Ольга Брюс
ИнтернатовскаЯ. Повесть

Ирина бежала к реке, накрутив себя до предела. Её колотило и бросало в сторону. Ноги заплетались, женщина спотыкалась и охала. Мите удалось догнать жену.

– Ира! Подожди! – схватил женщину за руку. – Не пугайся, жив он, жив!

– Но Кузьм-ма сказал… – обливаясь слезами, Ирина тоже начала заикаться.

– Пока он слова выговорит – сердце остановится, – у Мити перехватило дыхание. – Спит мальчишка, самогонки попробовал.

– Что? Ох, я сейчас ему, – женщина быстро пришла в чувство. Не теряя времени, вновь побежала в сторону реки.

Остановившись у воды, закрутила головой. Мальчика нигде не было видно.

– Вон он! – Митя заметил под плакучей ивой белую рубашку.

Егор, свернувшись калачиком, сопел и одновременно что-то бормотал.

– А ну, вставай! – заплаканная мать схватила мальчика за шиворот и потянула наверх.

– Отстань, – охрипший Егор махнул рукой.

– Я тебе сейчас отстану! Я сейчас так отстану, что сидеть не сможешь! Подымайся, гадость такая!

Поставив сына на ноги, Ирина встряхнула обмякшее тело и дала подзатыльник.

– Где взял?

– Да уйди ты, – мальчишка тёр глаза, пытаясь устоять на ватных ногах. – Плохо мне.

– Додумался же напиться! – Ирина вновь одарила Егора подзатыльником. – В таком-то возрасте! А ну, бегом домой! Бегом, я сказала!

Шлёпнув сына по мягкому месту, погнала домой. Егор растопырил глаза и сделал первый шаг. Голова закружилась. Мальчик упал на колени, почувствовав резкую тошноту.

– Ой, ой, стыд-то какой! – не переставала отчитывать мать, хватая Егора за плечо. – Быстро домой! Ой, что люди скажут? Кузьма по всей деревне разнесёт! Ой, позор какой!

– Ты своим криком быстрее разнесёшь, – к мальчонке подскочил Митя. – Дома с ним поговорим, не ори.

Подняв пасынка на руки, хотел было донести, но мальчишка заартачился.

– Ты мне никто! Отпусти! – вырывался Егор, размахивая руками. – Мама!

– Оставь, Митя, не трогай. Пусть сам идёт, – Ирина озиралась вокруг: вдруг кто-то услышит крик.

Опустив Егора на землю, Митя подтянул штаны и пошёл вперёд. Ирина подталкивала сына в спину, поторапливая.

– У-у, бестолочь. Попробуй мне ещё нос свой сунуть в бутылку, – грозила пальцем, оглядываясь. – Я тебе всю душу выверну.

Егор плёлся по тропинке, испытывая головную боль и жажду.

«А почему это батьке можно было, а мне – нет? – думал про себя мальчик, шатаясь. – Я тоже могу, я же мужик».

Подходя к дому, Егор почувствовал, как к горлу подступает недавно съеденный малосольный огурец. Он остановился, схватившись за горло.

– Ой, поглядите-ка! – из-за соседского забора послышался голос Нади. – Я же говорила, таким же станет, как и Васька! Ещё в школу не пошёл, а уже брагой балуется! А-ха-ха!

Ирина не стала устраивать перебранку на дороге, закусив губу, молча вошла в дом.

– Машка! – крикнула с порога, скидывая калоши. – Иди сюда!

Маша вышла в кухню, предчувствуя неладное.

– Почему Егор шляется, где попало, а? – замахала руками мать. – Ты куда смотрела?

– Мама, он не слушает никого… – опешила девочка, глядя на брата, которого болтало из стороны в сторону.

– Ты старшая, обязана приглядывать! Ты зачем сюда приехала, а? – Ирину затрясло. Решив выплеснуть всю злость на старшую дочь, пригрозила. – Завтра же поедешь в интернат! Помощи от тебя не дождёшься! Только и ходят туда-сюда, сладенького выискивают, как вы мне все надоели!

– Сдурела? – позади матери показалась голова отчима. – Чего брыкаешься на девку? Она-то тут причём? Сто раз тебе говорил, пора браться за хулигана, да пожёстче, но нет – маленький ещё! Только и слышу: «Машка да Машка», а мальчишки беспризорниками растут! Это Федька ещё ничего не выдаёт, но, глядя на братца, скоро начнёт кренделя выписывать. Ты сейчас должна Егору всыпать по первое число, а сама на дочку орёшь, будто она тебе неродная!

– Молчал бы уж! – Ирина перекинулась на мужа. – Были бы свои, а то своих мы не хотим, а вот чужих воспитывать в раз!

– Не-е, так дело не пойдёт, – вскипел Митя, схватив рабочую ветровку. – Надоело слушать эту ересь. Разбирайся сама, а ко мне не лезь…

Накинув на плечо ветровку, широким хромым шагом двинулся на улицу. Ирку как кипятком ошпарили. Сообразив, что сейчас может потерять самого лучшего мужика в мире, какого она только встречала, бросилась догонять.

– Митенька, подожди, куда ты?

– Фу, чем от тебя пахнет? – Катя, услышав крики матери, вышла посмотреть. Подойдя к брату, сморщила лицо. – Так от батьки нашего воняло.

– Не твоё дело, – Егор отпихнул в сторону сестру и полез на печь. – Взрослый уже.

– Взрослый, – прошептала Маша, поглядывая на босые грязные ступни мальчика, не успевшие скрыться за занавеской. – Вечно мне из-за него попадает.

– Ничего, – Катя погрозила кулаком на печь. – Встанет – я ему задам.

В доме повисла нагнетающая тишина. Катя и Маша вернулись в комнату дочитывать сказки. Устроившись поудобнее на кровати, Маша открыла книгу.

– Слышишь? – кивнула в сторону окна. – Мамка ругается.

Прислушавшись, девочки притихли.

– Ну, куда ты, куда на ночь глядя? – причитала мать, не выпуская мужа со двора. – Митенька, опомнись. Повздорили малеха, бывает.

– Уйди сказал, – убирая руки Ирины, мужчина отворачивал лицо. – Не могу слушать твои вопли. Да какая ты мать после этого? Одних гоняешь, другим пряники подсовываешь?

– Какие пряники? – наблюдая за плаксивой сценой, переглядывались сёстры.

– Разве можно мальчишек утруждать? – Ирина глотала слёзы. – Вырастут – наработаются ещё.

– Ох, и глупая же ты, – покачивал головой муж. – Лодырями вырастут. Потом сама и плакать будешь.

– Митенька, ну прости меня. Я всё исправлю, только не уходи, богом молю.

Мужчина сдвинул брови к носу, постоял несколько секунд и, развернувшись, поковылял к сараю.

– На чердаке сегодня сплю. А ты чтоб девок не обижала.

Взобравшись по кривой лестнице на чердак, Митя захлопнул дверцу.

– Вот и славненько, – успокоившись, Ира ополоснула лицо из бочки. – Ночуй там, покуда я проведу воспитательную беседу.

До темноты мать отчитывала Машу и Катю за младшего брата, грозила, ругала и раздавала оплеухи. Егор же был предупреждён: если не прекратит проказничать – будет работать с раннего утра до позднего вечера. Ложась спать, сёстры договорились смотреть за братом в оба. Егор уснул сразу, как только мать отстала. Сама же Ира в эту ночь не ночевала в доме.

Вернулась она рано утром с первыми петухами. Счастливая и довольная.

Глава 5

Первой проснулась Катя. Сладко зевнув и потянувшись, она тихонечко встала, бросила взгляд на кровать, где спали Федя и Егор, взглянула на Машу и на цыпочках вышла в кухню.

– Ты чего так ранёхонько? Иди спи, – мать разогревала сковороду на керогазе. – Или ты голодная?

Слушая ласковый голос матери, Катя немного опешила. Что это с ней? Какое странное поведение… За свои неполных девять лет Катя не припомнит, чтобы мама вела себя подобным образом. Если так подумать, её характер можно сравнить с неодушевлённым предметом неизвестного пола. Катя замечала, какие мамы у её подруг: улыбчивые, нежные, с красивым убаюкивающим голосом. Ирина же абсолютно на них непохожа – не мужик, не баба, так, что-то среднее. Ласки от неё не дождёшься, а похвалы – тем более.

– Чего застыла? – выходя в сени, Ирина попутно приобняла дочь и поцеловала в лоб. – Сейчас яичню пожарю.

Катя не воспринимала происходящее всерьёз. Несколько раз протерев кулаками заспанные глазёнки, нахмурилась. И что это было? Неужто маму подменили? Нет, скорее всего, это сон, красивый такой, добрый сон. Не сходя с места, девочка дожидалась маму, пока та вернётся. Минута, и Ирина показалась в открытой двери. В руках она несла яйца и банку с прошлогодними солёными огурцами.

– Ну, ты чего такая? – улыбка с лица матери не сходила. Поставив на стол будущий завтрак, Ира ещё раз подошла к дочери и аккуратно провела рукой по её светлым спутавшимся волосам.

– Приду с работы и такой вам пирог испеку, – лицо женщины светилось от счастья, – пальчики оближете.

– Угу, – кивнула головой Катя и убежала в комнату. Запрыгнув на кровать, девочка начала трясти сестру, приговаривая шёпотом. – Машка, Машка, вставай. Хватит дрыхнуть. Тут тако-о-е-е…

– А? – Маша нехотя приоткрыла глаза и вздохнула.

– Вставай, говорю. Там мамка…

– Что с ней? – испугавшись за мать, Маша резко села.

– Т-с-с, тихо, – приложив указательный палец к губам, Катя дала понять – кричать не нужно. – Слышишь?

Девочка замолчала и вытянула шею. Маша повторила за сестрой, вытянувшись ещё сильнее.

Удивительно, но мама в кухне пела песню, русскую народную, какие поют за столом по праздникам или в поле после окончания рабочего дня.

– Мама? – у Марии округлились глаза. С открытым ртом девочка слушала певчий голос матери.

– Угу. Её не было ночью в доме, – прошептала Катя в самое ухо сестры. – Я сама видела.

Это было, наверное, самое счастливое утро за всю короткую жизнь девчонок. Мать накормила детей завтраком, приласкала, каждого поцеловала в темечко и, попрощавшись, ускакала на ферму. Даже Егоркин вчерашний проступок забылся, словно и не было ничего.

– Всем привет! – на пороге дома появился отчим. – А чем у нас здесь так вкусно пахнет?

Откинув полотенце с тарелки, носом втянул воздух.

– Ого, кто у нас так постарался? – разглядывая яичную запеканку, спросил мужчина.

– Мамка, кто ж ещё? – буркнул Егор, доедая свою порцию.

– Да-а? – Митя загадочно улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь.

– Дядь Мить, – как только Маша вышла на улицу, Катя обратилась к отчиму. – у Машки день рождения завтра.

– Да ты что? – опомнился Митя, ковыряя вилкой в запеканке. – Не знал. Надо устроить праздник.

– А у нас не празднуют, кроме Нового года, – в голосе Кати послышались нотки обиды.

– А теперь будем, – подмигнув падчерице, мужчина проглотил кусок с огромным удовольствием.

– А я уже сшила, – Катя скрылась за занавеской, разделяющей кухню и комнату.

Не успел Митя допить чай, как Катюша вернулась и протянула тряпичную куклу с нарисованными глазами и ртом.

– О, вот это подарок! Всем подаркам подарок! – воскликнул отчим, расхваливая девочку. – Да ты мастер своего дела!

Осторожно похлопав Катю по плечу, украдкой глянул в окно и, убедившись, что Маши нет рядом, сказал:

– А я ей кроватку для этой куклы вырежу.

– Как это?

– Из дерева.

После сена и прополки усадьбы Митя отправил детей гулять, а сам принялся стругать подарок для Маши.

– Ох, давненько я не работал с деревом, – изрядно пропотев, мужчина отложил нож в сторону. – Кособочина.

Рассмотрев детали, начал подгонять по размеру.

– Здрасьте, – услышав детский голос, мужчина поднял голову. – А Маша дома?

– А-а, Гриша, здравствуй, – Митя протянул руку, чтобы поздороваться. – Она на речке.

– Я тут принёс, – замялся мальчишка, протянув маленький газетный свёрток. – Вот. Передайте ей.

– А сам чего? – обнажив дёсны, Митя принял передачу.

– У неё завтра день рождения, а я… – мальчишка покраснел. – В общем, некогда мне.

Развернувшись, Гриша убежал.

– О, как. Некогда ему, – пробормотал себе под нос Митя и развернул подарок.

В свёртке лежало самодельное кольцо из медной проволоки. Мужчина покрутил в руке «драгоценность» и положил обратно.

– Жених, – усмехнулся Митя. – Не иначе свататься надумал.

На самом деле, Грише очень давно нравится Маша. Робкий и стеснительный мальчик сможет расположить к себе Марию, несмотря на уговоры своего друга Стёпки. Через несколько лет дети начнут встречаться.

– Ох, как же я устала, – Ирина открыла калитку. – Сейчас бы на боковую… Чем это ты занят?

Заметив, как муж усердно работает ножом, зашагала ещё медленнее.

– Завтра у Маши день рождения, – не отрываясь от деревянной поделки, ответил Митя.

– Ну и что? Этот день каждый год. Не так уж это и важно, – присев рядом на ступеньку крыльца, провела рукой по вспотевшей шее. – Не до праздников сейчас. Надо огородом заниматься, сарай покосился, печь не белили со времён…

Ирина замолчала, как только Митя устремил взгляд прямо ей в глаза.

– А что? – всполошилась женщина. – Что я такого сказала? Работы – непочатый край. Не так, что ли?

– Так-то оно та-ак, – протянул Митя и дунул на деревяшку. – Но детям нужен праздник.

– У меня их трое. И что? Каждому праздники устраивать? П-ф, вот делать нечего. Мы не настолько богаты, чтобы…

– Лучше промолчи, – насупился муж, приподнявшись на замлевших ногах. – Нас семеро было, и то мать чаепитие устраивала.

– Ой-ой, опять свою мамашу мне в пример ставишь, – поднялась Ирина со ступени. – Все живут по-разному, ясно?

– Ясно-ясно, – заходя в дом, мужчина обернулся. – Ты детям пирог обещала.

– Не до пирогов мне сейчас, – отряхнув платье, жена схватила ведро, стоящее за углом, и поплелась кормить скот.

– М-да, – выглянул из сеней Митя. – Не повезло ребятишкам с мамашей.

День рождения прошёл без эксцессов, не считая того, как Ирина вела себя за столом. Выпив пару стопок горькой, женщина вновь завела разговор о ребёнке.

– Не, ну а что? – опьяневшая от жары и усталости женщина закусывала пучком свежей петрушки. – Девки не сегодня-завтра вырастут и упорхнут из гнезда…

– А ребятишки? – Митя подкладывал детям картошки с маслом.

– А вот Федя с Егоркой должны остаться зде-есь.

– С чего вдруг? Может быть, они захотят покорять моря и океаны.

– Ну уж нет. Останутся здесь, женятся. Мои невестки будут мне во всём помогать: с хозяйством, с огородом.

– А-а, вон оно что, – наконец-то Митя услышал правдивые слова, почему мать так печётся о сыновьях.

– А ты как думал? У Катьки с Машкой свои свекрови будут, вот пусть и прыгают перед ними, а я…

– А с чего ты решила, что твои невестки будут тебя любить?

– Обязаны, и всё тут. Я им вона каких мужей нарожала, вот пускай и ходят за мной, как за малым дитём. Ой, Митенька, – Ирина повисла на плече мужа. – А если своего народим…

– Хватит! – мужчина стукнул по столу кулаком и убрал со стола бутылку. – Не хочу слушать!

Ира медленно поднялась и, чтобы не нагнетать обстановку долгими разговорами, объявила:

– Поздно, милый мой, быть тебе папочкой.

– Кончай шутить, – Митя не поверил словам жены. – Иди спать. Мы сами тут уберём.

– А хоть шути, хоть не шути – всё! Сыну быть! – и горделивой походкой двинулась в спальню.

Митя обмяк. Ох ты ж, вот это новость! Откуда? Этого не может быть. Были до Ирины женщины, но чтобы дети… Даже любовь была, и там о ребёнке намёка не было. Бывшая пассия обвинила Митьку в бесплодности. Загуляла. Так и осталась с любимым, переехав куда-то очень далеко. Неужто Бог смиловался?

Наворачивая круги вокруг бани, Митя не находил себе места. Если и свыкнуться с мыслью о сыне, то лишь бы здоровенький родился. До сих пор в памяти свежо, как одноклассники посмеивались над мальчиком с короткой ногой. Дали кличку «Костяная нога» – обидно было до слёз. Девчонки же относились по-доброму, видимо, жалели бедолагу. По этой причине Митьку не взяли в армию, да и с приличной работой не получается. Всё какие-то подработки с малой оплатой. Жене о своей проблеме Митя ни разу не обмолвился. Побоялся осуждения, а ещё хуже – неприязнь. Хоть Ира и имеет тяжёлый характер, всё ж Митя её любит со всеми недостатками.

– Маш, – Катя помогала сестре поливать огород. – Слышала? Это что, у нас будет братик?

– Наверное, – набрав полную лейку воды, Мария тащила тяжёлую ношу к грядке со свёклой.

– Как интере-есно-о, – Катюша представила улыбчивого малыша. – А как его зовут?

– Откуда мне знать? Мама же ничего об этом не сказала.

– Маш, – Катюша говорила вполголоса, чтобы никто не услышал. – А как ты думаешь, можно дядю Митю папой называть?

– Не знаю, – Маша остановилась. – А тебе хочется?

– Ага, он такой хороший. Лучше, чем наш был. Подарок тебе сделал. Сам. Помогает, не орёт, как мамка. А ещё он нам зимой носки подарил и шапки. Правда, в школе никто не поверил, что он сам связал, а мне всё равно. Пусть завидуют.

– Было бы чему завидовать, – вздохнув, Маша продолжила поливать грядки. – Уедем в интернат и поминай как звали.

Обдумав все «за» и «против», Митя собрался с духом и пошёл помогать детям в огороде.

– Совсем забыл, – подходя к Маше, сунул руку в карман штанов. – Тебе тут ещё подарочек.

Протянул ребёнку малюсенький свёрток. Маша развернула подарок и ахнула. Ей никто никогда не дарил украшений. Напялив на пальчик самодельное колечко, вытянула руку вперёд, чтобы полюбоваться красотой. Медные завитки переплетались между собой, напоминая чем-то цифру восемь или знак «бесконечность». Маша покрутила кистью и заулыбалась.

– Это Гришка принёс, – взяв два ведра, отчим подошёл к бочке с водой. – Жених.

Услышав слово «жених», девочка почувствовала неловкость. Сняла кольцо и спрятала в широкий карман сарафана.

– Ого! – Катюша также не ожидала такого поступка от председательского сына. – Он же с тобой не дружит.

– Со Стёпкой дружит, – гордо ответила Маша.

– Ну точно, жених! – рассмеялась сестра. – Скоро свататься придёт!

– Не говори ерунды, – щёки Маши залились румянцем.

На протяжении всего лета Гриша посматривал со стороны на Марию, но подойти и поговорить так и не решился, потому что рядом был друг Стёпка. Степан часто говорил о Маше в неприглядном свете, называл курицей или гусыней, посмеивался над ней и рассказывал всякие небылицы.

– Она такая дура, – сидя на свежих брёвнах будущего клуба, распинался Стёпа. – Горбатая какая-то. Ходит, как старуха, так и смотри, чтобы не подкинула чего. А то я эту бабскую натуру знаю. Наколдуют, а ты потом подняться не можешь.

– Кто тебе такое сказал? – Гриша слушал очень внимательно, так как верил другу безоговорочно.

– Бабка моя, папкина мать. Слышал, как она на мамку ругалась, когда папка заболел. Накликала, говорит, беду, а Толику теперь расхлёбывать, – мальчик говорил с такой уверенностью, что Гриша внимал каждому слову. – А у папки кашель такой был, что аж слёзы брызгали на всю комнату.

– Да ты что?

– Ага, потом, правда, фельдшер наш приходил, сказал, что это… – Стёпа поднял глаза кверху и задумался. – Ай, забыл. Слово такое чудное.

– Значит, мать твоя невиноватая?

– Бабка сказала, что это чахотка. Выходит, виноватая, – Стёпа спрыгнул с брёвен и махнул рукой. – Я бабке верю. Она у нас очень умная. Ведьму издалека узнает. Я все приметы запомнил. На Машке всё сходится. Значит, она ведьма.

– Не верю, – расстроился Гриша, сползая спиной со сруба. – Этого не может быть.

– Может. Как зыркнет своими глазищами, у меня аж поджилки трясутся, – положив руку на плечо друга, Степан продолжил. – Дело говорю. Ты думаешь, почему Машку в интернат отправили, а?

Гриша пожал плечами, не зная, что ответить.

– Во-от, молчишь. А я знаю. Чтоб подальше от греха. Ясно? – голос Степана прозвучал басом, и Гриша побледнел. – Бабка рассказывала, ведьмам ничего давать в руки нельзя, иначе на себя притянешь их силу и будешь мучиться всю жизнь.

– Всё, Стёп, хватит, – Гришка почувствовал, как на спине проступил холодный пот.

– Слушай меня, иначе пропадёшь с этими бабами, – строго-настрого наказал друг и хлопнул Гришу по плечу. – А сейчас погнали к нашим. Узнаем, чем заняты. А то что-то их долго нет.

Подтянув шорты, Стёпка рванул с места.

***

– Катя, пойдём на ферму, – к дому подошла девочка по имени Татьяна.

– А что мы там будем делать? – Катюша приглядывала за Федей, который сидел на траве и гладил серую кошку.

– Мама сказала, что сегодня телёнок родится. Пойдём смотреть.

– Да ну. Видела уже сто раз, – отмахнулась девочка.

– Эх, я так хотела с тобой прогуляться и поболтать, – Таня опустила глаза на мальчишку, понимая, чем занята её одноклассница.

– Здесь поболтаем. Мне за Федькой смотреть надо, а то все заняты, – Катя вела себя, как взрослая.

Присев рядом с Федей, Таня молча погладила спящую кошку.

– Ох, скучно, – вздохнула одноклассница. – Я так жду 1 сентября…

– Я тоже, – Катя хитро улыбнулась и добавила. – А я не буду ходить в нашу школу.

– Как это? – удивилась Таня.

– Уезжаю с сестрой в Брянск, – гордость переполняла Катю.

– Ничего себе… – Таню расстроила эта новость. – А когда приедешь?

– Не знаю. Летом, наверное. Ты знаешь, как там здорово? Конфеты, шоколад каждый день. А ещё мороженое и торты, – затараторила Катя, приврав немного. – Ложись спать, когда захочется, гуляй по городу. Там столько девчонок!

Катя раскинула руки в стороны, показав количество людей, проживающих в интернате.

– Вот это да-а, – Таня слушала и представляла огромную корзину со сладостями. – Я тоже хочу.

– Не-а, – Катя нахмурила брови. – Тебя туда не пустят.

– Почему это?

– Кровати закончились. Да и вообще, принимают только с девяти лет. Когда у тебя день рождения, а? В декабре. Вот на следующий год, может, и возьмут, хотя… – Кате не хотелось делиться шоколадом и мороженым. – Рост у тебя слишком низенький.

– Ну и что, до зимы недолго, подрасту, – Танюша начала отстаивать свои интересы. – Ты сама-то не такая уж и большая. Вот, гляди.

Поравнявшись с Катей, Таня вытянула ладонь и провела ею от своего лба ко лбу подруги.

– Видела? Одинаковые.

– И ничего не одинаковые, – глядя на одноклассницу исподлобья, Катя засопела. – Не возьмут, и всё тут.

– Ну и иди в свой интернат, дурочка, а мне и здесь хорошо! – обиделась Таня. – Я больше к тебе не приду!

– И не надо. Тебя сюда никто не звал, – огрызнулась Катя, закрывая за подругой калитку. – И чтобы я тебя здесь больше не видела!

Новость об интернате облетела всех местных детей буквально за час. Ребятишки перешёптывались, обсуждая скорый отъезд Екатерины, выдвигая каждый свою версию.

– Я бы тоже поехала, – говорила одна из девочек лет десяти. – Да только меня не отпустят.

– Ну, не знаю, я не хочу никуда уезжать, – поддерживала разговор другая девчушка.

– Делать там нечего, – двенадцатилетний мальчишка крутил в руке подшипник от сломанного велосипеда.

– А моя мама говорит, что туда берут только сирот, – высказалась девочка из общей компании.

Слушая рассуждения друзей, Степан наклонил голову и прошептал:

– Слыхал? Вторую отправляют. Выходит, Катька такая же, как и Машка. У-у, отродье. Не вздумай с ними здороваться, а то пропадёшь.

Слова Степана ввели Гришу в ступор. Мальчик молчал, переваривая информацию и представляя лицо Маши. Миловидная, улыбчивая девочка ну никак не подходила под образ сморщенной бабки с колдовскими манерами. Если кто и похож на ведьму, так это бабушка Стёпки: маленькая, гнутая, морщинистая и беззубая.

– Нет, не сходится, – громко сказал Гриша, вычерчивая на речном песке какие-то фигуры. – Враньё.

– Не веришь? – всполошился Стёпа, вскочив на ноги. – Да как так-то? Я тебе друг или кто? Должен верить! Я лучше тебя знаю!

– Да не ори ты, – Гриша потянул мальчика за штанину. – Сядь.

– Не буду! – Степан оттолкнул друга, и тот упал назад.

– Совсем, что ли? – поднявшись, Григорий отряхнулся. – Ну ты и псих.

– На, смотри, – Стёпка поднял чёлку. – Видишь, какой шрам?

– Видел уже.

– Это она мне поставила. Главное, я ничего не сделал, а она как махнёт рукой, и вот, – тыкал пальцем на красную дорожку у виска. – Чуть не помер. Врач приходил. Сказал, что мне крупно повезло.

– Стёп, хватит. Все знают, как достаёшь Машу, вот она и дала сдачи.

– Я пальцем не тронул! – рассвирепел мальчик. – Мимо проходил, а она как подскочит…

– Ладно-ладно, верю, – Гриша не стал спорить. – Но я не хочу больше слышать плохое о Маше.

– Ну, как знаешь. Потом жаловаться не приходи.