соберет пятнадцать докторов богословия, чтобы те доказали своими аргументами несостоятельность доводов монаха. Но они лишь сказали: «Это твои книги?» – «Да». – «Ты отречешься?» – «Нет». – «Тогда убирайся вон».
ВАРТБУРГ
Благодаря поступкам Лютера курфюрст Фридрих Саксонский оказался в затруднительном положении. Испытывавший политическую симпатию к личности Лютера, он вовсе не намеревался выдавать его, обрекая на сожжение или повешение. Однако в то же время он побаивался открыто защищать человека, которого церковь объявила еретиком, а большинство в государстве поставило вне закона.
Поэтому Фридрих устроил так, чтобы Лютера «похитили», когда тот возвращался из Вормса, и дал тому знать об этом. Когда карета Лютера проезжала через лес близ Мёре, пять всадников окружили ее и схватили Лютера, продолжавшего держать свои книги, и переправили без всяких происшествий в замок Вартбург.
«Одни говорят, что это я захватил его, – писал папский легат, – другие – что архиепископ Майнца. Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой!» В Вормсе распространили слух, что нашли тело заколотого Лютера и бросили его в шахту.
В Вартбурге, где о его местонахождении никому не было известно, Лютер жил под именем дворянина Георга и пережидал выпавшую на его долю угрозу. Существует недостоверная легенда, что он бросал чернильницу в дьявола, который сражался с ним, и что до сих пор пятно видно на стене.
Находясь в глубочайшей депрессии и испытывая упадок физических сил, Лютер чувствовал, что вокруг него скопились демоны. Он представлял, что слышит, как дьявол берет орехи со стола и щелкает их всю ночь на потолке. Вороны и сороки каркали за окном вокруг башни, звуча как отдаленное эхо стонов, раздававшихся в его душе.
Какое-то время Лютер сомневался, имеет ли он право сражаться и сопротивляться. Он спокойно отдыхал, выходил на прогулку, чтобы собирать землянику или присоединиться к охоте на зайцев и куропаток. Охота вызывала в нем отвращение, он сравнивал ее с организацией ловушек папами и священниками для беззащитных душ бедных.
Вскоре Лютер оправился от потрясений и снова начал писать. Один из своих полемических памфлетов в виде проповеди он написал, чтобы показать, что частная исповедь не должна быть обязательной. В своей книге в проповеди по поводу посланий и евангелий он намеревался доказать, что монашеские обеты неверны.
Кроме всего прочего, Лютер начал переводить Новый Завет на немецкий язык. Он намеревался сделать так, чтобы Библия оказалась в домах простых людей. Лютер поддержал призыв Эразма о том, что Священное Писание должен читать пахарь в перерывах между работой или ткач под звуки своего ткацкого станка.
Работа по переводу Нового Завета заняла немногим более года, править текст ему помогал юный друг и коллега Филипп Меланхтон. Конечно, и до этого существовали немецкие версии Библии, а Лютер не был ни скрупулезным знатоком греческого, ни литературным гением. Однако простота, прямота, свежесть и настойчивость Лютера сказались на переводе, как, впрочем, и на всем остальном, написанном им. Законченная в 1534 году немецкая Библия стала вместе с гимнами Лютера опорой лютеранской Реформации.
ВОЛНЕНИЯ В ВИТТЕНБЕРГЕ
Восстание было не подавлено, а перешло в скрытую форму. Сторонники Лютера полагали, что пришло время выступить против злоупотреблений, которые они подвергали критике. Учение Лютера пропагандировали по всей Германии. Множество монахов покинули свои монастыри или собирались это сделать, чтобы проповедовать о новой Реформации.
Гуманисты младшего поколения, такие как Филипп Меланхтон, внучатый племянник Ройхлина, присоединились к Лютеру в Виттенберге. В Базеле толпа приветствовала священника, когда тот нес Библию вместо Гостии во время процессии на празднике Тела Христова. В присутствии студентов Виттенбергского университета Лютер сжег буллу и папские декреты.
Правда, вовсе не ожидали, что студенты согласятся с увиденным. Им сказали, что обеты, целибат священнослужителей и причастие хлебом неверны. 29 сентября 1521 года Меланхтон и несколько его молодых приятелей приняли причастие и хлебом, и вином.
4 декабря разъяренная толпа студентов разрушила алтарь в церкви францисканцев. В канун Рождества толпа нарушила порядок в приходской церкви, распевала песни, насмехаясь над службой. Во время Рождества один из профессоров (коллега Лютера Карлштадт), одетый мирянином, чтобы праздновать мессу, упростил литургию и дал мирянам причастие обоих видов.
В январе издали распоряжение, что плату за совершение месс, являвшуюся постоянным источником дохода для братств, следует передать в управление комитета мирян. Он должен был назначать пособие священникам, облегчать положение бедняков и выделять приданое для неимущих девушек. Запрещалось попрошайничество и бордели. Велели, чтобы предметы таинства во время причастия находились в руках причащающихся, чтобы причастие осуществлялось в двух формах и чтобы убрали иконы и боковые алтари в церквах. Одновременно с установлением предписаний происходили и местные выступления, сопровождавшиеся разбиванием статуй и икон.
Кроме вспышек ярости раздавались угрозы, направленные против консервативных священников или монахов, языка «трех пророков» (так называемые проповеди в Цвиккау), появившиеся во время беспорядков. Подобные нововведения были достаточно умеренными, хотя такой набожный католик, как курфюрст Фридрих, их не принял.
Лютеру не нравилось происходящее. В марте 1522 года он выехал из Вартбурга, сменил свою светскую одежду и появился на улицах Виттенберга одетым так, как было принято у августинцев. Стремясь избежать насилия, он был готов отказаться от частных месс, приостановленных обетов и женитьбы священников. Однако Лютеру удалось утихомирить выступление личным давлением. В марте 1523 года он одобрил упрощенную литургию, в 1524 году Карлштадту пришлось покинуть Саксонию.
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА
1524–1525 ГОДОВ
В Германии центральное правительство не играло особой роли. Фактическая власть находилась у представителей разных слоев общества: князей, городских магистратов, знати, крупных феодалов, награбивших свое состояние, рыцарей. Они управляли, полагаясь не на имперские законы, а на свою силу. Поэтому в Германии велась постоянная борьба против частных армий крупных феодалов или рядовых рыцарей, периодически происходило подавление крестьянских восстаний.
Хотя Лютер и ненавидел беспорядки, он успешно противостоял центральному правительству, призывал всех праведных людей подняться и реформировать власть духовенства, остававшегося самой консервативной силой в Германии. Зажженный внизу огонь постепенно разгорался.
Крестьяне в своей жизни вели мучительное существование и выказывали недовольство. Их мятежи, происходившие под знаком башмака, в течение долгого времени носили антицерковный характер, они возглавлялись голодающими солдатами или обедневшими рыцарями. Крестьяне поддерживали простые лозунги, основанные на том, что на христианской земле вся собственность должна быть общей. Они верили в апокалиптические проповеди, которые распространяли странствующие пророки типа Томаса Мюнцера.
В 1524–1525 годах по Южной Германии прокатился ряд крестьянских восстаний. Вожди требовали справедливости, освобождения, свободы от давления землевладельцев, права выбирать своих пастырей, восстановления общинного землевладения.
Крестьяне бунтовали по всей Центральной и Южной Германии, сжигая монастыри и замки. В мае 1525 года саксонская крестьянская армия была разбита под Франкенхаузеном, Мюнцера казнили, восстание подавили, в некоторых местах с предельной жестокостью, что усилило власть князей, управлявших Германией, и повлекло за собой радикальные последствия для Лютера и его движения.
Лютер родился в крестьянской семье и хорошо знал о жалком положении крестьян. Он резко выступал против угнетения землевладельцев и соглашался с большинством требований крестьян. Однако Лютер ненавидел вооруженные выступления. Как он полагал, путь мирного и настойчивого требования является единственным для христианина.
Когда началось восстание, Лютер путешествовал по стране и, рискуя собственной жизнью, проповедовал ненасилие. Потрясенный новостями о резне в Вайнсберге, где под звуки труб крестьяне подняли на копья графа Хелфенштайна в присутствии его жены и ребенка, он написал свой самый печальный трактат «Против убийственных и грабящих орд крестьян», где назвал расправу с зачинщиками беспорядков богоугодным делом.
На четырех буквально пылающих страницах он призывает правителей «освобождать, спасать, помогать и жалеть бедных людей, принужденных присоединиться к крестьянам, однако безнравственных бунтовщиков закалывайте, бейте и убивайте, причем всех, кого только сможете». В это необыкновенное время правитель мог получить право на небесную жизнь, проявив свой кровавый нрав, а не смиряя себя молитвой.
Лютер оказался между двух огней. Радикально настроенные крестьянские вожди говорили, что он поддерживал угнетателей, а дворяне утверждали, что его страстный язык заставлял крестьян убивать. Лютер отказывался сдаваться. «С повстанцами нельзя говорить разумно. Лучше всего ударить его в лицо, раскровянив ему нос».
Противники Лютера пользовались выражениями из его сочинений. Защищаясь, он написал другой памфлет, и результат оказался никак не лучше.
Это был ответ на его полемический выпад. В начале 1520 года друг предупредил Лютера, чтобы тот не был таким вздорным. Хотя Лютер прекрасно понимал, что его перо не слушается его, и иногда жалел об этом, его простое и ограниченное воспитание мешало ему понять воздействие резкого языка на неискушенные умы.
Хотя Лютер и не являлся экстремистом, часто его речь звучала именно таким образом. Он представлял, как храбрый горожанин встречается с взбудораженным крестьянином с саблей в руке, и не имел ни малейшего понятия, что его язык мог подталкивать к нападению на беззащитных крестьян.
Все, кто ненавидел Рим или духовенство, собрались вокруг него, причем не всякий немец, ненавидевший Рим, руководствовался принципами и мотивами Лютера. Такие воины, как Ульрих фон Гуттен (1488–1523) или Франц фон Зикинген, охотно обсуждали похищение папских легатов.
Только частично благодаря своему темпераменту Лютер склонялся к методам прямых действий, потому что это было ему вовсе не свойственно. «Я не могу, – писал он Спалатину, – сражаться за Евангелие посредством насилия и убийства».
Однако в течение нескольких лет он оставался голосом немецкого самосознания. Призыв Лютера собрал не только сторонников религиозной Реформации. Поднятая Лютером волна немецкой чувствительности захлестнула его и потащила вперед. Однако его помыслы вовсе не отличались чистотой. Чем более противоречивым он становился, тем более разделял Германию. Те, кто восхищались Лютером, когда он выступал против индульгенции, теперь колебались и затем уклонялись от прямого выпада против папы.
Естественно, что они должны были отшатнуться назад. Теперь произошла революция, и стало очевидным, что с плеч полетят головы. Вскоре после того, как Лютер проследовал через Эрфурт в Вормс, студенты и городские жители в ярости побежали к церковной собственности города, нанося ущерб библиотекам, уничтожая книги.
Лютер объявил случившееся и другие беззакония безумием, а мирные люди придерживались мнения, что, если подобная распущенность и считается Реформацией, они не хотят иметь с ней ничего общего.
Такие гуманисты, как Пиркхеймер, однажды, подобно Лютеру, оскорбивший Экка, также решительно подчинились Риму. Приветствовавший Лютера как человека, жаждущего реформ, Эразм написал ультимативное письмо, принуждая курфюрста Фридриха не прислушиваться к ропоту по поводу ареста Лютера, он также говорил папе Льву X, что нападки на Лютера преждевременны.
К 1522 году Эразм считал манеру поведения Лютера сомнительной, хотя на самом деле тот оставался самим собой. К 1524 году Эразм проявлял явную враждебность к Лютеру, они были заняты прениями по вопросу «О свободе христианина» и «О рабстве воли» Эразма. Печальнее всего для Лютера, что его друг и духовник продолжал подозревать, что Лютера поддерживает Рим. Все же он оставался другом, всегда благодарным Лютеру за то, что тот вывел его на свет. Он считал, что Реформация невозможна, если она одновременно подвергает опасности единство церкви.
Лютер начал как пророк Германии. К 1524 году он стал пророком огромной партии.
ОБРАЗОВАНИЕ ЛЮТЕРАНСКОЙ ЦЕРКВИ
Политическая защита
Германия была разделена, после 1524 года Лютера можно было раздавить только силой, то есть с помощью гражданской войны. Рейхстаг в Шпейере в 1529 году, где лишь небольшая часть германских князей симпатизировала Реформации, приняли Protestatio – документ, в котором открыто высказывалось несогласие с решением рейхстага запретить ряд реформ внутри церкви. Именно слово «протест» определяет содержание документа.
В 1531 году протестантские князья и города объединились в политическую конфедерацию – Шмалькальденскую лигу, решительную и способную противостоять католическим властям и императору. Лига стала новой властью в Европе. К 1539 году она включала курфюршество Бранденбург, герцогство Пруссию (где в 1525 году Великий магистр Тевтонского ордена Альберт из рода Гогенцоллернов осуществил секуляризацию владений Тевтонского ордена), курфюршество Саксония, ландграфство Гессен, графство Мансфильд, герцогство Брауншвейг, графство Анхальт и другие территории, включившие двадцать городов империи.
В регионе появилась новая политическая сила, протестантский союз, где религиозная общность подчинялась политическим интересам. Не всегда оказывалось ясным, действительно ли лига защищала протестантов или же права князей в их противостоянии императору, или же сам император защищал католицизм и свое превосходство как верховного правителя.
Помимо протестантов внимание Карла V было занято другими опасностями. Оставаясь королем Испании, он много времени отводил решению своих испанских проблем. Карл V вел войну с Францией и выступал против ее союзника, папы Климента VII. В 1527 году имперская армия, солдатам которой долго не платили жалованье, армия, находившаяся в состоянии анархии, разграбила Рим и заставила папу подчиниться власти императора.
Император был слишком занят, чтобы повернуть всю свою боеспособную армию против могущественного протестантского союза. В равной степени и сторонники папы не беспокоились о том, чтобы подавить протестантов. Точно так же, как и французский король не колеблясь вступил в союз с турками во имя политических интересов. Однажды он даже разрешил турецкому адмиралу праздновать Рамадан на улицах Тулона.
В данной ситуации французские короли предпочитали видеть Германию раздробленной. Они могли казнить протестантов в своих собственных владениях, но вовсе не радовались уничтожению немецких протестантов. Организация Контрреформации только как политической, а не религиозной силы провалилась частично и потому, что некоторые католики были заинтересованы в протестантском мятеже. Даже некоторые папы искали поддержку со стороны протестантских князей, чреватую конфликтом с испанцами или немецкими католиками.
В Германии католические князья уклонялись от эффективных действий против протестантов, ощущая угрозу своим юго-восточным границам. Турки уже были в Венгрии, и было ясно, что протестанты представляют для Германии меньшую опасность, чем вторжение с юга.
Лютеранская церковь, не так легко распространявшаяся на юг, получила время, чтобы мирно организовать свою жизнь.
Исповедание веры
Сбросить идолов проще, чем заменять веру, которую они представляют. Как только люди начинают переделывать старый и консервативный порядок, необходимо определить, насколько далеко следует им зайти, что сохранить и что изменить.
Все были согласны, что следует прекратить всевластие папы, освободить монахов и монахинь от отягчающих обетов, иногда наложенных насильственно, ибо они были еще слишком молоды, чтобы осознать последствия этого шага. Также следовало ликвидировать систему продажи церковных должностей или евхаристии, использовав пожертвования на приходские нужды или для помощи бедным.
Священники должны были превратиться в учителей и наставников, образованных, простых и интеллигентных. Также следовало убрать те части вероучения, которые не встречаются в Священном Писании. Руководствоваться положением оправдания верой, иными словами, перенести культ из внешнего во внутренний, проводить богослужение не в ритуалах и церемониях, а в умах и сердцах. Прийти к вере, нуждающейся во внешних действиях для выражения внутреннего богопочитания.
В реформированных странах и государствах первые шаги оказывались относительно несложными. Изданную на немецком языке Библию разместили на кафедрах, священникам разрешили жениться. Те монахи, которые хотели освободиться от своих обетов, покидали монастыри. Население училось молиться, распевая гимны на немецком языке. Церковные пожертвования переставали поддерживать священников, осуществлявших частные мессы, или помогать разрушавшимся женским монастырям.
Сам Лютер верил в постепенность изменений. Он вносил реформаторские предложения, поощрял эксперименты, сделал многое в отношении местных реформаторских инициатив. Его реформа богослужения перевела литургию с латыни, считавшейся священным языком, на немецкий. Он усилил влияние проповедей, разрешив их только в воскресные и праздничные дни (соответственно боковые алтари в церквах утратили свое значение). И все же многое осталось без изменений.
Сохранилось причастие двумя способами, хотя вознесение Тела Христова во многих церквах сохранилось, и многие священники продолжали носить традиционные облачения. Консервативность Реформации ярко показывает сохранение во многих храмах орнаментированных средневековых заалтарных перегородок.
В работе «О Вавилонском пленении церкви» 1520 года, составленной на латинском языке, Лютер уменьшает количество таинств, которые доминировали в течение 350 лет, с семи до трех, признав крещение, евхаристию и личную исповедь.
Хотя Лютера и беспокоило, что самоанализ перед покаянием мог обременить добропорядочного христианина, в лютеранских церквах исповедь перед причастием продолжала считаться нормой. Предметы для евхаристии принимались с выражением глубочайшего почтения. Лютеранские священники по-прежнему учили, что хлеб и вино являются Телом и Кровью Господа.
Исторические разыскания убедили Лютера в том, что учение о пресуществлении хлеба и вина является поздним добавлением, не подтвержденным Священным Писанием. Он считал, что в Библии говорится только об Истинном присутствии Господа, но воздержался от дальнейших разысканий, чтобы определить мистические истоки таинства.
Требуя, чтобы мессу проводили на немецком, который понимали даже невежды, Лютер допускал и богослужение на латыни в среде образованных людей. Ни Лютер, ни Меланхтон не считали, что основывают новую церковь. Они верили в то, что остаются членами католической церкви всех столетий и заняты лишь ее очищением от позднейших наслоений и явных ошибок.
Их взгляды канонизировали в исповедании веры, которое Меланхтон представил рейхстагу в Аугсбурге в 1520 году и которое вошло в историю под названием «Аугсбургское вероисповедание» (Confessio Augustino), составленное Меланхтоном и ставшее основным теоретическим документом лютеранских церквей.
В послесловии к нему Меланхтон писал, что «это почти полное изложение нашего учения. Очевидно, что ничто в нем не вступает в противоречие со Священным Писанием или учением католической (римской) церкви, в том виде, который известен нам по трудам древних авторов. Следовательно, мы будем несправедливы, если останемся на точке зрения еретиков. Наши суждения выше некоторых заблуждений, которые просочились в церковь без должного одобрения».
Какое-то время Лютер испытывал беспокойство, и многие лютеране чувствовали себя так же с тех пор, как Меланхтон озаботился установлением мирных отношений и стал говорить не столь часто, что правда исключает случайности.
Впоследствии, в латинском издании 1540 года, Меланхтон изменил учение о причащении в интересах сближения с кальвинистами, отчего получилось две редакции Аугсбургского исповедания: invariata и variata. Последняя использовалась при заключении всех религиозно-политических договоров. Аугсбургское исповедание во второй редакции было подписано Кальвином и прочими немецкими реформаторами, а потому из лютеранского исповедания веры превратилось в общепротестантское.
Меланхтон
После Аугсбургского вероисповедания Меланхтон составил «Апологию», занявшую свое место среди лютеранских норм веры. Союз двух мыслителей, Лютера и Меланхтона, совместно организовавших лютеранскую реформу, интересен для изучения, поскольку они сыграли в ней вовсе не одинаковую роль.
В ходе их рассуждений страстность и нетерпимость одного уравновешивалась спокойствием другого, пастырская душа Лютера, ставшего апостолом бедных, корреспондировала отточенной учености Меланхтона, считавшегося апостолом учености.
Пилигрим, двигающийся к Господу, продираясь сквозь сонмища демонов и искушения, сравнивался с современным искателем истины. Грубые крестьянские манеры сопоставлялись с этикетностью. Храбрость с застенчивостью. Стояние за истину через падение церкви соотносилось с разумным мыслителем, готовым встретиться с оппонентом, если удастся, на полпути. Враг Эразма сравнивался с его другом.
И Лютер и Меланхтон находили свой союз запутанным и болезненным. После смерти Лютера (1546) разногласия между мастером и учеником стали проблемой, порождавшей споры и разделявшей преданных. Пока Лютер был жив, они хвалили друг друга. Увидев ошибки Лютера и сожалея о них, Меланхтон восхищался ими со страданием и в то же время отдавал должное Лютеру как восстановителю истины в церкви.
Уважение Меланхтоном традиций и власти устраивало внутренне консервативного Лютера, его позиция подпитывала учение, поддерживая систематическое богословское образование («Книга согласия», 1521, переработана в последующих изданиях) как идеальную форму для университетов, дававшую успокоение духа.
На фресках, находящихся в церкви Святой Девы в Пирне, святой Лука изображен с лицом Лютера, святой Марк – с лицом Меланхтона.
Организация лютеранских церквей
Позорные пятна, которые веками пытались искоренить добрые люди, не могли исчезнуть сразу. Невежественных людей нельзя было обучить грамоте за один день, тупых или безнравственных священников реформировать или просто сместить. Кроме того, не существовало организации, которая могла бы вести подобную работу.
Епископы, следившие за соблюдением порядка служб в своих епархиях, не могли контролировать нравственность духовенства. В лютеранских государствах и городах такое наблюдение прекратилось, хотя в ряде мест и на некоторых территориях епископы по-прежнему пытались осуществлять свои функции.
Некоторые, такие как епископ Земланда, активно способствовали введению реформированного вероучения и новых священников. Однако внутренний порядок в приходах практически отсутствовал. Немногим были известны церковные законы. Многие реформаторские акты разрубили гордиев узел законодательных прав и привилегий.
Каждый монах, оставивший свой монастырь, всякий магистрат, запрещавший совершение частной мессы и передававший пожертвования, любой реформатор, прогонявший некомпетентного священника из прихода, вбивал новый гвоздь в гроб существовавшей законодательной системы.
Когда Лютер отправлялся с пастырским визитом, он брал с собой двух теологов и трех адвокатов. Церковь нельзя было реформировать без согласия поддержки закона, то есть в городе с помощью магистратов, а в государстве при поддержке местного правителя.
Князь (или иной правитель) считал более естественным и простым заполнить пустоту, образовавшуюся после падения авторитета Рима, поскольку в конце Средних веков власть светских правителей усилилась, и они стремились назначать епископов или приходских священников. Они даже получали свою долю церковных доходов.
Магистраты свободных городов Германской империи уже контролировали свою приходскую администрацию. Во всей империи, от Гамбурга на севере до Цюриха или Женевы на юге, города легко принимали новое учение, и члены их советов легко начинали реформы и боролись с предрассудками в приходах.
Воспользовавшись Реформацией, городские власти и князья вырвали духовную власть из рук церкви и воспользовались этим, чтобы усилить ускользавшую политическую власть.
Естественность перемен можно проследить по Нюрнбергу. В 1524–1525 годах привлеченные Лютером настоятели кафедральных соборов обновили литургию, запретили мессы по умершим и провели другие перемены. Епископ в Бамберге отлучил провостов, объявил, что они смещены с должностей, и распорядился провести новые выборы.
Настоятели отказались подчиниться, их поддержал городской совет, угрозами и преследованиями добившись послушания местного духовенства. Епископ утратил свою власть в городе, поскольку его полномочия перешли к городскому совету, начавшему упразднять монастыри и контролировать приходы. Никто больше не имел права этого делать.
Современники считали утрату власти епископом менее революционным изменением, чем это могло представиться их потомкам. Ряд богословских школ позднего Средневековья ставили на первое место священника и папу, а епископа рассматривали не как священника, а скорее как чиновника, интегрированного в католическую церковь. Отстранение от власти епископа Бамберга было для них равноценно разоблачению инкуба или развратного архидиакона, но никак не приравнивалось к реформе вероучения или мессы.
Многие реформистские и консервативные богословы и XV и XVI века считали главной частью духовенства священника или пресвитера. Поэтому они и считали нецелесообразным, чтобы один священник посвящал другого, хотя никаких богословских возражений против этого не было.
Лютер не видел причин, почему правитель не должен реформировать церковь. Напротив, это входит в его обязанности, является его долгом, одной из целей, ради которых его призвал Господь. Поскольку реформа требовала решительных перемен в законе, она оказывалась невозможной без его прямого участия.
Хотя Лютер основывал свою веру на положении о духовности мирян и долге князя, его рассуждения во многом носили практический характер. Он видел конкретные нужды и конкретные пути их решения. Он советовался с Иоанном, новым курфюрстом Саксонии, убежденным лютеранином, по поводу ревизии саксонских церквей. Одна из них привела к появлению новой организации, учрежденной в Виттенберге в 1542 году. Курфюрст отменил старый судебный порядок епископата, учредив консисторию.
Консистория, как типичная форма церковного управления в лютеранских (позже реформированных) церквах, далеко не сразу появилась в каждом лютеранском государстве. Полная консисторианская система формировалась достаточно медленно. В Померании ее создали только в 1563 году, в Гессене – не ранее 1610-го, а в Вальдеке в 1676–1680 годах.
Обычно консистория состояла из адвокатов и священников, назначенных правителем, и вначале воспринималась скорее как гражданское, а не церковное учреждение. Иногда правитель лично возглавлял обсуждение, в других случаях его представлял специально назначенный представитель. Присутствующие в любом случае обращались к правителю, докладывали ему, оставляя за ним окончательное разрешение просьбы. Консистория занималась всеми церковными делами.