Олег Айрашин
Миллион долларов до конца света

Глава 5. Убежище

Что-то поменялось в докладе Леона. Но что именно, я понял не сразу. Наконец дошло: он всё чаще посматривал в мою сторону. Вот и сейчас, задержав на мне взгляд, Леон произнёс:

– Шанс на спасение – вот что это означает. Несомненно – нам подали знак, указав путь в укрытие. Ведь Луна – надёжнейший заслон от губительных дельтонов. Так, Серёжа?

– Да. Её экранирующая способность гарантирует защиту от канцерогенного и стерилизующего действия дельта-мезонного излучения даже…

– Ох… – вздохнул шеф. – Ладно, идём дальше.

– А вот это самое укрытие, оно где находится? – спросил я.

– Полное затмение будет наблюдаться на длинной полосе, включая Новосибирск, Ноябрьск, Нижневартовск…

– А всё-таки, где точно…

– Об этом рано, – прервал меня Леон. – Итак, мы получили подсказку. Но что можно сделать? У нас есть выбор, и сколько вариантов, как думаете?

– Вероятно, два, – ответил я.

– Не два, но дважды два. Теоретически. А фактически – судите сами. Вариант первый. Пусть мы ошибаемся, и губительный выброс не случится. Но что ждёт нашу планету в этом случае? – Леон перевёл взгляд с меня на Ратникова. – Ядерный катаклизм… Кино смотрели?

– Да, Леон Альбертович, – ответил Ратников. – С большим интересом.

– Вот! Истреблю с лица Земли всех людей, которых Я сотворил… ибо Я раскаялся, что создал их.

– «Бытие», книга шестая, – сказал Сергей.

– Угадал, молодец. – Леон изогнул чёрную бровь. – Теперь второй возможный вариант. Наша версия верна, но мы ничего не делаем. Считаем вспышку частью естественного хода событий. Всё предрешено за миллиард лет до появления жизни на нашей планете. Так было задумано. Значит…

– В этом и есть сермяжная правда, – вставил Сергей.

– Что? – Леон искоса глянул на Сергея. – Ах да, классика. О чём это я?

– Вариант второй, – подсказал Ратников. – Мы умываем руки.

– Да, да. Исход ясен. Треть населения погибает, плюс полная стерилизация человечества. …Но таковые будут иметь скорби по плоти, и мне вас жаль, – Леон с ухмылкой уставился на Сергея.

Тот призадумался:

– Сейчас, сейчас. Нет, не то. А, вот: Первое послание к коринфянам святого апостола Павла.

– Силён! Хоть не из нашего сектора, а силён. Итак, прогноз и в этом случае невесёлый. Идём дальше. Третий вариант предусматривает огласку наших сведений. Через каналы на Материке мы извещаем все страны о глобальной угрозе. Подсказываем, что можно сделать.

– А правда, как тут увернёшься? – не удержался я. – Места под Луной для всех не хватит.

– И мы о том же, – хмыкнул Леон. – Но ведь можно поступить иначе.

Заныло левое бедро; эх, размяться бы.

– Но как именно? – спросил я.

– Ещё не догадались? При обстреле эта сторона улицы наиболее опасна. Непосредственно перед вспышкой эвакуировать население на западную, то есть ночную сторону. А через двенадцать часов вернуть обратно.

– Но… – попытался я возразить.

– Вот именно, – шеф грустно вздохнул. – Это невозможно даже технически. Не говоря о геополитических проблемах. Плюс невероятная паника и массовые жертвы. – Леон забарабанил пальцами по столу. – Но кое-то сможет избежать лучевого удара.

– Крупнейшие политики и военные, – сказал Ратников. – Олигархи и члены наиболее организованных преступных группировок. Сорняки, причём самые злостные.

– Агрессивус в чистом виде, – дополнил Леон. – И тогда наша затея со спасением человечества оказывается напрасной. И, боюсь, новых санкций со стороны сверхцивилизации избежать не получится.

– На одну ладонь положат, другой прихлопнут, – шепнул Сергей.

– И вот что начали они делать, и не отстанут от того, что они задумали делать… – Леон оборвал фразу.

– «Бытие», книга 11, – изрёк Ратников.

Вот от кого не ждал…

Леон же обрадовался чрезвычайно.

– Что значит наш сектор! Знаете, кто вы, Толя?

– Отец русской демократии? – предположил Сергей.

Леон лишь покосился на него.

– Анатолий – образец человека будущего: и мозги на месте, и кулаки имеются. И, – он на мгновение задумался, – и душа присутствует. Или как там по фэншую – горячее сердце? В общем, добро должно быть с кулаками.

«Добро с кулаками» привстало с кресла и вновь опустилось.

Но шеф на этом не остановился:

– Наш сектор – гвардия Академии. Первый – всегда первый.

– Леон Альбертович, – не выдержал я, – насчёт сигнала вопрос. А если бы мы, то есть вы – не догадались?

– Цивилизация должна сообразить. Нет? Значит, не цивилизация. Плесень.

Тавровский вновь бросил взгляд в мою сторону.

– Спасение избранных – вариант четвёртый и последний. Других путей у нас не остаётся. Но кого же спасать? По какому принципу отбирать кандидатов?

– Метод Ноя, – предложил Сергей.

– Всякой твари по паре? На семь пар чистых – две пары нечистых? Ох уж эти нечистые, – вздохнул Леон. – Тогда наши действия теряют всякий смысл.

– Академия представляет интересы человека разумного, его мы и спасаем, – высказался Ратников. – И никого больше.

Что-то здесь не так, – подумал я, – надо бы уточнить.

– То есть мы будем типа прогрессоров у Стругацких? Красиво! Но что делать с не очень разумными?

– А что здесь неясного, Саша? – сказал Леон. – Изживший себя и опасный подвид человека просто перестанет размножаться. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю^[7].

– Торжество науки против ханжества и мракобесия, – вставил Сергей.

Ехидную реплику Леон пропустил мимо ушей.

– Итак, человечество катится в пропасть – пункт первый. Новая угроза, дельтонная вспышка – пункт второй. Шанс на спасение, Луна – третье. А четвёртый пункт – это… четвёртый пункт…

– Брюки превращаются… превращаются брюки… – прошептал Сергей.

– План спасения, Леон Альбертович.

– Да, Толя. Пока без деталей. И ключевой момент – это, повторюсь, вопрос выбора. Кого спасать?

– Вы уже сказали, Леон Альбертович, – отозвался Ратников. – Лучших.

– Тогда поставим вопрос иначе: кого считать лучшими?

– Элиту, – сказал Ратников.

– Очень ценная мысль. Вопрос: какую элиту?

– Перспективную. – Ратников не уловил иронии со стороны шефа.

– Поставим точки над «i»: подающую надежды с генетической точки зрения. То есть людей, способных рождать элитное потомство. Мы должны думать с дальним прицелом, – Леон мельком взглянул на Сергея, тот ответил долгим взглядом.

– Все мы на самом деле бессмертны, – продолжил Леон. – Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, а тление не наследует нетления. Говорю вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мёртвые воскреснут нетленными, а мы изменимся.

– Святой апостол Павел, – сказал Сергей. – И последние станут первыми. Так что первый – не всегда первый.

Леон ушёл от полемики:

– Утомил я вас. Вижу, устали. И знаю, о чём думаете: пивка бы испить по кружечке. Или по две?

И правда, пара кружек не помешала бы.

– Точно, о пивке мечтаете. Но вы не очень там увлекайтесь, в буфете-то. – Леон хитро прищурился. – Нам ещё человечество спасать.

Глава 6. «Ноев ковчег»

Дуайт Эйзенхауэр, будучи генералом американской армии, любил повторять: «Планы бесполезны, но планирование – обязательно». Слова эти всплыли в памяти, пока я слушал Тавровского.

Он, разрумянившийся, бодро расхаживал по кабинету.

– Шеф тоже коньячок в сейфе держит, – прошептал Ратников мне на ухо. – Привилегия первого сектора. А я надоумил его закусывать посахаренными помидорами.

– Так вот за что тебе присвоили третий уровень!

Резко остановившись, Леон повернулся к нам.

– Что главное в любом плане?

– Ресурсы? – предположил Ратников.

– Мимо, друг мой.

– Думаю, вектор. Верное направление, – предположил Сергей.

– И наука на сей раз ошибается. Эх, молодёжь, молодёжь… Главное в каждом деле – это название. Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт. И какое же имя присвоим плану спасения лучшей части человечества?

– «Катерина»! – выдал я. И какой только бес толкнул в ребро?

Леон поднял смоляную бровь:

– Почему так?

– Ну как же, классика, в школе проходили. Катерина – луч света в тёмном царстве.

Ох, вот же гад какой! Уже не бес, а Ратников ткнул меня в печень хитро сложенным кулаком. И ещё лыбится, скотина белобрысая.

– Друг мой, что с вами? – спросил меня Леон. – А, понимаю, это была шутка.

– А если так: «Лунная тень», – предложил Сергей.

Леон ухватился за подбородок:

– Хорошее название, поэтичное. Сразу видно, пятый сектор. А не слишком лирично получится?

– Пожалуй, – согласился Сергей.

– А что это у нас Толя молчит?

– Звезду ждёт-с, – буркнул я, на всякий случай отодвигаясь от Ратникова.

– Предлагаю, – заявил Ратников, – «Ноев ковчег».

Шеф снова вцепился в подбородок:

– А ведь пожалуй. Что скажете? Или вы, Саша, настаиваете на своём варианте?

Я взглянул на твёрдые кулаки Ратникова.

– Нет-нет. «Ноев ковчег» – замечательное название. Звучное, лаконичное.

– Отлично. Итак, главнейший вопрос мы решили.

Ничего себе, главное они решили!

– Но как отбирать лучших, Леон Альбертович? – спросил я. – Вот у военных всё ясно. При угрозе гибели генерала или майора спасают генерала. А здесь? Как измерить ценность человека? Можно, конечно, отобрать: из хороших – лучших, из талантливых – гениальных. Но способности-то бывают разные.

Х-м, запереглядывались. Чего-то не договаривают?

На мой вопрос Леон ответил не сразу.

– Да, Саша, верно замечено. Похоже, придётся раскрыть все карты. Мы ведь работаем не одни, а в контакте с Американским отделением Академии. И как раз критерии отбора прорабатывали наши заокеанские коллеги.

– К чему же они пришли? – спросил я.

– На Западе главный козырь – успех, – заметил Леон. – А чем его измеряют? Деньгами.

– Но ведь таланты часто бывают непробивными, – возразил я.

– Так оно и есть, – поддержал Сергей. – Как говаривал старина Эмерсон, самый великий человек в истории был самым бедным.

– Да, творческие люди частенько непрактичны, – согласился Леон. – Так ведь и не обязательно.

– Но что же тогда? – спросил я.

– А как происходит в жизни? Есть даровитые – и есть оборотистые. Рождаются творцы – и находятся предприниматели, – авторитетно заметил Сергей.

– Команда, – сообразил я.

– Так оно и есть, – кивнул Леон.

– А можно узнать, каков бюджет проекта? – спросил я. – И стимулы для участников?

– Какой бестактный вопрос. – Леон повернулся к Ратникову. – Разве товарищу не объяснили?

– Не успели, Леон Альбертович. Сейчас поправим. – Ратников повернулся ко мне. – Операция строго засекречена; гриф «абсолютно сугубо», сокращённо – «АС». Режим исключает всякую финансовую документацию.

– Именно так, – кивнул Леон. – И я рекомендую девиз: «Спасти, не разгласив».

– Отлично, – поддержал Ратников.

Надо же, ушли от ответа. Не, так не пойдёт.

– Но как всё же насчёт стимулов?

Леон взглянул на Сергея.

– Что там у нас полагается?

– Оклад сотрудника первого уровня, столько же за режим секретности, плюс суточные. Двести рублей в России, тридцать долларов за границей. Всё.

Из перечисленного вдохновили меня лишь баксы.

Леон хитро прищурился:

– «Можно расходовать только свои личные деньги, сколько угодно, хоть все, ни копейки государственных денег не выделяется. Вопросы?»

Ну, это просто.

– Виктор Суворов, – сказал я. – «Аквариум».

– Молодец. Что мы поручаем Саше?

– Работу в команде, в полевых условиях, – ответил Сергей. – Исключение эффекта Вавилонской башни и всё такое.

– Разумно. За пятым сектором – научное обеспечение. А информационная безопасность, – он перевёл взгляд на Ратникова, – за Толей. Спасти, не разгласив. Ещё вопросы?

– Леон Альбертович, – сказал Сергей, – у меня прежняя просьба, насчёт прибора. Прошу обеспечить нашему сектору возможность прямого контроля дельтонной активности.

– А разве мы не вместе работаем?

– Да, но только странное получается сотрудничество. Регистратор дельта-мезонов – разработка пятого сектора, так?

– Никто ваш приоритет и не оспаривает, Серёжа.

– Но единственный прибор вы забрали себе.

– А что делать? Плотность потока дельтонов – информация абсолютно сугубая. Ваш сектор такой режим не гарантирует. Другое дело – первый. На том стоим, – он помедлил. – Да будет тебе белка, будет и свисток.

Леон обвёл нас знакомым собирающим взглядом.

– Итак, подведём итоги. Миру угрожает гибель. В наших силах спасти лучших людей. Предварительно таковые отобраны и сгруппированы. Теперь кандидаты на спасение должны подтвердить свои таланты на деле. А мы им в этом поможем, – он повернулся ко мне. – Что ж, диогены мои сугубые. Цели определены, задачи поставлены. Отсортируйте зёрна будущего. Подготовьте к посеву. Ибо, что посеешь… – и закончил невпопад: – Цыплят по осени считают.

Глава 7. Болезнь Алькинсона

Входить в чужой кабинет без стука – дурной тон. Но, задумавшись, я приоткрыл дверь к Сергею – и услышал его голос.

– …непредсказуем, – говорил Сергей. – А иногда – лёгкость в мыслях необыкновенная.

– Ну, это для меня не новость, – бросил в ответ Ратников. – Но в нашем случае это не так уж и важно.

– Что? – переспросил Сергей. – А, ну да.

– А какой принцип отбора? – задал вопрос Ратников.

– Варианты рандомизации, генератор случайных чисел, – отвечал Сергей. – Но почему ты считаешь, что в контрольной группе…

Я переступил порог – и разговор их сразу оборвался.

После неловкой паузы Сергей, улыбнувшись, предложил мне присесть:

– Все в сборе, можно обсудить детали.

– Да уж, пора, – ответил я. – Тавровский говорил…

– Никаких имён, – оборвал меня Ратников. – Теперь у нас общий шеф, предлагаю так его и величать. В крайнем случае – Леон.

– Ясно. Римского прокуратора называть – игемон. Других слов не говорить.

– Аминь, – согласился Ратников. – Ожидаемое в час Ч событие так и называем – Событие. А что тянет на гриф «АС» – обсуждаем только в моём кабинете, в бункере.

– Ты что-то спросить хотел, Александр Павлович? – Сергей попытался смягчить резкий тон Ратникова.

Из головы не выходил обрывок их разговора. Типа «Юстас – Алексу», ерунда какая-то. И ведь сразу же замолчали… Ну и ладно. Раз так.

– А я-то среди вас каким боком? Что за работа в команде?

– Ну, это не вопрос. Сейчас введём тебя в курс, – тотчас ответил Сергей. – Пойми, ты подключился далеко не на первой стадии. Перспективные кандидаты уже отобраны и разбиты на группы, по четыре-пять человек.

– Команды, – поправил Ратников.

– Пока лишь группы, – возразил Сергей. – Будет прогресс – станут командами. Проблема в людях, Александр Павлович… Понимаешь, все кандидаты безусловно талантливы, и твоя группа не исключение. Но дарования у них очень уж разные.

– И частенько скрытые, – вставил Ратников.

– Верно, – продолжил Сергей. – А потому способности каждого нужно выявить, после чего – объединить. Требуется связующее звено, кто-то, понимающий толк в самых разных делах.

– А ты у нас как раз такой многостаночник, – усмехнулся Ратников.

– Да, это важно, – подтвердил Сергей. – Ты ведь разбираешься в научных вопросах, так?

– Допустим.

– Знаком с писательским ремеслом. И физический труд не в диковинку. Такие навыки могут пригодиться. А коль сплотить очень разных людей – проявится синергия: команда больше, чем просто сумма игроков.

– Я должен стать неформальным лидером?

Сергей взглянул на меня с сомнением.

– Это вряд ли. Понимаешь, завоевать авторитет с наскока не получится. И твой возраст тут не статусный фактор.

– И что же делать?

– Я бы посоветовал тебе стать своим.

– В смысле?

– Своим в доску – для каждого из них.

– Но я же не психолог.

– Знаю. Тебе следует активировать у себя навыки эмпатии, а для этого все средства хороши. В том числе – спецсредства Академии.

– Ясно. То есть лидером…

– Даже не пытайся. Скорее – координатором, этаким серым кардиналом.

– Убедительно. Но почему я? Ведь умения мои – так, по мелочи. Бывают спецы и покруче.

– Конечно, – вмешался Ратников. – Только вот допуска к Проекту у них нет.

– Мои конкретные задачи?

Ответил Сергей:

– Перепроверить людей на пригодность – раз. Выявить и развить дар каждого – два. Сцементировать в монолит – три. И последнее – определить кандидата на отсев.

– На отсев?

– Ну да, – сказал Ратников. – Группы укомплектованы с запасом, кто-то один должен быть отчислен. Принцип слабого звена. Приказ Верховного.

– Понял.

Кабы знал я, кого мы потеряем…

– Что-то ещё? – спросил Ратников.

– Да. Выявлять и развивать ресурсы, это понятно. Но группы-то уже собраны, так?

– Верно. А что тут неясно? – не понял Сергей.

– Зачем же повторять работу?

– А, вот в чём закавыка, – Сергей улыбнулся. – Мы говорим о разных вещах. Пока проводили только пробный отбор, массовый скрининг под видом ежегодных медосмотров.

– Какая-то хитрая методика?

– Целый комплекс. Компьютерный психосоматический анализ, метод ментальных каверз, имплицитно-ассоциативный тест, функциональная диффузно-оптическая томография. Я доступно излагаю?

– Более-менее. И я должен…

– А за тобой окончательная проверка, о чём и толковал шеф, – напомнил Сергей.

– Понимаю. Американская инициатива.

– Вот-вот. Присматривайся, поправляй и помогай. Главное, сцепить их вместе. Умение жить в коллективе в нашем случае архиважно.

– И не забудь, – напомнил Ратников. – Спасти, не разгласив. Твои люди не должны ни о чём подозревать. Никаких вспышек и теней. А что до нашей Академии – её вообще не существует. То же самое касается и членов твоей семьи. Как ты собираешься объяснять жене свои отлучки, поездки в Москву?

– Всё отлажено. Якобы пишу новую книгу, требуется плотная работа с издательством.

– Годится, – одобрил Ратников. – Что-то ещё?

– Да. По моим подопечным вопросик. Чего ради они захотят что‑то делать? Мы им что, будем выдавать конфетки?

– Наконец-то, – Сергей улыбнулся. – А мы всё ждали, когда ты это спросишь

– Легенда, – вставил Ратников. – Наших кандидатов подвергали всякого рода обследованиям.

– Вот мы и сообщим, – подхватил Сергей, – будто у них обнаружили болезнь, смертельно опасную. Что-нибудь нервическое, типа Альцгеймера или Паркинсона. Но неизбитое… м-м-м, скажем, болезнь Алькинсона. И от этой беды имеется средство.

– Подождите, какое средство? Таблетки, что ли?

– Таблетки будут, но это так, плацебо, – пояснил Сергей. – А как панацею мы заявим особую методику. Логотерапия называется. По должности прикрытия главным специалистом в этом деле буду я.

– А, знаю, это лечение смыслом, – сказал я, вставая. – Один австрийский психолог придумал, сидел у фашистов в концлагере. Виктор… не подсказывайте… Виктор Франкл. Как же это… «Если знаешь „зачем?”, можно вынести любое „как?”».

– Верно, – кивнул Сергей. – Ты чего вскочил? Мы ещё не закончили.

– Устал сидеть.

– А, ладно… Да, можно вынести любое "как?". На самом деле это слова Фридриха Ницше. Так вот, мы нашим кандидатам объясним, что болезнь их смертельная. Но характер психосоматический, многое зависит от нервов. И шансы на излечение остаются.

– А точнее? – спросил я.

– Если человек забывает цель, – продолжил Сергей, – и коротает век по инерции, жизнь его становится пустой. А без смысла жить незачем. Таких-то алькинсон и поражает. Но болезнь обратима. Логотерапия как раз и доказывает, что жизненный путь должен иметь цель.

– Понятно. А ещё вопрос?

– Давай.

– Насчёт американцев. Что именно они считают успехом? Реальный результат или достаточно…

– Всё ясно, – перебил меня Ратников, – можешь не продолжать. Отвечаю. Миллион долларов – это на группу. Но коробка из-под ксерокса не обязательна. Как альтернатива годятся весомые доводы за будущие доходы, то есть бизнес-план.

– А сами-то вы с американцами общаетесь?

– Конечно, – ответил Ратников. – Всю информацию получаем из первых рук.

– И это правильно. Вы-то – из первых, а я – уже из ваших. Из вторых, стало быть. Между тем, качество информации резко снижается при передаче посредством живых носителей.

– А ты знаешь, – весело сощурился Сергей, – в Африке водится такая оч-чень маленькая птичка? NEPIZDI называется.

Ратников растерянно улыбался.

– Да в Америку он рвётся, Анатолий Борисович, ты не понял? – Сергей скалил зубы. – В Штаты ему захотелось, видишь ли. И это в пору, когда родина переживает трудный период.

– Вай бы ду и нот? Опять же – суточные . Тридцать долларов – это вам не двести рублей. Мне теперь стимул во как нужен! Работа с больными людьми изматывает психику, как бы самому не отправиться к вашему алькинсону.

– А ведь неплохая идея, – поддержал меня Сергей. – Двое из группы Александра Павловича страшно далеки от духа предпринимательства. А в Америке они быстро проникнутся атмосферой успеха.

– Убедили, осталось уговорить шефа. – Ратников взглянул на часы. – Но я вынужден вас покинуть. Будут вопросы, – обратился он ко мне, – заходи по известному адресу. И, кстати, хочешь ещё кино посмотреть?

– Можно. Классная вещь.

* * *

Мы остались вдвоём с моим бывшим наставником. Давненько мы так не сидели, давненько. А он почти не изменился. Та же лёгкая небритость, вечная усмешка в умнющих глазах.

– Сергей Олегович, скажи честно, какие у нас шансы?

Он замялся.

– Не очень большие. Времени – от силы год. Серьёзная игра на повышение, а число мест ограничено. Оставлять придётся лучших из лучших.

– Понятно.

– Так хочется, чтобы у тебя всё прошло нормально.

– А мне-то как хочется! Ладно, где там наши кандидаты, Сергей Олегович?

– Давай-ка без отчества. Ты же в мыслях не зовёшь меня Олеговичем?

– А? Верно, Сергей.

Он вытащил из сейфа синюю пластиковую папку.

– Двое мужчин и две женщины. Допуска нет ни у кого. Работать с ними будешь на Материке, где именно, решишь сам. Ещё раз: не будет команды – всё зря. Понимаешь? Звёзд у нас много – созвездий мало.